Нежно, как в первый раз

Сады поместья огромны. Вдоль границ территории тянутся искусно подстриженные живые изгороди, повсюду высажены аккуратные кусты роз, яркие разноцветные ирисы и белоснежные гардении; никаких простеньких маргариток, сорняков или опавших листьев. — Мы платим домашним эльфам и довольно щедро, — поясняет Тео, благодушно улыбаясь, пока они идут бок о бок по садовой дорожке. Над ними раскинулось ясное тёмно-синее небо. Под ногами хрустит гравий. Путь подсвечивают различные фонари и гирлянды, которые мягко мерцают в ветвях магнолий. — Я решил сам сообщить тебе об этом, чтобы избавить от необходимости спрашивать. Гермиона мягко улыбается, глядя на своего спутника. Нетрудно понять, почему так легко поддаться очарованию Тео. Да, он до неприличия самоуверен, и его эго превосходит даже самомнение Драко. Но при этом он умудряется быть до абсурда обаятельным. С ним легко разговаривать, а его улыбка кажется невероятно тёплой и дружелюбной. Когда хочет, он умеет расположить к себе человека и знает, что спросить или сказать, чтобы поддержать беседу. И в отсутствии Драко Тео уже не кажется таким напыщенным. — Если ты ожидаешь, что я похлопаю тебя по спине за проявление элементарной человеческой порядочности, боюсь, ты выбрал не ту собеседницу. Тео цокает языком, и с его губ слетает лёгкий смешок. Он идёт размеренной походкой, сцепив руки за спиной, с подчёркнуто безупречной осанкой. — Это было скорее ради твоего душевного спокойствия, чем для того, чтобы потешить моё эго, Грейнджер, но благодарю за столь любезное унижение. — Вошло в привычку. Стоит узнать одного слизеринца — и ты знаешь их всех, — шутит Гермиона. Тем временем дорожка приводит их к небольшой рощице фруктовых деревьев, которая тянется по территории сада. — Значит, вы с Драко проводите много времени вместе? На её губах появляется улыбка. — В последнее время — да. Не то, чтобы это было по доброй воле. Изначально эта ситуация сложилась как бы...под давлением внешних обстоятельств. Она чувствует, как Тео изучает её, пока они огибают небольшой каменный фонтан, чтобы пойти в другую сторону. — Но теперь-то он тебе очень нравится, не так ли? — замечает он с ноткой озорства в голосе. Гермиона замедляет шаг, отводит взгляд от Тео и задумчиво касается узорчатого папоротника, растущего у дорожки, шея и щёки горят. — Всё немного сложнее, — говорит она, проводя большим пальцем по листу. — Скажем так, нам потребовалось время, чтобы наши отношения стали более тёплыми. И всё равно они до сих пор не такие уж... — Тёплые? — шутит Тео. Гермиона тихонько хихикает. — Именно. — Таков уж Драко, — пожимает плечами Тео. Они продолжают идти. Вечерний ветерок холодит кожу, отчего её обнажённые руки покрываются гусиной кожей. — Особенно после войны и того, что ему пришлось пережить. Из всех нас ему досталось больше всего. Я имею в виду, что он, конечно, всегда был тем ещё придурком, но думаю, что не каждый смог бы изменить свою жизнь после чего-то подобного. А он пытается. По крайней мере, он пытается. В ответ на слова Тео её сердце сжимается. Растрогавшись, она испытывает признательность, и, возможно, что-то похожее на гордость. — Вы ведь давно дружите, не так ли? Прежде чем кивнуть, Тео, кажется, на мгновение задумывается. Его взгляд устремлён в звёздное небо над живой изгородью. — С самого детства. Хотя можно с уверенностью сказать, что некоторое время назад я потерял его расположение. Гермиона поворачивается и смотрит на Тео, изучая его профиль. Он совсем не похож на Драко, к чьим чертам она уже так привыкла и которого ожидает увидеть всякий раз, когда поворачивает голову к собеседнику. На лице Тео нет ни той печати серьёзности, ни свойственной Драко сдержанности. — Вы поссорились, — констатирует она. Она не считает нужным притворяться, что ничего не знает. По её мнению, Тео в любом случае слишком проницателен для этого. — Уверен, ты считаешь меня полным ничтожеством, — говорит Тео, проводя рукой по тёмным кудрям. Гермиона берёт паузу, прислушиваясь к нестройному звуку их шагов по дорожке. — Я думаю, что если бы ты действительно был другом Драко, то попытался бы всё исправить. Но это не моё дело, не так ли? Тео тяжело вздыхает. — Не знаю, заметила ли ты, Грейнджер, но слизеринцы не умеют извиняться. — Может, слизеринцы и не умеют извиняться, но люди — умеют. Друзья — умеют. И, на мой взгляд, никогда не поздно попытаться. Тео ничего не отвечает, позволяя им вновь погрузиться в тишину. Позади них журчит фонтан, из которого бьют тонкие струйки воды, а в окнах поместья горят несколько огоньков. Она