I
22 июля 2023 г. в 16:32
События того дня развивались слишком стремительно, можно даже сказать что их ход невозможно было предугадать, не принимая непосредственного участия и без возможности видеть всё собственными глазами. Но Генри Бауэрс, гроза всех учеников младших классов школы Дерри, видел всё, поэтому даже в той суматохе и волне нахлынувших новостей смог сохранить чистый рассудок. Хотя понятие «чистого рассудка» у него в глазах и в глазах общества чуть отличались, но не стоит так сразу об этом. Тот день не был дождливым, но вот настроение было ни к чёрту, в чём успели убедиться остальные из шайки, завидев то как Бауэрс напряжённо осматривает окрестности и всех проходящих мимо учеников. Они как всегда собрались у стены со шкафчиками. Неудивительно, но никто из учащихся в школе и знающих об принципиальности этих ребят не решался «занимать» это место, ведь предельно ясно было, что такое прощать не собираются. Никто не хотел бы ощутить на себе весь гнев Хаггинса, Крисса, а более того - Генри. Мало ли что ему в голову может взбрести: поговаривают, несколько раз даже отцовский служебный пистолет приносил и ходил весь напыщенный, хвастался. Такое, к слову, действительно было, но исключительно один раз, ведь тогда парня и так пронесло очень сильно, ведь Бутч чуть ли не заметил пропажу, роясь в вещах в свой выходной от нечего делать. Слава Богу, уж пронесло.
— Вспомнишь лучик - вот и он.
Вик, сохраняя привычное каменное выражение лица, смотрел за спину Хаггинсу, в дальнюю часть коридора. Генри был вынужден ровно также повернуть голову, но вот его лицо ни капли не изменилось и не отразило никаких эмоций. Как был нахмуренный, так и остался, разве что, совсем присмотревшись, видно что раздражён. Но раздражён как-то.. Как-то непривычно.
— Тут нихуя не про лучик.
Всем и так известную другую версию этой поговорки Бауэрс не озвучивал, только слепо игнорировал приближающегося к ним человека. Этим человеком был никто иной как Патрик Хокстеттер. Вик предположил что у этих двоих снова какие-то внутренние личные тёрки, хотя по второму так и не скажешь: в отличие от Генри, не показывает последствия острого разговора открыто и даже лыбится без любой тени раздражения. Видимо, оно всё перекочевало именно к русому.
— Привет.
Обменявшись с друзьями слабыми знаками приветствия в виде кивков, Хокстеттер наконец переключил свой взгляд на Генри и здесь от надоедливого комментария никак отказаться не смог.
— Здаров, кислая морда.
Бауэрс такое обращение не оценил, потому пихнул пришедшего в плечо в сопровождении классического «Завались». Никто не поспешил прекратить конфликт, ведь попросту и не успели: Патрик, весело гогоча, выпрямился после толчка, но по-прежнему с друга глаз не спускал.
— Он был такой или вы что-нибудь сделали?
Вик неоднозначно наклонил голову и уже хотел было открыть рот, но, увы, не в этот раз.
— Чё, месячные начались, да, Выскочка?
«Выскочка». Ещё одно вроде как обидное прозвище, которое Хокстеттер хранил в памяти с десятками других. Нравилось ему придумывать такое и называть Бауэрса каждый день по-новому, ведь прекрасно понимал что ничего за это не получит. Ну покричит, погарчит и успокоится, не велика беда. Конечно за определённые рамки он не заходил, ведь одно дело назвать человека, который с лёгкостью может тебе втащить, выскочкой, а другое, к примеру, придурком. Везде, в конце концов, необходимо знать свои пределы.
— Пат..
Крисс как самый, наверняка, здравомыслящий человек в этой компании всегда пытался пресекать ссоры и конфликты на корню, но эти двое со своим запалом частенько его не слышали.
— Тампонов нет?
Выпрямив большой палец и мизинец, а остальные согнув, Хокстеттер приложил руку к лицу, будто бы разговаривает по телефону.
— Алё, я в отделе прокладок, какой у тебя размер пизды?
Хаггинс мелко засмеялся, но тут же принял серьёзный вид в попытке не нарваться на лишний и, естественно, ненужный конфликт, а Вик тяжело вздохнул, заметив что Генри такие подколы сегодня не слишком по душе. Сегодня настроение было исключительно вытряхивать деньги и страх из мелких пиздюков, что иногда очень уж назойливо маячили перед глазами и портили весь день даже когда он только начинался. А Бауэрс к такому отношению и к этим вот любителям лишний раз что-нибудь противное спиздануть или сделать снисходительности не питал и поблажек никаких делать не собирался. Если уж в планах были разборки, различные дела, связанные с ними, то значит перепалки не избежать. Словесной или нет - дело обстоятельств.
— Может у тебя и пизда там, Хокстеттер, но у меня хуй, на который я вчера твою мать натягивал.
Рыгало теперь уже не сдерживаясь смеялся, пока Патрик усердно пытался изобразить максимально обиженный вид. Но всё это было попросту предвестником самого, наверняка, худшего дня в жизни Генри. Хотя насчёт этого можно было поспорить, но обо всём по порядку.
