хрупкость твоей души

⠀ — Доброе утро, малыш. Чонгук стоял около плиты, готовя любимые панкейки своего омеги, но, едва услышав его легкие шаги, повернулся, опираясь поясницей на столешницу и нежно улыбаясь. После сна Тэхен был весь взъерошенный, помятый, до безумия милый, смешной и успокаивающе пахнущий дикой лавандой; на него была надета объемная футболка альфы, а широкие штаны слегка путались в ногах. — Доброе, Гук-и, — Тэхен протер заспанные глаза, пригладил встрепанные светлые волосы, осматриваясь по сторонам и вдыхая запах панкейков. Глядя на то, как его муж смешно дергает носом, принюхиваясь, Чонгук рассмеялся и приблизился к нему, вовлекая в объятия. Руками любовно обвил его талию, соскользнул к бедрам, ласково поглаживая их, и ощутил, что Тэхен напрягся под его пальцами. — Все в порядке? Что-то болит? — тут же остановился Чонгук и с беспокойством заглянул Тэхену в глаза, видя в них непонятную смесь чувств, которую он не в силах разобрать. — Тэ? У Тэхена в последние месяцы был какой-то гормональный сбой, из-за чего он ходил бледный и дерганный, его течки либо начинались внезапно, либо их вообще не было, а ночи он зачастую проводил в туалете, мучаясь от боли в животе, что очень напугало Чонгука, но омега сказал ему, что уже сходил к врачу и, как оказалось, это все из-за стресса на работе. Чонгук знал, что Тэхен невероятно эмоциональный и ранимый, поэтому предположил, что он накрутил себя, вот и перенервничал, но все равно внимательно следил за своим мужем, чтобы при малейшем недомогании быть рядом и помочь. — Нет, все окей, — плавно качнул головой Тэхен, высвобождаясь из его рук, и направился к ванной комнате. — Пойду приму душ. Тревожным взглядом проводив Тэхена до двери в ванную, Чонгук взлохматил волосы, чувствуя, как сердце в груди сжимается от страха. Мысли, крутившиеся в его голове уже около месяца, все чаще и чаще казались правдивыми, как бы альфа не пытался подавить их. Его уже долгое время смущало, что Тэ стал носить объемную, закрытую одежду, хотя раньше ходил по дому в одной майке и шортах, позволяя Чонгуку любоваться его изящной фигурой. Решив, что Тэхену просто комфортнее так ходить, Чон забыл об этом, но в последнее время появилось огромное количество тревожных звоночков. Запах гари привел его в чувство, и он, чертыхнувшись, кинулся спасать несчастный панкейк. К сожалению, оживить его не удалось, поэтому Чонгук отложил сковороду в раковину и тяжело опустился на стул, осознавая, что из-за волнения за Тэхена у него все валится из рук. Звук льющейся воды стих. С силой кусая губы и чувствуя себя неловко, что подозревает в чем-то своего омегу, Чонгук неслышно подошел к приоткрытой двери ванной комнаты, заглядывая внутрь так, чтобы Тэхен, стоящий перед зеркалом, его не заметил. По обнаженному телу Тэхена стекали капли воды, которые он явно не собирался вытирать полотенцем, и Чонгук с трудом подавил в себе желание слизать их с его нежной медовой кожи, в очередной раз думая, каким же хорошим человеком он был в прошлой жизни, чтобы получить такого идеального омегу в этой, однако тут его взгляд поднялся к лицу Тэхена, и альфа замер. В глазах Тэ застыло такое разочарованное, расстроенное выражение, когда он рассматривал свое тело, что Чонгуку стало больно лишь от этого. Тонкие пальцы прошлись по животу, спустились к бедрам и сжали кожу; губы омеги скривились от отвращения. Он погладил острые ключицы, стискивая их с такой силой, что они покраснели, обвил собственное запястье пальцами, погладил выступающую косточку и тихонько, с облегчением вздохнул. Грудную клетку Чонгука словно сдавило в железных тисках, когда он в беспомощности наблюдал, как лицо его любимого омеги искажалось гримасой ненависти, когда он смотрел на свое отражение. Чонгук не мог поверить в то, что видит, и все казалось обыкновенным кошмаром, но тут Тэхен стремительно обернулся, по-кошачьи сужая глаза, и альфе пришлось торопливо вернуться на кухню, на автомате доставая из холодильника клубничный джем и раскладывая столовые приборы на столе. — М-м-м, кажется, я уже опаздываю на работу, — с сожалением произнес омега, когда вернулся на кухню и присел на краешек стула, одетый в толстовку Чонгука и джинсы. — Наверное, не успею позавтракать… Пряча навернувшиеся слезы под ресницами, Чонгук жалостливо погладил Тэ по волосам, замечая, как сильно они потускнели, и попросил: — Пожалуйста, съешь хотя бы один панкейк… Его голос звучал настолько ломанно и тонко, что чуткий Тэхен, уловив его интонацию, испугался и, вскочив на ноги, схватил мужа за руку, явно чувствуя, что к его обычному резковатому запаху мяты примешивается грусть. — Чонгук-а, что такое? — он трогательно нахмурился, сжимая в пальчиках ладонь альфы. — Я просто не хочу, чтобы ты шел на работу голодный, — выдавил из себя Чонгук и опустил голову, чтобы Тэхен ничего не заметил. Младший не знал, что делать и как начать такой важный разговор, чувствуя себя абсолютно бесполезным и глупым. Тэхен с неожиданной покорностью кивнул и вернулся за стол, пододвигая к себе тарелку и нарезая панкейк на мелкие кусочки. С напряжением следя за его действиями, чтобы убедиться, что омега действительно ест, а не притворяется, Чонгук отметил, что Тэ даже не притрагивается к своему любимому джему. Раньше он и подумать не мог, что все его опасения подтвердятся, поэтому верил словам Тэхена, что он поел на работе, однако сейчас его пугала неожиданная худоба его рук и хрупкость, субтильность фигуры в целом. Даже во время секса Чонгук обращал внимание на то, что живот Тэ стал более плоским, но каждый раз не придавал этому особого значения. Чувство вины свалилось на него как огромный камень, придавливая к земле и пожирая изнутри. И какой из него альфа, если он не заметил, что с его омегой происходит что-то плохое? — Я закончил, — негромко оповестил его Тэ, откладывая столовые приборы. Он и правда съел свою, хоть и очень маленькую, порцию, что хоть немного успокоило Чонгука. — Умница, малыш, — он наклонился к мужу и аккуратно поцеловал куда-то в переносицу, туда, где