***
Своих родителей он не помнил, и сколько себя знал — рядом не было никого, кто мог бы быть ими. Всю жизнь один, всегда сам за себя. Никто не понимал его, не мог поддержать. Первым его «домом» стал приют, но воспоминания о нём оканчивались фантомной болью, постоянным голодом и многочисленными насмешками. Скорее всего, там он и начал ненавидеть себя — за то, что худой, за странные волосы, за вечные слёзы, за противные омуты глаз. Приют — просто слово, а на деле это было здание, куда под строгую охрану загоняли беспризорников, и где работал лишь один закон: «Побеждает сильнейший». Смотрители и воспитатели тоже зачастую смотрели на происходящий хаос сквозь пальцы, пряча за «слепотой» страх перед малолетними преступниками. Если им это понадобится — они порвут любого. Зонтику со всеми его особенностями приходилосъ едва не хуже всех. Из-за доброго тихого нрава и хрупкого сложения он был едва ли не главным объектом насмешек. Только ленивый ни разу не дёрнул его за голубую прядь, не подставил ногу, чтобы он упал на деревянный пол, разбив себе ладони и колени, не бросил в его сторону нелестное и грубое слово. Разумеется, жить в таких условиях было невыносимо, и он, в свои шесть лет, принял (скорее всего), лучшее решение — уйти из этого ада навсегда. Новым его домом стало поместье одного графа — туда его взяли как прислугу за покладистость и способность работать. Условия здесь были не многим лучше приюта, ведь за каждую оплошность следовало обязательное наказание. Однако приспособиться к такой жизни было намного проще — достаточно исполнять все указания и терпеливо сносить наказания. В этот период своей жизни он получил свою главную ценность — знание географии и теории мореходства. Получить их было невыполнимой задачей, ведь обучение было слишком дорогим для слуги, но всё смог решить случай — его отправили убираться в спальне сына графа, где наследник корпел над учебниками. Получив слушателя, он начал жаловаться на трудности в обучении, на что Зонтик предложил свою помощь. Генри (вроде так звали этого отпрыска) сначала посмеялся над ними и выгнал из комнаты. Но вечером, когда они пересеклись в столовой, он спросил, не шутил ли Зонтик тогда. А когда узнал, что нет, не шутил, попросил зайти к нему чуть позже. В тот вечер они и придумали, как Зонтик смог бы ходить на уроки вместо молодого господина. Каждый день, перед уроками, они менялись одеждой — Зонтик надевал дорогой камзол и парик, под которым прятал свои заметные бирюзовые волосы, а Генри — простую рубашку. Зонтик уходил к частному учителю, изучать все необходимые будущему купцу-мореходу, а сам будущий купец в это время играл с уличными мальчишками. Пока Зонтику вдалбливали знания, он с друзьями воровал яблоки в чужих садах. После всех занятий они вновь менялись местами, и пока маленький граф отдыхал и развлекался в необъятных комнатах поместья отца, маленький слуга отчтывался о том, где он был, получал наказание, если была нужна его помощь, а потом продолжал работу, выкраивая время для переписывания драгоценных книг, ведь юный граф не мог просто так отдать целое состояние какому-то слуге. Это продолжалось десять лет. Все слуги смирилась с тем, что регулярно Зонтик пропадал, но всегда возвращался. Теперь его били очень редко и лишь за серьёзные поступки. Географию и другие знания он схватывал на лету (а иначе бы он и не смог бы овладеть ни одной наукой), а с работой в поместье справлялся очень споро. Возможно оно так и продолжил ось бы, но учитель захотел лично рассказать об успехах «графа» его родителям, и вся правда вскрылась. Зонтику пришлось срочно бежать, прихватил то немногое, что у него было. Последним пристанищем стал торговый бриг, на который он поступил штурманом. Радости его тогда не было предела — прошло меньше одного дня, а он смог найти работу! Отплытие было назначено на следующее утро, а значит граф не сможет найти и наказать его за то, что учился вместо молодого наследника. По маршруту, построенному Зонтиком, они должны были приплыть в нужный порт за семь дней с одной остановкой в промежуточном порту. Это был первый