"Don't let the wolf into your bed He'll take your soul then eat your head Inside the honey hollow space Licking his fingertips of cake He brings the whirling deep in your heart Then sings as twirling demons of dark To take you down beneath the ridge To where is found his silent bridge…"*
Jarboe & Kris Force - Forest Theme (OST «The Path»)
Ганнибал отстранено наблюдал за тем, как Уилл медленно сходит с ума. Лектер специально выбрал тиоридазин как наиболее «лояльный» нейролептик, но даже он оказывал разрушающее воздействие на психику профайлера. После ухода Аланы у Уилла началась апластическая анемия: психоаналитик наблюдал, как Грэм медленно передвигается по дому, придерживаясь за стены, думая, что Ганнибал его не видит. Несколько раз за вечер у него открывалось носовое кровотечение. Кожа его была бледного, почти синюшного цвета, а мешки под глазами приобрели стойкий фиолетовый оттенок. Обескровленные губы дрожали, а глаза лихорадочно блестели. Он почти не разговаривал с Лектером, но все его движения выдавали беспокойство и отчаянье. Тенью он бродил по дому, не находя успокоения, под пристальным контролем своего врача. Поздно вечером, думая, что находится в комнате один, он взял со стола телефон. Ганнибал, стоящий в тени шкафа как раз возле розетки, бесшумно выдернул штекер. Но Грэм все равно набрал на омертвевшей трубке чей-то номер. А затем даже вступил в диалог. Лектер с чувством удивления и жалости слушал, как профайлер разговаривает с самим собой. Наговорившись, Уилл положил телефон и все той же нетвердой походкой вышел из комнаты. Ганнибал подошел к столу и недоверчиво послушал телефон. Мертвая тишина. Очередные галлюцинации агонизирующего мозга Уилла Грэма. Поздней ночью, лежа без сна в своей постели, Лектер прислушивался к давящей тишине дома. Внутри него росло липкое беспокойство, ему совсем не нравилось, как организм профайлера реагирует на нейролептик. Похоже, сознание Грэма оказалось слишком слабым, а значит, могло и не выдержать новой дозы. Вероятность летального исхода резко возросла. Но, в случае если Ганнибал прекратит давать ему тиоридазин, у Уилла может начаться абстинентный синдром – к сожалению, организм успел «подсесть» на нейролептик. Впредь предстояло действовать крайне осторожно. Ганнибал уже жалел, что связался с Лайнусом. А насколько прост был изначальный план: избавиться от Уилла Грэма, который слишком близко подошел к разгадке Чесапикского потрошителя, удачно стравив на него давнего врага. Но сейчас, когда Уилл уже начал находить улики против него, Ганнибала, когда события вдруг начали развиваться слишком быстро, когда уничтожение профайлера стало не просто необходимостью, но срочной необходимостью, именно сейчас Лектер стал испытывать что-то похожее на сожаление. Никогда прежде он не испытывал жалости, и это новое чувство грызло его, раздражало, злило, делало бессильным… Будто почувствовав что-то, Лектер резко поднялся в постели, прислушиваясь. Ничего. Тишина. Но беспокойная интуиция заставила его все же подняться с постели и, даже не зажигая ночника, выскользнуть в сумрак коридора. Дверь в спальню Уилла была открыта. Психоаналитику не нужно было заглядывать туда, чтобы понять, что профайлера там нет. В кромешной тьме Ганнибал спустился по ступеням (благо свой дом он помнил как пять пальцев). Внизу ледяной воздух сквозняком обвивал ноги, в лицо дохнуло ночной свежестью. - Чертов Уилл, - выругался сквозь зубы Лектер. Входная дверь была открыта настежь. Прямо в домашних тапках и в незапахнутом халате Ганнибал вылетел наружу. Грэма он увидел сразу же – тот шел, чуть покачиваясь, прямо по центру дороги в сторону города. Освещенный обманчиво-теплым оранжевым светом уличных фонарей, он казался как никогда хрупким и беззащитным. Он шел босиком, в одних только трусах и майке, которую жестоко трепал холодный осенний ветер. Если бы копы действительно охраняли дом психоаналитика, они