***
Габриэль снял очки и откинулся в кресле. Запрокинул голову. Сжал пальцами переносицу. Время от времени работать стоя, особенно поздним вечером или ночью, становилось утомительно, и Агрест перебирался от планшета с кафедры в кресло. Подвигался со скетчбуками к некогда заваленному документами, а теперь – пустому столу. Он уже давно лишился постоянного хозяина в лице Натали Санкёр – после прогрессирования болезни от использования повреждённого талисмана павлина на протяжении нескольких лет, женщина решила, что её жертвы, как бы она ранее не клялась в верности, не стоили Габриэля, и покинула не только должность секретаря Агреста, но и страну. То ли в желании дожить остаток отведённого срока в более спокойном, нежели богатый на постоянные катастрофы с акумами Париж, месте, то ли хватаясь за призрачную надежду сыскать лечение где-нибудь в Азии или на родине Ордена Хранителей – Тибете. Если в первый год своих скитаний Санкёр ещё давала бывшему нанимателю и другу через того же Адриана знать о себе, то десять месяцев назад связь оборвалась окончательно. Искать Натали и выяснять, что же случилось, Габриэль не стал, хотя по первости едва находил отговорки для беспокойного Адриана. Не скажет же он сыну, что Санкёр в последнем разговоре лицом к лицу, аккурат перед тем, как навсегда покинуть Особняк Агрестов, в особо красочных выражениях дала мужчине понять, что не желает больше иметь с ним ничего общего, и более того – жалеет, что они когда-то познакомились. А у двери добавила напоследок, что такой человек, как Габриэль, не заслуживает не только помощи, поддержки или доверия вообще от кого-либо, но и такого сына, как Адриан. - Он слишком хороший и чуткий человек, чтобы быть сыном такого эгоистичного ублюдка. И эта фраза в последствии всплывала в голове Габриэля каждый раз, стоило где-то в или за пределами особняка хлопнуть двери. А после, возможно, и стала для мужчины главным предлогом без каких-либо препирательств согласиться на выдвинутые уже совершеннолетним Адрианом условия его жизни в особняке. Никакого комендантского часа. Вечеринки и гости по праздникам или на выходные, если Адриан захочет повеселиться с друзьями. Никакой слежки и круглосуточных бдений Гориллы над душой, когда Адриан в компании сверстников. Телохранитель только портил своим присутствием атмосферу. Но если уж совсем без него было нельзя для такой именитой персоны, то Горилла обязан был охранять своего подопечного, не попадаясь на глаза компании парня и ему самому, в частности. Никаких запретов на общение с конкретными людьми. Если раньше Габриэль мог одним словом отрезать контакты сына с неприятными мужчине личностями или просто теми, кого Агрест считал не достойными дружбы с его сыном, то отныне Адриан сам выбирал, с кем и как часто ему общаться. В противном случае парень клялся уйти не только из дома, но и из модельного агентства, бросив попутно обучение в Высшей Школе, чтобы жить на дешёвой съёмной квартире подальше от родителя и подрабатывать в какой-нибудь автомастерской или магазине на зло старшему Агресту и во вред репутации его бренда. «Слишком хороший и чуткий» Адриан, разумеется, не додумался бы до подобных требований самостоятельно, уж слишком уважал, а скорее даже – боялся реакции отца, но Габриэль на тот момент уже не собирался навязывать сыну свою волю или давить авторитетом, выясняя, кто попытался испортить его наследника. От того и удивление на лице Адриана от слишком быстрого согласия на все его условия было настолько смешным, что по сей день вызывало у Габриэль от одного только воспоминания грустную улыбку. Слишком много времени прошло. Мальчик слишком быстро вырос и хотел двигаться дальше. Пока Габриэль осознанно продолжал хвататься за эфемерные желания шестилетней давности и бездыханное тело жены в крио-капсуле глубоко под особняком. Одновременно с тем желая, как и Адриан, выйти из клетки в мир. Только вот парень рвался прочь из-за чужих решёток, а Габриэль раз за разом возвращался в темноту по собственному желанию. По рефлексу… Внезапный писк, после – шорох где-то у окна, заставили