Сладкая колыбель забвения

Бросив последний задумчивый, взволнованный взгляд, путешественник и его необычный спутник неохотно отвернулись от Венти и отправились в свой долгий путь от города свободы до земель Бога Контрактов. Он смотрел, как они уходят, с застывшей улыбкой на лице, крепко сжав колени. Только когда они скрылись за горизонтом, Венти, наконец, позволил себе рухнуть на крепкий ствол дерева Ванессы, соскользнув на землю. Пустота наполняла его тело, пронзая его вены, словно зазубренный лед, расползающийся из пространства, где совсем недавно находился его гнозис. Он глубоко вдохнул воздух, наполненный энергией анемо дерева, но на этот раз сладкий вкус ветра никак не мог облегчить его боль. С болезненным вздохом Венти откинул голову назад, чтобы посмотреть на листву над головой, смирившись с ожиданием возвращения своих сил. Невольно в его голове прокрутились события прошедшего часа. Презрение, исходившее из глаз Восьмой Предвестницы Фатуи, когда она смотрела на него сверху вниз, язвительные слова, которые она плюнула ему в лицо. Они задели струну дискомфорта глубоко внутри него. И не потому, что его заботило, относятся ли люди к нему с уважением или нет. Если бы его это хоть иногда беспокоило, он бы не проводил большую часть своего бодрствования, притворяясь смертным бардом. Скорее, потому, что он знал, что чувства Синьоры к нему должны отражать чувства самой Царицы. Пятьсот лет назад отношения между Анемо и Крио архонтами были дружескими, даже близкими. Она была одной из немногих среди всех бессмертых божеств, которую можно было назвать «другом». Затем один инцидент навсегда разрушил их дружбу, и вскоре после этого Венти погрузился в еще один многовековой сон. Произошедшие ранее события были свидетельством того, как низко упало мнение Царицы о нем. Вместо того, чтобы вести с ним мирные переговоры, она послала свою подчиненную, чтобы та безжалостно вырвала гнозис из его груди и прихлопнула его, как паразита. Венти сжал кулаки, когда старые воспоминания пробрались в его голову, болезненно скручиваясь вокруг его груди. В лучшие времена они постоянно скользили в глубине его сознания, но сегодняшние испытания укрепили их, как ничто другое. Если бы он так долго не дремал, смог бы он спасти свою дружбу с Царицей? Если бы он не впал в блаженное беспамятство, страдал бы Мондштадт от рук жадных, деспотичных дворян? Если бы он остался рядом с Двалином, было бы его сердце так восприимчиво к ядовитым словам Ордена Бездны? Правильно ли он поступил, мечтая о вечной свободе, оставив Мондштадт без направляющей руки? Это было забавно. Даже через две тысячи лет после своего основания Мондштадт все еще считал лорда Барбатоса благожелательным и ответственным архонтом. Ежегодно горожане устраивали праздники в его честь и преданно посвящали себя своей вере. Они верили, что Барбатос присутствует в прохладных ветрах, окутывающих город и в мягком дуновении семян одуванчика, разбросанных детским дыханием. Их не заботило, что Мондштадт был безбожным городом в глазах других народов, они просто верили в невидимую преданность и присутствие рядом своего бога. Но вера людей была неуместной, их любовь незаслуженна. Барбатос так много времени провел во сне, что он жалко мало знал о делах Мондштадта. И каждый раз, когда он просыпался, мелькание его отражений, вид его многочисленных статуй или то, как его горло иногда сжималось от отвращения при звуке его собственной лиры, неизбежно отправляло его снова в сладкую колыбель забвения. По крайней мере, там он не мог остановиться на том факте, что присвоил облик своего доброго и храброго друга в безумном подражании. Взяв его имя, форму и тягу к музыке, Барбатос путешествовал по Тейвату, чтобы увидеть тысячи птиц, летящих по тысячам различных небес от его имени. Но будет ли этого когда-нибудь достаточно? Искупит ли это когда-нибудь тот факт, что бард Венти, истинный освободитель Мондштадта, испустил последний вздох в безветренной земле, так и не взглянув на яркий, свободный мир за ее пределами? Барбатос считал себя ветром, уносящим душу его друга к небесам, но, возможно, на самом деле он был цепями, которые удерживали его привязанным к земле, ржавея до тех пор, пока никто, даже сам Барбатос, не сможет вспомнить, как ярко он сиял при жизни. Барбатос знал, что это не те