бы уже давно перехватили лунатика. Но Ганнибал еще несколько дней назад уладил этот вопрос, так что даже Кроуфорд был не в курсе, что на милю вокруг дома Лектера нет ни одного полицейского. Опасаясь, что, несмотря на поздний час, в любой момент тут может появиться машина, Ганнибал перешел с быстрого шага на легкий бег, меньше чем за минуту нагнав профайлера. - Уилл? – поравнявшись с ним, он заглянул тому в лицо. Грэм бесстрастно смотрел перед собой, взгляд его был пуст. Ганнибал невольно посмотрел на его босые ноги: все в порезах, в дорожной пыли и синие от холода. Сердце убийцы сжалось. Нужно было разбудить профайлера, но это ни в коем случае нельзя делать быстро – слишком резкий выход из сомнамбулизма, а особенно в нынешнем психическом состоянии Уилла, мог привести к печальным последствиям. - Уилл… - Лектер резко, но в то же время мягко схватил Грэма сзади за плечи, вынуждая остановиться. – Уилл, - он обнял профайлера, уткнувшись носом тому в затылок, вдыхая запах волос с легкой горчинкой безумия, запах его Уилла. Грэм покорно стоял, мышцы его будто одеревенели – Лектеру казалось, что он обнимает статую. Лишь легкая дрожь и лихорадочный жар выдавали в нем жизнь. - Уилл… - в третий раз позвал психоаналитик, касаясь пылающей кожи за ухом Грэма сухими губами. Профайлер резко вздрогнул, и Ганнибал тут же его отпустил. Покачнувшись, Грэм обернулся. Глаза его были красными, но взгляд обрел ясность. - Доктор… Лектер?.. – хрипло спросил он, щурясь. - Уилл, пойдем домой, - мягко произнес Ганнибал. - Такой яркий свет… - Уилл поднял ладонь, заслоняя глаза от света фонаря. Психоаналитик чуть нахмурился. Светобоязнь - еще одна монетка в копилку побочных эффектов. Тусклого света фонаря едва хватало освещать площадь диаметром в несколько метров. - Уилл, сейчас полтретьего утра, и ты опять ходишь во сне, - ровным голосом произнес психоаналитик, наблюдая, как взгляд Грэма скользнул по его обнаженному торсу, а бледные щеки в кои то веки залил румянец. – Пойдем домой, пока ты не простыл. Грэм сглотнул и кивнул. Лектер вернул свою сбежавшую жертву обратно в клетку. * * * Хмурое утро встретило Уилла насморком и резью в ступнях. Он смутно помнил события ночи, помнил лишь, что очнулся посреди дороги, помнил холодный ветер, трепавший темно-русые волосы его психоаналитика, помнил широкую обнаженную грудь, ярко выделявшуюся на фоне ночи, словно маяк, словно пламя, манящее безмозглого светлячка. Спустившись к завтраку, Уилл еще с лестницы услышал, как Ганнибал с кем-то разговаривает по телефону. - …скоро. Осталось несколько штрихов. Пауза. - Нет, не сегодня. У нас есть уговор, и если отклониться от… Да, я помню. Я дам знать. Придерживаясь за косяк, Уилл зашел на кухню. - А, Уилл, доброе утро, - Лектер повернулся к нему и широко улыбнулся. Домашний телефон он положил на столешницу. - С кем разговаривал? – Уилл почувствовал безотчетную панику, но силой воли подавил ее всплеск в душе. - С одним пациентом. Что будешь на завтрак? - С кем? – голос Уилла истерично дрогнул. Ганнибал чуть нахмурился. - Уилл, меня связывает врачебная этика, я не могу раскрывать имена своих пациентов без их на то согласия. Чувствуя, что проиграл, Грэм кивнул и сел ко столу. После завтрака профайлер поднялся в свою ванную. Заперев дверь, он склонился над раковиной и, засунув палец в рот, надавил на корень языка. Он больше не доверял Ганнибалу. Несмотря на спутанность сознания, он осознал, что доктор Лектер ему враг, что он травит его чем-то, возможно, и через еду. Все-таки Ганнибал имел доступ к любым лекарствам, особенно психотропным. А значит, нужно быть полным идиотом, чтобы есть то, что он приготовил. Особенно, если Уилл не видел процесса приготовления. Распрощавшись с завтраком, Уилл умылся холодной водой. Головная боль, стук в ушах, перманентная тошнота, дрожь, головокружение, расфокусировка зрения, Уилла бросало то в жар, то в