раз, когда он оказался в каком-то ещё месте, кроме города, в котором он родился. Такую возможность увидеть новые для себя места он не мог упустить. В тот роковой день он чувствовал себя самым счастливым в мире. Солнечный круг сиял на небе, делая краски нового города ещё ярче. Рынок на главной площади поражал разнообразием как товаров, так и покупателей. Дамы в простых платьях, господа в дорогих мундирах и камзолах с отполированными пуговицами, ребятня, кружащая у прилавка с фруктами — все они пестрили в глазах непрерывный своим перемещением, делая толпу дышащим организмом. На пристань он вернулся только вечером, полный впечатлений и в предвкушении перед новыми местами, которые он обязательно увидит в своих плаваньях. А сейчас он вернётся на корабль, и… А где он? Пройдясь по пристани, он не увидел своего судна. Обойдя её ещё несколько раз, он убедился, что в бухте посудины нет. Может, им пришлось встать в другом месте? Нет, он же везде проверил, их нет! Когда он сделал по пристани кругов пять, на него обратил внимание портовый дежурный. Первым прорывом он хотел арестовать его, но, узнав, в чём дело, предложил посмотреть портовой журнал, а там чёрным по белому написано, что «Барракуда» отплыла спустя три часа после того, как судно пришвартовалось в этой бухточке. Уж это не могло быть случайностью — капитан сердечно заверял штурмана, что они ни в коем случае не отплывут без него. Сомнений не было — его предали. Он вновь выживает один.***
Новый порт встретил солнцем, тёплым, но не жгучим, как в открытом море. Что удивило, в этом порту они раньше не останавливались, что стало отличным поводом уйти с корабля на разведку, подальше от нудного старпома. Городишко оказался настолько непримечательным, что сначала Вару даже хотел вернуться обратно — таким скучным он выглядел. Хотя рыночная площадь показала, что люди здесь далеко не бедные. И не слишком внимательные… Он как раз ловко стянул с прилавка яблоко, и уже хотел его откусить, как вдруг какой-то невежа толкнул его так сильно, что сочный плод, уже сжимаемый зубами, выпал и затерялся где-то в ногах прохожих. — Хей! — возмутился парень. Ещё бы — честно украденное яблоко исчезло среди сапог из-за кривоногого идиота! Сам кривоногий идиот едва ли обратил на него внимание, продолжая свой путь. За секунду зрительного контакта Вару понял лишь, что у человека, лишившего его возможности поесть на халяву, голубые глаза — от подбородка до носа лицо скрывала маска, а на голову был накинут капюшон. По привычке, как у всех карманников, следующим местом для осмотра стали карманы недотёпы. Но едва бросив на них взгляд, Вару чуть не присвистнул — из складки плаща тонкой струйкой стекала нить жемчуга! А в глубине таинственно сверкал рубин! Такую добычу Вару не мог, просто не имел права упустить, так что двинулся вслед за богатым невежей. Догнать его не составило труда, а прятаться в толпе и подавно. Только руку протяни. И он протянул… В тот же момент её перехватила другая рука, заставляя запереть от внезапности её появления. Пройдя взглядом от кисти до плеча, Вару наконец поднял свой взор на лицо схватившего его человека — это был обладатель несметных богатств, на которые нацелился Вару. Несколько секунд они смотрели друг-другу в глаза, пока их не отвлёк шум с другого конца площади. Сюда пришла толпа стражников — последняя компания, которую хотел бы встретить Вару. Похоже, богатый незнакомец тоже, поскольку с его стороны послышалось ругательство, а потом он очень быстро влился в рыночную толпу. Вару, разумеется, поспешил за ним. Несмотря на всю свою скорость и ловкость, несколько раз он умудрился потерять незнакомца из виду, и только благодаря случайности смог снова заметить его. Сам же незнакомец в скором времени покинул площадь, отдав предпочтение людным улицам, ловко прячась среди них. Чёрный капюшон то и дело мелькал среди дамских шляп и коротко стриженых мужских голов. Однако стража не собиралась отступать и продолжала методично обыскивать город. В том, что они кого-то искали у Вару сомнений не было. Вскоре они вышли на пристань, и, похоже, неизвестный