Наваждение

Генерал Мингуан любит женщин. Очень любит. Несомненно, только лишь их. Любит их нежную кожу, тонкую талию. Любит большие, полные ласки глаза. Их мягкие сочные губы и стройные ноги. Изящные руки и звонкий смех. Смотреть на них одно удовольствие. Удовольствие, которое невозможно получить глядя на мужчин. В его случае уж точно. И разве мог он когда-либо подумать, что кто-то станет исключением? Да. Есть исключение. Он нашел того, кто смог им стать. Как бы сложно не было в это поверить. *** Очередное собрание на небесах проходило, как обычно, скучно. Новый Владыка, наследный принц Сяньлэ, сидел на своем месте и слушал отчет Линь Вэнь, изредко кивая. Ничего интересного. Боги стояли на своих местах. Кто-то заинтересованно слушал, кто-то шептался с соседями, кто-то чуть ли не спал, рискуя упасть прямо посреди собрания. Пэй Мин со скучающим видом огляделся, чтобы хоть чем-то себя занять. Взгляд задержался на высокой фигуре в черном ханьфу с серебристыми вышивками. В последнее время это происходило довольно часто. Желание смотреть на генерала Сюаньчжэня лишь усиливалось с каждым днем. Мингуан наивно полагал, что это быстро пройдет. Но стоило стройной фигуре появиться в поле зрения, и отвести глаза казалось невозможным. Красиво. Безумно красиво. На белой, как снег, коже отчетливо выделялись тонкие розовые губы. Холодный взгляд обсидиановых глаз казался всегда задумчивым, будто тревожные мысли никогда не покидали их владельца. Длинные волосы, всегда собранные в высокий хвост, черным водопадом покрывали прямую спину аж до бедер. Изящный. Он, несомненно, самый изящный из всех людей, что когда-либо видел генерал Мингуан. Даже самые гордые и недоступные аристократки не сравнятся с Сюаньчжэнем в этой острой, холодной красоте. Сердце, казалось, остановится, если смотреть слишком долго, поэтому мужчина отвел взгляд. Дышать почему-то стало труднее. И жарко. Здесь стало так жарко. Когда же закончится это собрание? Пэй Мин снова взглянул на объект своих страданий. Так не может продолжаться. С этим надо что-то делать. Когда собрание подошло к концу, боги стали расходиться по своим резиденциям. Генерал Мингуан нашел взглядом того, кто ему нужен и направился в его сторону. - Генерал Сюаньчжэнь, не уделите ли вы мне минуту своего внимания? – Спросил он, глядя в прямую спину. Му Цин остановился и повернулся, отбрасывая прядь волос с плеча назад. - Что? Я слушаю. - Если не заняты, можете пройти со мной в мой дворец? Брови Му Цина немного нахмурились, выдавая его замешательство. И не удивительно, ведь генерал Пэй и Сюаньчжэнь никогда не были близки, даже их территории находились в противоположных сторонах, из-за чего даже сотрудничать по службе приходилось крайне редко. Так что следующим последовал самый логичный вопрос. - Зачем? Что-то случилось? - Нет. Я зову вас не из-за службы. Я хотел попросить вас оказать мне услугу в моих личных интересах. Генерал Сюаньчжэнь понятия не имел, о чем его попросит Пэй Мин. О какой услуге может попросить такой, как он? В любом случае, он не видел причин отказываться. Дел у него не много, да и любопытно, о чем хотят попросить именно его. Два бога войны направились по небесной столице к золотому дворцу генерала Мингуана. Его дворец, как и остальные, выглядел внушительным и полным роскоши. Все, как один. Му Цин подумал, что он должно быть единственный бог, который лично работал над дизайном своего дворца. Как только они вошли внутрь, Му Цин вежливо отказался от выпивки и его сразу повели вглубь дворца. Пэй Мин открыл тяжелую дверь и пропустил гостя в огромную комнату. В столь большом помещении стоял лишь диван из красного бархата и с золотыми отделками. И маленький круглый стол рядом. Но не это