ᴩᴀздᴀюᴛ ᴨо ᴋᴀᴩᴛᴀʍ, ᴨо дᴇᴄяᴛь ʙ ᴄуᴛᴋи, и ᴛо нᴇ ʙᴄᴇʍ – «ᴋᴀᴋ дᴇᴧᴀ», «нᴇ ᴦᴩуᴄᴛи», «ᴧюбᴧю»; ʍнᴇ нᴇ нужно, я ϶ᴛо ʙᴄᴇ нᴇ ᴇʍ, я ᴇдʙᴀ ϶ᴛо ʙᴄᴇ ᴛᴇᴩᴨᴧю. я ʙзяᴧᴀ бы «ᴋ чᴇᴩᴛу» и «ʍнᴇ нᴇ нᴀдо чужих ᴨᴩобᴧᴇʍ», ᴀ ᴇщᴇ «ʙᴄᴇ ɯᴀнᴄы ᴩᴀʙны нуᴧю».
ʙᴇᴩᴀ ᴨоᴧозᴋоʙᴀ
Рыжей бы поскорее оторваться от этой тяжелой реальности, где все до глупого нереально. Вернуться бы домой, к сестрам, к отцу, у которого ум за разум зашел после смерти мамы. Вернуться к последним годам обучения в школе, которые она потеряла в боях и не насладилась школьной романтикой. Вернуться к посиделкам: с друзьями, настольными играми, первым и последним глотком некрепкого алкоголя, который тогда ей в голову дал не хуже какого-нибудь рома. Ичиго никогда не жалела о спасенных ею жизнях, никогда не жалела себя – а иногда стоило бы. Даже хотела к психотерапевту записаться, но если она случайно проговорится, то дорожка ей к простому терапевту закрыта – сразу больница, смирительная рубашка, инъекции с транквилизатором и табличка “Видит духов, вообразила себя богом смерти, ищет некоего Зангецу”. Хотя… может, и так было бы неплохо. Кроме того, осознавать себя чьим-то экспериментом довольно паскудно. Каждая глава жизни – прописана, каждая страничка выверена и отредактирована, ну не мерзотно ли? Когда Айзен был повержен, началась новая глава, ее собственная, но только вот легче не стало. Ичиго стоически держалась на собственном природном упрямстве, но после предательства Гинджоу в ней снова что-то переломилось – не до конца, не смертельно, но довольно мучительно. И стоило всему наладиться так, что даже держать оружие в руках снова стало приятным занятием, очередная беда свалилась на ее лохматую янтарную макушку, по которой уже прилетало, кажется, не менее сотни раз. Новая глава, новый враг – хочется вырвать страницы с корнем, но так, увы, не работает. Вид израненного до полусмерти капитана Кучики морально потряс ее так сильно, что давно успокоившееся сердце забилось со скоростью новейших японских поездов. Она дает обещание, что защитит Общество Душ, сама понимая, что сейчас происходит нечто сверхординарное. Это вам не Айзен, который хоть и был крайне опасен и вполне мог разрушить все то, что Ичиго дорого, но все же был шинигами. Квинси – неизведанны, обозлены на шинигами, безмерно сильны, ведь Готей им откровенно проигрывает. Куросаки не медлит, спешит на помощь к самой яркой вспышке реацу главнокомандующего Ямамото и врага, явно по силе обходящего всех предыдущих. Чертовы квинси. Все падает вниз по касательной – Ямаджи мертв, враг уходит, не получив достаточного урона. Половина рядовых Готея мертвы. Временную шинигами едва-едва подлатали, чтобы та не умерла раньше положенного, а сломанный ее банкай аккуратненько сложили перед ней, будто насмехаясь. Ичиго даже хотела нервно хохотнуть, если бы это не было уж совсем неприлично. Все же, этот день точно будет днем траура и войдет в историю Общества Душ как один из самых кровавых. “То ли еще будет”, – думает про себя девушка, и даже в голове ее голос оказался хриплым. Только ее голос – больше ни одного другого. Ни скрежета ее белобрысой копии, ни хмурого баритона Зангецу. Ни-че-го. А себя саму слушать даже противно. И вот, экстренное собрание – все на нервах. Куросаки еле дышит – раны не дают ей полноценно существовать, – но все же следит за событиями. И кто бы мог подумать: как душа может испытывать не только душевную боль, а? Да еще и кровь проливать? Король Душ явно что-то продумал не до конца. Пока ее не было на месте, из Мукена выпускают Айзена. Однако печати с мужчины не снимают – слишком опасно. Рыжеволосая старается на него не смотреть, ведь слишком многое в ее прошлом связано с ним. Кукловод, манипулятор, экспериментатор чертов. Ведет себя самодовольно, будто и заключение свое он тоже спланировал. Его голос звучит возвышенно, словно он только-только пригубил излюбленного чая и