Любовь или ненависть?

      Довольно жалкое подобие нормы в среднестатистических семьях периодами гуляет и в нашем доме: уборка. Прислуги могут брать отгулы или болеть, а в это время я с удовольствием бегу помогать помощнице нашей экономки. Еще с ранних лет во мне теплилась чистюля, желающая каждый день ручаться за сверкание верхних полок и посуды. У меня это не получалось, поскольку Дженна - эта самая экономка - с добротой в глазах просила не вмешиваться нас с мамой и позволить все сделать ей. Но мне было так жаль ее, она мыла полы, готовила еду в шестьдесят четыре года. Мама тоже чувствовала эту жалость, прося Дженну взять отпуск. Бабушка не так все поняла, думая что ее увольняют и чуть ли не на коленях утверждала, что эта работа - лучшая за весь опыт. С тех пор не было разговора о помощи экономке. Когда наступали ее больничные я становилась хозяйкой дома - родители были на работе.       И сейчас одна нога оперлась на другую, а руки автоматически мыли посуду, пока глаза смотрели сквозь столешницу. Это впервые, когда меня покинуло чувство облегчения и удовлетворения во время уборки.       Папы нет.       Мама рыдала, сидя на диване. Рядом с ней сидела тетя Ария по правую руку, а по левую тетя Лилиана. У всех было лицо, отражающее жалость. Словно наша семья терпит смерть Маттео Витиелло, а не его пропажу. Это печально - вместо того, чтобы заняться чем-то более полезным, троица горюет. Смотря на них, хочется тоже сесть и зарыдать даже не зная причины скорби. Отец отсутствует с трех часов утра, а сейчас часы на запястье показывают десять часов вечера. Тревожно и грустно, вдруг правда…       - Нет, может хватит? - хотела закричать я, однако только прохрипела.       Тарелка в руках соскользнула с грохотом. Взгляд был обращен через плечо, пытаясь посмотреть на сестер. Я и не заметила, что тарелка разбилась вдребезги. Повернув голову обратно к раковине увидела стекло, воткнувшееся в большой палец. Машинально закрыла поток воды, встряхивая инородное тело из себя. Подметив мое шиканье, мама оторопела и резко встала, идя ко мне. Белый платок, что весь в ее слезах теперь убрал стекло из меня и закрывал рану. Мама в это время шмыгала носом, а слезы так и рекой текли. Почему-то она качала головой словно спорила с кем-то, по всей видимости проигрывая в этом споре. Губа ее становилась мрачнее и мрачнее - сейчас она выйдет из себя и зарыдает. Судорожно мама пыталась завязать платок вокруг пальца, но не могла сосредоточиться из-за тремора. Только тогда я поняла, что ее мучает паническая атака. То же, что и наступает у меня чуть ли не каждую щекотливую ситуацию. Она пыталась глубочайше и часто дышать, что нельзя делать во время этого. Только становится хуже.       - Когда я скажу, тогда выдыхай, - сказать это получилось чересчур грубо.       - Посмотри на мои пальцы. Видишь их? - кивок.       Мама кажется такой беспомощной, хочется сильно-сильно прижать ее к себе. Она всегда так делала, когда мне бывало больно. Когда зрение размывалось из-за слез в глазах, а сердце разрывалось в конвульсиях. Сейчас ей нужна моя поддержка, а не приказной тон.       - Смотри мам, какого цвета мой маникюр? - начало того, чтобы перевести ее внимание с мыслей.       - Красного, - дрожащим голосом.       - Мне всегда нравился красный. Ты говорила, что любишь… какой ты любишь? - я знаю ответ.       - У меня нет любимого цвета. Еще минуту я заставляла ее дышать под мой счет, параллельно рассказывая о какой-то чепухе. Мне напомнило это видео, где снимали человека, находящегося под наркозом.       На самом деле, все страдающие постоянными приступами паники докажут насколько это сложно. Конечно, все по-разному переживают. Кто-то в потных судорогах представляют жизнь на том свете, чуть ли не крича о дьяволах рядом. А кто-то бесшумно пялится в одну точку, скрывая демонов в тайнике под названием «одиночество». Всем приходится больно в разной степени.       