невольно задаётся вопросом, чем сейчас занимается Драко. — Почему ты так поступил? Тео останавливается, когда они доходят до небольшой скамьи из резного камня, и кивком предлагает ей присесть. Когда ноги касаются холодной поверхности камня, Гермиону пробирает озноб. Тео замечает, как она вздрагивает и быстро накидывает на неё согревающие чары. — Я был влюблён в неё. Она смотрит на него. В глазах Тео вспыхивают тревожные воспоминания, когда он встречается с ней взглядом. — А на шестом курсе Драко вёл себя как настоящий мудак. Не хотел ни о чём разговаривать ни со мной, ни с Пэнси, срывался на нас без всякой причины, практически игнорировал весь второй семестр. А когда в дело вмешалось огневиски, всё произошло само собой. Не то, чтобы это было оправданием, но мне было шестнадцать. А когда тебе шестнадцать и девушка, в которую ты влюблён, затаскивает тебя в чулан, чтобы поцеловать... Он отводит взгляд, пожимая плечами, как бы говоря: «Остальное – история». — Может быть, Драко понял бы, если бы ты рассказал ему. — Может быть, — быстро отвечает Тео с лёгкой отрешённостью. — А может быть, и нет. В любом случае, не похоже, что он когда-либо действительно заботился о Пэнси. И, кроме того, теперь у него есть ты, чтобы немного утешить его... — Думаю, у тебя неверное представление о нас с Малфоем, — хрипло смеётся Гермиона. — Наша ситуация скорее похожа на «временное перемирие». Тео поворачивает к ней подбородок, скептически приподнимая бровь. — Самая умная ведьма своего поколения... — бормочет он, закатывая глаза. Желудок Гермионы скручивается в узел; неужели её смущение настолько очевидно? Мог ли Тео почувствовать, что её чувства к Драко — одна из немногих вещей, в которых она совершенно не уверена? — Так что же произошло? — спрашивает она, отвлекаясь от собственных мыслей. — С Пэнси. Тео искоса смотрит на неё, на его лице появляется и быстро исчезает грустная, понимающая улыбка. — Ну, мы продолжали встречаться некоторое время. Драко порвал с нами обоими, — Тео довольно неискренне усмехается. Но его глаза печальны. — Я был зол на него. Бесился, что он даже не стал ничего выяснять и бороться за Пэнси, от которой он отказался, как будто между ними никогда ничего и не было. Что у него, казалось, не было никакого желания разбираться со мной. Я не понимал, что ему больно. Я не понимал, что он переживает гораздо сильнее, чем мне казалось. Моя гордость была уязвлена. Полагаю, именно поэтому я так и не извинился. Как же чертовски эгоистично это звучит. Я злился, потому что Драко не уделил мне достаточно внимания, чтобы выслушать, почему я сделал то, что сделал. Так по-детски. Тео качает головой. — Когда я был готов признаться в своём проступке, казалось, что уже слишком поздно. Я оказался в Австрии, Драко — в Уилтшире, а мы с Пэнси пытались притвориться, что оба не в полном дерьме, потому что наших родителей судили за военные преступления — и они были виновны. Какое-то время мы пытались со всем справиться. Потому что я любил её. Любил. Я помню День рождения Пэнси. Помню, потому что там присутствовал Драко, и он едва мог смотреть на меня, а мы с Пэнси были на грани разрыва. Мы не были счастливы. Наши отношения оказались построены на предательстве, боли и войне, в которой мы не хотели участвовать. В реальном мире всё стало по-другому. Мы стали другими. Она переехала в Нью-Йорк, а я остался здесь. По сути, на этом всё и закончилось. Гермиона испытывает прилив сочувствия к Тео. Он причинил боль людям, которых любил, но он признаёт это — и, пусть, возможно, он не особо раскаивается в своих поступках, но, по крайней мере, он понимает, как его ошибки повлияли на других людей. — Я думаю, если ты расскажешь Драко то же самое, что и мне, у вас появится шанс наладить отношения. Тео задумчиво смотрит на неё. — Что касается Пэнси, — продолжает Гермиона, — я думаю, если вы любите друг друга, всегда есть шанс, что попытка начать всё с чистого листа может увенчаться успехом. Вы можете вместе построить что-то, чем будете гордиться, что-то, основанное на прощении, обновлении и отпущении грехов. Когда мы кого-то любим, это делает нас достаточно сильными, чтобы преодолеть все препятствия. Тео заворожённо смотрит на неё, словно её немудрёный совет — откровение. Она ободряюще улыбается, демонстрируя свою веру в него. — Похоже, ты очень хорошо знаешь, что такое второй шанс, Грейнджер. — Думаю, да. Мне тоже приходилось просить о таком. Тео кивает и отворачивается, глядя на сад. — Возможно, у меня будет больше шансов с Драко, поскольку вы отлично потренировались друг на друге. Гермиона