Габриэля поднять голову и разлепить глаза. Дуусу и Нууру, ранее не получившие приказа вести себя тихо, летали друг за другом в попытках вырвать себе из лапок сородича последний кусочек мармелада. Квами мотылька, даже не будучи конфликтным, но обожающий малиновые угощения, не мог упустить возможности съесть самый большой кусочек, в то время как фиолетовая обжора, уже успев слопать большую часть сладостей, делиться последним трофеем не планировала. - Дуусу! Так не честно! Он мой! - Нет, мой! Я первая его схватила! - Но это малиновый мармелад! Он мой любимый! Отдай! Ты съела больше! - Нет, моё! – капризно заявила квами-павлина и демонстративно раскрыла рот, чтобы за один раз проглотить всю сладость. Только вот Нууру вовремя промчался мимо, вырывая кусок из лапок Дуусу, и та, в очередной раз взвизгнув, бросилась в погоню. Габриэль шумно выдохнул. Он уже не помнил сколько лет назад, но раньше Агрест даже зачатка конфликта не стал бы слушать. Щёлкнув пальцами, заставил бы наглых существ не только заткнуться, но и зависнуть в одном положении без шанса не то что полетать, а прикоснуться к еде. Сейчас же… Это дикое мельтешение – единственное, что ещё напоминало Агресту о том, что он среди живых. Закрыв скетчбук, Габриэль ещё сильнее опустился в кресле. Устал. Хватит. И плевать, что завтра может случиться. Обвалится рынок. Свалится на землю метеорит или давний конкурент на Модном Олимпе решит подгадить бренду Gabriel. Да что угодно! Потом. Всё потом. Завтрашние проблемы – дело будущего Габриэля, а полномочия нынешнего на этот вечер всё. Даже выискивать жертву для акумы не хотелось. Охота за талисманами давно перестала быть не только погоней за мечтой, но и отдушиной. Теперь просто будто очередная рутина, к которой без угрызений совести из-за обещаний перед Эмили или действительно сильной негативной эмоции даже возвращаться не хотелось. И просто так всё не бросишь… Слишком далеко зашёл, чтобы возвращаться к тому, с чего начал. К беспомощности и глухому одиночеству, ещё более ощутимому из-за полного отсутствия рядом Натали и ныне свободного от надзора и «хотелок» отца Адриана. Может, последнего Габриэль и старался удержать рядом, чтобы воспоминания об Эмили и их счастливых временах вместе были ярче, то и дело убеждая Агреста, что он поступает правильно, что жаждет получить талисманы и вернуть жену. А может просто для того, чтобы в отсутствие хоть кого-то рядом не думать о том, насколько пустой и холодный его собственный дом… Талисман мотылька блеснул на воротнике. (Скрывать под платком магические камни посреди ночи было не от кого. Прислуга в кабинет не сунется. Адриан на ночёвке с игровым турниром по какому-то приставочному файтингу у Ляифа и его младшего брата Криса.) Габриэль лишь слегка скривился, в то время как Нууру замер в воздухе и часто захлопал глазами, упустив из виду Дуусу. Павлин вырвала из лапок сородича мармелад и, не дожидаясь сопротивления, за один укус прикончила сладость. Облизнулась и заулыбалась. Когда Нууру не среагировал, удивлённо захлопала глазами. - Хозяин… - позвал мотылёк, но Агрест не пошевелился. – Хозяин, это… - Я не в настроении, Нууру. Сегодня никаких акум. - Но, хозяин! Габриэль демонстративно сполз в кресле ещё чуточку и закрыл лицо сразу двумя предплечьями, прячась от назойливого писка квами. - Хозяин! - Ой, да оставь его, Нууру! – Дуусу фыркнула, абсолютно не понимая, чего мотылёк беспокоится. Обычно он радовался, если хозяин не использовал его силы во зло. Что сейчас изменилось? Заскучал? - Хозяин! – уже настойчивей прокричал Нууру, зависнув над головой Агреста, и услышал в ответ плохо различимое ворчание: - Замолчи… В коробку засуну… - ХОЗЯИН! С криком квами брошь мотылька не просто заблестела, она вспыхнула ярко-сиреневым, и Агреста от макушки до кончиков пальцев пронзило также жуткое чувство страха и безысходности, что мужчина от неожиданности, спасаясь от невидимой угрозы, дёрнулся в сторону и с грохотом рухнул вместе с креслом на пол. Нууру, не удержавшись в воздухе, осел на столешницу. - Нууру… - приподнявшись, Габриэль перевёл