холод, неотступный страх заставлял покрываться липким потом, а внезапные приступы паники вообще лишали возможности связно думать. Грэм понимал, что ему срочно нужна медицинская помощь, что каким бы добрым и заботливым не прикидывался Ганнибал, именно он медленно убивал его. Именно он выпустил Конструктора. И теперь, похоже, готовит его, Уилла, чтобы передать психопату. Но зачем? За что? Боль предательства жгла, скручивала Грэма, и она была страшнее и невыносимее всех остальных симптомов. Единственный близкий человек. Он почти поверил, что дружба между ними возможна. Он почти захотел, чтобы она имела место быть. Привязанность. Симпатия. Уилл от злости стукнул кулаком по краю раковины. Боль отрезвила. Закрыв кран с водой, Грэм вышел из ванной, столкнувшись в коридоре с Лектером. - Все в порядке, Уилл? Профайлер внутренне сжался, паника вновь захлестнула сознание: «Он знает, он знает, что я догадался, и убьет меня сам, убьет сейчас, а потом все спихнет на Конструктора, боже, он убьет меня, он сейчас убьет меня…» - Д-да. - Хорошо, - Лектер улыбнулся холодной, вежливой улыбкой, - У меня сейчас пациенты, найдешь, чем себя занять? - К-конечно. Грэм сжал челюсть, потому что зубы его стали стучать как от сильного холода. Ганнибал еще раз окинул его взглядом и спустился вниз. Пересидев в своей комнате с полчаса и убедившись, что сеанс с пациентом уже начался, Грэм вновь прокрался в комнату Ганнибала. Прикрыв за собой дверь, он огляделся. Заглянул в шкаф – там висели костюмы, рубашки, на отдельной круглой вешалке штук двадцать галстуков, на полках – свитера, джинсы, в выдвижных ящиках – белье и полотенца. Закрыв шкаф, Уилл подошел к столу, начал по очереди выдвигать ящики. В верхнем были канцелярские принадлежности, в среднем обнаружились какие-то папки. Открыв одну из них, Уилл обнаружил в ней рисунки: в основном, архитектурные строения, поражающие четкостью линией, выверенностью пропорций и правильностью перспективы. Некоторые здания Грэм узнал: Вестминстерское аббатство, Собор Парижской Богоматери, Санград в Барселоне, Московский Кремль, Сиднейский оперный театр. Везде внизу – аккуратная подпись Ганнибала Лектера. В другой папке были классические анатомические рисунки – похоже, «архитектура» человеческого тела восхищала его психоаналитика не меньше. А может, просто сказывался опыт хирургической деятельности. Уилл не стал дальше разглядывать творчество Лектера, хотя, бесспорно, оно было удивительным и интересным, и, не подозревай его Грэм в связях с преступником, даже достойным восхищения. Но сейчас было явно не до любований карандашными шедеврами. Уилл не знал, сколько сегодня у его врача пациентов, так что следовало действовать быстро. В третьем ящике обнаружилась целая картотека визитниц. Похоже, около сотни фамилий, а может и больше. Уилл начал медленно перебирать их пальцами, его губы шевелились, когда он читал имена на карточках. Самые разные имена, самые разные профессии. Ни одно имя не было ему не знакомо. Грэм хотел было уже задвинуть ящик, когда одна из фамилий отозвалась колокольчиком воспоминания в сознании. Джек Миддлтон. Звучит смутно знакомо. Профайлер напряг память. Имя крутилось в сознании, дразня память. Уилл продолжил дальше перебирать карточки, сосредоточившись на именах. Кейт Холиван – еще один звоночек. Сердце забилось быстрее. Марк Гильермо. Томас Брант. И тут Уилла будто током прошило. Сердце застучало где-то в горле, а пот холодной струйкой скользнул между лопаток. Все эти имена фигурировали в деле о Чесапикском потрошителе! Все они – жертвы жестокого маньяка, которого уже несколько лет не могло изловить ФБР! Дрожащими руками Уилл достал визитки. Пальцы его мелькали, перелистывая карточки. Знакомые имена попадались среди множества незнакомых. Когда счет узнанным пошел на десятки, спазм сдавил горло Уилла, а в глазах замельтешили «мушки». Сморгнув, Грэм с невольным вскриком выронил