Глава 9
14 декабря 2013 г. в 22:44
Его разбудил доктор. Он ни свет, ни заря открыл дверь в камеру-палату и, тронув пациента за плечо, мягко проговорил:
– Как вы себя сегодня чувствуете? Я вижу, вам уже лучше. Очень хорошо, а теперь давайте займёмся вашими ранами.
Не успел Диего прийти в себя, а врач уже ловко орудовал своими инструментами и всё время болтал при этом:
– Кстати, меня зовут Санадор, Фидель Санадор. Вы можете обращаться ко мне по имени. Я несколько лет назад был в Поморье и попал на ваш концерт, маэстро. Честно скажу, я был в полном восторге. Никогда не слышал подобного исполнения. Вы не просто талант, вы гений, маэстро… Тише-тише. Вам не больно, совсем не больно. Я знаю, когда бывает больно. Ну вот и всё.
Диего крепко закусил угол подушки, чтобы позорно не заорать. Когда доктор наложил тугую повязку, он выдохнул сквозь зубы:
– Спасибо.
– Ну что вы, это моя работа. И не забывайте принимать лекарство. Я оставляю вот здесь, на столике, где и прежде. И нечего морщиться. Я понимаю, что микстура горькая, зато очень эффективно борется с воспалением и лихорадкой, и вы быстрее встанете на ноги. Что ж, пока позвольте откланяться.
Он уже развернулся, чтобы уйти, когда Диего внезапно встрепенулся:
– Доктор, постойте.
– Да? – Санадор тут же обернулся.
– Тот человек, что с ним? Я хорошо знал его когда-то. Его зовут Сантьяго…
– И он тоже очень талантливый бард, как и вы, – доктор тяжело вздохнул и с состраданием посмотрел на койку в углу. Пациент лежал, не двигаясь – то ли глубоко спал, то ли был без сознания. – Я сожалею, что вам пришлось встретиться со своим другом при таких печальных обстоятельствах. И, что ещё печальнее, ничем не могу вас обнадёжить. Сантьяго умирает…
Диего вздрогнул и уставился на Санадора немигающим взглядом:
– Что с ним произошло?
Доктор присел на краешек кровати, нахмурился и тяжело проговорил:
– Что может произойти здесь с человеком, который не желал покориться…
– Он мне сказал, что дважды пытался бежать, – тихо сказал Диего.
Санадор кивнул:
– Да. И после первой попытки тоже оказался здесь. Но на этот раз охранники над ним всласть поиздевались – отдали его заключённым поразвлечься, и к тяжелой черепно-мозговой травме и лихорадке добавились… иные повреждения.
– Какие? – выдохнул Диего с ужасом.
– Вы же не маленький, сами, наверное, успели заметить, что в лагере нет женщин, а заключённые… они разные бывают, – Санадор покусал губы. – Когда они, наконец, натешились, Сантьяго был уже едва жив. Но самое страшное, что после этого он сдался, потерял желание жить. Он не борется. Я сделал всё, что в моих силах, но, к сожалению, больше от меня ничего не зависит.
– И сколько, по-вашему, ему осталось?
Доктор пожал плечами:
– Считанные дни. Он угасает на глазах. Может быть, вы попробуете его как-то встряхнуть? Только, ради всех богов, не упоминайте о его травмах…
– По-вашему, я полный болван?! – вспыхнул Диего и дёрнулся, чтобы вскочить на ноги.
Сильные руки удержали его на месте:
– Прошу простить меня. Я вовсе не желал вас оскорбить.
К сожалению, Санадор оказался прав. И даже более чем. Сантьяго умер следующей ночью, так и не приходя в сознание. Утром пришли охранники и унесли тело.
Диего долго лежал, пялясь в пол (лежать приходилось на животе), и думал о том, что жизнь – дерьмо, и власти – дерьмо, все вместе и каждый в отдельности. Он посылал проклятия и Гондрелло, и министру изящных искусств, и Блаю, и молча кусал губы от бессилия и невозможности что-либо изменить.
А потом пришёл доктор. Он принёс одежду, а то пациент-заключённый так и валялся в кровати абсолютно голый. Диего тут же натянул полосатые штаны и почувствовал себя гораздо уютнее. А потом они с Санадором вновь долго разговаривали. Оказалось, что у них даже есть общие знакомые и в Мисталии, и в Поморье, и в Ортане. Санадор оказался не только горячим поклонником таланта самого Эль Драко, но и несравненной Алламы Фуэнтес.
– Я очень надеюсь, что когда-нибудь снова побываю на вашем концерте, маэстро.
Диего невесело усмехнулся и сказал:
– Я тоже на это надеюсь.