смеётся, пожимая плечами. — Что я могу сказать? Я убедилась, что слизеринцы умеют находить оправдания. Наступает пауза — тишина, наполненная мыслями, созерцанием и осознанием. — Странно видеть вас вместе, работающими в одной команде, — говорит Тео, чтобы прервать молчание, и смотрит на неё с нахальной ухмылкой. — Хотя я немного удивлён, что вы ещё не откусили друг другу головы. Я был в шоке, когда он бросился защищать твою честь за ужином. Не думаю, что он сделал бы это ради кого угодно. — Поверь, для меня это тоже было удивительно. Я знала, что он изменился, но не понимала насколько. Вплоть до сегодняшнего вечера. Тео слегка посмеивается, понимающе кивая головой. — Ну, в чём бы там ни было дело, это работает. Вы двое — отличная команда. Я рад, потому что знаю, что ты окажешься не таким никудышным другом, как я. Его улыбка исчезает, и он запрокидывает голову, чтобы посмотреть на ночное небо. — Тео, я думаю, что ты мог бы, — начинает Гермиона таким тихим голосом, что он скорее похож на шёпот, и слегка толкает его локтем, — загладить свою вину перед Драко, впустив нас в эту библиотеку. Я знаю, ты многим рискуешь. Но ты также можешь многое выиграть. Тео улыбается и прочерчивает каблуком ботинка линию на земле, раздвигая гравий. — А ты никогда не сдаёшься, Грейнджер. Мне всегда это в тебе нравилось. — А ты добрее, чем пытаешься казаться. Я тоже это всегда замечала. Он снова косится на неё. Уголки его губ дёргаются в едва заметной улыбке. — Ты точно знаешь, как умаслить волшебника, не так ли? — Тео выпрямляется и откидывается на спинку, касаясь её плечом. Гермиона непринуждённо качает головой, приподнимая бровь. — Всё как ты и сказал, Тео. Я никогда не сдаюсь. Он смотрит на неё, их глаза на мгновение встречаются, и его улыбка сменяется задумчивостью. Он резко вздыхает, вырывая себя из размышлений, как будто не уверен, стоит ли говорить то, что у него на уме. — Вы ищете Поттера, не так ли? На самом деле она не удивлена, что он догадался; она знала, что он слишком умён, чтобы не понять, что происходит на самом деле. Гермиона решает, что доверяет ему, хотя и знает, что Драко потом убьёт её за это. — Да, — кивает она, не чувствуя необходимости говорить что-то ещё. Тео продолжает смотреть на неё и на мгновение закусывает щёку, прежде чем принять решение. — Вот что я скажу, Грейнджер. Давай посмотрим, смогу ли я потянуть за кое-какие ниточки и завтра провести вас туда. Гермиона издаёт радостный визг, хватает Тео за руку и импульсивно пожимает ей. — Я готова расцеловать тебя! — восклицает она, вскакивая на ноги и улыбаясь. — Не дразни, Грейнджер, — подтрунивает он, вставая и отряхивая брюки. — И я не могу ничего обещать. Моё обаяние не всесильно — пожилые волшебники из Совета обычно не очень-то ведутся на мои попытки льстить и заигрывать. — Как прискорбно. — Не говори. Тео поворачивается, жестом приглашая её следовать за ним. — Я провожу тебя в твою комнату. Он ведёт их по тихому поместью. Пламя свечей в канделябрах ложится тёплыми арками света на обои. Они идут бок о бок в дружеском молчании. Гермиона начинает ощущать усталость после путешествия и насыщенного дня. Они останавливаются наверху лестницы, вокруг них простирается коридор, кажущийся бесконечным, поскольку окружающее пространство тонет в темноте. Тео поворачивается к Гермионе и с искренней улыбкой протягивает ладонь, чтобы взять её за руку. Он касается большим пальцем её костяшек, когда подносит тыльную сторону руки к губам и оставляет мягкий лёгкий поцелуй, после чего отпускает. — Спасибо, Грейнджер. Мне было это необходимо. Поговорить обо всём. Гермиона изучает черты его лица в темноте и замечает, что всё то, что делает Тео красивым — всё то, чем она также восхищается в Драко: высокие скулы, густые брови, розовые губы, острые точёные линии. Но все эти черты в Тео не вызывают у неё вообще никакого отклика. — Я рада, что смогла помочь, Тео. Спасибо за ужин. За беседу. За всё. Тео слегка кланяется и снова криво улыбается. — Ну что, до завтра, подруга? Кивнув ей напоследок, Тео исчезает, спускаясь по лестнице и растворяясь в темноте. Гермиона идёт по коридору в сторону своей комнаты и улыбается, глядя себе под ноги, внутри всё трепещет в предвкушении завтрашнего похода в библиотеку и возможности сообщить Драко потрясающие новости. — Хорошо провела время? Гермиона замирает на месте, поднимает голову и, прищурившись, вглядывается в темноту. Драко стоит, прислонившись к стене между дверями их спален. Его волосы слегка взъерошены после сна, и он всё ещё в помятой белой рубашке Оксфорд и брюках. Взмах