карточки: все они были залиты кровью, в которой копошились жирные белесые опарыши. Моргнув еще пару раз и протерев глаза, Уилл отогнал галлюцинацию. Быстро собрав с пола рассыпанные карточки, он засунул их обратно в ящик. Шатаясь, он почти выбежал из комнаты. В коридоре стоял олень. Жуткий, огромный, темный как сам ужас, он стоял посреди коридора и смотрел на Уилла немигающим остекленевшим взглядом. С рогов его что-то сыпалось, и внезапно передние ноги чудовища будто подломились, и олень рухнул. Вместе с ним упал и Уилл, провалившись в забытье. * * * Очнулся Уилл все так же на полу. Оленя рядом не было, и самочувствие на удивление было хорошим: ни дрожи, ни рези в глазах, ни тошноты, ни головной боли. Было даже чувство легкого голода. Грэм поднялся на ноги и спустился вниз. За окнами были вечерние сумерки – значит, он провалялся без сознания полдня. Странно, что Ганнибал его не хватился. Судя по звукам с кухни, доктор Лектер готовил ужин. Вспомнив визитки, Уилл едва сдержал подкатившую к горлу тошноту. Если его подозрения верны, Ганнибал Лектер и есть тот маньяк-каннибал, которого они так долго искали! От этих мыслей кружилась голова и хотелось кричать. Кричать от собственной глупости, бессилия и того чудовищного чувства отчаянья, когда понимаешь, что то, чего ты не хочешь и боишься больше всего, произошло. Все верно, все сходится. Ганнибал и есть Потрошитель. Потрошитель, который помог Конструктору. Его учитель. Сообщник. Но хуже всего было то, что Лектер не был безразличен Уиллу. Лектер не был просто еще одним изощренным убийцей, которого раскусил профайлер. Лектер был его врачом, его другом, его близким человеком. Уилл ясно осознавал, что Ганнибал и есть Чесапикский потрошитель. И так же ясно Уилл осознавал и то, что любит его. Мучительно, до скрежета зубов, до сдавливания висков, до безумия. Любит. Любит монстра. Любит даже сейчас, когда узнал о нем правду. Разлагающаяся, неправильная, чудовищная, как тот олень-галлюцинация, но все же любовь. Проскользнув в приемную, Уилл сразу направился к столу. Зажег лампу. Спина взмокла, а пальцы сводило просто от страха перед тем, что Ганнибал в любой момент может войти сюда. Чесапикский потрошитель, который сейчас готовит ему, Уиллу Грэму, ужин, в любой момент может войти сюда и убить его. В единственном ящике стола лежали блокноты. Грэм схватил первый, открыл. Страницы исписаны аккуратным, каллиграфическим почерком. Имена, фамилии, симптомы, диагнозы. Что-то зачеркнуто, что-то подчеркнуто. Все не нужное, лишнее. Уилл остервенело листал блокнот, ища записи о себе. Блокнот кончился, и Уилл взял другой. Потом третий. Время неумолимо текло сквозь пальцы. Пот, текущий по лбу, жег глаза. Последний блокнот был обтянут черной кожей. Грэм узнал его – именно этот блокнот он видел в руках доктора на своих сеансах. Сглотнув, он открыл его. «Уилл Грэм». «Уилл Грэм». «Уильям Грэм». «Уилл». «Уилл». Первые несколько страниц были исписаны просто его именем. Подряд, аккуратным почерком, одно и то же. Профайлер почувствовал, что воздуха стало не хватать. Дальше шли записи об их сеансах, заметки. Потом снова его имя. Похоже, Лектер был просто одержим им – записи перемежались с его именем. Ближе к середине внезапно начались рисунки – легкие зарисовки, в которых Уилл узнал свои глаза, свои губы, свой нос, свои руки. Лектер рисовал его по частям. Потрошитель расчленил его на бумаге. И сердце. Человеческое сердце, принадлежащее, судя по тематике всей тетради, так же ему, Уиллу Грэму. Сердце уже не было зарисовкой – это был потрясающий рисунок, объемный, живой. Как фотография. На скольких сеансах, пока Уилл рассказывал доктору Лектеру о своих снах или о том, как чинил лодочные моторы, Ганнибал открывал эту страницу и, делая вид, что ведет запись, отшлифовывал этот рисунок, вожделея его сердце? Захлопнув блокнот, так и не дойдя до последней страницы, где Ганнибал аккуратно записал