***
Несмотря на то, что Груэсо велел выкинуть Эль Драко из лазарета через неделю, он провёл там десять дней, и в этом ему помог доктор Санадор, оказавшийся по-настоящему душевным человеком. Он приходил дважды в день, менял повязки и поил пациента горькими отварами. На шестой день зашил самую глубокую рану от кнута на спине, сочтя, наконец, что она достаточно очистилась. А утром седьмого дня в лазарет явился лично Мальвадо и, громко топая грязными ботинками по только что вымытому дежурным заключённым полу, ввалился в палату.
– Вста-ать! – рявкнул он так, что у Диего заложило уши. Мелькнула было мысль не послушаться, но он прогнал её и, откинув одеяло, поднялся с койки.
– Повернись, – приказал заместитель начальника лагеря, остановившись в двух шагах от него.
Эль Драко сжал зубы и подчинился. Когда грубые руки сорвали со спины повязку, он только вздрогнул, но не проронил ни звука.
– И что ты до сих пор здесь прохлаждаешься? – рыкнул Мальвадо. – Чтобы сегодня же вышел на работу!
Хлопнула дверь, в палату вошёл доктор.
– Я только вчера зашил ему рану, которая перестала гноиться, – спокойно сказал он и ободряюще улыбнулся пациенту. – Если сегодня он выйдет на работу, завтра снова окажется здесь.
Заместитель нахмурился.
– Господину Груэсо это не понравится, – наконец буркнул он. – Ладно, доктор, вам виднее. Даю ещё два дня. Два, и ни минутой больше, слышите?
Развернувшись на каблуках, он направился к двери.
– Три, – бросил врач ему в спину.
Мальвадо остановился и обернулся, словно не веря своим ушам.
– Простите, что?..
– Три дня, – повторил Санадор. – Раньше я швы не сниму.
Заместитель раздражённо нахмурился, но вынужден был кивнуть.
– Хорошо, три. Но если ровно через три дня я не увижу его на утренней поверке, он сильно об этом пожалеет. И вы, доктор, тоже.
– Вы мне угрожаете? – поднял брови тот. – Не забывайте, господин Мальвадо, что я не ваш заключённый!
– Вы – нет, – хищно осклабился заместитель. – А вот он – да. И если не хотите видеть новые мучения своего пациента, позаботьтесь о том, чтобы он поскорее приступил к работе!
Он метнул злобный взгляд на Диего и вышел. Бард выдохнул и опустился на край койки. Врач подошёл и мягко развернул его спиной к себе.
– Вот же мерзавец! – тёплые пальцы осторожно пробежались по его спине. – Не волнуйтесь, вы сильный, на вас всё хорошо заживает. Мы успеем.
– Спасибо, – сказал Диего. – Если я и волнуюсь, то только за вас. Он вам точно ничего не сделает?
– Нет. Как я уже сказал – я не заключённый. Единственное, что мне может грозить – это увольнение с работы. Но Груэсо не может единолично принять такое решение, он должен обязательно согласовать его с моим непосредственным начальством. А это главврач клиники, к штату которой я отношусь, и мы с ним хорошие друзья.
– А как же тогда вы сюда на работу попали? – не без удивления спросил Диего.
– Хотите верьте, хотите нет – сам попросился. До меня здесь медик-заключённый работал, сами понимаете, как. И смертность среди узников была такая, что высокое начальство-таки спохватилось и принялось срочно искать нормального врача. Я и согласился. Заключённые ведь тоже люди. А иногда среди них и такие, как вы, попадаются… маэстро.
Эль Драко проглотил внезапно образовавшийся ком в горле и благодарно сжал руку врача.
***
Утром десятого дня доктор снял Диего швы, наложил свежую повязку, и тот, получив одежду, поспешил на утреннюю поверку. Чувствовал он себя на удивление неплохо, и всё благодаря волшебным рукам врача, целебным отварам и приличному питанию в лазарете.
– Номер 1855!
Ох, это же его вызвали! За две с лишним недели уже успел отвыкнуть…
– Номер 1855! – снова раздражённо выкрикнул Абьесто.
– Здесь, – отозвался Диего и внезапно поймал взгляд Мальвадо. Тот, заложив руки за спину, наблюдал за перекличкой. Встретившись глазами с только что вернувшимся из лазарета заключённым, он как-то нехорошо усмехнулся – будто оскалился, приподняв верхнюю губу.
Эль Драко сделал вид, что ничего не заметил, и перевёл взгляд на старшего по бараку, но сердце тревожно трепыхнулось. Что эти сволочи ещё задумали?
После скудного завтрака, который, после вполне приличной кормёжки в лазарете, Диего с трудом заставил себя проглотить, всех погнали на работу.