понял, что за ними следят — движение стало ещё беспорядочнее, один раз он оказался за Вару, но от преследователя уйти не смог — в портах он ориентировался едва не лучше всего. В отчаянной попытке уйти от Вару, незнакомец прыгнул на палубу одного из кораблей — тот стоял очень близко к берегу — с него — на другой, а потом на третий, и так дальше. Он быстро перебегал с палубы на палубу, прыгал с кормы на корму, оборачиваясь, чтобы понять, отстал ли преследовать. А преследователь и не думал отставать, не хуже обезьяны прыгая вслед за беглецом. Возможно юноше удалось бы убежать и вновь скрыться среди тенистых закоулков городка, но ему «посчастливилось» попасть на корабль, чьим матросом был угадайте кто? Едва нога неизвестного коснулась палубы, Вару пронзительно засвистел. Тут же из люка, ведущего в трюм, выбежал Феликс и Габриэль. Увидев на палубе незнакомца, они мгновенно реагировали, схватили его, прижимая к горлу кортики. Потом из каюты вышел капитан, а в дверном проёме показалась голова Данте. Когда подбежал Вару — на что понадобилось от силы секунд десять — на него поднялись три недоуменных, и один раздражённый взгляды. От него явно требовали объяснений. — У него карманы набиты драгоценностями, очками клянусь. — с трудом переводя дыхание сказала он. С недоверием пройдясь взглядом по пленнику, Пиковый Король сунул руку в его карман. Вытащил он несколько нитей жемчуга и рубиновое колье. Однако карман явно не обеднел и в половину. С циничный удивлением посмотрев на драгоценности в своей руке, он перевёл взгляд на их владельца. Сохраняя зрительный контакт, он резко скинул с юноши капюшон, а после маску. По плечами рассыпались бирюзовые, ртом он жадно вбирал живительный воздух, голубыми глазами глядя изподлобья на капитана. — Удивительно, откуда у столь юного господина столько драгоценностей, да ещё и в карманах. Но у господина ли?.. — он задумчиво глядел то на сжатые в руке ценности, то на тяжело дышащего парня. — Отчаливайте… — Что? — Отчаливайте. — Это ещё зачем? — этот разговор забавлял Пика. — Разумеется я украл всё это, но как думаете, почему я бежал? — теперь капитану было не до смеха. — По глазам вижу, догадались. Да, стража пришла на площадь, они обыскивают город. А если вы не верите мне, то спросите этого парня. Он ведь ваш матрос? Спрашивать не пришлось, так как со стороны зелёного послышалось громкое «Блять». Времени на разговоры не было, действовать следовало быстро. — Этого, — Пик махнул рукой в сторону пленного, — в трюм, Габриэль, к штурвал, Данте, скажи Куромаку построить курс, Вару, проверь снасти, как только выполните — поднять якорь. А это, — он поднял руку с зажаты и в ней украшениями, — я возьму за пребывание на моём корабле. — Есть, сэр! — отрапортовала команда и приступила к выполнению возложенных на неё обязанностей — Феликс, всё ещё держа нож у чужого горла, повёл вора в трюм, Габриэль поспешил на мостик, голова Данте вновь скрылась в дверном проёме, Вару как угорелый носился по палубе, а Пик ушёл в рубку. Когда корабль наконец отчалил — слава богу до появления стражи — бортовой лекарь поспешил в каюту к капитану. — Войдите. — Пиковый Король склонившись над картой обдумывал ситуацию. — Что такое, Данте? Что-то случилось? — Случилось. — всегда спокойный Данте нахмурился. — У Куромаку осложнения, он лежит, горячий, как чайник, и бредит. — И маршрута он не построит… — Именно. — Чёрт. — голова капитана бессильно опустилась на сцепленные в замок руки. Он, конечно, как любой капитан мог проложить маршрут или сориентироваться в открытом море, но… Как бы неприятно не было осознавать, но его познаний не хватало на этом трудном участке. Без чёткого курса они не смогут выплыть — слишком много подводных скал, рифов и мелких островов, сквозь сеть которых невероятно трудно пройти без заранее проложенного маршрута. А штурман лежит в горячке, которая стала последствие тяжёлой раны, полученной в непросто бою. А если не выплыть их гавани, береговая охрана разнесет их корабль в щепки… — К чёрту! — яростно воскликнул капитан, сваливая груду карт и книг со стола на пол, в