палочки в сторону одного из канделябров на стене зажигает оранжевое пламя свечи, от которого по лицу Драко расходятся пляшущие тени. Их взгляды встречаются. Светло-серые радужки контрастируют с темнотой, окутывающей пространство вокруг них. У него красивые глаза — она всегда знала это, хотя никогда и не осмеливалась признать. Их цвет меняется в зависимости от освещения, а иногда и от погоды. Словно живая гамма оттенков серого: от оникса до платины; от грозового облака до сверкающего, ослепительного серебра. Она обводит взглядом удлинённые линии его стройного тела — крепкие ноги и руки, широкие плечи, открытую шею; глаза, которые не только наблюдают, но и показывают так много — чувства и эмоции — несмотря на все его старания скрыть это. — Ты ещё не спишь? — спрашивает она почти шёпотом. — Когда я проснулся и понял, что не слышу чертовски громкого топота твоих шагов за стенкой, то подумал, а не задумал ли Тео отвести тебя в лес и там убить. Гермиона приподнимает бровь, медленно приближаясь к нему. — Он, конечно, придурок, Малфой, но неужели ты думаешь, что он способен на убийство? Драко пожимает плечами, скрещивая руки на груди. Длинные пальцы покоятся на закатанных рукавах оксфордской рубашки. — Итак, он пригласил тебя на романтическую прогулку? Показал библиотеку поместья и соблазнил, цитируя избитые магловские стихи? Гермиона проходит мимо него к своей двери и тянется к бронзовой ручке, но Драко быстро делает шаг в сторону и преграждает ей путь. Он заполняет собой весь дверной проём и смотрит на неё сверкающими глазами. — Если для тебя это важно, Малфой, он действительно пригласил меня на прогулку. В поместье Ноттов прекрасные сады, не находишь? Она произносит это до приторности слащавым тоном, невинно хлопая ресницами. — Как неоригинально, — протягивает Драко, опуская уголки губ в кислой гримасе. — Я думал, тебя не интересуют цветы, Грейнджер. — Вообще-то я люблю сады, — заявляет она, уперев руку в бедро. — Мы с Тео поговорили, не более того. А теперь, если ты меня извинишь, я… — И о чём же вы говорили, Грейнджер? — он делает ещё один шаг к дверной ручке. Гермиона разочарованно хмурится, ей приходится задрать подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом. Сердце так бешено колотится, что в висках шумит кровь. Его близость резко обостряет восприятие, и она теряется в слишком ярких ощущениях — от его запаха, его тепла, его взгляда, который прикован к её лицу. — Не думаю, что это твоё дело, Малфой. Он издаёт низкий весёлый смешок, смахивая со лба белокурую чёлку. — Что, Грейнджер, не нравится на вкус собственная пилюля? Гермиона тычет ему пальцем в грудь, упираясь кончиком в твёрдые мышцы. — Если бы я не приставала к тебе с расспросами, мы бы вряд ли что-либо смогли сделать. А теперь, пожалуйста, извини меня. Могу ли я пойти спать? Твоё общество меня утомляет. Драко хватает её палец своей большой рукой, мягко сжимая в кулаке, и отрывает от груди. По позвоночнику Гермионы пробегает дрожь, а в горле образуется комок, когда она чувствует ровный пульс Драко на своей коже. — Ты получила доступ, не так ли? — хрипит он низким, почти обвиняющим голосом. Он слегка наклоняется вперёд, и она чувствует на себе тёплое дыхание с мятным привкусом зубной пасты. Гермиона мило улыбается ему, с довольным видом пожимая плечами, как будто в этом нет ничего особенного. — Что я могу сказать, Малфой. Я невероятно способный журналист-детектив. Драко приподнимает бровь, его кадык подпрыгивает, когда он сглатывает. — И к тому же скромный. Когда он отпускает её палец и рука безвольно повисает вдоль тела, Гермиона ощущает в ней странное покалывание. — Как ты это сделала? Она снова смотрит ему в глаза и отмечает, что его взгляд меняется, становится ожесточённым. Он изучает её лицо, на мгновение останавливается на губах, а затем снова отводит глаза. — Разве это имеет значение? — спрашивает она, нащупывая пальцами свою палочку и проводя большим пальцем по древку. Драко мгновение рассматривает её, прикусив нижнюю губу. — Да. Полагаю, имеет. Острый взгляд, напряжённая челюсть. Он отвечает ей, не раздумывая ни секунды. Сердце Гермионы подпрыгивает к горлу. Грудная клетка давит на лёгкие, так, что она с трудом втягивает воздух. — Я должен включить как можно больше деталей в свой отчёт для Маджа. К ней возвращается способность дышать. — Что ж, думаю, ему просто был нужен небольшой толчок в правильном направлении. Друг, с которым можно поговорить. Немного поддержки, чтобы он поступил правильно. — Понятно, — выдыхает Драко, опуская глаза на носки своих