все о нейролептике, который давал Уиллу, Грэм убрал все тетради в ящик стола и вышел из приемной. Ужин прошел в молчании. Поковырявшись в своей тарелке, Уилл так и не рискнул притронуться к отбивной. Сославшись на плохое самочувствие, он выскользнул из-за стола и отправился к себе. Ганнибал проводил его тяжелым взглядом. У себя в комнате Грэм открыл ноутбук и погрузился в дело Чесапикского потрошителя. Несмотря на чувство голода, самочувствие его было лучше, чем утром, и гораздо лучше, чем вчера. Похоже, это был правильный ход – отказаться от пищи, которую предлагал его «друг». Просидев за ноутбуком до ночи, Уилл решил, что пора действовать. Убедившись, что Ганнибал у себя, Грэм тихо спустился на кухню. Не включая свет, пользуясь лишь фонариком, что был в телефоне, Уилл подошел к стенному шкафчику, в котором был сейф-холодильник. Профайлер отложил телефон и осторожно открыл дверцы. Дисплей слабо светился. Теперь Грэм знал пароль. Это льстило и пугало одновременно. WILL GRAHAM, 10 букв Его номер – 9455472426. На дисплее зажглось «OPEN». Уже зная, что там увидит, Уилл потянул за дверцу. Кровь в ушах бешено стучала, зубы вновь начали отбивать дрожь. Внутри, как в холодильнике, зажегся свет. Десятки пищевых контейнеров. Разноцветные яркие крышки, а внутри – органы: сердце, печень, почки, легкие, селезенка, просто куски мяса. На крышках – аккуратные бумажки с инициалами: J.M. – Джек Миддлтон, K.H. – Кейт Холиван, T.B. – Томас Брант. Один контейнер стоял чуть в стороне и был пуст. Дрожащими руками Уилл достал его. Подготовлен заранее, на ярко-розовой крышке витиеватым почерком Ганнибала выведено – W.G. Резкая боль в затылке ослепила на мгновение, а потом Уилл отключился. * * * Очнулся профайлер от резкого запаха нашатырного спирта. В голове гудело, затылок отяжелел от ноющей тупой боли. Свет резал глаза, так что первые несколько секунд профайлер не мог даже осознать, где он. - Не хорошо, Уилл, рыскать по чужому дому, где тебя столь гостеприимно приютили. Голос Ганнибала. Сердце Уилла отчаянно забилось в груди, он попытался подняться, но его тело лишь слабо дернулось. Зрение постепенно восстановилось, свет больше не казался слепящим, и Уилл обнаружил себя лежащим на постели в комнате Ганнибала. Он попытался пошевелиться, но тело откликалось неохотно, будто мышцы были налиты свинцом. - Знаешь сказку о Синей бороде? – спросил его Лектер. Он сидел на краю постели и медленно, будто бы задумчиво развязывал галстук. - Что… что ты со мной… сделал? – язык тоже слушался плохо, словно Грэм был в стельку пьян. - Есть места, куда любопытным вовсе не следует совать свой нос, - Ганнибал повернул голову и прямо посмотрел на Уилла, от чего волна дрожи прокатилась по телу профайлера, - Иначе они могут оставить там свою голову. В твоем случае, в прямом смысле. Лектер улыбнулся собственной шутке. - Ты… ты… - Уилл попытался приподняться хотя бы на локтях, но едва смог оторвать лопатки от шелкового одеяла под собой, как тут же рухнул обратно. - Что – я? – лениво спросил Ганнибал, аккуратно свернув галстук и положив его на прикроватную тумбочку. - Ты… Психоаналитик резко наклонился к нему: - Ну, скажи. Скажи, кто я? Зубы вновь начали отбивать дрожь, а все тело буквально затрясло. Перед глазами поплыло. - Ты – Потрошитель, - выдохнул Уилл. - Смелое заявление. И что ты сделаешь? - Ты сядешь, - слова давались тяжело, но Грэма подпитывала злость и отчаяние, - А может, тебя казнят. - Хочешь сдать меня Кроуфорду? Ну давай, - Ганнибал внезапно протянул ему телефон. Уилл едва смог приподнять руку. - Не можешь взять телефон? Не можешь или не хочешь? Он издевался. Уилл почувствовал, как в глазах закипели слезы бессилия. - Ублюдок, - буквально выплюнул Грэм, - Что ты со мной сделал? - Немного обезвредил, - Лектер положил руку ему на лоб. Ладонь была прохладной, и это было очень приятно, потому что голова Уилла буквально раскалывалась