взгляд широко распахнутых в недоумении глаз на квами. – Что это только что… Очередной всплеск ужаса прошёлся по сознанию, и брошь мотылька начала душить чужими эмоциями, не позволяя Агресту абстрагироваться. Давала понять, что в этот раз не отмахнуться. Хочет или нет, носитель обязан среагировать на чужой зов. - Нууру! Пусть это прекратиться! Это… - речь прервалась спазмом. Габриэля скрутило, и он едва удержался от того, чтобы сблевать остатки ужина на собственные брюки. Ужас, смешанный с обречённостью, снова сыграл на магической эмпатии дурную шутку, от чего Агрест даже не смог сорвать с себя брошь. Его раз за разом прошибало чужим страхом, словно колотило дубиной, пронзало ножами, прокатывало асфальтоукладчиком, и Габриэль, скрипя зубами, прорычал: - Нууру! Дуусу! Двойная метаморфоза! Как только оболочка трансформации покрыла тело, а сила квами притупила боль, Мотылёк спешно выпрямился и закрутил головой. Реакция на чужие эмоции немного ослабла, но вместо этого перед глазами всё словно пропустили через чёрно-белый фильтр, и впереди только одно яркое пятно-маячок. Видимое сквозь стены и все возможные препятствия. Далеко за пределами особняка. Пульсирующее в такт сердцебиению и зовущее к себе как свежая кровь голодную пиранью. В следующее мгновение Мотылёк уже бежал на пределе своей скорости по крышам к источнику эмоций, толком не помня, разнёс он окно кабинета в осколки, когда выпрыгивал, или же додумался открыть, чтобы не привлекать лишнего внимания собственной охраны. Второй, девятый, восемнадцатый Округ… Почти шесть километров оказались позади раньше, чем Мотылёк это понял, а ярко-алый сгусток чужих страхов замаячил буквально под ногами. Прыжок в пустоту. Шумное приземление – и пятна перед глазами начали приобретать ясные очертания. Трое мужчин обернулись на незваного гостя и уставились кто недовольно, кто испуганно. Признали во внезапно объявившемся местного супер-злодея и, казалось, выдохнули облегчённо. Прокричали что-то вроде «присоединяйся» и «поделимся, если попросишь», но Мотылёк всё пропустил мимо ушей. Его немигающий взгляд сосредоточился на самом ярком пятне, постепенно превращающемся в прижавшуюся к стене перепуганную девушку. Разорванные майка с жилеткой. Ссадины и кровоподтёки на руках, которыми она пыталась прикрыться. Разбитая губа. Пара растрёпанных хвостиков и до боли знакомое лицо. То самое, что впервые Агрест увидел много лет назад на конкурсе шляп. То самое, что постоянно маячило где-то недалеко от Адриана или за его спиной. То самое лицо, что заливалось краской стыда, когда его владелица возвращала «одолженную» книгу Хранителей и умоляла Габриэля позволить Адриану снова ходить в школу. То самое лицо, что покрывал румянец смущения, когда старший Агрест рекомендовал девушку Одри Буржуа, расхваливая её талант и расписывая перспективы… И ещё много-много других моментов, из-за которых кроме внешности Габриэль под маской Мотылька вспомнил и имя жавшейся в темноте девушки. Маринетт Дюпен-Чен… Начинающий дизайнер с перспективами. Дочь владельцев пекарни «TS» в Двадцать первом Округе. А главное – бывшая одноклассница и одна из давних и самых близких друзей Адриана. Напуганная, дрожащая и смотрящая на него, Мотылька, сквозь слёзы в голубых глазах, как утопающий смотрит на спасательный круг. - Эй! Мужик! – голос толстяка прорезал тишину переулка, и плечи Мотылька дёрнулись. – Не собираешься присоединяться, так прова… Пальцы злодея крепко сжали голову преступника. Тот успел лишь охнуть – в следующую секунду распластавшись в бессознательном состоянии за спинами своих сообщников, у входа в переулок. - Чувак! Какого… - опомнившись, самый рослый из напавших на Маринетт мужчин потянулся к карману, но складной нож со звоном упал хозяину под ноги. Следом за хрустом переломанных пальцев и запястья раздался болезненный вой, прервавшийся также быстро, как и начался. Ещё один преступник оказался вырубленным и похороненным под кучей мусора у одной из стен. Третий мужик, затараторив, что ничего не сделал, и вообще его заставили, попытался с криками о помощи броситься