теперь так часто появлялась расстроенная морщинка. — Какие планы на сегодняшний вечер? Может, закажем пиццу и будем смотреть какую-нибудь дораму? Чон заранее готовился к отказу, но все равно почувствовал себя еще хуже, когда Тэхен растянул губы в извиняющейся улыбке. — Прости, сегодня не получится. Я иду на тренировку после работы. — Ты же тренировался вчера. И позавчера тоже, — Чонгук сглотнул комок в горле. Сам он занимался спортом исключительно ради своего удовольствия и теперь ясно видел, что Тэ ходит в зал абсолютно по другой причине. — Можешь, пожалуйста, перенести тренировку на завтра, например? Или отменить ее… Взгляд Тэхена смягчился, и омега вздохнул. — Хорошо, Гук-а. Если ты так хочешь провести время вместе, я не против. Только давай без пиццы, лучше приготовь салатик какой-нибудь, — он чмокнул альфу в губы и послал ему очередную очаровательную беззаботную улыбку, обдавая нежным запахом лаванды, прежде чем пойти в коридор. — До вечера, любимый. — До вечера, малыш. Я люблю тебя. Оставшись на кухне, Чонгук нервно грыз ногти, слушая, как дверь за Тэхеном закрывается. Даже когда он заставлял Тэ поесть, тот либо кушал совсем немного, либо заменял обычную еду на овощи и фрукты. Да и в последнее время, вынося мусор, Чон не видел в нем упаковок от творожных сырков, крекеров и шоколадок, которые Тэхен обожал и готов был поедать бесконечно, что не могло не настораживать. Чонгук пытался намекать на отсутствие нормального питания, но едва он начинал подобные разговоры, омега замыкался в себе и отмахивался, объясняя все тем, что ест на работе и домой приходит сытым. Едва ключи провернулись в замке, альфа прошел через гостиную, подходя к их спальне. Он знал, что поступает неправильно, нарушая личное пространство Тэ, но сейчас речь шла о его здоровье, поэтому Чон приоткрыл шкаф омеги, заглядывая внутрь. На первый взгляд там не было ничего необычного: стопки одежды, нижнее белье и украшения, — однако альфа, присев на корточки, начал просматривать нижние полки. Он болезненно застонал, когда он нащупал пакет и, достав его, обнаружил, что в нем лежит огромное количество сладостей. Чонгук знал, что весь этот шоколад, мармелад и печенья он сам приносил Тэхену, чтобы порадовать его, но понятия не имел, что муж даже не притрагивался к еде, пряча ее в шкафу. Земля медленно начала уплывать из-под ног, а сердце так громко заколотилось в груди, что казалось, что этот стук слышен в каждом уголке квартиры. Чон почувствовал, как воздух в комнате стал тяжелым и плотным из-за запаха страха, исходящего от него. Дрожащими пальцами он принялся перебирать стопки одежды, и его дыхание перехватило в момент, когда там что-то зашуршало. Вытащив наружу наполовину пустую упаковку таблеток, Чонгук сперва решил, что это могли быть какие-то ослабители течки для моментов, когда альфы не было дома и Тэ мучился от болезненных спазмов и возбуждения, но затем понял, что до этого ни разу не видел этого названия, хотя порой самостоятельно покупал в аптеке все, необходимое омеге. Плохое предчувствие сразу охватило его, но он решил не паниковать, потянулся к телефону, мимолетно улыбнулся, когда увидел их совместную с Тэ фотографию на экране блокировки, и загуглил название таблеток. Телефон выпал из рук, с грохотом падая на пол. Чонгук закрыл лицо руками, буквально сгибаясь пополам, едва увидев, что написано на экране. Слабительные. Тэхен все эти месяцы пил слабительные. Теперь альфа понял, почему по ночам просыпался от того, что не чувствовал рядом теплого родного тела, и находил Тэ в туалете. Тот с невинным видом говорил, что это все из-за гормонов, и Чонгук беспрекословно верил ему. Он не мог даже предположить, что муж врал ему, медленно убивая себя из-за навязчивого желания похудеть. Не Чонгук голодал, не Чонгук изнурял себя тренировками и пил слабительные, но все равно именно Чонгук сейчас чувствовал, что все внутри разрывается от боли. Грудная клетка сжималась так, что ему было тяжело дышать, и он сидел на полу на коленях, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь подавить наступающую истерику. Он должен быть сильным ради Тэхена. Он должен помочь тому, кого любил сильнее всех на свете. Чонгук сел и обхватил колени руками, преодолевая порыв куда-то бежать и немедленно что-нибудь предпринимать. Успокоиться. Ему нужно успокоиться. Спазм липкого ужаса вновь накатил на него, но успешно смог подавить его и поднял взгляд. В отражении в зеркале он увидел покрасневший кончик носа, залитые слезами щеки и мокрые, слипшиеся от влаги ресницы. Торопливо поднявшись на ноги, Чон вернул все вещи Тэхена в шкаф, уложив их так, чтобы омега ничего не заметил раньше времени, и засунул все упаковки таблеток в карман. Подумав, он решил забрать и пакет со сладостями, положив его на кухню. Понимая, что ему немедленно нужно привести себя в порядок, Чонгук умылся ледяной водой, убрал весы от греха подальше и позвонил на работу, сообщив, что заболел. Сегодня он не мог думать ни о чем другом, кроме того, насколько сильно мучал себя его омега. Было сложно собраться с мыслями и понять, что ему следует делать, и Чон большую часть времени безвольной куклой пролежал в постели, пытаясь склеить себя по кусочкам, чтобы не показать Тэхену своего страха и не нервировать его лишний раз. Так не может продолжаться дальше: Чонгук не может и не должен молчать, зная, как сильно понизилась самооценка Тэ. Стрелка часов медленно подползала к шести часам вечера, когда в дверь раздался звонок. Чонгук мгновенно соскочил с кровати и открыл дверь Тэхену, с порога обнимая его и порывисто подтягивая к себе. — Эй-эй, ты чего, Гук-и? — рассмеялся тот, но с радостью обнял альфу в ответ, прижимаясь щекой к его груди. — Соскучился? Чон молча кивнул, внимательно рассматривая лицо мужа, и разом помрачнел: тот действительно выглядел уставшим и изможденным, что вовсе не было связано с тем, что он нервничал из-за работы. — Я, наверное, схожу в душ, а потом приду к тебе. Ты пока выбери, что мы будем смотреть! — ласково улыбнулся Тэхен, не заметивший резкую