* * *
— Тамамори, – шёпот Минаками проникал в разум мирно спящего парня, вырывая из оков сна. Он потихоньку начал открывать глаза, пытаясь осознать, что вообще происходит. Минаками, уже одетый и собранный, лежал за пределами футона, упёршись головой о ладонь согнутой в локте руки. — Просыпайся, Тамамори, – тихо повторил он прямо в ухо, а затем губы Минаками коснулись взъерошенной макушки. Руки парня вылезли из под одеяла и он потянулся, чтобы ими заключить Минаками в объятья, – Ты не забыл о том грандиозном плане, про который мы разговаривали вчера? Тамамори широко распахнул глаза и буквально подскочил на ноги. От этого у него закружилась голова и вид начало мутить, он пошатнулся, но всё-таки не упал обратно. — Всё ведь в силе? Ты не передумал? — Нет, не передумал, – лицо Минаками приняло привычно спокойный и дружелюбный вид, – Ты ведь ещё и накраситься хотел? Я схожу домой и возьму кое-что у матери. А пока иди искупайся, воду тебе я уже нагрел. Махнув рукой, Минаками направился в сторону прихожей. Там он поднял тазик, который успел наполниться за ночь только на половину. Выплеснув содержимое во дворе, он вернулся в дом и поставил его на прежнее место. Дождь всё ещё не кончился, хоть и начал стихать. Захватив зонт, он поспешил уйти, бросив напоследок что-то вроде «Вода остывает, не задерживайся». Тамамори всё же решил поспешить в ванную комнату, где стояла набранная деревянная ванна. Не слишком ли много воды? Можно было и меньше набрать, на это бы и времени меньше ушло. На сколько же тогда рано нужно было проснулся Минаками, чтобы всё это подготовить? А сам он успел помыться? Тамамори понял, что совсем не обратил внимание, влажные были волосы у его возлюбленного или нет. За этими мыслями он незаметно для себя погрузился в ещё горячую воду, расслабился, прикрывая глаза. В таком комфортном состоянии снова заснуть проще всего, ну а потом, конечно, простудиться. Глаза Тамамори бесцельно уставились в потолок, а руки повисли по бокам ванны. И тут он снова заметил это и подскочил. Созданные резким подъёмом маленькие волны ударялись о борта, расплёскивая воду вокруг. На потолке виднелась новая клякса. Не в форме жабы-рогача, но всё ещё клякса. Да уж, каков хозяин, такая и крыша у его дома. И с тех пор, как Тамамори снова поселился в родном доме и стал его единоличным владельцем, крыша стала подозрительно часто протекать.* * *
— Итак, что мы имеем: два парика… то есть у тебя дома были даже парики? – Тамамори надел обе шапки из волос на свои руки и крутил, чтобы лучше рассмотреть со всех сторон, – Поразительно. Ну я в любом случае забираю тот, что покороче. Выглядит удобно. На левой руке был надет парик со стрижкой под каре с небольшим каскадом, длинная чёлка была уложена на бок. На правой же был парик с длинными волосами и, скорее всего, они должны быть ниже груди. — Отец заметил, что я прошу у мамы косметику, начал расспрашивать… ну и после моих объяснений, он достал их из шкафа и отдал мне. Отец Минаками определённо был интересным человеком, а Тамамори такому счастливому стечению обстоятельств был только рад. — Дальше: румяна, помада… а это что? Май, майбе… как это читается? Тамамори взял в руки небольшую прямоугольную коробочку красного цвета с нанесёнными на неё золотыми геометрическими узорами и надписями. Внутри неё оказалась такая же небольшая щёточка и нечто чёрного цвета. — Мейбелин, тушь для ресниц. Насколько я понял из объяснений, последние годы набирает популярность. Мама была в восторге, когда отец привёз её из Токио. Тушь. Что-то новомодное прямиком из Америки. Не выглядит слишком сложно, с этим они должны справиться без проблем. Обстановка была ясна, дело оставалось за малым – наконец-то одеться и накраситься. Тамамори выбрал тёмно-синее кимоно, рукава которого были украшены вышивкой с рыбками. Оставалось только догадываться, была ли это ручная вышивка его матери, или это работа какого-то мастера, но ирония складывалась удивительная. Минаками же принёс из дома бордовое кимоно – его подол был украшен золотистыми листиками гинкго – когда-то в молодости носил его