на утёк, но противник вдруг словно из-под земли вырос перед самым носом. Затем – боль в солнечном сплетении и темнота. Гулкое «БУХ», - и снова тишина… Мотылёк окинул пустым взглядом безвольные туши преступников, абсолютно безразличный к их состоянию и последствиям от нанесённых травм, после чего перевёл уже более живой и заинтересованный взгляд на Маринетт, вспомнившую, что нужно дышать, только когда злодей сделал к ней первый шаг. Дюпен-Чен замерла, чувствуя себя кроликом перед удавом. Инстинкт самосохранения заглох, иначе Маринетт вжалась бы со всей силы в стену, пытаясь вернуть расстояние между собой и мужчиной, возможно, решившим развлечься в обход простым нарушителям. А вместо этого девушка таращилась на владельца талисманов мотылька и павлина, не понимая, действительно ли злейший враг только что спас её от незавидной участи быть изнасилованной, а затем, вероятно, убитой, или же её мучения и позор лишь отсрочили для более изощрённых действий, ведь фантазия Бражника изначально славилась своим безграничным запасом идей разной степени абсурдности… Маринетт всё же зажмурилась, когда Мотылёк присел совсем рядом, но ни удара, ни пальцев, впившихся в шею, Дюпен-Чен не почувствовала. Когда сердце успело отбить одиннадцать ударов, и по-прежнему ничего не произошло, Маринетт приоткрыла глаза. Мотылёк сидел перед ней на корточках, и выражение его лица определённо точно не имело ничего общего с похотью или жаждой убийства. - Прекрати… - Ч-что? - Бояться прекрати. Твои эмоции как серпом по яйцам. - Что?! Мотылёк шумно выдохнул, опуская голову и проводя ладонью ото лба к затылку. - Слушай, я устал. Не хочу возиться с акумой, чтобы избавиться от твоего эмоционального пятна. Поэтому сделай одолжение, успокойся самостоятельно, чтоб мне блевать не хотелось от мигрени, помешанной с ощущением выкручивания суставов и выворачивания кишок. Маринетт открыла и закрыла рот. Опустила взгляд, но подняться и уйти даже не попыталась. Она бы с радостью! Честно-честно! Только…. Мотылёк вернул внимание к лицу Дюпен-Чен, не получил реакции – девушка продолжала смотреть куда угодно, кроме как на него, - и бегло осмотрел Маринетт на предмет более серьёзных, кроме содранных рук, травм. - Ногу подвернула? – спросил без особого энтузиазма Мотылёк, заметив лёгкую припухлость в районе лодыжки девушки, и получил в ответ неуверенный кивок. Вздохнул. Потёр на этот раз шею и задал новый вопрос: - Далеко живёшь? – кивок. – Где? – уточнение, чтобы не выдать, как много он знает, и снова со стороны девчонки молчание. – Где живёшь, спрашиваю? Маринетт наконец осмелилась взглянуть мужчине в глаза. Поёжилась, стараясь как можно незаметнее натянуть разорванные края майки и жилетки, прикрываясь, только вот Мотылька, видимо, её полу обнажённая грудь не волновала. Он ждал ответа, глядя на лицо Дюпен-Чен одним из тех немигающих взглядов, из-за которых легко спутать человека с реалистично-выполненной статуей. - Двадцать… Двадцать первый Округ. Готлиб. Двенадцатый дом. - Тот, у которого на первом этаже пекарня? Дюпен-Чен старалась не выдать удивления. Злодей знает про пекарню её родителей? Хотя, он же тоже человек под маской, вдруг любит выпечку или сладкое, как все нормальные люди, бывал там. Или даже больше – живёт в том же Округе. - Д-да. Пекарня «TS». - Ясно. – Мотылёк впервые за последнее время обернулся на вырубленных преступников. – Ничего у тебя не забрали? - Н-нет… - Маринетт крепче прижала к себе сумочку, надеясь, что злодей не станет проверять её содержимое. Не хватало только, чтобы нашёл Тикки! Но Мотылёк снова продемонстрировал максимальное безразличие ко всему, кроме своих вопросов. - Высоты боишься? - Нет… Немного. Наверное… - Ясно. – короткий вздох, и Маринетт пискнула, когда Мотылёк без предупреждения просунул руки под её колени и спину, поднимая над землёй с завидной лёгкостью, от чего Дюпен-Чен в первое мгновение растерялась, не зная: продолжать ей крепко сжимать сумочку с любимой квами, или вцепиться в ворот и шею злодея, чтобы не упасть, если тому приспичит её уронить. - Будет слишком страшно – глаза закрой и думай о чём-нибудь постороннем. Формулы химические вспоминай, рецепты – что угодно. Поняла? – Мотылёк дождался последнего кивка и подумал, что выражает беспокойство о состоянии Дюпен-Чен сугубо из личной выгоды, чтобы девушка быстрее успокоилась, и противная мигрень, ещё грызущая черепную коробку, отпустила, а не потому, что его действительно интересует состояние подруги Адриана. С другой стороны… Адриан определённо будет беспокоиться, случись что с этой девушкой, и в ближайшее время вообще перестанет появляться дома, кружа у пекарни Дюпен-Чен как страж, лишь бы Дюпен-Чен больше ничего не навредило… Маринетт всё же схватилась одной рукой за ворот пиджака злодея, когда тот сделал первый прыжок. Взмыл над крышей, приземлился на мгновение на край парапета, и прыгнул снова. «Вру-вру-вру! Страшно-страшно-страшно!» - проносились одна за одной мысли, и Маринетт едва не хныкала. Без трансформации, понятия не имея, что в следующую секунду взбредёт злодею в голову, Дюпен-Чен вопреки предупреждению Мотылька только и могла что представлять, как сильно размажет её по мостовой, стоит мужчине выпустить её из рук в один из таких полётов над крышами. В руках Нуара не было так страшно. Ему она доверяла, даже когда герой расслаблялся, и пальцы его не сдавливали колени и плечо так, будто от этого зависела его собственная жизнь. Руки Мотылька пришли в движение, и Дюпен-Чен напряглась. Её поднимали, заставляли почти полностью поджать колени к груди, словно готовили к броску, но вопреки ожиданиям ладонь мужчины, не прерывая контакта сперва со спиной, потом – с плечом, переместилась на затылок Маринетт и начала давить до тех пор, пока Дюпен-Чен не уткнулась лицом в ключицы Мотылька, утратив возможность видеть. С одной стороны – был высокий воротник. С другой – мужская шея. - Я держу тебя. Просто дыши. Маринетт сделала один вдох. Один выдох. Ещё вдох. И ещё выдох. На третий раз она почувствовала себя в коконе, где вместо плотных шёлковых нитей её закрывали от мира крепкие мужские руки, и страх быть брошенной уступил место безоговорочной вере, что мужчина действительно держит, более того – не собирается отпускать. По крайней мере без желания на то самой Маринетт. Дюпен-Чен могла поклясться – будь путь более долгим, она вполне могла бы задремать. Сошедший на нет адреналин, какой-то непонятный покой в душе, несмотря на произошедшее, умиротворяющее дыхание Мотылька, тёплые руки, и такой человеческий для злодея запах делали своё дело. А может, это всё магия талисмана заставляла эмоции девушки перемениться в угоду носителю. Или брошь не так работает? Что Дюпен-Чен вообще знает о талисмане Мотылька, кроме создания им акум и раздачи сверхспособностей? Так или иначе поразмыслить над вопросом Маринетт не то чтобы было лень, скорее, когда желание лишь начало сформировываться, она вдруг поняла, что тряска прекратилась, и уже какое-то время ветер перестал так сильно колыхать её волосы и задувать под испорченную одежду. Они остановились – и Дюпен-Чен отстранилась. Рука Мотылька на её затылке ослабила давление. Маринетт подняла голову и часто заморгала. Злодей стоял со своей ношей на парапете здания напротив пекарни «TS» и, судя по взгляду, о чём-то усердно размышлял. На первом этаже горел свет и мельтешили тени. Одна крупная, вторая – в разы меньше. Мотылёк прищурился. Просто так спуститься и передать Маринетт её родителям – какой-то сюр. В лучшем случае его огреют по шее или лопатой, или скалкой – а зная по акуматизациям всю семейку Дюпен-Чен, Мотылёк в их стремлении защищать единственное чадо от любой видимой и нет угрозы ни капельки не сомневался. Выйдут с кулаками даже против сентимонстра-титана, если придётся. А при худшем раскладе – перебудят весь Округ вместе с полицией. И от поднявшегося ажиотажа из эмоций разной степени яркости и разброса по шкале от страха до злости, у Мотылька снова начнёт раскалываться голова. А даже если всё же попытается зайти через главный вход – Том и Сабин Дюпен-Чен, увидев, в каком состоянии их дочь и её одежда, даже слушать не станут, тут же обвинят