Дефект.

Парни бродили в поисках автомобиля до тех пор, пока окончательно не стемнело. В кромешной темноте брести в неизвестность не хотелось никому. Компания решила остановиться и разжечь костер. Заметно холодало, из-за чего парни были вынуждены ускориться. Теперь каждый мысленно проклинал эту дурацкую идею с поездкой, но поделать уже ничего не мог. Им нужно было дождаться утра и тогда уже продолжать поиски, отчаиваться точно было не в их интересах. Даже в такой напряженный момент все были заняты мыслями только о себе. Все изменилось, все значительно изменилось. Что осталось от прежней дружбы? Этим вопросом задавался каждый из них, только в разное время. Как только костер пустил согревающие языки пламени, все облегченно выдохнули и устроились вокруг источника тепла. Еще при сборе хвороста разговоры вязались с трудом, монотонную тишину разбавляли стычки Рики и Кюбина. Никто не собирался их успокаивать, ведь это было всяко лучше, чем работа в неловком молчании. Сейчас же спорщики молчали, уже оба изрядно уставшие доедали оставшиеся снэки с остальными. Нужно было что-то делать, сейчас же. Они ведь собрались как раз для того, чтобы вновь наладить общение. Им всем нужно было сделать шаг друг другу навстречу. Разве не для этого Кюбин собрал всех? Нельзя было упускать шанс, Тэрэ нарушил тишину: - Мы так и будем молчать? Я понимаю, что многое изменилось, мы сами изменились, но все же...мы ведь были одной семьей считай, - слова лились изо рта парня самопроизвольно, он даже не мог толком это контролировать, - со стороны это выглядит так, будто мы никогда вовсе и знакомы не были. Мы даже не можем найти тему для разговора. Зачем мы вообще сюда приехали, если каждый из нас даже не пытается все исправить? - А что тут исправишь? Каждый занят своим делом, наши пути разошлись. После такого заявления все сжались, эта фраза больно ударила по ушам. Ошеломление настолько поразило сидящих у костра, что они не могли выдать и слова. Джиун начал жалеть. Ляпнул не подумав, все из-за чертовых нервов. Он был напуган до ужаса, оказаться в глуши без средств связи не входило в его планы. Нервы сдали. Он сказал это не всерьез, но время повернуть вспять было нельзя. Все услышали то, чего каждый из них явно не хотел слышать. Джиун сам не хотел этого слышать. Это все было ложью, он не хотел. Ведь если бы он действительно так считал, то не приехал бы сюда в надежде на то, что все будет как прежде. - Не говори так, Джиун! - голос обиженного Юджина заставил всех вздрогнуть. Глаза юноши слезились, он безумно любил своих старших, но просто не знал, что делать. Как вернуть все? А получится ли вообще вернуть, если один из них говорит такие вещи? Пути разошлись? Как он смеет? Внезапно Хан и вовсе подскочил, сбрасывая с себя джинсовку Тэрэ. Эмоции били ключом, как и все те разы, когда они ругались из-за пустяков. До этого момента парнишка всегда молча слушал хенов и не смел влезать в разборки, но сейчас молчать он больше не мог, слова Джиуна задели за живое: - Как мы можем все наладить, если вам всем здесь наплевать друг на друга? Джиун свалил с Мэттью вести непонятный ночной образ жизни, Рики вообще забыл, когда последний раз разговаривал трезвым с нами, Тэрэ вечно занят, Гонук тоже занят, а Кюбин...я даже не понимаю, что с ним происходит...