Главное, что я поняла в этой схеме: дыхание. Один раз, сидя в кафе мне приходилось ждать знакомую: она отошла в уборную. Почему-то в один момент глаза решили расфокусироваться, не сводя внимания со спины стульчика напротив. А дыхание стало прерывистым и глубоким, как сам мировой океан. Организм за меня решил вытолкнуть разум из тела и продолжить дышать в том же темпе. Так я и разволновалась, а слезы текли по щекам до тех пор, пока мои ноги не дошли до порога дома пешком. Это была долгая, но плодотворная прогулка.       - Ох, мам. Бисквит подгорает. Поможешь мне?       Ее будто вырвали из транса. Вероятно, спина устала от того, что она несколько минут стояла чуть-чуть согнувшись. Зато слез больше не видно. Вместо них горе в глазах. Может выглядит столь эгоистично, что вместо объятий и слез в подушку, я помогаю матери справиться с горем. Но если вы так считаете, то это с вашей стороны эгоистично.       Мой отец не умер.       Нечего плакать.       Домашний телефон резко зазвенел, чем напугал маму. Он не работал сотню лет и стоял ради интерьера. Вероятно, это стало для всех присутствующих в доме знаком, все побежали поднимать. Да, а вдруг похититель звонит, чтобы потребовать выкупа? Бедные мальчики.       Братья Витиелло убьют хоть весь мир голыми руками, не может быть такого.       - Алло? Алло? Ответьте! - шептала дрожащим голосом тетя Ария.       - Где мой муж?! - вставила свою копейку мама грозным криком, отобрав трубку у сестры.       Боже, как же они отчаялись. Они ведь просто вне зоны действия сети. Верьте в это, все станет нормально. Дышите ровно, не беспокоясь. Мужья вернутся, я знаю. Поверьте в это, а они справятся с любыми препятствиями.       Я ушла. К себе в комнату, неспособная выдержать эти рыдания. К слову, этими слезами можно было наполнить их опустевшие стаканы на столике.       Завтра мероприятие, на которое приглашена вся Фамилья. Вроде как день рождения самого пожилого солдата во всей армии. Дедушка потерял память, способность видеть левым глазом и сломал правую ногу за все время, что служит нам. Конечно, поочередно терять он не мог: все вытерпел на одной войне. Мне непонятно когда все произошло, однако если в молодом возрасте, то герою пришлось туго.       Даже пропажа главных фигур мафии не помешают отдать дань Отцу - велик его дар нам. Тем более факт того, что мой отец и его брат не мертвы не изменят нашей обязанности пойти на празднество. Традиция и уже праздник, равный Новому Году среди нас.       Меня волнует лишь самочувствие трех сестер и давление, которое будут оказывать подчиненные. Им и так чересчур плохо, все еще вдрызг пьяны слезами отчаяния.       - Мам, я… - говорила я, совсем чуть-чуть приоткрыв дверь в родительскую спальню и смотря на маму, что сидит на кровати спиной ко мне.       Нет мятой постели, не тронуто покрывало, только место ее сидения говорит о присутствии человека.       - Мы можем не идти, - предложила сочувствующим голосом. Мне не жалко нашу семью, не жалко маму, все в порядке. Отец дышит тем же воздухом, что и мы в это время.       - Давай я приготовлю тебе чай? Торт еще остался, - почему-то все выглядит так, будто я ее жалею. Мне просто не нравится, когда плохо близкому человеку, в тот же момент мое настроение падает до нуля.       - Мама. Ответь мне, - более серьезным голосом.       Подойдя ближе, чтобы видеть лицо, увидела я то, что и ожидала. Полностью опухшее лицо от слез и платочек в руках. Глаза красные, словно сосуд в глазу лопнул. Мама даже не посмотрела на меня, однако разразилась с новой партией слез. Губа стояла в характерной позе и печально дрожала, платок сразу начал исполнять свою работу. Ничего не оставалось, кроме как обнять ее и прижать макушку к своему сердцу.       Она шептала что-то невнятное, вероятно самые больные фразы.       - Ты не должна скорбеть. Мы все должны верить. Слышишь? Они не умерли. Не мертвы, мама! Если ты продолжишь так сидеть и выглядеть как вдова… Ты не хочешь этого, мама, - смотрела на нее сверху вниз, чуть отлепившись, - Чисто из принципа я поведу тебя туда. Ясно? Не оставлю выплакать всю жидкость, от обезвоживания становится плохо.       Исходя точно из таких же принципов с моей матерью пойдут и ее сестры, лежащие в соседних гостевых спальнях. В такие моменты ни одна из них не может покинуть друг друга. Один за всех, все за одного. Кажется, это точно их девиз. Ни одна из женщин не верила, а надеялась на живность мужей. Есть разница.       Лилиане не приходится страдать по большей части- Ромеро у них в особняке. Или не там, а управляет армией, чтобы найти названых братьев. Я почти уверена, что он тоже не спал. Что он не скорбит. Он точно знает, что его братья целы. Набраться бы его свояченицам такого боевого духа.       Ария, точно моя мама, сидит на кухне, уже две минуты мешая ложкой то ли чай, то ли кофе, если не снотворное в своей чашке и смотрит в одну точку. Я спускалась вниз по лестнице, оставив матушку собраться с мыслями и фактом вечернего выхода на свет с красными глазами. Выдохнула почти с облегчением - не слышно ничьих горестных рыданий.       - Какое платье наденете? - нет смысла просить не горевать. Только если отвлечь от собственных демонов.       Вчера у сестер весь день была стадия отрицания и гнева.У каждой из уст сочились самые отборные оскорбления в сторону подопечных, их еле сдерживали солдаты уже от насилия за «безделье» членов мафии. Они были точно тигрицы. Вчера. Сегодня, наверное торг и депрессия. Но это будут шаги принятия не потери, а факта.       - Думаю, я не пойду никуда, милая, - словно фарфоровая куколка.       - Вы докажете нашу слабость, ответив отказом на приглашение. Все надеятся на то, что не потеряли главу. Если не придет жена Капо, то для всех это будет отрицательным и плачевным знаком, - она посмотрела на меня взглядом, спрашивая «разве это не так?», - Лука бы не позволил такого. Он хочет, чтобы вы не горевали. Вы сильная. Вы опора своего супруга. Покажите эту силу, ладно? Он не мертв.       Чего мы добились? Тети набрались достоинства, вместо мешков под глазами сияет новый консилер трех визажистов. Лилиана не была против того, чтобы пойти. Наоборот обрадовалась коллективному духу. Сейчас их разговоры приняли другой оборот - что надеть.       - Благодарю за то, что пришли на день моего отца и нашего героя! - гласила девушка с длинными светлыми волосами, что почти достают до мраморного пола.       На мероприятии присутствуют все, если не считать болеющих, маленьких деток и половины армии. Как и говорилось раньше - наш народный день. Самые черствые сердца нашли светлую частичку в себе для отдачи благодарностей. Как выяснилось, именинника зовут Майклом Барбом. В своих же кругах - Барбара. Мужчина не знает себя до двадцати лет, однако проживает счастливую жизнь. Ему понадобилось пять лет на психическую реабилитацию, а для физической… Он не оправился - просто потерял конечность и глаз. Вот так вот, по щелчку пальцев. Его мягко отстранили от обязательств перед уставом, но жаловать деньгами не перестали. Его зарплата вдвое больше, чем у какого-либо солдата. От того, что Майкл остался без работы он даже впал в легкую депрессию. Никакие деньги не могли вернуть ни память, ни излюбленную должность. Даже без памяти он оставался верен армии. Только прекрасная женщина - ангел во плоти помогла ему зацепиться за шанс поистине жить. Жену, с которой он живет пятьдесят лет зовут Ариэль. Замечательная и такая мягкая душа обняла меня так, словно я ее дочь. У пары за такое количество времени вместе, за спиной родилось семеро детей. Не все из них переняли доброту родителей. Вот она - самая старшая, ей где-то пятьдесят. Одета в облегающее сверкающее черное платье, которое открывает вид на все ее полное тело. Сидит за тем же столом, что и мы.       - Я соболезную, Ария, - приложив руку к груди, со вздохом проговорила она.       Опять, все будто бы сговорились! Мой вид показывал неодобрение, но губы сильно поджаты. «Она соболезнует пропаже, а не смерти» - проговорила я внутри себя несколько раз. Это все начинает сильно раздражать.       - Надеюсь, Амо будет сильной рукой.       Мои брови вскинулись, а челюсть полетела на пол. Другая женщина, сидевшая рядом закивала со слезами на глазах. Рука лицемерки легла на ладонь моей тети. Ария в ту же секунду вернула руку, вставая со стула. Она оскорблена. Наконец-то, в ней проснулась тигрица, чтобы отвоевать гордость. Не позволит, чтобы считали ее мужа мертвецом.       - Не горячись, милочка! Я ведь с добром.       - Ваш Капо жив, вы не имеете право так отзываться, - на удивление в ее голосе нет дрожи, только открытая уверенность.       - Не надо. Не порть отцу праздник! - громко вздохнула та, словно ее только что ударили словами, - Капо нет уже второй день. Все уже ждут восхождения его сына, - с твердостью и видимой ухмылкой провозгласила та.       Соседние столы начали криво глазеть, навострив уши. Всем нравились перепалки.       - Изабелла, мне очень жаль, - подключилась вторая.       Не стоило вступать со мной в диалог с подобным контекстом, Потому что мне кажется, я здесь самая уверенная в целостности пропавших. Не только на этом вечере, но и во всей Фамилье.       - Ни мой отец, ни мой дядя не умерли, - предупреждая, кивнула я. В ответ она пробубнила что-то.       - Не смейте. Только попробуйте сказать, что они одной ногой в могиле! - не слыша другие голоса, довольно громко я сказала.       Я стояла, пальцем указывая на старушку. Ясно, теперь на меня смотрели все. Не нужно окидывать всех взглядом, чтобы понимать это. Стали перешептываться.       - Продолжайте говорить о том, какая я плохая дочь, - и это касается не только этого дня. Они говорят об этом двадцать лет. Старые карги не находят другой темы. Я ведь не вышла еще замуж.       - Главы Фамильи вернутся. Или вы верите, или идете против мафии. Говорить о скорби Витиелло равно лишиться рассудка. Потому что наш народ обязан надеяться на благополучие Капо и его Советника, а не на то, что мой сын станет заменой своему отцу, завтра на восходе солнца, - неожиданно вставила Ария.       Это заткнуло их. Ни один человек не стал спорить, только выслушал и вернулся к празднеству. Да, атмосфера стала не такой, какой была. Но все выяснили суть того, что я пыталась внедрить в головы теть. Теперь, после такой речи, сестры должны быть с таким же настроем, что и я.       Вернитесь. Скорее вернитесь.       Дела в мафии стали туже без предводителя. Ромеро даже не смыкал глаз, чтобы успеть успокоить своих людей и решать дела в сфере политики. Даже группа мужчин в алкогольном опьянении устроили бунт, чтобы Амо уже занял пустующий трон главы. Даже шантажировали тем, что тогда сильнейший силой заберет это место. Пусть даже узурпатор, но у них будет Капо. Так они мыслили. Всем жилось плохо. Ромеро пытался, делал все возможное. И у него получается держать стабильность, но это народу неймется, другие принципы. Я говорила, что всем нравятся перепалки. Все хорошо, но мужланам, как наркотик, нужно все усложнить и потребовать нового Капо. Все хуже и хуже. Мама была стойкой в этом, норовила помочь всем. Однако плакала по ночам, что ее всхлипы слышали все одинокие комнаты в особняке. А утром твердила, что папа в порядке. Это стало ее мантрой. Братьев не могут найти уже пятый день.       Мы идем ко дну.       - Они погибли, - голос Ромеро, внизу на кухне.       Сестры все это время живут у нас, чтобы быть вместе. Я поняла, что они все собрались там. Муж Лилианы говорил это шепотом. На часах три часа нового дня. Сердце ушло в пятки. Сердце вообще перестало дышать.       Папа…