перемену в настроении альфы, прикрывая за собой дверь в ванную. Подавив вздох, Чонгук направился в спальню, усевшись на край кровати прямо напротив зеркала в ожидании омеги. Когда спустя двадцать минут вода в душе перестала шуметь и Тэ в одних боксерах зашел внутрь, попутно натягивая на себя очередную огромную футболку, Чон протянул к нему руки в приглашающем жесте. — Иди сюда, малыш, — тихо позвал он, незаметно рассматривая оголенные ноги Тэхена и чувствуя, как сердце сжимается от их худобы. Потоптавшись на месте, Тэ медленно, неуверенно приблизился к Чонгуку, вставая перед ним и непроизвольно натягивая футболку пониже, прикрывая бедра, и уставился на него сверху вниз с молчаливым вопросом. Стойко проигнорировав этот вполне однозначный жест, альфа одним легким движением перехватил его талию и усадил к себе на колени, держа так, чтобы мгновенно напрягшийся и сжавшийся в комочек Тэхен не мог слезть с него. Несчастный взгляд омеги скользнул по его лицу, а затем он повернул голову и увидел висящее напротив зеркало, разом становясь еще скованнее. — Малыш, — прошептал Чонгук, с обожанием глядя на Тэ и руками приподнимая его футболку, которую омега тут же нервозно одернул, прикрывая оголившийся кусочек живота, — ты такой красивый. Тэхен, вспыхнув, издал странный сдавленный звук, отвел затравленный взгляд, наклоняя голову так, чтобы Чон не видел его лица, и начал судорожно мять в пальцах края футболки. — Ты же это знаешь, милый мой? — продолжил альфа, приподнимая его голову за подбородок и наталкиваясь на несчастные, наполненные горечью глаза. — Ты чудесен с ног до головы. — Не говори так, — нарочито небрежным голосом выдал Тэхен, отворачиваясь и ерзая на коленях Чонгука, явно пытаясь выбраться из объятий. — Нет необходимости врать, чтобы меня успокоить. Можешь говорить правду, — его губы дрожали, и он кусал их с такой силой, что оставались следы. Палец Чонгука скользнул к его губам, заставляя омегу перестать грызть их чуть ли не до крови. — Я говорю правду, — честно ответил он, продолжая второй рукой ласкать талию и бедра Тэхена. Тэ явно чувствовал себя некомфортно из-за того, что его ноги были обнажены и что Чон касался его кожи, однако альфа понимал, что это не из-за того, что он делает что-то неправильно. Дело в комплексах Тэхена, которые Чонгук планировал развеять в пух и прах этой ночью. — Тэ, любовь моя, ты прекрасен, — промурлыкал ему на ушко Чонгук, прижимая к себе тонкое тело покрепче и кончиками пальцев касаясь коленок Тэхена, разведенных по обе стороны от его бедер. — Ты хоть видел меня?! — яростно запротестовал омега, уклоняясь от ласк. — Меня разнесло. Мои ноги, бедра, живот… Они толстые. Не корми меня сказками. Я ужасный! — взорвался он: в его глазах вспыхнул нездоровый огонь, а горькой, кривой улыбкой, за которой он прятал боль, можно было вскрыть вены на запястьях. Из его рта вылетали сдавленные всхлипы, пока он говорил, а тело мелко вздрагивало, и он продолжал накрывать живот ладонями, защищаясь от прикосновений. — Котенок, ты поэтому пил слабительные и не ел сладкое? Думал, что ты слишком много весишь? — решил убедиться в своих догадках Чонгук и, ощутив, что Тэхен окаменел в его руках и еще сильнее понурился, прикоснулся щекой к его пунцовому ушку, чтобы успокоить. — Я не буду ругаться на тебя. — Я… Я должен был похудеть! — голос Тэ взлетел на несколько октав; с пухлых губ пропала защитная усмешка, и они приоткрылись в мучительном изломе. На пушистых ресницах выступили капли слез, которые Чон смазал, проведя по ним кончиком пальца. — Должен был? — спокойно, негромко уточнил он, ни на секунду не переставая серьезно и внимательно рассматривать грустное личико омеги с покрасневшими мокрыми глазами и залитыми смущенным румянцем щеками. Ответа не последовало: Тэхен замкнулся в себе после такого откровения и вновь капризно завертелся, хныкая и пытаясь слезть с альфы и спрятаться от его проницательного взгляда. — Ну, — наконец проронил он так застенчиво и невнятно, что Чонгуку пришлось прильнуть к нему еще ближе, дабы разобрать слова, — должен был, чтобы ты меня не бросил. Ты же сам заметил, что я сильно набрал… Когда они только съехались, а затем еще и поженились, Чон закармливал своего мужа его любимыми сладостями, из-за чего он, возможно, и правда слегка поправился, однако Чонгук даже не замечал этого. Как будто бы он должен был под микроскопом рассматривать каждый кусочек тела Тэ. Ему было неважно как он выглядел, главным было то, как он его любил. — Послушай меня, малыш, — начал Чонгук, поглаживая омегу по волосам и пропуская золотистые мягкие прядки сквозь пальцы, которые будто бы сияли, освещенные прикроватными лампами. — Мне не важно то, сколько ты весишь и какие у тебя параметры. Разве я идеален для того, чтобы требовать себе в омеги модель с обложки журнала? Но, несмотря на это, я каким-то образом заполучил самого прекрасного омегу на свете. Тебя, Тэ, — он тепло улыбнулся, замечая, как Тэхен, уткнувшись лбом в его плечо, начинает дышать глубже и спокойнее, явно прислушиваясь. — И даже если у тебя появятся милые щечки, пухленькая попа и большие ляжки, я не перестану тебя любить, милый. Я выбрал тебя не из-за красивого личика или худого телосложения, а из-за того, какой ты невероятный человек. И мне все в тебе кажется восхитительным, понимаешь? Тэхен слабо кивнул, продолжая дрожащими пальцами цепляться за свою футболку, но Чонгук ощутил, как его неуверенность постепенно начинает отступать, а навязчивые мысли, ранящие изнутри, исчезают. Грудная клетка Тэ, до этого вздымавшаяся часто-часто, постепенно успокоила свой рваный ритм. Хрупкий стон сорвался с его губ. — Ты прекрасен таким, какой ты есть, как бы банально это не звучало. Я люблю, когда ты радостно набираешь в магазине полную корзину шоколадок; люблю, когда ты смотришь мультики, поедая вторую пачку печенья; люблю, как ты улыбаешься мне перед тем, как съесть очередной кусочек пиццы. Я люблю тебя, Тэ-Тэ, и мне больно понимать, что ты видишь себя по-другому, — сипло добавил Чон и, чуть качнувшись