он ничего мне не рассказывает! - голос брюнета срывался. Его любимые люди не пытались потушить этот страшный пожар потерь, они лишь подливали масла в огонь, сжигая последние нити, связывающие их. Видеть Юджина таким уязвленным, кричащим от боли, отчаявшимся было больно. Было больно и стыдно каждому, кто довел его до такого состояния. Нельзя было продолжать все это, нужно было немедленно переставать строить из себя таких конченных долбаебов. Они лишь усугубляли ситуацию, а ведь именно сейчас им нужно было стать единым целым. Нужно было утешать, выслушивать и настраивать только на лучшее. Но вместо этого они довели до срыва их дорогого младшего. Какие же идиоты. - Теперь и ты меня понимаешь, - без доли эмоций выдал Кюбин. Парень впервые после стычек с Рики заговорил. Он говорил так отстраненно и холодно, что на мгновение все забыли о выкриках Юджина. Только сейчас все поняли, что весь вечер Ким пребывал словно в трансе. Только Рики выводил его из этого безучастного состояния своими несуразными подколами. Гонук опустил голову и едва заметно задрожал: как же больно было видеть друзей такими сломленными. Он знал, что Кюбину нужна была помощь уже давно. Он так жаждал внимания, но каждый был занят собой, все устраивали свою жизнь, погрязли в своих проблемах. Слишком поздно они бросились на спасение, Кюбин уже никого не подпускал к себе близко. - Прошу, пожалуйста, простите меня, - виновник этого всеобщего срыва поднялся с места и неуверенно подошел к Юджину. - Клянусь, я не думаю так. Я хочу, чтобы мы вновь стали друг для друга теми, кем были когда-то. Я напуган и не слежу за языком, простите меня все. Юджин, перед тобой я виноват не меньше. Вся эта рутина просто оторвала нас всех друг от друга, мы были чужими. Каждый из нас хочет все вернуть, но просто...просто не хватало смелости и даже времени. Прошу вас, давайте оставим обиды и попытаемся дать шанс друг другу? Мы ведь все здесь нуждаемся в том, от чего когда-то неосознанно отказались. Первый шаг сделан. Хоть кто-то осмелился первым высказать то, о чем болела душа каждого в свое время. Искренность старшего тронула всех. Всех, кроме того, кто сидел дальше всех, скрывая лицо в тени деревьев. Почему вы откликнулись только на его слезы? Почему вы не сказали всего этого тогда, когда я молил вас об этом? Почему вы все сейчас скрываете свои слезы облегчения? Почему не раньше? Почему? Спустя пару минут все поднялись и подняли того, кто все еще был где-то далеко. Они обнимали друг друга, стирали слезы счастья с щек друг друга, обещали держаться вместе, как это было раньше. Эта поездка подарила возможность открыться друг перед другом спустя столько времени. Они были рядом, сейчас их не разделяли километры и бездушные экраны аппаратуры. Перед ними были родные лица, а не груда работы, которая не терпела пренебрежения. - Теперь уж когда мы все послужили друг другу носовыми платками, можем и рассказать о наших делах? Как мы жили все это время? Я хочу услышать каждого, - приобнимая сонного Юджина, Гонук вопросительно приподнял бровь. - Насчет нас с ним все понятно, мы только и делали, что разбирались с учебой. Пытались совмещать учебу с музыкалкой. Выходило не очень, еле успевали в кровать лицом. - Я пишу песни. Пишу и продаю, параллельно учусь. Мне нужно было помогать не только самому себе, но и семье. Денег не хватало, тогда еще и у отца с работой все сложилось не лучшим образом, я был нужен им, - дожевывая последний шоколадный снэк, хмыкнул Тэрэ. - Ничего необычного, сплошная рутина. Мне больше интересно услышать про ночную жизнь Джиуна и Мэттью, что это вообще? С чего Юджин это взял? - Да пару раз выпало так, что мне нужно было на студии оказаться ночью на репетиции. Юджин звонил днем в то время, я говорил, что мне нужно выспаться, так как ночью дела. Мне стыдно, что из-за желания поскорее вновь заснуть я не вдавался в подробности. Я был немногословен, это только моя вина. Сейчас же я занимаюсь танцами в нашей с коллегой студии, периодически записываем что-то. За Джиуна уж говорить не могу, мы редко виделись на самом деле. - Работал в клубе. Следил за порядком, так сказать. Со мной Юджин не ошибся, я действительно вел ночную жизнь и вообще чего только не видел. Днем сон, а ночью очередные приключения в клубе, покатушки по делам владельца клуба, - старший рассказывал это без энтузиазма. Вероятно, в голове всплывала неприятная череда ночных происшествий. У старшего была иная