ботинок. — Молодец, Коломбо. Гермиона пихает его плечом в бок, слегка отталкивая со своего пути, и поворачивает дверную ручку. Дверь со скрипом распахивается, открывая тёмную спальню. — Это всё, Малфой? Или допрос ещё не закончен? Он наконец-то отходит в сторону, засовывает руки в карманы и укоризненно покачивает головой. — Мы всегда можем продолжить завтра. Она уже переступает порог и тянется за палочкой, чтобы зажечь свет, когда он решает, что, по-видимому, ещё недостаточно вымотал ей нервы. — О, и Грейнджер? Может быть, завтра утром расчешешься в виде исключения? Мы же не хотим, чтобы Тео, взглянув на тебя, решил всё-таки не брать нас с собой. Она останавливается на пороге, снова поворачиваясь к нему. — А ты, Малфой, попробуй ради разнообразия улыбнуться ему. Ты ведь умеешь изображать улыбку, верно? Или это просто за пределами твоего крохотного эмоционального диапазона? Когда его глаза игриво загораются, а с губ срывается низкий хриплый смех, она чувствует, как он вибрирует в ней, словно Драко смеётся, прижавшись губами к коже у неё за ухом, — по позвоночнику пробегает жаркий, обжигающий прилив тепла. — Есть идея: как насчёт того, чтобы ты завтра вообще не расчёсывала волосы, а вместо этого встала у Тео за спиной во время завтрака, пока я притворяюсь, что смеюсь над его шутками, а не над крысиным гнездом на твоей голове для целого выводка в пятнадцать особей. Его издевательские выпады, которые раньше приводили её в ярость, сейчас вызывают у неё совсем другую реакцию. Теперь она знает, что Драко делает это не для того, чтобы проявить жестокость, а потому, что наслаждается её реакцией так же, как и она, когда их роли меняются. — Ты преувеличиваешь. Гермиона разворачивается на каблуках и направляется в комнату, зажигая при этом несколько канделябров. Она поджимает губы, чтобы скрыть улыбку, когда слышит позади себя тихий звук его шагов. — Не волнуйся, Грейнджер. Это даже мило, то, как ты стараешься это игнорировать. — Настолько мило, что ты пользуешься любой возможностью, чтобы вести себя как полный кретин? — Ты флиртуешь со мной, Грейнджер? — Конечно же, нет... — Потому что если флиртуешь, тебе следует постараться быть со мной немного полюбезнее. Она поворачивается к нему и видит, что он стоит посреди её спальни с самым самодовольным видом. Драко с предвкушением наблюдает за её реакцией, словно за фейерверком, который вот-вот взорвётся — как будто уже слышит, как вспыхивают и разгораются искры, которые он разжигает в ней своими дразнящими уколами. — Полюбезнее?! Ты только что дважды оскорбил меня, а теперь говоришь, что я должна быть с тобой «полюбезнее»? — Ты в курсе, что твои щёки краснеют, когда ты злишься? А зрачки расширяются. Вообще-то ты выглядишь немного демонически. И я упоминал, что в такие моменты у тебя появляется маленькая сердитая морщинка над бровью? Он поднимает руку и проводит кончиком указательного пальца над её правой бровью. Гермиона отталкивает руку Малфоя, потирая кожу в том месте, где он касался, как будто может стереть морщинку, которая появилась много лет назад. — А твоё лицо большую часть времени похоже на морщинистую задницу, Малфой, так кто же здесь настоящий неудачник? — Ты не очень хорошо умеешь флиртовать, не так ли? Тебе есть над чем поработать, Грейнджер. Просто попробуй сделать комплимент. Что-то же тебе во мне нравится. — Ну, это слишком короткий список, и я не хочу потратить все комплименты разом. На случай, если мне когда-нибудь что-то от тебя понадобится. Вздёрнув тёмную бровь, он делает несколько шагов вперёд, фактически прижимая её к деревянному столбику кровати с балдахином. — Значит, ты признаёшь, что я тебе чем-то нравлюсь? — Ты мне нравишься. Когда разворачиваешься и уходишь. — О? Ты имеешь в виду мою задницу или плечи? Оба варианта, кстати, отличные… — Я имела в виду… Драко делает ещё один шаг, и Гермиона чувствует, как резная поверхность деревянного столбика впивается в позвоночник. Она тянется за спину и хватается за кровать, чтобы удержать равновесие, когда Драко останавливается всего в футе от неё, оставляя между ними пространство, которое кажется намного шире, чем есть на самом деле — близко, но недостаточно близко. — Грейнджер, у тебя получается всё лучше и лучше. Раз уж мы об этом заговорили, мне особенно нравится твой смех. И знаешь, ты неплохо выглядишь, когда не буравишь меня таким злобным взглядом. Слова растекаются в ней, как капля чернил в воде — ударяют в грудь и разворачиваются тёмными клубящимися струями, охватывая её тело чернильными щупальцами, пока не въедаются намертво. — Неплохо