вперед, поцеловал Тэ в искусанные, сухие губы, а тот сперва протестующе замычал, но затем обмяк, поддаваясь порыву нежности. — Позволь мне показать тебе, насколько ты великолепен, — он стер с щек омеги теплые слезы, от вида которых сердце болезненно екало внутри. Дождавшись, когда Тэхен, разбито хлюпнув носом и все еще пряча блестящие глаза, качнул головой, соглашаясь, альфа оставил на его мокрой скуле ободряющий поцелуй, потираясь об гладкую кожу кончиком носа. — Солнышко, — он успокаивающе погладил его по спине, чмокнул в лоб, — вставай, — он мягко усмехнулся тому, как забавно это могло прозвучать, но на обреченном лице Тэ не отразилось даже тени улыбки, когда Чон подхватил его и поднес к зеркалу, заставляя встать на ноги. Напряженное как струна, зажатое тело омеги, бегающий забитый взгляд и то, как он прикрывал живот, говорили о том, насколько ему неприятно. Но у Чонгука была цель, и он не собирался сдаваться так просто. Встав позади Тэхена, он вновь обвил его руками, лаская его живот и грудь сквозь ткань футболки и убирая ладони омеги в сторону, уткнулся носом ему в шею, вдыхая запах лаванды с примесью страха, и легонько поцеловал нежную кожу. Реакция Тэ не заставила себя ждать: он уязвимо вздохнул, чуть расслабляясь, и запрокинул голову на плечо Чона, позволяя его пальцам касаться вставших сосков. — Посмотри на себя в зеркало, любимый, — мягко, но твердо попросил альфа, подталкивая Тэхена поближе к отражению. — Посмотри, какой ты идеальный… Как красиво ты выгибаешься в моих руках, малыш… Омега не выдержал и тонко застонал, но все же боязливо взглянул на себя, пока ладони Чонгука задирали его футболку, поглаживая обнаженный живот и скользя вниз, к внутренней стороне бедер. Он двигался аккуратно, стараясь показать Тэхену, насколько он красив прямо сейчас. — Каждый раз, когда я смотрю на тебя, касаюсь тебя, — на этих словах Чонгук жарко поцеловал его в шею, поднимаясь выше, к пылающему от смущения уху и виску, проводя носом по теплой коже, — я испытываю столько любви и нежности… Ты же настоящее чудо, только посмотри на себя… Легкие прикосновения губ отдавались сладкой, трепетной дрожью в теле Тэхена, и он все же медленно, несмело вернул взгляд к зеркалу, замирая и видя, как ладони Чонгука ласкают его тело, поднимая футболку все выше и выше. — Давай снимем это, сладость, — прошептал Чон, обжигая горячим дыханием щеку омеги, и аккуратно снял с него футболку. Тэ тут же убито вжал голову в плечи, с надломленным стоном зажмурился, не желая видеть себя в отражении. — Нет, малыш, посмотри в зеркало, — ласково, но настойчиво попросил Чонгук, пальцем массируя розовые ореолы сосков своего мужа, а второй рукой водя по его бедру. — Ты такой красивый… Длинные ресницы задрожали, нерешительно приподнимаясь, и Тэхен мутным взглядом уставился вперед, с толикой сомнения созерцая, как его собственное тело покрывается мурашками от ласк, начинает гореть и податливо подставляется под Чона. Позволив усмешке промелькнуть на губах, Чонгук аккуратно толкнул его обратно на кровать, вынуждая упасть на спину, и навис над ним, целуя в уголок рта, мокрый и соленый от слез. — А теперь смотри на меня, котенок, — прошептал он, бросая на Тэ жадный взгляд из-под ресниц, потерся носом об его нос. — Не закрывай глаза ни на секунду. Прошу. Его пальцы скользнули по краснеющим щекам Тэхена, по шее, изящным ключицам, аккуратной впадинке между ними и ниже, к груди и рефлекторно вжавшемуся животу. Тэ дышал надрывно, тяжело, отворачивался с задушенными, беспомощными всхлипами, больше похожими на скулеж. — Малыш, — вновь позвал его Чонгук, и безоружный против его просьб омега, вновь посмотрев на него, тихо застонал, увидев, сколько обожания плещется в глазах альфы. — Я так люблю твое личико, — мурлыкнул он, наклоняясь к нему и целуя жарко, глубоко, пока пальцы Тэхена робко путались в его волосах, сжимая пряди. Он провел дорожку поцелуев-бабочек вдоль острой линии челюсти, поласкал кадык, а Тэ вздыхал под ним тонко и жалобно, больше не пытаясь прикрыться, стонал с придыханием, стискивая волосы альфы. Чон чувствовал, как дрожащее под ним тело все больше растекается по простыням, и продолжал одаривать любимого нежностью, уделяя внимание каждому сантиметру его горячей кожи. Мазками языка очертил выступающие на плечах омеги косточки, спустился ниже, вбирая в мокрый плен рта бусинку соска и тут же глядя наверх, наслаждаясь тем, как брови Тэхена трогательно встают домиком от удовольствия, а зацелованные губы распахиваются при прерывистом стоне. Альфа провел губами по животу, целуя и очаровательный пупок, и тазобедренные косточки, пока Тэ мимолетно напрягался от прикосновений к животу и бедрам, но тут же успокаивался от сладкого, чувственного шепота Чонгука. — Мой ангел, у меня нет слов, чтобы выразить то, насколько ты невероятный, — он осыпал дразнящими поцелуями кромку боксеров омеги, лихорадочно вылизывал обжигающую кожу, игриво касался языком мокрого пятнышка предэякулята на ткани, и Тэ уже сам подавался бедрами навстречу, приподнимаясь на дрожащих от возбуждения локотках. — Мой прекрасный Тэ-Тэ… Я люблю каждый кусочек твоего очаровательного тела, — пробормотал он, проводя пальцами по впалому животу омеги, прежде чем скользнуть ими обратно к груди, обводя маленькие круги вокруг розового соска. — Ты же чувствуешь, как сильно я тебя люблю? — Я… Да… Пожалуйста, Гук-а… — ломающимся, жалобным голосом прохныкал Тэхен, пожирая его плывущим темным взглядом. — Хочу… Еще… Он не мог подобрать нужных слов, лишь доверчиво, открыто смотрел на Чонгука, и в его глазах не было ни сомнений, ни неуверенности. На лице альфы появилась радостная улыбка, и он вновь увлек Тэ в полный языков и зубов поцелуй, ладонями разгоняя жар по блестящей от пота коже и приспуская с него боксеры. По телу Тэхена пробежала огненная волна, и он вскрикнул, обессиленно откидываясь на подушки, когда слегка шершавые подушечки пальцев Чонгука провели по стволу его напряженного члена, мягко, аккуратно обвили розовую головку, собирая капельки смазки, выступившие