рутина, из которой выбраться, думалось, было практически невозможно. Тяжелый вздох Джиуна и очередной глоток слабоалкогольного напитка дал понять всем, что углубляться в эту тему не стоит. Киму и без того тяжело обо всем этом говорить, он сам не понял, как попал в эту темную перипетию. Чудом вырвавшись, он до сих пор не мог поверить в то, что скоро сможет зажить менее приключенческой жизнью. Клубных разборок ему хватило. Разобраться со смятением был вынужден блондин: - А я бросил университет и пустился во все тяжкие. Не знаю, просто было тяжело мне. Я был один, как и все мы. Сначала алкоголь, потом кое-что потяжелее, - Рики кивал самому себе, явно не пребывая в восторге от собственных откровений. - Я был идиотом. Мог просто попытаться как-то наладить связь с вами, но вместо этого решил попробовать мефедрон, а потом...потом я совсем ахуел и родители отправили меня на рехаб. После такого замечательного санатория я завязал только с наркотиками, нажираться на этих тупых вечеринках для меня стало чем-то вроде нормы. Я просто потерялся. Мне жаль, что вы все это слышите от меня сейчас. Все лишь понимающе кивали, Мэттью ободряюще коснулся спины Шена. Впервые за долгое время все видели его таким собранным, без лишней язвительности. - Все мы ошибаемся. Тебе главное вырваться из этого дерьма. Даже с вечеринками нужно заканчивать как можно скорее, - Джиун понимал, о чем говорит. Он был близок к этому ужасу, утягивающему с головой. Он видел десятки людей, навсегда потерявшихся в этом отдельном жутком мире. - Может Кюбин как-то развеет обстановку? А то все только страшнее и страшнее, - самый младший перевел взгляд на шатена, глубоко задумавшегося о чем-то. Он то оглядывался по сторонам, то нервно водил ладонями по бедрам, обеспокоенность читалась на его лице. Ребята не были удивлены, они списывали это все на стресс из-за их незапланированной задержки в лесу и волнения от таких личных разговоров. - Оу, нет, не надо. Опять ведь начнет рассказывать про свои эти штуки страшные детективные. Мы же не хотим сейчас наслушаться его баек и трястись из-за каждого шороха, - от серьезности Рики не осталось и следа, парень быстро переключился и вновь пускал сомнительные комментарии. На этот раз напряжения не было, парни просто закатили глаза и усмехнулись. Опять за свое. Пусть это и не было смешно, но хотя бы было уже как-то по-родному. Казалось всем, кроме него. Кроме того, для кого это стало последней каплей. Да сколько можно? Хотя бы раз меня можно выслушать? Кюбин, ведомый внутренним гневом, резко поднялся с места и приблизился к костру: его красивое, кукольное лицо исказила болезненная гримаса. Шатену было больно. Опять. Весь вечер он терпел эти бесконечные нападки и идиотские подколы. Как же вышло так, что никто еще не смог заткнуть Шена к чертовой матери? Почему все дошло до этого? Ким стоял, трясясь от злости подле костра. Руки сжимались в кулаки, шоколадные глаза прожигали блондина насквозь своей ненавистью. Парень зашипел: - Когда ты уже заткнешь свой ебучий рот? Когда ты научишься слышать и слушать? Ты весь вечер ебешь мне мозги, перебиваешь, пытаешься уколоть побольнее, цепляешься к моему внешнему виду! Ты, чертов нарик, пытаешься отыграться на мне, - все впервые видели дружелюбного Кюбина в таком состоянии. Юношу словно подменили: карие глаза почернели, на лбу и шее выступали вены, вся его фигура словно исказилась в болезненном спазме. Только он хотел двинуться на обидчика, как все подскочили, пытаясь заслонить блондина собой. Глаза каждого загорелись неподдельным страхом, всем казалось, что в таком состоянии Ким был способен раскидать всех к черту, лишь бы добраться до того, кто вывел на такие эмоции. Напряженная тишина сменилась уймой просьб об успокоении. Но выведенный на эмоции Ким ничего не понимал. Он не понимал их. Совершенно не понимал. Они вновь выбрали не его. Они снова оставляют его на самого себя. - Какие же вы...