Цветы и меч

Матиас Лунд       Я по-прежнему шёл за Мандюром как тень, незаметная, но неизменная. Я ни на минуту не упущу его из виду и всё же узнаю его секрет. Но как же поменялось моё мнение об этом человеке! Несправедливо поменялось, и я всё же надеюсь, что ошибаюсь и что моё первое впечатление было правильным!       Я смотрел на Мандюра, и мне теперь казалось — он лучше меня! Смелее, храбрее, а главное — искуснее в обращении с оружием. Я упорно делал вид, что ненавидел Мандюра, я и в самом деле ненавидел! И в то же время он стал для меня для меня идеалом. Да, внешность у него неказистая, но зато у него есть характер и сила воли. Как я мог всего этого не заметить в первую встречу? А может, я заметил, поэтому и наблюдал за ним часто, просто не хотел признаваться себе в том, что встретил достойного соперника. Как я пришёл к таким выводам?       Для начала скажу, что прошло два месяца после моего поражения в турнире. У меня было достаточно времени наблюдать за своим врагом. Мандюр замечал меня и мои взгляды и бесстрашно подошёл ко мне как-то раз.       — Чего ты добиваешь? — спросил он меня.       Спокойно спросил, не боясь ничего. Впрочем, у меня не было намерений ему вредить, пока, по крайней мере.       — Тебе кажется.       — Да?! — Мандюр сузил глаза. Впервые я видел его рассерженным и даже не скрывающим этого. — Думаешь, тебе просто так продут твои штуки? И не мечтай! Я не дам тебе шанса.       Я улыбнулся. За ту битву, за ту смелость, с которой он бросил вызов мне и продолжает бросать сейчас, я его зауважал. По-настоящему зауважал, Мандюр ведь знает, что у меня за род. Это я ещё во время второй битвы с ним понял.       И, кроме того, Люк хорошо владеет мечом и знает свои силы, что ещё больше заставляет меня его уважать. И даже завидовать, я бы хотел взять у противника парочку уроков, но моя сломленная гордость и уязвлённое самолюбие никогда не допустят этого. А дружить… Увы, я не умею дружить, да и стоит ли? Для меня Мандюр всё же соперник, которого надо сокрушить, потому что он отнял честь моего рода и победил меня, тем самым оскорбив и унизив мой род. И я всё же намерен его победить, даже если придётся ударить в спину. И в то же время…       Мои парни переживают моё поражение также тяжело, как и я. Пока они затаились, потому что я велел им, но потом… Нет, я не боюсь, что они выйдут из-под контроля, но всё же я должен их защищать, и поэтому должен быть сильным в их глазах, а значит, я должен сокрушить своего врага.       Но как?! Как сокрушить того, кто становится для тебя… очень значимым?.. Кумиром?.. Нет, если мой род узнает, что я кого-то сделал кумиром, то Мандюра убьют, даже если я буду против. Мне нужно сокрушить его самому! Но как?!       В последние дни Мандюр очень бледный и испуганный, и это даёт мне надежду на шанс. Друзья Мандюра (вот и ещё одна причина моей зависти — как ему удалось настолько быстро и ловко завести себе здесь друзей?! Его же все обожают, и даже у девушек он пользуется спросом! Правда, своей популярностью он пока не воспользовался, интересно, почему?) всё время рядом с ним, и они тоже беспокоятся, спрашивают, что случилось. Мандюр от них отмахивается. Значит, друзья не помогут ему справится с проблемой, и однажды Мандюр останется один, и тогда…       Хотя, должен признаться, я тоже беспокоюсь за него. Чего моему врагу бояться? Турнир он, в конечном итоге, проиграл, но я внимательно следил тогда за всеми его битвами и уверен, что Люк специально поддался противнику. Для чего? Ему тоже нежелательно внимание? Но почему? Ни одежда его, ни фамилия не давали повода думать, что он из знатной семьи, но… Его манеры, его знания, его умение обращаться с оружием. Это не могло быть у бедняка! Кто ты, Люк Мандюр?

***

      Сегодня он подошёл ко мне. Сам подошёл, один, без друзей. Я даже глазам своим не поверил.       Дело было в столовой. Я завтракал, как всегда, наблюдая за врагом, парни тоже на него время от времени поглядывали. Вдруг Мандюр, как всегда окружённый людьми, что-то стал им говорить. Видимо, в чём-то убеждал их, потом что постоянно улыбался и кивал. Интересно, о чём он с ними говорил? Потом посмотрел на меня. Трудночитаемым взглядом.       Приятели Мандюра ушли, а он сам направился ко мне. Я велел своим парням нас оставить, явно разговор предполагался с глазу на глаз.       — Что случилось? — сразу же спросил я его.       — Ты не знаешь? — Мандюр внимательно смотрел на меня.       — Нет. Что я должен знать? Что с тобой происходит?       Я всё же не удержался от этого вопроса. Беспокоился за него, моего врага! Хотя, может быть, я потому и хочу, чтобы с Мандюром всё было в порядке, чтобы уничтожить его и чувствовать себя победителем, сразившим равного, а не жалким неудачником, воспользовавшимся слабостью противника.       Что я творю?! Жалость к врагу недопустима, воин не должен любоваться цветочками на поле боя, которые всё равно может снести своим взмахом меча!       — Это… делаешь ты?       — Что я делаю? Я ничего не делаю, Мандюр! — закричал я. Возмущение мне, кажется, хорошо удалось подделать.       — Ты только следишь за мной?       Всё же узнал… Впрочем, он и до этого видел мои манёвры.       — Да, — я прямо посмотрел ему в глаза, — я слежу за тобой.       — И только?       — Да…       На сей раз я действительно удивился. Что же с тобой происходит, Мандюр?       Он внимательно смотрел на меня некоторое время.       — Хорошо, — сказал Мандюр. — Я тебе верю.       Верит? В чём он мне верит? Я не понимаю.       Но, конечно, я этого не сказал ему. Мандюр в скором времени отошёл от меня, пошёл на занятия. Я хотел его догнать, спросить, в чём дело, но не стал.       «Люк Мандюр — мой враг, — напомнил я себе. — Я могу только радоваться поражению своих врагов».       Но со своими парнями решил на всякий случай поговорить.