из уретры. — Боже, Тэ, я так тебя люблю… — очарованно выдохнул Чон, зацеловывая его приоткрытые губы и ловя каждый нежный стон. — Ты самое ценное, что у меня есть. Мой драгоценный омега… — он заправил ему за ухо локон светлых волос и прижался щекой к его тонкому плечу. — Люблю. Самый красивый на свете… Самый лучший, Тэ, ты самый лучший… Такой милый малыш. Их ароматы стали гуще, ярче и тяжелее, переплелись в комнате, возбуждая еще сильнее, до звезд перед глазами. Чонгук уткнулся лицом в шею омеги, вдыхая кружащий голову, бьющий по рецепторам запах лаванды, а Тэхен издал что-то, похожее на мурлыканье, обнимая его, прижимая к себе и смешно дергая носиком, явно тоже наслаждаясь тем, как пахнет Чон. Оставив последний поцелуй на губах Тэ, Чонгук сполз ниже, к паху омеги, раздвинув его ноги еще шире, наклонился, мокро целуя внутреннюю поверхность его бедер, прежде чем продолжить путь поцелуями вверх по его ногам, пока они не достигли своей цели — подрагивающего от возбуждения члена. Чонгук лизнул влажную головку и нежно поцеловал ее, ощутив вкус солоноватой смазки на губах. — Ты такой вкусный, такой сладкий… Везде, детка, — пробормотал он, а Тэхен изогнулся в пояснице, комкая простыни в пальцах, вскрикнул в сладостной судороге, закатывая глаза, и заметался по постели. Чонгук мягко нажал на его бедра, заставляя успокоиться и не дергаться, провел языком по всему стволу, щекоча чувствительное место под головкой, а большим пальцем кругами массировал горячую кожу Тэ, успокаивая его. Рот омеги приоткрылся, и он начал тонко и часто стонать; трясущиеся пальцы потянули Чонгука вверх, и Тэ грубо поцеловал его, захлебываясь от взрывного коктейля ощущений. Кусал, вылизывал его губы, постанывая ему в рот и шепча что-то неразборчивое, порывисто поднял футболку альфы вверх, желая скорее прижаться кожа к коже, и Чон стянул с себя лишний предмет одежды, опираясь руками по обе стороны от головы Тэхена и искренне любуясь им. Мокрая от пота челка, слипшаяся в тонкие локоны; лихорадочный румянец на щеках; горящие настоящим пламенем глаза и зацелованные, опухшие губы. — Ты великолепен, Тэ. Смотреть на тебя — главное удовольствие в моей жизни, — у Чонгука перехватило дыхание от вида своего омеги. Его распирало от любви и нежности к Тэхену, который сейчас казался таким уязвимым в своем возбуждении. Тэ хотелось обнимать и целовать до бесконечности, никогда никуда не отпускать и защищать до последней капли крови. Чонгук не знал, испытывал ли он когда-либо более сильные чувства, чем сейчас, когда он смотрел на своего омегу и любовно водил ладонями по его податливому телу. Никто не делал Чона таким счастливым одним своим существованием. Никто, кроме Тэ. — Я хочу всегда любить тебя, всегда заботиться о тебе… Я все ради тебя сделаю, понимаешь? — Чонгук искренно улыбнулся, утянул Тэ в мягкий поцелуй и продолжил: — Это может звучать глупо, но это правда так. Хоть луну с неба, хоть человеческое сердце на золотой тарелке… Для этого отлично подойдет твой начальник на работе, — тихо прыснул он и вновь чмокнул Тэхена в губы. Тот стыдливо прятал глаза, жмурился, конвульсивно сглатывал, облизывал и кусал губы, но все же главным было то, что он слушал и действительно слышал Чонгука. — Любовь моя, скажи мне, чего ты хочешь? — заботливо спросил альфа, зубами прикусывая кожу на шее Тэхена и оставляя небольшую метку с выступившими капельками крови, а затем принялся со вкусом вылизывать запаховую железу. — Ты… Ах-х… Тебя… хочу… Хочу тебя… — бесстыдно затараторил так и ждавший этого вопроса Тэ, хватаясь за Чонгука обеими руками и глуша уязвимый стон на его широком плече. — Гук-а, пожалуйста… М-мхм! Рука Чонгука медленно вернулась к члену Тэхена, но проигнорировала его и скользнула ниже, в ложбинку между ягодиц, где было уже влажно от естественной омежьей смазки. Ладонь Тэ взлетела к губам в попытке подавить рвущийся наружу крик, когда альфа бережно проник внутрь пальцем, растягивая его с вульгарными хлюпающими звуками. Внутри него было так горячо и так мокро. Чонгуку сносило крышу от осознания, насколько сильно Тэхен, расхристанный и разгоряченный, зависим от него, его слов и прикосновений. Нежные придыхательные звуки вылетали из его рта, когда он изгибался в пояснице, сильнее сжимая палец Чона в себе, сам подавался вперед, насаживаясь на него, и пожирал обжигающим взглядом своего альфу, стирая капли пота с его лба и целуя везде, куда только мог дотянуться. Не почувствовав никакого сопротивления мышц, Чонгук добавил второй палец, слегка сгибая его, чтобы коснуться заветного местечка, и Тэхена выгнуло дугой с задушенным стоном. — Боже, Тэ, — глаза Чона непонимающе расширились, когда он ощутил, что тело омеги из-за близости альфы начало вырабатывать еще больше вязкой, густой смазки, а его запах изменился, став тяжелым и ошеломляющим от количества феромонов, — я что, спровоцировал твою течку? Тэ закрыл лицо ладонями, смущенно глядя на альфу сквозь пальцы, и кивнул. Из груди Чонгука вырвалось оглушительно громкое мурлыканье, и он, обхватив поясницу Тэ, приподнял его, заставляя закинуть ноги ему на плечи. Дразняще куснул за ягодицу, а затем провел языком по дырочке, толкаясь в тугую сладкую влажность, чувствуя, как бедра Тэхена судорожно сжимают его голову, и слыша его протяжные стоны. Пальцы на ногах омеги поджимались от удовольствия, а горячая, будто бы раскаленная от жара течки кожа ног прижималась к лицу Чонгука, затрудняя его дыхание. — Ох, Тэ, твои бедра… — между широкими мазками языка прохрипел Чон, стискивая нежную кожу в пальцах до побеления. — Я так люблю, когда они обнимают мою голову. Он продолжил ласкать его анус, наслаждаясь тем, как мышцы Тэ инстинктивно сжимались вокруг его языка и как сильно дрожали его ноги, крепко обвивающие шею Чонгука. Смазка толчками вытекала из него, тут же попадая на губы альфы, и Тэхен смущенно и даже забавно попискивал, закрывая лицо руками и извиваясь на кровати, сбивая простыни. — Я бы тебя съел, — проурчал Чон, потираясь щекой об ягодицу омеги, вновь вернулся к