заставило Му Цина изумленно охнуть, а картины. Точнее портреты, которыми обвешаны все стены. На них были изображены женщины. Самые разные. Были и в одежде, и без. Невинные и пошлые. Благородные дамы и простые девушки. Он подошел поближе к правой стене и рассмотрел несколько картин. Вот девушка в мокром белом платье, которое мало что скрывает, лежит в зеленой траве, смущенно отведя взгляд и прикрыв руками грудь. А девушку на портрете рядом совершенно ничего не смущало, даже несмотря на то, что она сидит голая. А вот наверху довольно большой портрет красавицы в красном одеянии. Она обмахивалась белым веером с красными узорами и нежно улыбалась тому, кто ее рисовал. Му Цин не глупец и быстро догадался, что это портреты тех женщин, с которыми проводил время генерал Пэй. - Вы лично их рисовали? Пэй Мин стоял позади, сложив руки за спиной. - Да. - А зачем привели сюда меня? Похвастаться мастерством? Пэй Мин коротко рассмеялся. - Побудешь натурщиком? Сюаньчжэнь приподнял одну бровь. - Я? – Он снова огляделся по помещению. – Что-то я не вижу здесь мужских портретов. - Потому что их нет. - И ты думаешь я соглашусь повесить свой портрет среди твоих женщин? - Я не собирался его здесь вешать. Он будет висеть в другом помещении и будет там единственным. Му Цин снова начал рассматривать картины. - И почему я должен согласиться? - Я останусь твоим должником. - Какой в этом толк, если мне от тебя ничего не нужно? - Наша жизнь длинная, уверен появится время, когда тебе понадобится моя помощь. - Почему я? Что заставило тебя изменить своим вкусам? - Я не знаю. Я лишь осознаю, что никогда в жизни не хотел так сильно кого-то нарисовать, как тебя. Повисла тишина. Му Цин еще раз бросил взгляд на последний портрет и повернулся к Пэй Мину. Тот смотрел, ожидая ответа и улыбнулся, когда ему коротко кивнули. *** Пэй Мин вышел и вернулся спустя минут десять вместе с двумя слугами. Они принесли большой холст, с размером в половину роста Му Цина, и другие принадлежности для рисования. Мингуан протянул ему какую-то ткань. Когда он ее расправил, то обнаружил, что это длинный белый халат с золотыми узорами по краям и без каких-либо застежек. С ним также был белый пояс. Он взглянул на Пэй Мина, приподняв одну бровь. - Я не могу рисовать тебя в доспехах. Му Цин ничего не ответил и отправился в другую комнату, чтобы переодеться. Когда он вернулся, Пэй Мин уже приготовил все для дела. Он поднял взгляд на своего натурщика и изумленно застыл. Длинный халат тащился по полу и совершенно не закрывал торс и ноги бога. Его белая кожа казалось невероятно нежной, а ноги бесконечно длинными. Нет, он точно не был похож на женщину. Плечи были широкими, а торс крепким. Отчетливо выделялся кадык на шее, а гордый взгляд пронзал словно молнии. У Пэй Мина перехватило дыхание. Он с трудом контролировал желание подойти ближе и коснуться кончиками пальцев белой, словно нефрит, коже. Му Цин заговорил первым: - Ты здесь будешь рисовать? Голос Пэй Мина предательски дрогнул. - А…да, садись туда. – Он махнул рукой к дивану. Сюаньчжэнь направился куда велят и сел. Он возился, не зная как ему расположиться, пока Пэй Мин не подошел и не помог. Он усадил его на правый край дивана и поставил под ноги красную, как и диван, бархатную подставку для ног. Затем зашел за спину и с тихим «Можно?» начал развязывать чужие волосы. Черные, как смоль, шелковистые волосы рассыплись по плечам с тихим, еле слышным, вздохом Му Цина. Но Пэй Мин его уловил и прикрыл глаза, пропуская между пальцев волосы с легким персиковым ароматом. Пару прядей он перекинул вперед, а остальные немного беспорядочно рассыпал по спине и плечам. Поправил халат, раскрыв торс, но прикрыв за его концами розовые соски. Затем