отец. Парень посетовал, что одежда, принадлежавшая матери Тамамори, была бы ему слишком мала, поэтому сегодня утром он даже не стал примерять её, это было бы слишком нелепо. В этом есть доля правды – Минаками был довольно высоким, а Тамамори не отличался большим ростом, как и его мать. Что больше всего удивило, так это ловкость, с которой Минаками завязывал пояс с бантом на кимоно. Тренировался он когда-то в прошлом или, возможно, даже в прошлой жизни, было не ясно. С париками пришлось немного повозиться. Как их не надень, получалось как-то нелепо и вкривь. В конце концов они просто поправили причёски друг друга и решили, что и так сойдёт. Когда оставалось только накрасить лицо, Тамамори вспомнил о шкатулке с зеркалом. Находка была в числе тех самых вещей его матери, всё это время покоившихся в сундуке. Слой одежды надёжно скрывал самое дно, где она была спрятана. Сама шкатулка была двухъярусной, выкрашенная в чёрный цвет и покрытая лаком. Довольно невзрачный вид, но серебряный цветок сакуры, нарисованный на крышке, придавал определённый шарм. Поставив её на стол, Тамамори открыл зеркало начал ваять искусство на своём лице: кисть с помадой, пусть плавно, но не совсем ровно ложилась на его губы, придавая им тёмно-розовый цвет, выгодно оттеняющий бледную кожу; крупная кисть для румян щекотала лицо, да и слишком уж сильно хотелось чихнуть; тушь он наносил в точно по инструкции, которую ему ранее объяснял Минаками – получилось накрасить верхние ресницы и даже частично нижние. Был ли этот макияж слишком ярким? Не переборщил ли он? Судить было сложно, а из Минаками судья такой же, как и из него. Минаками начал повторять то, что до него Тамамори проделал на своём лице. Правда уже в самом начале, когда он поднёс щёточку к ресницам, неловко попал ей прямо в глаз. Рядом была вода и платок, так что прошло без серьёзных последствий, Тамамори быстро помог ему промыть глаз. Часть румян стёрлась, но и не страшно, их ещё много, хоть всё лицо зарумянь. Когда с глаза Минаками сошло покраснение от трения и промывания, он решил продолжить. В то же время Тамамори внимательно наблюдал за ним, и в какой-то момент его осенило: — А что, если я помогу тебе накрасить ресницы? – он ловко приземлился рядом. — А? А-аа, ты уверен, что получится? — Сомневаешься в моих способностях? Я уже успел наловчиться! – Тамамори быстро закатал рукава кимоно, чтобы не испачкать их о лицо Минаками, и выхватил щёточку из его рук. Очевидно, сопротивляться смысла уже не было. Тамамори повернул его голову к себе, – А теперь постарайся не моргать. Тамамори и правда очень умело обращался с щёточкой и быстро наносил тушь, будто делает это каждый день много раз. Выходило даже лучше, чем красить самого себя. Он увлечённо перешёл ко второму глазу, попутно рассматривая светящиеся голубым глаза, пытаясь увидеть в них каждую прожилку, кидал взгляд на влажные розовые губы, на шею, где кадык вздрагивал при каждой попытке проглотить накопившуюся во рту слюну. Аромат, который щекотал ноздри Тамамори, заставил его на секунду забыться, положить руки на широкие плечи Минаками, и приблизиться вплотную к шее. Что же это? Цветы фиалки и мелиссы? Одновременно успокаивает и освежает, будто ложишься на тёплый футон после купания в летней прохладной реке. — Т-тамамори? – голос Минаками звучал взволнованно. Когда Тамамори коснулся его своими губами, он уже не совсем понимал, к чему это ведёт. — Пахнет от тебя… хорошо, – Тамамори отодвинулся, посмотрел ему в глаза, чувствуя, как краснеют его уши, а потом снова перевёл глаза на шею. Его лицо озарило удивление, – Чёрт! Я тебя испачкал помадой. Сейчас всё вытру, секунду. После небольшой катавасии их образы наконец-то были завершены. Конечный штрих – Тамамори поправил чётки, которые выглядывали за ворот кимоно Минаками. Они осмотрели друг друга ещё раз и пришли к выводу, что в общем-то справились на ура. Так им показалось. Спрашивать кого-то критику они всё равно не собирались. — Ну а теперь – вперёд, на прогулку! – Тамамори уверенно указал на выход из дома и, было, уже начал шагать в сторону