попытке хоть немного успокоиться. Но как успокоиться, если ты, твоя команда и твой корабль обречены на гибель? — К черту! — в пылу гнева Пик направился к его причине — несмышленышу, из-за которого они, видимо, погибнут сегодня. Ноги сами привели его в трюм, где в одной из камер на койке лежал пленник. — Доволен? — прорычал капитан. — Из-за тебя мы все погибнем! Штурман в горячке, корабль среди скал, куда нам плыть? От неожиданности парень вздрогнул и резко сел на койке. В долгий поток ругани он не посмел вставить слово, но, когда капитан выдохся, сказал: — Дайте мне карту, я построю путь. Пик сначала недоуменно посмотрел на него, а после хмыкнул. — Ты? Построишь маршрут? Ты себя-то видел? Тебе лет пятнадцать, какой из тебя штурман? — Шестнадцать. А даже если я плохой штурман, я хорошо знаю географию и ориентируюсь в этих водах. Да и есть ли у вас выбор?***
Когда Куромаку проснулся, в иллюминатор лился яркий свет. Похоже, день был в самом разгаре, а в порту они вставали засветло. С трудом отрвав себя от кровати, старпом прижал руку к ране, тихо шипя от боли. В последнее время она сильно ныла, хотя, казалось бы, ей пора уже затянуться и хотя бы наполовину зажить, но нет, периодически она напоминала о себе тупой болью, а иногда открывалась, заставляя бинты на руке пропитаться кровью. Тем не менее, несмотря на все старания Данте, уже месяц рана мешала ему работать. Судя по всему в неё попала какая-то зараза, ведь помимо всех перечисленных напастей ещё и ухудшилось здоровье штурмана — он часто кашлял, иногда у него пропадал аппетит, поднималась температура. Лекарь старался как мог — делал компрессы, поил всевозможными настойками, заставлял есть, следил за режимом. И всё это действительно помогало. Но… Резко ему поплохело, родная каюта завертелось, будто карусель на городской ярмарке, в глазах потемнело. С трудом подавив тошноту, он постарался встать и дойти до Данте, но на втором же шаге ноги отказались слушаться. Падение, и всё, темнота… Куромаку открыл глаза и встал с кровати. Всё тело казалось неприятно липким, важным. Осмотрев себя, он понял, в чем дело — вся одежда (кроме сапог) осталась на нём, а одеяло у штурмана было очень толстым. Неудивительно, что он так пропотел. У койки стояло наполовину полное ведро с водой. Там же, на полу, лежала какая-то тряпка. Что было странно для моряка, тем более пирата, Куромаку следил за чистотой как своей, так и своего окружения. Поэтому он без раздумий взял тряпку и тщательно обтерся, после чего надел чистую одежду. На палубе никого не оказалось. Ещё раз осмотревшись, он медленно поднялся на капитанский мостик. Слава богу, там был Пик. Он стоял к нему спиной, так что сначала даже не заметил подошедшего штурмана, но интуиция и слух у капитана были в полном порядке, а не заметить тяжёлые шаги больного мог только глухой. — Как спалось, Куромаку? — обернувшись, поздоровался он. — Сколько я спал? — этот вопрос волновала его сейчас больше всего. — Полтора дня. — любезно сообщил Пик. Старпом удивлённо посмотрел на лучшего друга. Полтора дня?! Не может быть. За такое время могло произойти что угодно, его помощь могла понадобиться в любой момент, а он… Так, погодите… — Мы в открытом море? — враз осипшим голосом спросил Куро. — Обстоятельства вынудили. — Пик только пожал плечами. — Какие ещё обстоятельства? — простонал штурман, садясь на бочку. — Что вы успели натворить? — На корабль попал посторонний, за ним городская стража. Нельзя было терять ни минуты. — Как вы выплыли, там же сети островов! — А вот тут на помог тот воришка. Оказалось, он неплохо разбирается в этих водах, показал на карте примерный маршрут, по нему Габриэль смог выплыть. Куромаку задумался. Им определённо очень повезло, что в трюм попал именно штурман. Ведь, если бы не он, вся их команда скорее всего, сидела бы в грязной камере, ожидая казни. А вдруг Куромаку вновь заболеет? Наврядли к ним на корабль вновь забредёт знающий географию человек. Да и что делать с тем… — Что мы будем с ним делать? Пик пожал плечами. –Не думал об этом. Решил дождаться твоего пробуждения. — Тогда я пойду к нему. Есть некоторые мысли…***