Мотылька не только в нападении на Париж, но и в домогательствах и изнасиловании их дочери. - И что мне теперь с тобой делать… - пробормотал мужчина, продолжая смотреть на пекарню. Маринетт, переведя пару раз взгляд с дома на злодея, поджала губы. Вздрогнула, когда голову посетила идея, и заёрзала, стараясь вытащить из сумки телефон так, чтобы Мотылёк не заметил внутри Тикки. Сняла с устройства блокировку, открыла мессенджер и, выискав несколько важных контактов, застрочила каждому по сообщению. Мотылёк ситуацию с нападением на Маринетт при наличии у неё сотового, решил не комментировать. Испугалась, занервничала. Из головы выскочило. А могла бы просто и не успеть позвать на помощь. Того гляди напавшие впали бы в ещё большую ярость. Может, и к лучшему, что сложилось именно так… Пока Мотылёк пытался придумать, как сбагрить девчонку и вернуться домой спать, на телефон Маринетт с трелью колокольчиков пришёл ответ от мамы, а меньше, чем через минуту – от Альи. Дюпен-Чен забегала глазами по содержимому. Дочитав, улыбнулась. Напечатала каждому по паре слов и вернула телефон в сумочку. Перевела взгляд на главный вход в пекарню. Силуэты перестали мельтешить. На какое-то время исчезли из виду, а ещё спустя треть часа, когда у Мотылька от положения неподвижной статуи затекли плечи и шея, зашумели рольшторы на окнах пекарни и наконец погас свет. - Ещё минут пятнадцать. – зачем-то сказала Маринетт, а Мотылёк также без явной на то причины кивнул, словно ему было до её слов дело. Что угодно, лишь бы быстрее покончить с этим. По истечению указанного срока отключили свет и на втором этаже. Родители Маринетт отправились спать, а Мотылёк подумал, что теми сообщениями девчонка как-то заставила семью перестать дожидаться её возвращения. Интересно, как часто Адриан использовал тот же трюк?.. - На балкончике есть люк в полу. Через него я сразу могу попасть в свою комнату, не побеспокоив родителей, и… - Прошу, избавьте меня от подробностей, мадмуазель. - Д-да… Простите… Мотылёк осмотрелся. Убедился, что никто из соседей или случайных ночных гуляк не наблюдает за улицей, а в частности – крышами и небом, и в один прыжок оказался на перилах балкончика дома Дюпен-Чен. Подумал уже отпустить девушку, но, вспомнив о её подвёрнутой лодыжке, понял, что Маринетт наделает шуму в попытках допрыгать до люка. Подавил раздражённый вздох и перенёс девушку ещё через пару шагов. Присел вместе с ней у самого люка и придержал, пока Дюпен-Чен отщёлкивала замок и поднимала дверцу. Мотылёк медленно опустил ноги Маринетт вниз, дождался, когда она достанет здоровой ногой до кровати, и, придерживая за руки, помог девушке полностью сесть на матрас. Оказавшись в своей комнате, Дюпен-Чен облегчённо выдохнула. Подняла взгляд, собираясь поблагодарить своего внезапного спасителя, но тот уже опустил крышку люка и скрылся из виду. Его шаги оказались настолько тихими, что Маринетт долго не могла понять, ушёл злодей или притаился в ожидании. Чего?.. - Маринетт! – Тикки выскочила из сумочки, покружила вокруг подруги и крепко-крепко прижалась к щеке девушки. – Ох, Маринетт! Я так испугалась за тебя! Так испугалась! Я уж подумала… И я не смогла ничего сделать! Прости-прости, Маринетт! Квами ожидаемо расплакалась, хотя и старалась не причитать слишком громко, чтобы не разрушить план Дюпен-Чен и не разбудить только-только заснувших Тома и Сабин. Маринетт, мягко улыбнувшись подружке, приобняла её одной ладонью. Из швейной шкатулки, услышав Тикки, показались одна за одной мордочки других квами, и волшебные существа, беспокойно перешёптываясь, спешно взлетели к потолку. Зависли над Хранительницей, но, лишь увидев, в каком состоянии человек и её квами, поняли, что произошло, без каких-либо расспросов. Предпочли молча ожидать, пока Хранительница готова будет рассказать о деталях сама. Маринетт не стала убеждать себя или квами, что всё хорошо. Это было не так. Ссадины и царапины жгло. Лодыжка ныла. Голова слегка звенела. На задворках сознания бились остатки мыслей, что же всё-таки могло приключиться, не объявись Мотылёк. И