ложбинке, блестящей от слюны и смазки, и низко застонал, с напором толкаясь в колечко сокращающихся мышц. — Вкусный… Боже, такой сладкий малыш. Он действительно скучал по тем временам, когда течки Тэхена были регулярными и по расписанию. Чонгук всегда знал, на какие дни нужно взять отгул, чтобы целыми днями заботиться об омеге, удовлетворяя все его желания. Из-за голодовок цикл течек сбился, что логично, поэтому сейчас Чон всецело наслаждался тем, насколько чувствительным и покорным был Тэхен. Впрочем, таким он был всегда. Идеальным. В груди сладко заныло от прилива нежности. Если бы Тэ щелкнул пальцами, Чонгук моментально лег бы ему в ноги, и понимание, сколько у его мужа власти над ним, отзывалось приятной дрожью вдоль позвоночника. Его язык продолжал дразнить покрасневшую и призывно пульсирующую дырочку Тэ, который, скрестив ноги на шее Чонгука, уже сам подавался навстречу, развратно облизывая и кусая свои розовые губы. Судя по тому, что его стоны становились все более и более сиплыми и придушенными, словно ему не хватало воздуха, он был близок к оргазму. Комната наполнилась аппетитными чавкающими звуками, и в ушах Чонгука красивой мелодией звучал разбитый скулеж Тэхена. Вылизывать его, раскрывая языком, — сплошное удовольствие. Вкус и запах лавандовых полей наполнял его, возбуждал еще сильнее, до боли и пятен перед глазами. Пальцы Тэ крепко вцепились в его кудри, сжимая их, и он дернул Чонгука наверх, сразу же то ли целуя, то ли кусая в губы. Жадно, настырно, нетерпеливо. Грудь Тэхена часто-часто вздымалась и опускалась, и его невыносимо хотелось заласкать до безумия. Едва Тэхен отпустил его, Чон вновь сполз ниже, прокладывая дорожку поцелуев от середины груди и замирая чуть ниже пупка. Вся сущность альфы выла и рокотала внутри при мысли, что здесь, именно здесь могли бы быть их щенки. Черт, Тэ был бы таким очаровательным, будучи беременным: круглым, плюшевым и мягким, теплым и родным. Вынашивающим их щенков. Чонгук хрипло застонал: ему мучительно хотелось повязать Тэ, завести детей с самым любимым человеком на свете. Они много раз обсуждали эту тему, и Тэхен каждый раз отвечал, что они еще слишком молоды, чтобы иметь детей, но Чонгук замечал, как загорались его глаза при виде чьих-то щенков и как он тут же начинал играть с ними, мурлыкая что-то нежное себе под нос. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — тихий голос мужа вырвал Чона из глубоких размышлений, и он метнул непонимающий и чем-то испуганный взгляд наверх, к лицу Тэхена. — О наших щенках, да? Обреченно зажмурившись, Чонгук кивнул, но вместо ожидаемого укора почувствовал, что Тэхен протянул руку и погладил его по щеке. — Ты же хочешь завести детей, верно? — спросил он, продолжая дарить успокаивающую ласку. — Гук-а? — его тон стал более настойчивым, но остался мягким и нежным. — Тэ… Я не хочу заставлять тебя, не хочу, чтобы ты сделал это только для того, чтобы порадовать меня. Но, — он вздохнул и мечтательно улыбнулся, вновь касаясь губами живота омеги, — наши щенки будут такими прекрасными… Из горла Тэхена послышалось негромкое, чисто кошачье мурлыканье, и Чон вновь взглянул на мужа, который усмехался, глядя на него с любовью. — Знаешь, я очень хочу детей от тебя, — он почему-то замолчал, словно думая, стоит ли ему продолжать, и Чонгук не отвлекал его, в тишине продолжая щекотно сопеть куда-то ему в пупок. — Однако из-за комплексов я боялся. Боялся, что во время беременности растолстею и стану непривлекательным, что ты… бросишь меня… — его голос с каждым словом падал на несколько октав. Чонгук моментально вскинул на него глаза, наполненные таким обожанием, что Тэ смутился. — Ты только представь, каким великолепным ты будешь во время беременности… — горячо прошептал альфа, подтягиваясь повыше и утыкаясь носом куда-то в взъерошенные волосы мужа. — С круглым пузиком, в котором будут расти наши щенки… И ты всегда будешь для меня привлекательным, всегда-всегда! Самый красивый, самый красивый… — залепетал он, теряясь в мыслях и словах. Вся его сущность альфы билась в восторге от мысли, что, возможно, у них скоро будет полноценная семья. Не выдержав, Тэхен рассмеялся, но почти сразу же вновь посерьезнел. — Ну… В таком случае… — он явно что-то прикидывал в голове, закусив нижнюю губу и растягиваясь в застенчивой улыбке. — У меня же сейчас течка… Вот мы и можем… Ну, ты понял. Сперва Чон решил, что не расслышал. Или неправильно понял. Однако, взглянув на Тэ и поймав его выражение лица, он понял, что омега сказал именно то, чего он так ждал. — Ты… Ты и правда согласен? — внутри Чонгука будто взорвался фейерверк счастья и радости, когда он кинулся обнимать мужа, придавливая его весом своего тела к кровати. — Да? Да? — Да, да, — захихикал Тэхен, смешливо фыркая в поцелуй. — А теперь руки в ноги и делай то, что нужно! Это прозвучало как приказ, которому Чонгук не мог не повиноваться. Голова его шла кругом, и он целовал, вылизывал, кусал каждый кусочек тела Тэ, возбуждая его еще сильнее, чем раньше. В глазах альфы светились преданность, верность и благодарность как у пса, которого похвалил хозяин, и Тэхен, ловя эти влюбленные, чуткие взгляды, хныкал и вскрикивал, дрожа от перевозбуждения. Вновь раздвинув колени Тэ, Чон внимательно осмотрел его припухшую, призывно сжимающуюся и текущую дырочку, ввел три пальца и, не почувствовав особого сопротивления, ухмыльнулся. — Ты готов, малыш? — он ласково погладил Тэхена по животу, неосознанно начиная фантазировать о том, как он будет увеличиваться и округляться во время беременности. Дождавшись кивка, Чонгук медленно, со вкусом поцеловал омегу в губы, раскрывая их и проникая внутрь языком, оглаживая ровную кромку его зубов, а Тэ в ответ заскулил, выгибаясь вперед и словно пытаясь потереться твердым членом о воздух. Крупная головка надавила на распухшую дырочку, которая послушно раскрылась шире, впуская Чонгука внутрь. Тело Тэ щедро текло, выпуская все больше и больше смазки, чтобы обеспечить альфе комфортный вход и убрать ощущение жжения до предела растянутых