***
Шахта на территории лагеря была не слишком глубокой – в пределах пятисот локтей. На нижних уровнях нередко случались обвалы, и работали там, как правило, провинившиеся заключённые. В первую неделю Диего повезло: глубоко его не загоняли. Но теперь он оказался хоть и не на самом дне, но всё же ниже среднего уровня. Что ж, по крайней мере, обошлось без кандалов.
На то, что некоторые заключённые почему-то работают в оковах, он обратил внимание в первый же день пребывания в шахте. И ему объяснили, что это ещё один способ наказания провинившихся. Конечно, не такой суровый, как кнут и карцер, но тоже довольно эффективный и болезненный. Особенно если принимать во внимание количество дней, на которые налагалось наказание. Потому что кожа на запястьях и щиколотках, как правило, стиралась до крови уже к концу первого дня, и если кандалы не отменяли, перевязки помогали мало. И недели не проходило, как провинившийся уже не мог сдерживать ругательства и стоны, и готов был на всё, лишь бы его освободили от наказания.
Вот и на этот раз в забое рядом с Эль Драко оказался здоровенный детина в цепях, с нашитыми на тюремную робу жёлтыми треугольниками. Его угрюмую рожу уродовал совсем свежий багровый рубец, отчего рот казался перекошенным. Недобро зыркнув на соседа из-под кустистых бровей, детина привычно и, несмотря на кандалы, без видимых усилий замахал киркой.
– За что тебя? – спросил Диего.
Детина смерил его мрачным взглядом и, не ответив, снова принялся долбить камень. Неразговорчивый тип оказался.
Эль Драко тоже не стал набиваться на общение и принялся за работу.
К вечеру у него болели все мышцы, а повязка на спине промокла от пота и частично сползла. После сигнала об окончании работы, он вместе со всеми поспешил в помывочную. Сегодня был как раз день помывки, который выпадал обычно раз в две-три недели, хотя иногда лагерное начальство, сжалившись над заключёнными, или, что вероятнее, само устав от нестерпимой вони, устраивало подобные помывки и чаще. Каждому бараку была выделена комната в общей бане, но мыться приходилось группами по десять человек, больше не помещалось. И если кто-то не успевал до ужина – так и оставался в грязи и поту ещё невесть на сколько дней. Поэтому матёрые уголовники оттесняли более слабых в конец очереди и нагло пролезали вперёд. Но больше всего Диего возмутило то, что охрана смотрела на это сквозь пальцы.
Окончательно его терпение лопнуло, когда один из мордоворотов, с татуировкой на груди, так оттолкнул Хоакина, что бедный парнишка чуть с ног не полетел.
Словно со стороны Эль Драко услышал собственный голос:
– Эй, поосторожнее!
– Че-го? – протянул верзила, лениво оборачиваясь. – Это ты мне?
Роста в нём было почти пять локтей, мощный торс, бугрящиеся мышцами руки и ноги, и при этом нелепо маленькая голова на толстой шее.
– Тебе, – сказал Диего, краем глаза отметив, что все вокруг замерли. Даже охранники с любопытством прислушались, вытянув шеи. Мать их растак!.. И это они обязаны тут за порядком следить!
Верзила сперва онемел от такой неслыханной наглости со стороны новичка, а потом вдруг расплылся в улыбке:
– Ну конечно! Так, мужики, он здесь стоял, ясно? Ты не понял?! – рявкнул он на что-то вякнувшего было парня со шрамом на плече. – Я сказал, он со мной!
И бесцеремонно указал Диего на место позади себя в очереди. Тот отрицательно качнул головой и показал на Хоакина:
– Здесь стоял он.
Верзила смерил обоих оценивающим взглядом и неожиданно кивнул:
– Вы оба, – и зыркнув на остальных, ещё раз прикрикнул: – Ну чё уставились, как стадо баранов?! Расступитесь, видите, эти двое тут стояли!
Очередь послушно потеснилась.
Хоакин испуганно посмотрел на Диего и, быстро-быстро замотав головой, сорвался с места. Но тот перехватил его за руку, шепнул:
– Не бойся, – и подтолкнул вперёд.
Почувствовав, как мальчишку сотрясла дрожь, он выдохнул ему в ухо, так тихо, чтобы никто больше не услышал:
– Они не посмеют тебя тронуть.
Но соседи всё-таки слышали, и Диего понял это, увидев гаденькие ухмылки на рожах. Он скрипнул зубами и постарался взять себя в руки. Что бы ни было, Хоакина он тронуть не позволит!