успел прокашляться. Стоп, что? Это он ей сказал? – А? Ага, – в своей фирменной манере отвечает она на приветствие, лишь на долю секунды бросив на шатена взгляд и нахмурившись пуще прежнего – кажется, в своем юном возрасте она скоро обзаведется постоянной морщинкой меж рыжих бровей. Опасную игру затеял Готей и Совет 46 в частности – от Айзена, даже закованного в печати, можно ожидать чего угодно. Но ее дело быть настороже, а вот решать она здесь ничего не может. Урахара интригует ее грубоватым, рычащим голосом, звучащим на фоне, не показывая его обладателя, а Куросаки устает удивляться – покорно следует за нулевым отрядом – те еще интересные на вид личности, – и Шиба отправляет небольшую компанию в “поднебесную”. Айзен под боком не давал расслабиться, ведь все то время, что он свободен, она чувствует его внимательный взгляд на себе – отомстить и убить ее что ли хочет, олух царя небесного? – Добро пожаловать в мой дворец, – самодовольно заявляет Тенджиро Киринджи, кичливо усмехаясь и явно довольствуясь приоткрытым ртом временной шинигами и широко распахнутыми карамельно-кофейными глазами. – Ну и громадина, – комментирует Ичиго, хлопая рыжими ресницами и ступая за хозяином “домика”. Дворец Короля Душ почти такой же, каким бывший капитан пятого отряда его и представлял. Возможно, для кого-то это измерение носило сакральный смысл, но… Айзен знал правду об этом месте. Поэтому насмешливо-презрительные речи нулевого отряда его не беспокоили. Да, он собирался создать Ключ Короля. Да, он ошибся. Да, собирался занять место бога. Если пытались упрекнуть его – вышло отвратительно. Ичибей мог бы и попрактиковаться в словесных поединках. И, конечно же, оставлять Соуске в одиночестве во владениях Короля Душ никто не собирался. Тенджиро заботился о ранах забранных шинигами, а остальные члены королевской охраны разбрелись по своим дворцам. Самого опального капитана оставили бродить по территории купален. Вроде бы и не держат, но и на виду. Айзен из природного любопытства опустил руку в бассейн одного из источников. И ничего не почувствовал. Путы печатей не пропустили ничего. Мужчина с некоторым раздражением отряхивает руку от капель воды. Наконец добравшись до места, защищенного законами и табу Совета 46 и пяти Великих Кланов, он не имеет возможности почувствовать на себе ту плотную, особую рейши, которой славится дворец Короля Душ. Ему придется потрудиться, чтобы снять оковы Урахары. Соуске отходит от края купели, как слышит перепалку между Куросаки и Абараи: – Ренджи, ты чертов бабуин, отверни свою морду! – крик девочки, видимо, слышал весь дворец. Ее красноволосый друг внезапно объявился на лечебных источниках. Словно бы из пара материализовался, сам не гнушаясь пощеголять нагишом перед подругой, но и не стесняясь порассматривать полуголую Ичиго, красную от пара и от праведной ярости. – Куросаки, да что я там не видел? Тебе нечем меня удивлять, я вообще-то Рангику-фукутайчо еще и не в таком виде наблюдал, – загадочно хмыкнул Абараи, все-таки отворачиваясь и припоминая готейские попойки. – И вообще, я к тебе с новостями – Рукия и капитан Кучики тоже здесь и в стабильном состоянии, их жизни ничего не угрожает. Соуске приходится повернуться – правый глаз закрыт, а вместе с ним и обзор по эту сторону. Смазанный взгляд на пикантную картину. Девочка действительно выросла, и никакие бинты не скроют очарование юного тела. Он с радостью бы наказал руконгайского оборванца, по ошибке ставшего лейтенантом шестого отряда, за бестактность в отношении двух женщин, но Айзен вынужден сдержаться – его могут неправильно понять. Сейчас н е т о в р е м я. Видно, зря он отправил Абараи в одиннадцатый отряд. Это не пошло манерам шинигами на пользу. Мужчина, тем не менее, вежливо улыбается, не отводя взгляда от карих омутов и отворачивается. Но не уходит, а лишь складывает руки за спиной, демонстрируя