выгляжу? Ну, спасибо, Малфой, за лучший комплимент в моей жизни. Ты действительно знаешь, как заставить ведьму упасть в обморок от умиления, — парирует она, не понимая, серьёзно он говорит или нет, но отчаянно желая выпроводить его из комнаты, чтобы обрести возможность нормально дышать. — Ну, это ещё не всё, — шутит он, наконец, делая шаг назад. Он как бы даёт понять, что закончил свои подразнивания, что ему надоела сердитая морщинка над её бровью, и он готов снова пойти лечь спать. Тело Гермионы расслабляется, как будто между ними была натянута тугая резинка. И вот натяжение, наконец, ослабло, и она может вздохнуть с облегчением. — Ну что ещё? — настойчиво спрашивает она с раздражением. — Тебе нужен стакан тёплого молока или что-нибудь ещё, Малфой? Или ты уже позволишь мне лечь спать? Улыбка исчезает с его лица, и оно снова становится спокойным и нечитаемым. — Уверен, что домашние эльфы смогут принести мне молока. Большое спасибо, — сухо, слегка язвительно передразнивает он — снова становясь тем самым Драко, которого она так хорошо знает. — Сладких снов, Коломбо. Пока она зевает, он успевает покинуть комнату и закрыть за собой дверь. Забираясь в постель, Гермиона перебирает в уме несколько новых фактов, которые она для себя недавно открыла — ошеломляющее количество полуправд, которые роятся в её голове и требуют рассмотрения. Придерживайся фактов, Гермиона. Факты и только факты. Факт: Кровать в гостевой комнате Теодора Нотта — самая удобная кровать, на которой Гермиона когда-либо спала. Факт: Теодор Нотт собирается пустить их с Драко в свою семейную библиотеку. Факт: Драко ждал её. Факт: Гермиона почти уверена, что однажды хотела бы поцеловать Драко Малфоя. Факт: Желание поцеловать Драко Малфоя — просто, чтобы узнать, на что это может быть похоже — самая тяжёлая правда, которую ей когда-либо приходилось проглатывать.

***

Ей требуется взяться за ум и переключиться. Сосредоточиться на поисках книги. Сосредоточиться на поисках заклинания. Сосредоточиться на поисках Гарри. Всё остальное — лишнее. Шелуха, от которой требуется избавиться, бесполезное отвлечение, которое ведёт в никуда. Гермиона очистила голову, превратив её в пустой холст, а затем навела порядок и разложила всё по полочкам, поставив на первое место по-настоящему важные вещи. Ранее этим утром она наблюдала, как после завтрака Тео отвёл Драко в сторону; как Драко прервал его на полуслове после трёхминутной извинительной речи и милостиво даровал ему прощение только ради того, чтобы больше не слушать бубнёж Тео. После этого Тео показал ей большой палец, а Драко, пробормотав что-то невразумительное, как ошпаренный выскочил из столовой. Сейчас Тео перенёс их в густую рощу неподалёку от аббатства Адмонт. Вдали возвышаются Альпы, а прямо перед ними в безоблачное голубое небо тянутся крестообразные шпили монастыря. — Как же здесь красиво, — выдыхает Гермиона, когда они идут по поляне к небольшой дорожке, ведущей к Аббатству. — Но ты хочешь сказать, что вы прячете библиотеку чистокровных в католическом монастыре, которым управляют маглы? — То, чего они не знают, им не вредит, — говорит Тео, ведя их по обрамлённой деревьями дорожке к зданию с кремово-белым фасадом. — Во время Реформации царило смутное время, поэтому, когда мои предки позаимствовали часть помещений под свои нужды, никто даже ничего не заметил. — Позаимствовали? — приподнимает бровь Драко. — На самом деле это больше похоже на бессрочный заём, — поправляется Тео, доставая волшебную палочку из внутреннего кармана мантии. — Большинство волшебников даже не догадываются, что библиотеку чистокровных следует искать здесь. Что касается маглов…Что ж, мы не беспокоим их, а они не беспокоят нас. Мой отец называл это проявлением вежливости. Небольшие уступки в обмен на бесплатную аренду. Это позволяет нам оставаться незамеченными, и мы получаем в своё распоряжение превосходное место с потрясающим видом на Эцтальские Альпы. Тео останавливается и накладывает на всех троих Дезиллюминационное заклинание, после чего удовлетворённо кивает и убирает палочку. Войдя внутрь, они проходят по мраморным залам монастыря и натыкаются на группу монахов, которые не обращают никакого внимания, когда они проходят мимо. Заклинание Тео сработало. После нескольких поворотов и ряда дверей в готическом стиле Тео останавливается, поворачивается к ним и понимающе усмехается, сверкнув белыми зубами. — На всякий случай предупреждаю, Грейнджер, только не падай в обморок. Я знаю, что ты питаешь особую слабость к библиотекам. Когда двойные двери со скрипом распахиваются, открывая