мышц. Омега громко пискнул, но все еще оставался достаточно расслабленным, чтобы Чонгук мог полностью заполнить его, прижимаясь пахом к его бедрам с пошлым влажным шлепком. Почти сразу глаза Тэхена закатились, скрылись за мутной дымкой вожделения, и он захлебывался, утопал в ощущении толстого члена альфы внутри, который так хорошо, так туго заполнял его и попадал четко по простате. Часто хватая ртом воздух, он цеплялся за него, запрокидывая голову и выпуская наружу абсолютно вульгарные стоны удовольствия. Слышать эти божественные звуки и оставаться в сознании было невозможно, и Чонгук зарычал, приникая к шее Тэхена и как безумный вылизывая пахучую железу. Рот наполнялся слюной от дивного запаха лаванды, и он, обнажив клыки, вновь укусил мягкую, вкусную кожу, смешивая свой аромат с ароматом омеги и оставляя красноватый отпечаток зубов. Тэхен на это выгнулся дугой, обвил ногами бедра Чона, притягивая его глубже, заставляя ускорить ритм, и до крови закусил нижнюю губу, однако из него продолжали вырываться всхлипы и писки, от которых Чонгука вело как пьяного. В тот момент, когда их губы встретились, Чонгук начал жадно, собственнически целовать его, издавая тихие стоны ему в рот, когда прижимался бедрами к промежности Тэ, толкаясь в него все сильнее и быстрее, с пошлыми шлепками тел друг о друга. — Боже, Тэ, ты мой… Самый прекрасный, самый любимый на свете, — ответом ему служил бесстыдный, откровенный скулеж омеги, что захлебывался в пьянящих, острых ощущениях, кусаясь и голодно целуя Чонгука в ответ. — Настоящее произведение искусства… От удовольствия на ресницах Тэхена выступили слезы, потекли вниз по щекам, и он жалобно всхлипнул, распахивая глаза и с мольбой и отчаянием глядя на альфу. Чон провел по низу его живота, собирая сладкую смазку, обильно натекшую с подрагивающего члена омеги, и облизнул липкие пальцы, пахнущие лавандой. — Вкусно, — он вынес вердикт, окольцовывая ствол члена Тэ и медленно двигая вверх-вниз, а, почувствовав, как запульсировала головка от приближения оргазма, убрал ладонь, заставляя глаза Тэхена закатиться от удовольствия и разочарования одновременно, а его самого — дернуться чуть ли не в конвульсиях. — Черт, ну почему ты такой сладкий? Я словно попробовал мед на вкус. — Я не могу… Не могу больше… Гук-а! — его голос зазвенел, измученное тело напряглось от скручивающегося в тугой узел внизу живота жара. — Хочу кончить! — Какой ты красивый для меня… Ты сплошной беспорядок, Тэ, ты знаешь это? — пальцы Чонгука любовно смахнули с лица омеги несколько слезинок, пока он сосредоточенно смотрел в его мокрые, покрасневшие глаза, наполненные сжигающим заживо желанием. — И мне это нравится. Такой отчаявшийся, умоляющий и нетерпеливый… И самый любимый. Только для меня, верно? Ты только мой. Мой малыш. Моя детка. Тэхен уставился на него так открыто и доверчиво, что у Чонгука сердце сжалось от очередного прилива любви, и торопливо закивал, приникая к его губам и целуя так глубоко и жадно, словно в последний раз, словно от этого зависела его жизнь. В груди альфы вспыхнуло нечто необъятное, неописуемое и очень-очень горячее, перехватывающее дух от ослепительного восторга. Чон не верил, что однажды будет смотреть на кого-то и чувствовать, как все внутри скручивается от нежности, но вот под ним лежал Тэ, и альфа четко понимал, что готов пойти ради него на все. Только ради того, чтобы Тэхен улыбался, продолжал смотреть на него с детским восторгом и обожанием и обнимал, даря свое тепло. Сейчас казалось, что грудная клетка просто проломится, треснет от таких сильных чувств, и он вновь склонился к омеге, возобновляя толчки и покрывая жаркими поцелуями его пылающие скулы. Ему хотелось бесконечно касаться Тэхена, ощущая тепло его тела, каждый изгиб, выпирающие косточки, слышать громкие, сладкие стоны в ухо и чувствовать пальцы в волосах, притягивающие его еще ближе, сжимающие темные пряди, сводящие с ума. — Я люблю тебя, прелесть, — прошептал он хриплым, грудным голосом, срываясь на глухой стон и толкаясь глубже в горячее, мокрое нутро, провел ладонями по напряженному животу омеги, стирая капли пота, и вверх, массируя и выкручивая соски. Почти доведенный до грани Тэхен расплылся по простыням, чуть ли не теряя сознание от наслаждения, граничащего с агонией, и издавал жалобные звуки, похожие на мяуканье брошенного котенка, не в силах сказать хоть что-нибудь. Его тело жаждало разрядки, и он хватался за руки Чона, размазывая слезы по своим щекам и дыша сбито, рвано. — Позволь мне кончить, — умолял он, с надеждой глядя на Чонгука и содрогаясь всем телом от сладких спазмов экстаза. — Гук-а, прошу… И повяжи меня, умоляю… А-ах… Усмешка, появившаяся на губах альфы, была полна любви и нежности, а взгляд его сверкал, когда он откровенно любовался Тэхеном, осознавая, что именно он — главная драгоценность в его жизни, которая еще и согласна подарить ему щенков. — Красивый, красивый, такой красивый… — нараспев протянул Чонгук, прижимаясь губами к плечу омеги, прикусывая ключицу и поднимаясь выше по его шее, к острому абрису челюсти и изящному ушку. — Иди сюда. Я хочу, чтобы ты видел, насколько ты прекрасен во время оргазма, — он вышел из Тэ, из-за чего тот взвыл так гневно, что Чон не смог сдержать смешка, и, подхватив его на руки, поставил перед зеркалом, заставляя ладонями упереться в гладкую поверхность. — Смотри только на себя, малыш Тэ, — альфа с неприкрытым вожделением сжал бедра Тэхена и вновь толкнулся в него на всю длину под правильным углом, задевая простату и ускоряя ритм. Глаза омеги заслезились от удовольствия еще сильнее. — Мой ангел… Поцелуями-укусами Чон покрывал шею, плечи и лопатки Тэхена, размашисто двигаясь в нем и шепча всякую любовную чепуху, от которой омега плавился в его руках, отчаянно пытаясь удержаться и не упасть. Он смущался открытости этой позы, все еще слабо пытался зажаться, опустить ногу, которую Чонгук приподнял и держал на весу, чтобы омега четко видел, как быстро скользит между его ягодиц толстый член, но ему этого не позволили: Чон лишь облизнул