уроды, - разъяренное шипение сменилось горестным шепотом. Теперь он не надвигался, темноволосый отступал...убегал. Дрожащий и сломленный он вдруг пустился прочь от костра. Вся компания ахнула в недоумении: «Какого черта с ним происходит? Мы бы разобрались!» Но разбитый юноша их уже не слышал. Он сбежал от них. Пока они возмущались и не понимали, что им делать, Кюбин добрался до какой-то опушки. Дальше бежать сил не было, он больше не хотел сдерживаться и упал на колени, звучно взвыв. Где-то вдали виднелся слабый свет костра. Он не хотел возвращаться, пока что не хотел. Закусив пухлую потрескавшуюся губу, уязвленный парень разразился отчаявшимися рыданиями. Почему его не защитили? Почему его лучший друг делает это с ним? Они ведь все могли выслушать, они могли пресечь эти постоянные нападки. Но они этого не сделали. В беспросветной темноте он ощущал себя так же одиноко, как и тогда, в своей комнате. Когда они все бросили его на произвол судьбы, не удосужившись даже увидеться и поговорить с ним. В то время он ровно так же, как и сейчас медленно умирал в компании склизкого промозглого одиночества. Он искал утешения во всем: в книгах, фильмах, новых знакомых, даже картинах. Но ничего не могло увлечь его за собой. До определенного момента. В ту ночь он должен был увидеться со своей подругой Исыль. Она долго уговаривала его наконец выйти из дома и развеяться. Обещала, что эта ночная прогулка запомнится ему на всю жизнь. Девушка ведь и подумать не могла, что так оно и выйдет. Увлеченный собственными мыслями он и не заметил, как внезапно погас фонарь над его головой. Послышалось эхо чьих-то нерасторопных шагов. Кюбин и сам не мог себе объяснить появление того удушающего страха, сковавшего его тело. Наверняка это была Исыль, но он дернулся, отбежал от столба фонаря. А дальше все как в тумане. Спустя время он обнаружил себя у местного клуба. В ушах стоял ужасный шум, он слышал чьи-то крики. Исыль? Ему на плечо легла чья-то рука: «Шел бы ты отсюда, мальчик. Парнишки молодые пропадают, а ты шляешься один. Красивый такой, глазастенький». Ким округлившимися глазами осматривал девушку, по виду которой можно было сделать вывод о том, что она тут своя. Она почему-то тоже замерла, а вскоре и вовсе убрала свою тонкую руку. Она отшатнулась от высокого красавца и затаила дыхание. Тогда он еще не знал, что ее рассказ перевернет его жизнь с ног на голову, что все же она поборет свой страх и объяснит в чем дело: «Люси ж видела его...он был красивым. Таким же красивым, как и ты, мальчик. Она видела его там, где после и нашли тело того эскортника. Она хотела уж было идти и сообщать об этом в полицию. Шанс был велик, что это тот гад, ведь он испугался ее и убежал». Ответом на вопрос отсутствия заявления послужило тяжелое: «Не успела, ее нашли мертвой». Ровно с того момента это и началось. Постоянные навязчивые мысли об этом деле, об этом неуловимом маньяке-красавце. Ему вдруг захотелось помочь раскрыть это дело, ему захотелось стать нужным и полезным хотя бы здесь. Но больше всего его интриговал и пугал тот факт, что практически всегда накануне он был в тех местах, где в последующем находили тела пропавших. Сейчас же шумное дыхание сопровождалось воспоминаниями о том дне, изменившем его жизнь. Он уже не стоял на коленях в сырой траве, он уже лежал. Голоса друзей давно стихли, лишь мрак и холод прижимались к нему со всей своей нежностью. Шелест листвы деревьев и травы приятно сливался со звуками, издаваемыми бодрствовавшими сверчками и кузнечиками. Казалось, что эта волшебная мелодия леса уносила его прочь, куда-то туда, где нет места боли и тревоге. Ему казалось, что он проваливается в сон глубокий и согревающий, но...нет. Дымка дрема рассеялась, сердце застучало так же быстро, как тогда. Шаги. Он вновь слышал те нерасторопные шаги.