то, что находится внутри, у Гермионы вырывается тихий возглас. Сердце пропускает удар, а затем начинает бешено колотиться. — Надеюсь, ты знаешь заклинание, чтобы откачать её в случае чего, — протягивает стоящий рядом с ней Драко, а Тео хихикает. Это самое великолепное место, которое она когда-либо видела. Два этажа, всё кругом белое с золотыми украшениями, которые сияют под лучами послеполуденного солнца, проникающими в окна. Декоративная лепнина вдоль книжных полок украшена лицами ангелов и замысловатым орнаментом из листьев. Названия каждого раздела обрамляет золотая резьба с завитушками: теология, философия, музыка, наука. Потолок смыкается округлыми сводами, каждый из которых покрыт живописными фресками, изображающими ангелов среди облаков цвета сахарной пудры. Как будто создатели библиотеки пытались воспроизвести то, как выглядят небеса. Она никогда не видела ничего прекрасней. Гермиона не осознаёт, куда её несут ноги, пока тихий шёпот Драко возле уха не возвращает её в реальность. — Как будто ты никогда раньше не видела кучу старых пыльных книг, Грейнджер, — поддразнивает он, касаясь её плеча. — Разве это не самое прекрасное, что ты когда-либо видел? — укоряет она, кружась вокруг себя и скользя взглядом по корешкам древних на вид томов, расставленных высоко на полках. — Я видел и красивее. Она поворачивается к нему и замечает, что он смотрит на неё. Выражение его лица столь же серьёзно, как и тон голоса. Их взгляды на мгновение встречаются, сейчас его серые глаза кажутся особенно светлыми — почти голубыми. Прежде чем Гермиона успевает поинтересоваться, что может быть прекраснее этого, он делает шаг вперёд и идёт за Тео. Она смотрит ему в спину на его лёгкую уверенную походку, которая, как всегда, слегка жестковата. — Шевелись, Коломбо, у нас в запасе не весь день! — кричит Драко тем требовательным тоном, который почти физически отзывается в её теле: слова грохочут, словно раскаты грома в груди. Гермиона догоняет Драко и Тео, который ведёт их в небольшую нишу с книгами в конце зала. Он трижды постукивает кончиком палочки по золотому украшению на стене, а затем делает шаг сквозь книжные полки, которые пропускают входящих точно так же, как стена на платформе 9¾. Драко и Гермиона следуют его примеру и оказываются в уменьшенной и более тёмной версии библиотеки, которую они только что покинули. — К счастью для нас, — говорит Тео, убирая палочку и демонстрируя пустую библиотеку, — сегодня всё здесь в нашем полном распоряжении. Вчера вечером я нанёс визит нашему библиотекарю, и, похоже, у неё обнаружилась досадная болезнь, которая не позволит ей сегодня выйти на работу. Надеюсь, к завтрашнему дню она будет чувствовать себя гораздо лучше. — Что ты сделал, чтобы ей стало настолько плохо, Тео? Поцеловал её? — подтрунивает Драко. Тео лишь закатывает глаза. Каштановый локон падает ему на лоб. — Всего лишь простое заклятие. Ничего страшного. Но не факт, что сюда не заглянет кто-нибудь ещё, так что вам следует поторопиться. Что вы ищете? Может быть, я смогу вам помочь? Гермиона и Драко обмениваются нервными взглядами. Выражение лица Драко недоверчивое, предупреждающее, в то время как лицо Гермионы говорит: «Чем больше помощи, тем лучше». Драко, кажется, читает выражение её лица так же ясно, как хрустальный шар, потому что он снисходительно приподнимает бровь и снова обращается к стоящему перед ними слизеринцу. — Всё, что касается ритуалов крови. Не позднее XVII века, и мы не знаем на каком языке. Перекрёстная ссылка с бессмертием и защитными магическими артефактами. Выражение лица Тео сменяется с заинтересованного на ошарашенное; он сжимает губы и сглатывает, переводя взгляд слегка расширенных глаз с Драко на Гермиону и обратно. — Во что, чёрт возьми, такое ввязался Поттер? Гермиона ощущает на себе пристальный взгляд Драко и чувствует, как горит лицо, когда она поворачивается к нему. — Ты рассказала ему?! — шипит Драко, в крайнем раздражении потирая глаза тыльной стороной ладоней. Гермиона наклоняется к Драко, понижая голос до хриплого шёпота. — Я сделала то, что должна была сделать. Я получила доступ сюда, Малфой. Вот что важно. Тео никому не расскажет. Они поворачивают головы, чтобы взглянуть на Тео. Он в ответ одаривает их уверенной улыбкой, прикладывая ладонь к сердцу — на лице выражение абсолютной честности. — Клянусь Мерлином, Малфой. И знаешь, — его взгляд устремляется вверх, на высокие потолки, такие же величественные, как во всём монастыре. — Перед лицом Господа, или как там правильно. Я бы никогда не солгал тебе в таком святом