его ушко, посасывая мочку, скользнул губами по виску, собирая капли пота, и вынудил его задрать ногу еще выше, заботливо поддерживая за лодыжку. Он понимал, что Тэ тяжело стоять, да и сексом он предпочитал заниматься на горизонтальных поверхностях, но сейчас омега должен был видеть себя: свою блестящую от пота кожу; напряженные мышцы; яркие губы, раскрытые на очередном стоне. Чонгука вело от одного взгляда на своего омегу так сильно, что, казалось, он был под действием наркотиков. Что ж, у него действительно был его личный наркотик по имени Ким Тэхен, вызывающий невероятную зависимость. — Ты готов кончить, любовь моя? — он ласково куснул его в загривок, ускоряя движения. — Готов увидеть, как твое восхитительное тело дрожит от оргазма и как из твоего красивого члена выстреливает сперма? Истерзанные, зацелованные губы распахнулись на жалобном стоне, больше похожем на крик, и Тэхен задрожал, откидывая голову Чонгуку на плечо и задыхаясь. — Все хорошо, малыш, я рядом, — успокоил его Чон широкими мазками горячего языка вдоль лопаток, ускорил ритм, подталкивая носом подбородок Тэ так, чтобы он смотрел четко на свое отражение: пошлое, сексуальное, непристойное, но невероятно завораживающее своей чувственностью и страстью. — Я позабочусь о тебе. Отпусти себя. Давай, кончай, Тэ-Тэ… Пальцы скользнули вокруг растянутой дырочки, касаясь ее краев, давая еще острее ощутить, как туго в ней двигается член альфы, и все тело Тэхена напряглось, когда узел удовольствия внизу живота взорвался, заставляя его закричать, срывая голос, и начать дрейфовать на волнах оргазма, сводящих кончики пальцев приятной судорогой, рыдая вслух от невероятных ощущений, что простреливали каждое нервное окончание. Его широко раскрытые глаза, роняющие слезы взрывного наслаждения, зачарованно смотрели вперед, на отражение в зеркале, на гладкую поверхность которого струями выплескивалась белесая сперма, и сердце его колотилось так громко, что Чонгук услышал его сумасшедший стук даже сквозь звонкие стоны омеги. По окончании оргазма Тэхен прошептал что-то, похожее на имя Чонгука, после чего обессиленно прижался щекой к холодному зеркалу, которое тут же запотело от его тяжелого дыхания, чувствуя, как по его животу нежно скользят широкие ладони и медленно опускают его ногу вниз. Колени у него подгибались, и он чуть не упал на пол, но Чон вовремя перехватил его, прижимая крылья сведенных лопаток к своей груди и ясно давая понять, что никогда не отпустит его. Мышцы омеги непроизвольно сжались еще сильнее, сдавливая чужой член, чтобы заставить альфу, сделав пару глубоких, пронзающих измученное тело омеги насквозь толчков, излиться внутрь, и Чонгук сорвался на рык, впиваясь пальцами в бедра Тэ и заполняя его горячей спермой. Его хриплый стон слился с довольным всхлипом омеги, потерявшим связь с реальностью в тот момент, когда белая жидкость заполнила его изнутри. Полностью опираясь на Чонгука, Тэхен откинул голову ему на плечо, пока перед глазами продолжали плясать звезды, а пах сводило дрожью удовольствия, когда он чувствовал, как растет узел альфы, запирая все жидкости внутри его тела. Жадно хватая ртом воздух, омега всхлипывал, рыдал от чрезмерной стимуляции, и даже не замечал ни нежных поглаживаний, ни успокаивающего шепота на ухо, чувствуя, как волны сухих оргазмов прокатывались по телу раз за разом, снова и снова, а его анус самопроизвольно становился все более тугим, что спровоцировало у Чонгука очередной выброс обильного количества семени. Тэхен застонал, когда давление внутри наполненного живота стало еще сильнее, а узел продолжал пульсировать в его измученной дырочке, обеспечивая правильную вязку и стопроцентную беременность. — Котенок, ты как? — осторожный шепот коснулся его уха, слегка приводя в чувство, и Чонгук убрал с глаз мужа потную, взмокшую челку, касаясь губами его шеи. — Порядок? Тэхен ничего не ответил, лишь закрыв дрожащие веки, и альфа бережно поднял его, укладывая на кровать и стараясь не сделать ему больно из-за сцепки. Краешком одеяла стер капли спермы с впалого живота и внутренней стороны бедер, нежно погладил талию и уткнулся носом в затылок Тэ, вдыхая его убаюкивающий аромат. — Я люблю тебя, малыш, — пробормотал он; его мягкий голос был слегка приглушен вспотевшей, горячей кожей Тэхена, к которой он прижимался губами. — Спасибо, что ты со мной. Спасибо за все, за каждую твою улыбку, каждое объятие и каждый поцелуй. Ты делаешь меня счастливым, Тэ, и я всегда буду рядом с тобой. Всегда буду любить, оберегать и защищать. Клянусь, — он тихонько вздохнул, вызывая табун мурашек на коже Тэхена. — И наши щенки будут самыми красивыми на свете… Как ты, Тэ-Тэ. В словах Чонгука звучала такая неподдельная нежность и искренность, что сердце омеги екнуло, а затем от него словно откололся кусочек льда, что сковывал его все это время, заставляя комплексовать. Трепетно и робко, он приподнял ресницы и, заведя руку за спину, погладил Чонгука по голове, зарываясь пальцами в его мягкие волосы. Тот замурлыкал как настоящий огромный кот, обнимая Тэхена еще крепче и согревая его не только снаружи, но и изнутри. — Гук-а… — едва он, повернув голову, пролепетал имя альфы, неуверенно и нетвердо, Чонгук моментально установил зрительный контакт, не переставая ласкать его разнеженное, мягкое как патока тело. — Закажешь нам пиццу?.. Все-таки, если я забеременею, мне нужно будет есть за двоих. Или даже за троих. Счастливая, облегченная улыбка, появившаяся на лице Чонгука, тут же заставила Тэхена пожалеть, что он не произнес эти простые слова раньше. — Конечно, моя любовь, мое солнышко… — зашептал он на ухо Тэхену в приступе трепетной нежности и радости, стискивая его в крепких объятиях и легонько целуя в кончик носа. — Самый-самый красивый омега, который еще и является моим божественным мужем, заслуживает самой-самой вкусной и большой пиццы, верно? Не выдержав, Тэхен звонко, заливисто рассмеялся, хватаясь за Чонгука и утягивая его в ласковый поцелуй, позволяя ему сцеловывать легкую улыбку с его губ. — Верно, любимый. ⠀