Фортепиано.

      Заброшенный холл с глянцевым шахматным полом выглядел всё таким же оставленным и одиноким. Сквозь цветные витражи пробирались закатные лучи солнца, превращая зал в цветастый калейдоскоп. Калейдоскоп не навязчивый и пестрящий, а такой спокойный, тихий, умиротворённый.       Вики ступала босыми ногами по чёрной и белой плитке, не заглушая силами бессмертных собственные ощущения. Прохлада щекотала стопы, позволяя девушке почувствовать себя живой. Рождённый метис и новообращённая дьяволица всегда снимали обувь перед входом в этот покинутый всеми зал. Таким образом они выказывали толику уважения хрупкости и красоте этого места.       Они вдвоём приходили сюда на закате в дни, когда удавалось немного раньше освободится от рутины правителей Небес. Так их нарекли в народе. Кто-то произносил это с большим уважением и почтением, кто-то со страхом, замирающим в груди, кто-то с пренебрежением и едва прикрытой иронией. Однако, этот титул слетал с губ каждого бессмертного.       Это место дарило им уединение и драгоценное время. Которое спешило слишком быстро, даже для бессмертных, для которых время становилось понятием эфемерным, расплывчатым и даже, в некотором роде, неважным.       — Нам нужно приходить сюда чаще, — произнесла девушка, улыбнувшись.       Она мимолетно прикоснулась к его холодной руке, расправила бордовые крылья, встрепенув пёрышки и опустилась на белую софу. Она выглядела винтажно, как и всё, что находилось в этом зале.       — Нужно, — ответил он.       В центре — чёрное, словно из обсидиана, фортепиано. Величественно оно стояло здесь многие века. В прошлом его клавиши не прекращали содрагаться, лаская слух сотен ангелов, демонов и непризнанных. Сопровождая каждый бал бессмертных.       Из трещин в витражных окнах в зал тянулись листья зелёной лозы, цепляясь своими усиками за всё, что попадалось на их пути. Они оплели фортепиано, протянувшись к нему через половину зала по белому полу. Ухватились за его прочные деревянные ножки и тянулись прямо вверх. Раньше одна из веточек оплетала клавиши. Мальбонте убрал её, как только первый раз сел с намерением создать одну из десятков мелодий, которые он здесь воссоздаст для одного единственного слушателя.       — Сыграешь? — она с нетерпением подалась вперёд, наклонила голову в бок.       Он сел на пуф с белой обивкой, чьи ножки тоже были в плену природы, в плену одиночества. Смахнул пыль с нескольких клавиш и...       Зал наполнился тихой мелодией. Волнующей, заигрывающей. Иногда тяжёлой и грустной. Он играл, закрыв глаза, плотно сжав губы. Лишь иногда они приподнимались в мимолётной улыбке. Вики не догадывалась о том, что порождает эту улыбку, но не сводила глаз с его белого лица, не нарушая его спокойствия. А пальцы его продолжали играть, метаясь из стороны в сторону. Грубость рук. Нежность клавиш. Этот дуэт порождал нескончаемую любовь, вселенскую печаль и мнимое равновесие.       Вики встала со своего диванчика, подойдя ближе. Облакотилась о инструмент и продолжала смотреть. В один момент его пальцы замерли, мелодия прекратилась почти мгновенно. Лишь последняя "соль" повисла в воздухе на несколько секунд.       Мальбонте открыл глаза, посмотрел на свою Вики. Она подошла к нему, усаживаясь на колени. Между их телами нет и миллиметра свободного пространства. Его энергия, наполняет её тело. Пустой сосуд. Даже когда сам пробрался в самое её нутро, он не мог открыть свою душу и позволить ей немного заглянуть за кулисы. Лишь капельку приоткрыть завесу тайны. Вики была для него открытой книгой почти во всём. А она, лишь при попытке перелестнуть страницу, словно получала удар по рукам за попытку узнать сокровенное.       