месте. Гермиона слышит тихий вздох Драко и снова поднимает на него глаза. — Если тебя это настолько напрягает, мы можем стереть ему память, когда закончим, — говорит она себе под нос достаточно тихо, чтобы Тео не услышал. Драко быстро скользит взглядом по её лицу и задумчиво двигает челюстями, молча взвешивая варианты. Забавно, что ещё до того, как Драко принимает решение, она уже знает, что он доверится ей. Что они доверяют друг другу. — Давай сначала посмотрим, сможем ли мы найти эту книгу, а потом уже будем действовать. Согласна? Она кивает, готовая приступить к работе. — Тогда давайте приступим. В этой библиотеке, вероятно, тысячи книг. Если бы им пришлось просматривать каждую по отдельности, им потребовались бы на это часы, а может, и дни, чтобы хотя бы сузить круг поисков. К счастью, все трое были очень способными учениками в Хогвартсе. Каждый из них был отлично знаком со специальным заклинанием поиска, помогающим находить только те книги, которые содержали информацию по всем трём ключевым запросам: ритуал крови, чары бессмертия и защитные магические артефакты. К тому времени, когда все книги из этой категории под действием заклинания слетели с полок и сложились перед ними, список сократился до пятидесяти трёх фолиантов. — И почему я не удивлён, что ты так искусно владеешь этим заклинанием, Грейнджер? — Спрашивает Тео, направляясь к ней и игриво подмигивая. — Надеюсь, что читать ты умеешь не хуже, чем флиртовать, Тео, — шутит Драко, перехватывая Тео, когда тот делает шаг между ними к устрашающего вида башне их древних томов. Книги сложены стопкой друг на друга, вокруг них пляшут крошечные, витающие в воздухе частички пыли. Тео бросает на Драко укоризненный взгляд. — Что я могу сказать? Я разносторонне одарённый волшебник. Настолько, насколько это вообще возможно. Когда Тео открывает первую книгу, Гермиона бросает на Драко предупреждающий взгляд, который велит ему прекратить. Было бы очень некстати, если бы Тео сейчас передумал им помогать из-за привычки Драко вечно затевать ссоры. Так за работой проходит час, потом другой. За это время Гермиона изучила книги на трёх языках, которые она знала, а чтобы ознакомиться ещё с двумя, ей пришлось воспользоваться заклинанием перевода текста. Пока их никто не побеспокоил. Но к тому моменту, когда она берёт из своей стопки двенадцатую книгу, тревожность нарастает. Гермиона начинает испытывать непреодолимое желание поскорее найти то, что им нужно, и убраться отсюда, пока в библиотеку не заявился кто-нибудь вроде Макнейра. Кто-нибудь, кто мог бы увидеть, как маглорождённая оставляет свои грязные отпечатки пальцев на древних фолиантах, оскверняя священную библиотеку чистокровных. Следующая книга немного меньше и легче, чем предыдущие: неровные страницы настолько жёлтые, что кажутся почти коричневыми, а корешок настолько хлипкий, что практически рассыпается. Гермиона осторожно открывает книгу, и её взгляд падает на символы рунического алфавита — язык, с которым она почти незнакома. Из-за сложности и разнообразия старых языков заклинание для перевода, скорее всего, будет недостаточно точным. Оно, как правило, очень ограничено в диапазоне и сфере применения. Лучше всего переводить вручную, но это отнимает слишком много времени и сил. Гермиона вздыхает и машинально быстро пролистывает книгу. Страницы мелькают перед глазами, тут что-то привлекает её внимание — в глаза бросается тёмное чернильное пятно, какой-то рукописный текст, расплывшийся в кляксу в потоке страниц. Что-то инородное. Гермиона останавливается, тело внезапно натягивается, как тетива, когда она начинает медленно перелистывать страницы в поисках того, что она так быстро пропустила. Она снова чуть не пропускает нужную страницу. Ей приходится вернуться назад и вдавить большой палец в мягкий переплёт корешка, чтобы разглядеть крошечный символ, незаметно прячущийся в левом верхнем углу — там, где пергамент загибается по шву. Символ даров смерти. Нарисованный от руки, неровный и выделяющийся на фоне аккуратных рядов печатных рун. А под ним нацарапаны крошечные буквы: К.П. Кадмус Певерелл. Это оно — заклинание, которое создало Дары Смерти! И хотя Гермиона почти теряет дар речи из-за своего открытия, — у неё трясутся руки и пересыхает во рту, а резкий выброс адреналина бурлит в крови, словно вода, прорвавшая плотину, — ей удаётся выдавить из себя одно-единственное слово, которое даётся ей так же легко как дыхание. — Малфой. А затем, словно одно только его имя внезапно разрушает афатическое заклятье, ей удаётся произнести ещё три слова. — Я нашла его.