от жара. И Грэм, к своему стыду, наслаждался этой прохладой, дарованной убийцей. - Давай посмотрим, - Лектер добродушно улыбнулся, - Что мы имеем? Нарушен термообмен – тебе то холодно, то жарко. Сейчас тебе жарко, да, Уилл? Грэм молчал. - Дальше: психомоторные нарушения – в последнее время ты то в состоянии нервного возбуждения, то в апатии. Ладонь психоаналитика переместилась на дрожащие пальцы Уилла. - Поздняя дискинезия – сильная дрожь, нервный тик, стереотипия. Ладонь легла на часто вздымающуюся грудь. - Усиленное сердцебиение, апластическая анемия: головокружение, быстрая утомляемость, бледность кожных покровов, кровотечения. Помимо прочего: светобоязнь, тошнота, сухость во рту, ортостатический коллапс – проще говоря, «мушки» в глазах. Что еще? Галлюцинации? Сомнамбулизм? - Сукин ты… Ладонь Ганнибала внезапно резко накрыла пах профайлера, и тот буквально задохнулся от смешанных чувств. - О, сексуальное возбуждение, - Лектер изобразил удивление, - Это в список симптомов не входит. Это твое собственное, не так ли, Уилл? - Я убью тебя, - прошипел Грэм. Он вновь попытался вернуть контроль над телом, но чудовищная слабость сковала невидимыми цепями. - Не утруждай себя, ты будешь слаб еще минимум несколько часов, - уверил его Ганнибал, поднимаясь с кровати. Уилл бессильно наблюдал за ним. - Почему я? – со злобой и обидой выдавил он. Лектер медленно расстегивал пуговицы рубашки. Он смотрел в стену перед собой, изводя Грэма молчанием. - Ты слишком близко подошел, - наконец, ответил Ганнибал, все так же не глядя на профайлера. Рубашка соскользнула с плеч, и Уилл отвернулся к окну, закусив губу. Черт, и почему у серийного убийцы было настолько красивое тело? - Ты отдашь меня Лайнусу, - тихо сказал он, - В этом – твой замысел. Убить меня чужими руками. - Ты плохого обо мне мнения, Уилл. Грэм услышал, как Ганнибал расстегнул наручные часы и положил их на прикроватный столик рядом с галстуком. Уилл внезапно осознал, что Лектер готовится ко сну. Он что, просто ляжет с ним рядом? От этой мысли вновь стало нестерпимо жарко. - Ты – часть игры. И я должен выиграть тебя у Лайнуса. - Чтобы убить лично? – голос предательски дрожал. Уилл все еще не смотрел на Ганнибала, но слышал, как звякнула молния на брюках. Дыхание перехватило. Он зажмурился, до крови прикусив губу. Возбуждение было настолько сильным, что Уилл боялся не сдержаться и застонать. - Разве что-то выигрывают, чтобы потом уничтожить? Кровать справа ощутимо прогнулась, и Грэм резко распахнул глаза. Сильные пальцы мягко взяли его за подбородок и развернули. Ганнибал был близко, опасно близко, Уилл видел каждую морщинку на его лице, различал каждую ресницу, каждый волосок неестественно светлых бровей. - Выигрывают, чтобы потом обладать этим, - шепнул Ганнибал в самые губы Уиллу, прежде чем накрыть их поцелуем. Нереальность происходящего сводила с ума, на мгновение Уилл даже поверил, что все это – очередная галлюцинация или дурной сон. Но жар чужого тела, запах чужого одеколона, настойчивая мягкость чужих губ и властный поцелуй быстро разрушили его сомнения. Лектер целовал его жадно, грубо, яростно. Уилл застонал, отчасти от своего бессилия, отчасти от удовольствия. Самым страшным было не то, что Лектер оказался Потрошителем. И не то, что сейчас он целовал его. Самым страшным было то, что Грэму это нравилось. Что он хотел этого. И что, даже имей он власть над телом, вряд ли оттолкнул бы Ганнибала. Наверное, он на самом деле был сумасшедшим. Дыхание Лектера обжигало, а его поцелуи имели терпкий вкус вина. Губы же Уилла были солоны от собственной крови и слез. Никогда прежде Уилл не чувствовал себя таким слабым, таким беспомощным. Никогда прежде он не испытывал такой ненависти. И такого желания. Любовь мешалась с яростью, а страсть – со страхом. Противоречивые чувства рвали его на части, и Грэм вдруг почувствовал, что вот он – край. Он стоит у пропасти