Маринетт, стараясь отогнать их, прошептала: - Всё обошлось… Всё обошлось, Тикки. - Угу… - прохныкала квами, продолжая жаться к щеке хозяйки. – Будь осторожна, Маринетт. Пожалуйста. Я так за тебя испугала-а-ась… Пока волшебное существо вновь начало лить слёзы, Дюпен-Чен глубоко вздохнула. Утром на неё не только навалится полное осознание произошедшего, но и Алья потребует подробных ответов на свои вопросы после несодержательной, но настойчивой просьбы от подруги в мессенджере:«Это срочно. Позвони моим родителям и подтверди, что пригласила меня на ночёвку. Забери мой скутер. Адрес сброшу позже. Встретимся в восемь утра за квартал от пекарни. На нашем обычном месте. Объяснюсь при встрече»
Маринетт снова вытащила телефон и отправила обещанный адрес, после чего откинулась на подушки и прикрыла глаза, думая, что поступила в своё время правильно, доверив Алье свою тайну личности как Ледибаг. Стольких неловкостей и вопросов благодаря её прикрытию за все эти годы удалось избежать! А сейчас, быть может, подруга сама того не зная, спасла не только Маринетт от разбирательств, но и Мотылька. То-то она удивится… Предварительно отчитав подругу за поздние скитания без сопровождения, успокоив поток слёз и истерики от накативших на Маринетт воспоминаний и попросив ту дать обещание больше никогда не поступать настолько опрометчиво. А пока Дюпен-Чен лежала, разрываясь между желанием наконец отключиться с наивной мыслью, что жуткий вечер закончился, а утром всё покажется дурным сном, и острой необходимостью разорить аптечку и запас влажных салфеток, чтобы обработать все травмы и скрыть от родителей последствия своих ночных похождений. И последовавший какое-то время спустя вздох самой Маринетт показался слишком спокойным… Должно быть магия Мотылька действительно притупила её эмоции. Другого объяснения, почему она не билась в истерике, только-только оказавшись в безопасности, Дюпен-Чен так и не придумала… ___________________________________ * Индекс преступности во Франции составляет в среднем около 50.00. Согласно Рейтингу стран по уровню преступности на 2021 год, индекс преступности Франции составлял 51.99. Для сравнения индекс преступности в США в том же году – 47,81, а в России – 39,99. Согласно базе данных Numbeo, индекс преступности ниже 20 говорит о крайне редких случаях уличной преступности в стране, индекс от 20 до 40 — низкий уровень преступности, от 40 до 60 — умеренный, от 60 до 80 — высокий, и от 80 до 100 — максимальная вероятность стать жертвой преступления. Важно понимать, что данные об уровне преступности приведены на основании отзывов людей, и часто противоречат правительственной статистике этих стран. А все потому, что во многих странах, где преступность высокая, преступления просто не фиксируются органами правопорядка и, соответственно, не попадая в статистику не отображают реальную картину о ситуации в стране. * Одним из наиболее опасных районов Парижа является Seine-Saint-Denis, расположенный на северо-востоке города. Этот район считается одним из самых бедных и социально неблагополучных в Париже, и здесь часто происходят нападения, ограбления и другие преступления. Еще одним районом, который стоит избегать, является 18-й Округ, который находится на севере города. В этом районе также довольно высокий уровень преступности, особенно в ночное время. * Дом Маринетт расположен ну ул.Готлиб, 12, в 21-м Округе Парижа. На самом деле в Париже всего 20 округов. 21-ый фиктивный Дом Агрестов же расположен на Площади Шатле, на границе 1-го и 4-го Округов, где в реальности расположено два крупнейших театра: Театр Шатле (Théâtre du Châtelet) и Городской театр (Théâtre de la Ville). (информация по адресам взята с сайта https://miraculousladybug.fandom.com) * Между получением Маринетт и Адрианом талисманов с первым появлением Бражника и началом событий истории – промежуток примерно шесть лет. Маринетт, Адриану и Габриэлю – 20, 21 и 42 года соответственно. Натали впервые использовала повреждённый талисман павлина через год, после появления Бражника. Натали была Маюрой на протяжении трёх лет.