прихожей. — Тамамори, стой! Ты серьёзно собирался выйти со мной на улицу в таком виде? – рукав Тамамори оказался в руке Минаками. Он удерживал его и не давал идти вперёд. — А ты серьёзно думал, что мы переодеваемся, чтобы дома посидеть? Так себе опыт для писательства, не думаешь? Обречённо вздохнув, Минаками отпустил рукав и двинулся в сторону выхода вместе с Тамамори. Уговоры могли растянутся надолго, а результат был бы тем же. Так что, либо идти добровольно, либо после многочисленных доводов о том, зачем им всё же нужно выйти на улицу в таком виде. Минаками оставалось надеяться, что по пути они не встретят слишком много людей, и при необходимости просто спрячут лица под зонтами. После недолгих обсуждений было решено дойти до старого храма. Последние пару лет к нему было приковано много внимания. Появились энтузиасты и инвесторы, которые задались целью восстановить и облагородить это место. И действительно – теперь туда вела хорошая мощёная дорога, в гору поднимались аккуратные ступеньки. В самом храме и у подступов к нему всё было засажено разноцветными гортензиями, и прямо сейчас они были в самом цвету, радуя глаз каждого, кто решит забраться на вершину. Эти двое остановились под крышей храма, чтобы отдохнуть после небольшого подъёма. Зонты закрыты и стоят у стены. Напольная древесина покрылась мокрыми следами. — Как ощущения от прогулки? — Если бы я надел ботинки как и ты, было бы значительно приятнее, – Минаками смотрел на свои промокшие носки. Конечно, носить дзори под дождём было не лучшей идеей, зато его образ был доведён до совершенства. Так ему сказал Тамамори, когда они выходили на улицу. Тамамори присел на корточки и попытался расставить ноги. Неудобно. Как же неудобно это делать в женском кимоно. Вряд ли бы он смог всю жизнь носить женскую одежду, как это делает мадам Ойдзуми. Для такого нужно иметь просто фантастическую выдержку. — Выдвигаемся обратно? Вроде бы ничего особо интересного тут нет. — Хорошо, отдохнуть мы тоже успели. Эх… но какая же скучная прогулка выдалась, – поднимаясь на ноги, Тамамори решил опереться о зонт. Кажется, пока они потихоньку переговаривались, дождь успел кончиться. Прямо дежавю. Конечно же, Тамамори в ту же секунду захотелось рассказать об этом забавном наблюдении: — А помнишь, как два года назад… Тамамори резко замолчал. — М? Два года назад? Нет, ну какая ирония. Никакое это не дежавю. — Помнишь, как два года назад Хашихиме снова выбрала тебя? Кажется, сегодня ты перестал быть ей интересен, – Тамамори смотрел на глаза Минаками, ставшие чёрными, – А может твоя маскировка сегодня была слишком хороша? Нет, мы оба постарались на славу. Как же мы хороши, нья-ха-ха! Минаками же после слов своего возлюбленного подошёл к кусту гортензии и сорвал только распустившееся соцветие. Встряхнув его от дождевой воды, неторопливым шагом вернулся обратно. — Постарались на славу, это уж точно, – с этими словами он засунул за ухо Тамамори пушистую веточку гортензии. Улыбаясь, он продолжил, – Но знаешь, этот цвет очень идёт твоим глазам. Секунда раздумий. Он ведь говорит про голубую гортензию или… — Нет, нет, нет! Нет! Только не говори, что на этот раз она выбрала меня!? А судя по смешку, который издал Минаками, именно так дела и обстоят. В негодовании Тамамори стучал ногой о каменную дорожку. Да что это всё значит? Здоровенный Минаками для Хашихиме казался куда более женственным? Нет, он определённо выглядел хорошо, но всё же. Нелепица какая-то. А гордость Тамамори вновь была задета буквально на ровном месте. — Ну неужели я такой уродливый в этом шмотье? – вновь голубые глаза Тамамори смотрели с непониманием и долей разочарования на отражение в неглубокой луже. Если и была причина, почему Хашихиме не заметила очарование Тамамори в макияже и красивом кимоно, то для Минаками она осталась неизвестной. Ему-то вообще хотелось сегодня не выходить из дома ради какой-то прогулки, а остаться дома и единолично наслаждаться таким Тамамори. Во всех смыслах. — Мне-то уж точно нравится. «Мне нравится в тебе всё, а ты почему-то до сих пор не понимаешь… насколько».