решения, которые принял бы парень, отдавший свою жизнь во имя свободы. Он знал, что это не та жизнь, на которую надеялся его друг. В этом состоянии не было движения вперед. Он никогда не мог вернуться назад и начать все заново после стольких лет. Анемо архонт был просто слабым эгоистичным трусом, и на этом все закончилось. Над Венти лазурное небо превратилось в серый мрак. Тяжелые капли скользнули по листве и упали на его запрокинутое лицо, скатившись, как слезы, по щекам. Дождь был холодный, но едва заметен, потому что его кожа уже давно стала холоднее вечной зимы. Ледяная пустота все еще наполняла его тело, и Венти устало размышлял, должен ли он смириться с тем, что остаток дней проживет в агонии. Как древний элементальный дух, который поддерживал себя, поглощая окружающую энергию анемо, Венти не был в опасности без гнозиса. За годы он уже накопил огромный запас и теоретически мог бы жить вечно, если бы захотел. Но, возможно, потеря его гнозиса была предзнаменованием. Знак гнева Селестии, из-за его пренебрежения своими обязанностями. Возможно, это было божественное послание о том, что он утратил право называть себя архонтом и должен освободить пост в пользу более достойного преемника. Тот, кто мог бы быть защитником и проводником, которого заслуживал Мондштадт. А может, Венти просто оправдывался. Потому что, по правде говоря, он устал. Он слишком долго носил мантию архонта, и только сейчас он наконец смог признаться себе, что никогда не хотел этого. Венти сохранил титул, полагая, что даже если он не поведет мондштадцев сам, по крайней мере, он сможет помешать другому декабрийцу лишить их свободы и возможности прокладывать себе наиболее благоприятный путь. Он надеялся, что жители Мондштадта станут сильнее сами по себе. И у них получилось? Практически все жители города свободы были хорошими, добрыми, мужественными людьми, что от всего сердца отдавали долг ради безопасности и процветания Мондштадта. С ними у руля город непременно расцветет, а их дети смогут свободно бегать по улицам, наполняя воздух безудержным звонким смехом и мечтами. Венти не сомневался, что его город в надежных руках. Итак, что это значило для, по сути, отсутствующего архонта Мондштадта, навсегда застывшего в безвыходном положении в обнимку со своим прошлым и теперь еще и лишенного связи с Селестией? Осталось ли в его регионе еще место для самого Венти, а не только для концепции Барбатоса, которой поклонялись его граждане? Он сам вообще хотел там быть? Истощение поселилось глубоко в каждом уголке существа Венти, как тяжелейший осадок. Дождевая вода отягощала его конечности, лед в венах притуплял его чувства одно за другим, пока все, что он мог чувствовать, так этот безжалостный холод. Пожалуй, пришло время всё отпустить. Когда веки Венти начали закрываться, тот самый образ непрошено вспыхнул в его сознании. Поразительные золотые глаза, их поверхность кремниевая и непоколебимая, их взгляд парализует как друзей, так и врагов. Но он знал, что всего лишь одно нежное и заботливое прикосновение может превратить эту твердую оболочку в самый теплый расплавленный янтарь. Крошечная улыбка играла на онемевших губах Венти, когда он думал об одном решении, о котором он никогда не жалел — о глазе бога, которое он когда-то даровал измученному мальчику, мечтавшему о свободе. Эти красивые, подобные драгоценным камням глаза, таящие в себе столько доброты и уязвимости, были единственным зрелищем, которое когда-либо вызывало у Анемо архонта желание бодрствовать хотя бы еще немного. По правде, сейчас Сяо был обязан охранять Каменный лес Гуюнь, искупая грехи своего прошлого и выполняя свою часть контракта с Мораксом. Но, несмотря на свой огромный кармический долг, он любил людей Ли Юэ как своих собственных детей и однажды он обязательно обретет свободу в этом регионе — Венти видел это ясно, как божий день. Барбатос верил, что его ветра помогут ему всегда, независимо от того, будут ли они исходить из него или из следующего Анемо архонта. Он только оплакивал тот факт, что его не будет там, чтобы увидеть это. Наконец, взгляд Венти покинул его. Он лежал там, мирно зная, что его форма скоро растворится в тысяче ветров, откуда он и пришел. Пока до боли знакомый голос снова не пробудил его сознание, хриплый от того, как отчаянно его владелец выкрикивал его имя.