У них не было нужды разрушать умиротворение такими ненужными словами. Им достаточно было взаимного взгляда. Глаза в глаза. Мальбонте первый поддался вперёд, оставляя поцелуй на её влажных роховых губах. Она обвила руками его лицо, в то время как он одной рукой поглаживал её спину, перебирая складки черного атласного платья, а другой, откинув ткань, огибал её бедра, добираясь до ягодиц и вновь возвращаясь к коленям.       А поцелуй и не думал прекращаться. Наоборот, разыгравшиеся бессмертные лишь углубили его, забывшись друг в друге. Мальбонте продолжал изучать её тело, рвано, но нежно касаясь талии, рук, лежавших на его плечах, лица, волос, ягодиц.       А Вики поддавалась навстречу его ласкам, будто произнося "Я вся для тебя одного". А ему это нравилось. Её немая покорность из собственного желания. Его губы на её оголённых плечах, выступающих ключицах, тонкой шее.       Тихие стоны, возбужденные вздохи и нетерпение её тела. Но он не спешил. Поднялся на ноги, придерживая за талию, поставил девушку на пол, но не прекратил прижимать к себе. Ему пришлось наклониться, чтобы не разрывать желанный контакт. Лишь проведя рукой по её правому плечу, он убрал черную бретельку — единственное, что позволяло ткани прикрывать изгибы её тела. Оно упало к их ногам. Вики, непроизвольно переступила через него, отодвинув ногой в сторону.       Быстро, отрывисто дяволица расправлялась с пугавицами на белоснежной рубашке, позволяя рукам огибать кубики преса, мощную грудь, крепкие мышцы спины. Внизу живота приятно тянуло, заставляя её подаваться всё ближе и ближе. Заставляя её расстегнуть пряжку его кожаного ремня.       И вот уже он испускает нетерпеливые вздохи, а она улыбается, выпаливая его имя. Они немного отдаляются, прерывая ласки, двигаются в сторону дивана. Она ложится на него спиной, он накрывает её сверху, вновь прильнув, к женщине, которую так желал.       Он сжимал ягодицы, ласкал груди, живот. Ласкал руками, губами, языком. Оставлял влажный след, заставлял извиваться, стонать, просить.       Раздалась мелодия. Фортепиано. Вики, резко повернула голову в сторону инструмента, вздрогнув.       — Кто... — застыл её голос.       Клавиши дергались, трепетали, играли музыку. Никого не было. Мальбонте удоблетворенно улыбнулся, притянув её за подбородок, заставил смотреть в глаза.       — Я, — после чего вновь впился в её губы, под томным растерянным взглядом.       И мелодия сопровождала их ласки. Мальбонте больше не хотел тянуть, проведя пальцами, касаясь её через белое кружево. Но ему так нравилось её изводить. Он хотел слышать её громче, слышать так, чтобы меркли на фоне звуки инструмента. Она поддавалась бедрами навстречу его пальцам, руками зарываясь в черные, смольные волосы, кусая губы от нетерпения.       — Маль, — простонала она, почти выкрикивая. — Да... Пожалуйста.       Он, отодвинулся, освобождая её от последнего элемента одежды. Она вновь раздвинула ноги, прятягивая его ближе к себе.       — Не томи, прошу, — прошептала она соблазнительно. — Я знаю, что ты тоже хочешь.       И он послушал. Не стал больше тянуть, расстегнув пуговицу и ширинку. Не прекращая целовать скулы, прикусывать ухо, упирается в неё членом, проводя то вверх, то вниз. И в один момент входит в неё. Достаточно резко, жестко. Под звуки фортепиано, играющего в такт их движениям, под её сладкий стон.       Солнце уже село за горизонт почти полностью. Почти полностью ночной мрак окутал комнату, спрятал их в своей темноте, в тени. И уже почти на рассвете, недалеко от башни будут пролетать влюбленные ангел и демон, которые лишь на мгновение остановятся, вслушиваясь в искуссную мелодию, спускающуюся из витражных окон по зеленеющим лианам.