Наконец их в составе очередного десятка запустили в помывочное отделение – довольно просторную камеру с огромной лоханью посредине. До них здесь побывали уже тридцать человек, поэтому вода, которая плескалась в этом исполинском корыте, была мутно-серой, на поверхности плавал мусор, какие-то обрывки, комочки слизи… Диего замутило. Он даже подумал о том, не лучше ли вовсе остаться так, как есть, чем мыться в этой грязи. Да и мыться – громко сказано. Заключённые стаскивали с себя робы и плескали вонючей жидкостью на тело. Давешний мордоворот так и вовсе скинул с себя всю одежду и забрался в лохань целиком, покряхтывая от удовольствия. Странно, и как это он не удосужился пролезть в первом десятке?
– В-в-он, с-смот-три, к-к-к-ажется, по-по-по-с-с-вободнее, – шепнул Хоакин и потянул Диего в самый дальний угол.
Как ни противно было, но Диего всё же заставил себя снять робу и, морщась, принялся отмачивать въевшуюся в кожу металлическую пыль и грязь. Минут через десять с водными процедурами было покончено, и охранники с грубыми окриками вытолкали их партию наружу. Диего заметил, как несколько заключённых покосились на них с Хоакином. Нехорошее предчувствие кольнуло душу.
И предчувствие это не замедлило сбыться. Он проснулся резко, как от толчка. Распахнул глаза. Барак спал, но что-то всё-таки было не так. Диего прислушался и уловил какие-то странные звуки, похожие на шум борьбы. Да, именно! Хоакин! Не медля больше ни секунды, он вскочил на ноги и кинулся туда, откуда доносились сдавленные крики.
На воротах барака не было стражи. Солдаты дежурили на вышках и обходили дозором периметр и территорию лагеря. У каждого патруля были собаки, в большинстве своём огромные поморские волкодавы, специально натасканные ловить беглецов. Поэтому, наверное, и случаев побега в лагере практически не было.
Но сейчас Диего не думал ни о солдатах, ни о псах – он слышал крик о помощи и мчался на зов, что есть мочи.
Он распахнул двери туалета и застыл… но только на мгновение. Два дюжих бугая скрутили Хоакина, заломив ему руки, а третий, тот самый верзила из помывочной, стоял рядом, уже спустив штаны. Кровь бросилась Диего в голову, он закричал как безумный, ненависть затопила всё его существо. Он прыгнул, вскинув ногу. Мордоворот тут же упал, схватившись за причинное место, скорчился на полу и заскулил. Развернувшись, Диего впечатал кулак в перекошенную рожу второго. Но третий оказался проворнее. Выпустив парнишку, он кинулся на барда. Эль Драко даже не успел сообразить, каким образом пол внезапно встал дыбом и ткнулся ему в нос. Он попытался вскочить на ноги, но тут на помощь приятелю подоспел тот, кому Диего разбил лицо. Удары обрушились на него со всех сторон, но он почти не чувствовал боли – только ярость.
– Сволочи! Подонки! Оставьте его!!! – голос Хоакина сорвался на визг – от пережитого стресса он даже заикаться перестал.
Откуда и силы взялись? Худенький мальчишка внезапно превратился в разъярённого дикого зверька. Он, как безумный, бросился в драку. Ударил одного, развернулся, тут же двинул локтем в подбородок второму. Эль Драко воспользовался секундной передышкой, вскочил на ноги и кинулся на помощь. Тело само вспомнило уроки отца: именно он когда-то учил маленького Диего основам рукопашного боя, а много позже, уже будучи знаменитым бардом, он понахватался приёмчиков у самых разных людей, с которыми сталкивала его жизнь. И сейчас, в этой схватке, вспомнил, кажется, всё, чему когда-то научился.
Драка была короткой. Не прошло и минуты, как двое верзил вывалились из дверей туалета, волоча на себе третьего, который сам был уже не в состоянии передвигаться.
Диего и Хоакин, тяжело дыша, переглянулись и улыбнулись друг другу.
– Спас-сибо, что вступ-пился за меня, – проговорил Хоакин. Его трясло, как в лихорадке, но зато теперь он почти не заикался. Парнишка удивлённо посмотрел на свои руки, которые только что раскидывали громил, а теперь дрожали, и вдруг заплакал, как маленький, размазывая по щекам слёзы. – Они теперь не оставят нас в п-покое. И что нам д-делать?
Диего вздохнул, обнял его за плечи и тихо проговорил:
– Выкрутимся как-нибудь. Главное, теперь нам надо всё время держаться друг друга. Выше голову, Хоакин. Ну что ты ревёшь, как девчонка, ты же мужчина.
Мальчик несмело улыбнулся, ещё раз всхлипнул и утёр нос.
– Да. Т-только нам надо где-то г-гвоздей найти.
– Гвоздей?
Хоакин кивнул:
– Чтобы защищаться.