Зонтик уже смирился со своей участью. А на что надеяться, когда ты запрет в камере корабля одних из самых опасных пиратов, держащих в страхе не одну страну? Судя по суммам, обещаным за голову капитана, он был большой проблемой для многих важных людей. Да и сможет ли он противостоять целой команде? Определённо нет. Эти безрадостные мысли меняли друг друга, заставляя юношу топать в унынии, из которого вытащили чьи-то тяжёлые шаги. Вскоре пленник увидел свою, как он думал, погибель. Сероволосый сэр выше среднего роста с весьма бедным лицом, но блестящими как льдинки глазами. Подмышкой он держал несколько свернутых в трубку карт — зачем они ему, Зонтик даже предположить не мог. Мистер шёл медленно, размеренно, иногда при ходьбе его лицо искажала гримаса боли, пусть он и тщательно скрывал её. Когда сэр подошёл к камере, Зонтик спросил: — Как скоро я пройду по доске? Это вопрос застал мужчину врасплох. — Что? — Как скоро я пройду по доске. — Вы так хотите расстаться с жизнью? — Нет, однако не вижу смысла питать себя бессмысленными надеждами. Старпом хмыкнул, отворяя дверь камеры. — Убить вас мы всегда успеем. А пока я хотел бы кое-что проверить.***
— Значит, говоришь, он смог бы стать вторым штурманом? — Он хорошо знает географию и основы судоходства, однако за штурвал я бы его ставить не стал. Но вот построить хороший маршрут ему ничего не стоит. — А насчёт сражений? — Биться его не учили, но, думаю, научить его ничего не стоит. — А он согласится? Не предаст? — Об этом можешь не волноваться – юноша сирота, идти ему всё равно некуда, сообщать некому. Да и есть ли у него выбор? — Тогда чего ты ждёшь?***
— Зонтик? Ты где? — Что такое? — Нужно подготовить «Фортуну»… — Всё уже сделано. — Что? — Я уже проверил снасти и подготовил всё, что было нужно. Подавить удивление Куромаку удалось с трудом. Однако удивляться в целом было нечему — Зонтик всегда был трудолюбивый и часто работал «сверх нормы». Возможно привычка из прошлого (о котором старпом знал очень немного), а может — попытка кому-то что-то доказать — причин этому трудолюбию Куромаку не знал. Зато знал, что старания Зонтика оправдиваются — он в рекордное время овладел наукой боя на шпагах, так что по искусству смог догнать Феликса и Вару, которые учились фехтованию с самого попадания на корабль, и учатся до сих пор. Такая способность к обучению, разумеется, приятно удивила квартирмейстра, так что он предложил новому матроосу заодно помогать Данте, карабельному лекарю и коку. От такого предложения он не мог отказаться, так что уже на следующий день Данте делился мудростью с новым товарищем, одновременно объясняя, как правильно молоть в каменной ступке целебные травы. Спустя неделю подобных работ, как сообщил кок Куромаку, «юноша необычайно талантлив, единственное, чему его будет трудно научить — отдыху», и оказался прав — отправить Зонтика в каюту отдохнуть было очень трудно. С другими матроса и он поладил, со всеми, кроме Вару. Тот с первых дней не взлюбил младшего штурмана, и всячески язвил — пролива на него воду или помои, шутил насчёт внешности, а в первый день, вечером, когда он, Феликс, Габриэль и Зонт сели играть в карты, выиграл половину зонтиковских драгоценностей. Тогда-то юноша и зарекся играть в карты с этим чертилой. В целом жизнь морского разбойника очень нравилась парню — в ней не было душных стен, связывающих по рукам и ногам, не было особенно жестоких наказаний. Правда было намного больше опасностей — нападения на торговые суда, штормчщие воды стычки с другими пиратами — эти вещи всё ещё пугали и оставляли после себя неприятные последствия, например глубокие раны от вражеских шпаг. Но даже они могли быть поводом для радости — Зонтик жив, Зонтик свободен, Зонтик чувствует. Он сам так говорил. Куромаку встряхнулся и сказал: — Отлично, Габриэль у штурвала, поднимем якорь — и мы снова в море. — Вас понял. — а что ту непонятного? Прямым текстом сказано: «Иди поднимать якорь». Когда наконец «Фортуна» оказалась в открытом море и ветер надул паруса, в душе младшего штурмана воцарился покой. Он дома.