***

      — Дарящий, — начал Гултон после моего вопроса, — клянусь своей жизнью и жизнью своих близких, что ни я, ни кто-либо ещё из нас не предпринимал, не предпринимает и не собирается предпринимать никаких действий против Мандюра без твоего согласия.       Я внимательно посмотрел на него. Конечно, вероятности того, что подопечные выйдут из-под контроля, невелика, и всё же… Они могли желать Мандюру зла! После позорного поражения я стал чаще сражаться с другими учениками школы, да и честь моего рода для них — самое главное, они просто не могли допустить оставить всё безнаказанным. И видя мою слабость…       — Дарящий, — продолжил Гултон, — мы искренне сожалеем о том, что произошло с нашим родом и о вашем проигрыше, но мы не можем противоречить тебе. Твоё слово для нас — закон, и кроме того, ты прав, Дарящий. Нельзя нам сейчас идти на отчаянные поступки.       Я взглянул на него, прямо в его карие глаза. И осознал, они знают, каким непочтительным восхищением я проникся к врагу, которого должен уничтожить. И от этого мне стало только хуже. Я должен избавиться от Мандюра, пока не поздно, ради его же блага!       — Хорошо, — тяжело вздохнул я, опускаясь на кровать. Разговор вёлся в моей комнате. Ворной и Фарвен, поклявшись, что они также не причём, ушли, а Гултон остался.       — Матиас… — тихо позвал он меня.       Ясно, значит, хочет поговорить как друг, а не как подопечный. Гултон это редко себе позволял, всё же мы с ним на разных ступенях иерархии… Только теперь рухнувшего величия.       — Знаешь… — я прикрыл глаза, — я просто хочу честного боя. И не хочу, чтобы Мандюр сломался раньше времени, хочу, чтобы он был полон сил. А ещё я очень боюсь дойти до такой степени отношения врагу, что оно уже превращается в восхищение, даже обожание. Помнишь, как там у одного моего славного предка «Мне остаётся только завидовать ему. И мечтать стать таким же совершенным, как и он. И ненавидеть за то, что я так слаб, что я не могу достичь того же совершенства, что и он». Я очень боюсь дойти до этой грани, ведь мой предок с трудом пережил смерть врага, а потом жестоко отомстил его убийцам…       Да, была у нас такая печальная история. Один из моих далёких предков как-то столкнулся с человеком, который был сильнее его. Мой предок словно сошёл с ума, все свои усилия он направил на борьбу с этим человеком, из-за чего упустил несколько важных врагов из виду. Когда расправились с кумиром моего предка, он занялся его врагами, а не нашего рода, в результате — то была одна из самых печальных страниц в истории нашего рода. Не самая печальная (наше изгнание оказалось в разы хуже!), но тоже…       — Простите, Дарящий… — вмешался в мои мысли голос Гултона, — но не лучше ли будет вам сейчас расправиться с Мандюром?       Я вздрогнул. Словами о дальнем предке я хотел успокоить Гултона, а получилось, наоборот. Но ещё не всё потеряно.       — Я к тому веду, что если не одолею врага в честном поединке, то проникнусь к нему восхищением и постоянно буду задаваться вопросом, а честно ли я его победил. Выиграв в честном поединке, я смогу забыть о Мандюре, как о сильном, но всё же побеждённом сопернике.       — Уверены, Дарящий?       — Да.       Я смотрел ему прямо в глаза. Гултон кивнул, и на этом наш разговор был завершён. Надо готовится к урокам…       Мандюра же лучше победить не только с помощью меча, не так ли?

***

      С тех пор я стал не только тайно следить, но и тайно охранять своего врага. Люк сильно побледнел, и меня это очень беспокоило.       — Зачем ты это делаешь? — как-то спросил он у меня.       — Просто так.       Надо было сказать «Жду возможности напасть», но в тот момент этот ответ просто не пришёл мне в голову. Мандюр некоторое время странно смотрел на меня, словно с какой-то болью, а потом ушёл. Я всё меньше и меньше понимал этого человека. Но — поневоле — по-прежнему им восхищался, а ещё мне очень хотелось бы узнать тайну моего врага. И при этом я понимал, что если узнаю эту тайну, то могу окончательно сойти с ума, думаю постоянно о Мандюре, о том, как он мужественно и отважно боролся с неприятностями.       Я должен его защитить, но от чего? Я не знаю, и не уверен, что мне удастся узнать. По крайней мере, от самого Люка. А его друзья, даже если и знают, то мне ничего не скажут.       Впрочем, в начале нашего знакомства я наблюдал за Мандюром, потому что с нетерпением ждал момента — когда же он упадёт. И отчего у него такие хорошие отношения с людьми? Он же слабак! Теперь же я понимаю, что этот человек не слабак, и я обязан… Боги, сколько раз я иду по одному и тому же кругу! Сколько раз можно обдумывать один и тот же поступок одного человека, врага?! Кажется, я и в самом деле дошёл до той стадии уважения, до которой боялся дойти. И это плохо.       Может, мои родственники как-то повлияли, и из-за этого у моего врага теперь проблемы? Недаром же он всегда бледнеет, когда видит меня.