сел на колени и взял в руки гладкую левую ногу, слегка проводя по коже большим пальцем. Кончики пальцев Пэй Мина, казалось, горели и немного подрагивали при соприкосновении с чужой кожей. Дышать, почему-то, казалось тяжелее, а противиться желанию пройтись руками выше становилось все сложнее. Он не знал, о чем думал в этот момент, но лицо само приблизилось ближе к ноге и губы на пару секунд задержались на коже чуть ниже колена. Он тихо выдохнул, поднял глаза и увидел невозмутимый взгляд сверху вниз. «Прости» - коротко бросил он и уложил одну ногу на вторую. Затем отошел на несколько шагов, оценил свои старания и снова вернулся поправить халат. Лишь повторив это действие несколько раз, он встал у холста и приступил к работе. Полтора часа рисовал генерал Мингуан. Почти все это время они сидели молча, лишь слушая дыхание друг друга. Пэй Мин видел, что Му Цин устал и борется с желанием уснуть, поэтому положил кисти и произнес: - На сегодня все. Сможешь снова прийти завтра? Му Цин блаженно потянулся, радуясь возможности двигаться. - Сколько раз мне придется прийти? - Только завтра и я закончу. - Хорошо. Буду в то же время, что и сегодня. – Бросил он, направляясь к выходу. Оставшись один, Мингуан снова посмотрел на холст и улыбнулся. Эта картина непременно станет его лучшей работой. *** На следующий день Му Цин снова сидел на бархатном диване, Пэй Мин снова поправил его волосы и халат, и снова бросил легкий поцелуй в районе голени, только на этот раз даже не извинился. Он продолжил писать портрет и искренне наслаждался этим. Все получалось как нельзя лучше. Наверное, это и называют великие художники вдохновением, а не вдохновиться Му Цином было невозможно. Он так увлекся, что не услышал вопрос, пока ему не повторили громче. - Здесь есть портрет генерала Сюань Цзи? - Нет. Она была, когда я был смертным, а рисовать я начал лишь несколько сотен лет назад. - Понятно. Значит это даже не половина. – Удивляться было чему, ведь количество портретов действительно было внушающим. Мингуан коротко рассмеялся, но ничего не ответил. Пару минут спустя, он сам задал вопрос: - У тебя были женщины? - Нет. - Но ведь тебе почти тысяча лет, это не навредит твоим духовным силам. - Я знаю. - Тогда почему? Помолчав мгновение, Му Цин лишь сухо бросил: - Не твое дело. Пэй Мин не нашел, что на это ответить, поэтому продолжил молча работать кистью. Спустя час они сделали перерыв. На этот раз Пэй Мин позаботился о том, чтобы принести Му Цину нарезку фруктов и воды. И еще через полтора часа работа была готова. Пэй Мин ничего не сказал. Он посмотрел на портрет, а затем на своего натурщика. Он доволен. Он очень доволен. Му Цин сидел неподвижно, смотря в одну точку. Его усталые веки были готовы вот-вот сомкнуться. Положив кисти, мужчина молча направился к нему и сел рядом, не отводя взгляд от обсидиановых глаз. Его рука сама потянулась к белой коже чужого лица и легко погладила щеку. Му Цин молча смотрел ему в лицо из-под полуопущенных век, но ничего не сказал. Напротив, он прикрыл глаза, сам потираясь о большую руку бога войны. В этот момент сердце Пэй Мина пустилось в бешенный вскачь. Он запустил горячую, испачканную красками, руку к затылку, зарываясь ею в волосы. Глаза Му Цина все еще были прикрыты, когда Мингуан притянул его лицо ближе к своему и коснулся губами губ. Столько поцелуев было в жизни генерала Пэя, столько красавиц целовали его нежно и трепетно, грязно и страстно, что он совсем забыл, что лишь один поцелуй способен вызвать трепет, который собирается тугим, но приятным узлом в животе, расползаясь теплом по всему телу. Что он способен пустить в дрожь и отдаться жаром в груди. А ведь они лишь соприкоснулись губами. Он втянул нижнюю