собственного безумия, и остался всего шаг, чтобы навеки сгинуть в этой бездне. - Не думай, - словно прочитав его мысли, шепнул Лектер, - Твоя проблема, Уилл, что ты слишком много думаешь. Доверься инстинктам и желаниям. Сомнения убивают, поверь мне. Это был словно какой-то безумный сеанс психоанализа. Пока Ганнибал спускался дорожкой из поцелуев по его шее, Уиллу вдруг нестерпимо захотелось рассказать про то, как ему нравится чинить лодочные моторы. Что это, ваша новая методика лечения безумия, доктор Лектер? Не хотите запатентовать? Раскинувшись под Ганнибалом, Грэм слабо стонал, пока тот покрывал поцелуями-укусами его ключицу, грудь, живот. Тело дрожало под чуткими пальцами и горячими губами, и Уилл не знал, действие ли это того препарата, что снова вколол ему Ганнибал, или же это его возбуждение. В любом случае, не зависимо от причуд разума, тело профайлера изнывало от жгучего желания. И когда жаркие губы накрыли головку его члена, дрожащий стон, гораздо громче предыдущих, вырвался из горла Уилла. - Что-то не так? – дыхание обожгло возбужденную плоть. Проклятый Ганнибал, снова издевается над ним! Уилл слабо толкнулся бедрами вперед, ненавидя себя за эту слабость. Но, похоже, теперь он точно не властен над собственным телом. Он закрыл глаза, ощущая сладостное тепло и упругость чужих губ и языка, медленно скользящих по его стволу. Легкое касание зубов. Потрошитель. Чесапикский потрошитель. Его член в зубах каннибала. Уилл дернулся, жар возбуждения схлестнулся с ледяной волной ужаса. Почувствовав эту перемену, Лектер самодовольно ухмыльнулся и, обхватив губами член, чуть сжал зубы вокруг головки. Уилл слабо забился под ним, задыхаясь от страха и возбуждения, балансируя на грани какого-то мазохистского оргазма. - Пожалуйста… - простонал он, и тело предательски вновь дернулось вверх, зубы больно царапнули нежную кожу. Ганнибал милостиво отпустил свою жертву. Улыбнувшись, он слегка поцеловал укушенный член, а затем вновь навис над Уиллом. Профайлер, растрепанный, смущенно краснеющий, с потемневшими от желания глазами, казался падшим ангелом. Ганнибал, в свою очередь, казался Грэму самим дьяволом – безжалостным, сильным и соблазнительным. Вот она, темная тайна его психоаналитика, вот, что притягивало Уилла, свело его с ума. Он полюбил чудовище с холодными глазами, бессердечной улыбкой и черной душой. Он полюбил того, кто без сожаления убил сотни людей. Он полюбил безумного психопата-каннибала. Ганнибал внезапно грубо перевернул Уилла на живот. Грэм сдавленно охнул, оказавшись вжатым в скользящий шелк простыней тяжелым телом. Горячие губы впились поцелуем ему в шею за ухом, от чего волна мурашек пробежала по всему телу. В поясницу недвусмысленно упиралось внушительное, твердое желание самого Лектера, и от этого низ живота профайлера свело сладостной судорогой. - Ты очень вкусный, Уилл Грэм, - хрипло шепнул ему на ухо Ганнибал, - Думаю, тебя лучше подать с капелькой оливкового масла. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Уилл нервно сжал простыни. Тяжесть внезапно пропала – Ганнибал привстал над ним и, потянувшись, взял что-то с прикроватного столика. Звук отвинчивающейся крышки. А затем профайлер почувствовал, как масло тягучей струйкой полилось ему между ягодиц. Он сильнее сжал простынь, когда прохладные пальцы доктора Лектера мягко раздвинули его бедра. Тысячи мыслей пронеслись в голове Уилла, но все они были моментально сметены, когда он почувствовал, как Ганнибал пристраивается к его заднице. Он вновь почувствовал тяжесть – Лектер вжал его в кровать, одновременно медленно, с неумолимым нажимом входя в него. Как только головка проскользнула внутрь, острая боль прошила его, заставив непроизвольно дернуться. - Нет, нет, пожалуйста, нет, - словно опомнившись, заскулил Уилл. Ганнибал молчал, продолжая безжалостное медленное движение. Грэм испуганно сжался, но от этого стало только