Они правда поссорились. Хотя и крупной ссорой это назвать язык не повернётся. Генри просто в один момент надоело перенасыщение эмоциями и чувствами. Надоело то, как Патрик всё время лезет и лезет, не даёт покоя и всё требует, требует и требует к себе внимания и, оказывается, взаимного проявления тех же чувств. Увы, русый, ранее не состоявший в отношениях, и не подозревал что это не ужасная наглость, а вполне естественное поведение для человека, который желает поддерживать связь со своей «второй половинкой». Такое определение ему, к слову, ровно также не нравилось: слишком «сопливо» и не подходит для него. Если определение не подходило, то и отношений никаких, якобы, не существует. Так можно было подумать со стороны, но вот Генри всё же питал некую привязанность, которую настолько открыто как Хокстеттер, разумеется, не показывал. Он очень редко, если совсем не никогда, самостоятельно использовал прикосновения как метод проявления этой своей привязанности, а может быть даже любви. Да и слов это касалось ровно также. Для Патрика не было проблемой подойти обнять, сказать что-нибудь тёплое, а Бауэрс это воспринимал как те самые «розовые сопли», «Ты чё, суку себе нашёл, чтоб этими соплями охамутать?». И в один момент это всё просто напросто надоело. Патрику надоело то, что его старания, его порывы быть ближе, не только в плане физическом, отвергают. Если нет никакого ответного результата, а более того есть даже убыточный, так смысл в моих стараниях? Именно так рассуждал патлатый, становясь в позу и якобы являясь организатором всей ссоры, но с этими фразочками далеко не забрёл. Походил день, второй, и понял что как бы он не пытался обижаться - ничего не получается. Испытывает чувства, что не свойственны людям при такой жуткой ссоре. Он слишком любил, слишком привык и слишком привязался к этому человеку, чтобы быть с ним хотя бы несколько дней в плохих взаимоотношениях. А эти дни он не особо ликовал и радовался, ровно также как и сам Бауэрс, вечно запирающийся в себе в ситуации особого волнения. Так что мириться с ним было весьма сложно, но возможно. Просто необходимо знать подход. А Патрик, вероятнее всего, уже успел узнать и запомнить.
— Подумаешь, чего такого может случиться? Что они, мамкам своим на нас нажалуются? Ой-ой-ой, трепещу от страха, ребят.
Хокстеттер как всегда распинается и разводит целые тирады об их предполагаемой неприкосновенности, даже если они захотят напасть и поиздеваться над так называемым Клубом Неудачников. Всегда ведь канало, никто не ловил, ничего не было, ни малейшего наказания, так и в этот раз точно не будет, а? Конечно, он прекрасно знал и помнил, что Генри доставалось от отца за некоторые провинности и за нападение на младших также, но поднять как-то дух своей компании необходимо было.
— Даже кислая морда может не переживать, от папашки не прилетит.
— Завались.
А после.. После этого всё происходящее казалось каким-то сумбурным, ненастоящим и нереальным. Генри не мог до конца осознать что сейчас происходит что-то такое, что принесёт свои последствия, что-то такое, что наложит непоправимый след на него и всё его будущее. Последнее, к слову, полностью и целиком зависело лишь от него самого. Но, к сожалению, Бауэрс не отнёсся к этому настолько серьёзно, насколько предполагалось. И лишь узнав о том что Патрик, вероятнее всего, погиб и увидев тот постер о розыске, Генри смог понять что слишком влип в это всё и что, увы, ничего из его «влипнувшего» состояния не извлечь. Разумеется, кроме собственных моральных терзаний и размышлений о том, что могло бы быть и о том как этого можно было избежать. Хокстеттер не обладал сильной волей и каким-то чрезвычайным самостоятельным духом, потому им было достаточно легко управлять и всячески попрекать. Чем Генри нагло пользовался. И это пользование довело до того, что он не вернулся. Послушно последовал указанию, погнался прямиком за мелким пиздюком и, блять, не вернулся. Ни в тот же день, ни в следующий, ни даже через неделю. Бауэрс хоть и тщательно скрывал то, что ощущал по этому поводу, но всё равно не мог справиться со всем. Просто, снова таки, уходил в себя. Замыкался. Где же Патрик? «Кого это волнует? Не меня уж точно». На самом деле именно под этой непроницаемостью и, разумеется, ненастоящим безразличием скрывалось кое-что иное. Увы, но как раз таки тебя это волнует больше всех. Даже когда спустя неделю или же полторы вся банда оклемалась от потери верного товарища, Генри не находил себе места. По большей части беспокоило то, что он так и остался в глазах Хокстеттера мнимым эгоистом, которому дай лишь о себе позаботиться, а вот эти взаимопонимание, поддержка и настоящие живые проявления чувств нахрен не сдались. Неприятно было то, что извиниться просто не хватило времени. Да, Бауэрс бы правда попросил прощения, если бы не сложившаяся ситуация... Он даже с родителями Патрика говорил, замечая что они, естественно, ровно также опечалены исчезновением собственного сына. Как будто гибели Эйвери было мало. Его мать благодарила Генри за то, что он был таким чудесным другом для её сына. Конечно, всей истории их взаимоотношений она не знала, да и не за чем ей было знать. И после пошли огромные проблемы с закрытием в себе и прокручиванием одного и того же изо дня в день в своей голове. Как жаль что он всё же не успел извиниться..
Но Генри ещё не был на тот момент в курсе что попросить прощения, и не только, у него всё же появится возможность.