губу, чувствуя ее мягкость, и целовал нарочито медленно. Лишь под конец, когда они начали отдаляться, мазнул по ним языком. Он рукой почувствовал, как вздрогнул Му Цин и снова приблизился к его лицу, целуя место между щекой и ухом. Сюаньчжэнь издал еле слышный стон, но даже этого хватило, чтобы по телу Мингуана пробежали мурашки. Он продолжал целовать щеку, ухо, шею, слушая чужие вздохи и стоны, как лучшую мелодию для ушей. Рука его уже шарила по торсу, намеренно задевая затвердевшие соски. Целовать эту кожу оказалось таким блаженством, какое генерал Мингуан не испытывал уже давно. Рука сама потянулась к поясу, который, казалось, и так держался лишь на молитвах, и потянул его, ослабевая. Он шумно вдыхал запах с чужой шеи, когда обхватил затвердевающий член и провел по нему рукой. Где-то над ухом раздался низкий стон Му Цина, услышав который, Пэй Мин оставил шею и заглянул в лицо напротив. Боже, лучше бы он этого не делал. На белых скулах отчетливо выделялся румянец, нижняя губа немного опухла и раскраснелась от покусываний, а глаза блаженно закатывались вверх. Он начал быстрее водить рукой по стволу и следить за каждой реакцией Му Цина. Тихие стоны и глубокие вздохи вместе с тонкой ниточкой слюны, покатившейся с уголка его рта, отдались пожаром в груди генерала Пэя. Не сдержавшись, он снова набросился на губы, на этот раз целуя страстно и глубоко. Он толкнулся языком в податливый рот, чувствуя, что ему отвечают тем же. Их языки сплелись в бешеном танце, пока рука генерала Пэя надрачивала Сюаньчжэню. Когда приблизился конец, Му Цин испустил глубокий стон прямо ему в рот. Он выдохнул еще пару раз и устало оперся головой ему в плечо, пока руки эти самые плечи крепко сжимали. Посидев так несколько мгновений, Сюаньчжэнь отпустил его и откинулся на спинку дивана. Пэй Мин ничего не сказал, он лишь бросил на него последний взгляд и умчался прочь. Му Цин пялился в потолок и старался ни о чем не думать, когда через несколько минут тихо постучали. Он набросил края халата на интимное место, перед тем как вошел слуга с теплой водой и тряпкой. Он оставил вещи рядом с Му Цином и, поклонившись, молча ушел. Обтерев себя, бог войны наконец встал и подошел к холсту. На нем действительно был изображен он. Он правда такой красивый? В зеркале он себе таким не казался. Или это генерал Пэй переусердствовал? Интересно, если бы он показал, «ему» бы понравилось? Как глупо получилось – столько лет беречь себя ради одного, чтобы позволить себя таким образом коснуться генералу Пэю. Столько женщин и даже мужчин чуть ли на коленях не умоляли его подарить им хотя бы одну ночь. Столькие мечтали о нем, был желанным для стольких, но не для него. Он его ненавидел. Терпеть не мог. И Му Цин смирился. Наверное, именно поэтому он сегодня сорвался и позволил случиться тому, что случилось. Он не жалеет, просто чувствует себя немного опустошенным. *** В последующие дни генерал Мингуан и генерал Сюаньчжэнь вели себя как обычно. Почти не разговаривали и контактировали крайне редко. Никто бы и не догадался, что между ними что-то произошло. И это был лучший исход. Генерал Пэй не стал бы клясться в вечной любви, и он не тот, от кого Му Цин эти клятвы хотел бы слышать. Да и не было здесь никакой любви. Просто мимолетная страсть в интимный момент в минуту слабости. Сюаньчжэнь в какой-то момент стал для Пэй Мина желанным запретным плодом, который накрепко засел в голове без всяких намерений уходить. Однако, он его попробывал. Хоть и не съел целиком, но смог хотя бы откусить и прочувствовать его блаженный вкус. Теперь, эти несколько часов, проведенные с Му Цином, отложились у него в голове как одни из лучших воспоминаний, которые он планировал бережно хранить до конца.