больнее, слезы вновь вскипели в уголках глаз, и Уилл застонал. - Ну же, расслабься, - тихо прорычал ему на ухо Лектер и поцеловал в плечо. Он и так сдерживался, как мог. Пьянящее желание, не посещавшее его уже много лет, вырвалось на свободу, и сжигающее возбуждение требовало действовать быстро и безжалостно, войти сразу и на всю длину, жестоко оттрахать. Но Ганнибал понимал, что и так причинил много вреда Уиллу. Так что хотя бы в сексе он будет сдержан. Уилл всхлипнул и медленно расслабил мышцы. Ганнибал еще продвинулся внутрь на сантиметр, и внезапная вспышка сладострастного удовольствия захлестнула сознание Уилла. Почувствовав, как тело под ним сладостно вздрогнуло, Ганнибал улыбнулся. Он прекрасно знал человеческую анатомию, знал, что теперь будет проще. Он вошел на всю длину. Потом назад. Потом снова вперед, вновь скользнув головкой внутри по чувствительной простате. Не выдержав, Уилл застонал, но уже не от боли. Сладко, протяжно, хрипло. Этот покорный молящий стон моментально опьянил Ганнибала, он больше не мог сдерживаться. Движения его стали резче, быстрее, размашистей. Восхитительная узость Уилла Грэма дарила давно забытое удовольствие, приближая к пику со скоростью курьерского поезда. Боль давно отступила на задний план, и Уилл уже буквально задыхался от наслаждения. Он забыл обо всем на свете, забыл кто он, почему он здесь, что он должен сделать. Осталось одно лишь наслаждение, тугой пружиной закручивающееся внизу живота, с каждым толчком нарастая, разбухая где-то внутри. Внезапно пришло осознание всей прелести шелкового белья – гладкое, по нему было невыразимо приятно скользить перевозбужденным членом. Уилл почувствовал, что долго не выдержит. Дыхание Ганнибала опаляло шею, вдалбливающийся член ударял прямо по чувствительной точке внутри, посылая волны все нарастающего наслаждения, эхом отражавшегося в трущемся о простыни члене. Укус в плечо стал последней каплей. Он в лапах Потрошителя. В прямом и переносном смысле. Он в его власти. В прямом и переносном смысле. Он принадлежит ему. Он хочет быть его. Он хочет быть с ним. Оргазм ослепительной вспышкой накрыл сознание Уилла, затопив все страхи и сомнения. Оргазм, рожденный страстью и страхом, болью и наслаждением, удовольствие не испытываемой прежде силы, сводящее сладостной судорогой все мышцы, обрубающее дыхание, сжимающее сердце. Ганнибал кончил следом, задохнувшись собственным наслаждением, забытым, утерянным, вновь обретенным. Это было так чертовски приятно, что об убийстве Уилла Грэма больше не могло идти и речи – он будет жить, потому что нужен Ганнибалу живым. Он будет только его, горячий, страстный, жаждущий только его. И Ганнибал будет «пробовать» его теперь каждую ночь, ведь этот «голод», как чувствовал Лектер, утолен лишь временно. Скоро ему вновь захочется «отведать» Уилла, и это восхитительно. Приподнявшись над профайлером, он вновь развернул его к себе. Глаза Уилла блестели от удовольствия, на губах играла улыбка. На его лице больше не было тени страха. Ганнибал осторожно убрал спутанные пряди со лба профайлера. - Ты только мой, Уилл Грэм, - произнес хрипло психоаналитик, наклоняясь и целуя в искусанные губы. * * * Бенджамин Лайнус скривился. Сидя за столом на первом этаже, он слышал все бесстыдные стоны Уилла Грэма. Это было отвратительно. Так отвратительно, что Конструктора едва не вывернуло прямо на пол. Все-таки хорошо, что он не послушался доктора Лектера и пришел сегодня. Похоже, чтобы выиграть, надо действовать именно сейчас, когда его оппонент так беспечно потерял голову. Кажется, у него есть реальный шанс… __________________ «Не пускай волка в свою постель – Он заберет твою душу, а затем съест твою голову, В медовой бездне Он будет грызть твои сахарные пальчики. Кружась, он опустится на самое дно твоего сердца, Напевая песни изворотливых демонов тьмы, Чтобы, схватив тебя за хребет, Уволочь под свой безмолвный мост…»