царственный разворот плеч, который не покроют ни одни печати. Девочка же скрещивает руки на небольшой груди, прикрытой бинтами, заприметив молчаливого зрителя их перепалки. Ее тело плавно опускается вниз, уровень воды поднимается до острого подбородка, при этом длинные рыжие волосы змеями расползаются по поверхности глади – и все это даже после того как Айзен демонстративно отвернулся. И чего приперся сюда, скучно стало? – И где они сейчас? – заметно тише интересуется она, на что Ренджи все же вновь смотрит на нее, забыв о запретах. И удивляется изменившейся позе своей подруги. – На похожих источниках, но они без сознания. – криво усмехается фукутайчо, рассматривая заалевшее от температуры лицо напротив. – А ты утопиться решила, как-никак? Давай помогу, Куросаки! Татуированный бабуин двинулся на девушку, будто бы и вправду намереваясь притопить рыжую язву. Ичиго дергается в сторону, и самые серьезные ранения, не успевшие зажить, дают о себе знать. Этот Абараи точно никакой не шинигами, а просто орангутан! – Слушай сюда, полено недоструганное! – временная шинигами угрожающе поднялась на ноги, по привычке хмуря рыжие брови и прижимая узкую ладонь к ране на боку, что вроде бы и не открылась еще, но колюще болит. – Иди топи своего капитана, если так хочется, иначе будешь летать на поджопниках как фанера над Парижем! – Чего? Над чем? – Ничего, изыди, дьявол красноволосый, и оставь меня одну! Абараи хотел рассмеяться, но понял, что его извечная напарница не шутит. Мужчина лишь серьезно кивнул и ушел восвояси, как и было предначертано ему рыжеволосой. Последняя судорожно выдыхает, провожая взглядом лейтенанта, и сама с трудом опускается обратно в воду с опорой на близстоящий камень. – А ты чего подслушиваешь? Тебя уже всем видно, не только мне, Айзен Соуске. Мужчина поворачивает голову вправо, чтобы лучше слышать, но все так же вежливо отводит взгляд в другую сторону. Лишь пару прядей упало на черные печати. – Я не прятался. – спокойно отвечает. – Впрочем, вашу культурную беседу можно было услышать по всей округе. Ичиго задумчиво хмыкает, рассматривая каштановый затылок и излишне ровную осанку – она готова поспорить, что мужчина себя воображает стоящим в центре дворца Короля Душ. С таким величием в языке тела только там себя представлять и можно. – И зачем подошел? Гогот Абараи добровольно слушают только безумцы, особенно вблизи. – девушка вновь утопает в горячей для ее температурного порога воде по подбородок, просто так – для подстраховки. Айзен слышит плеск воды и едва сдерживается от скабрезной шуточки. Перед Абараи она так не стеснялась. – Тенджиро, как хороший хозяин, не хочет оставлять меня в одиночестве, – в его голосе нет сарказма или насмешки, но чувствуется все та же вежливая улыбка. – К сожалению, я не могу насладиться источниками по понятным причинам. – он разводит руками, все еще не оборачиваясь. – Но могу насладиться их эстетической составляющей. – Соуске возвращает руки за спину. И Куросаки не отвечает. Напрягается от его непосредственного присутствия. Даже в горячей воде мышцы сводит – чудеса физиологии да и только. Она явно не понимает или не принимает его размышлений об эстетике, поэтому в ответ лишь недовольно фыркает. Эстет чертов – пошел по головам тех, кто был предан и верил ему, а теперь даже в ус не дует. Если бы он видел лицо Ичиго, он бы понял, что девочка готова разразиться благими проклятиями и нелестными комментариями, но изо рта ее вырывается совсем другое: – О чем ты думал там? – осуждающую ее интонацию можно пощупать руками. – Жалел о содеянном? Айзен хмыкает и надолго замолкает. Мысль за мыслью проносятся в голове мужчины. Он мог бы просто солгать, но… Ей не хочется говорить пустые слова. Соуске старается отложить вопрос “почему” на потом. Опальный капитан не замечает, как в задумчивости начал качаться с пятки на носок и обратно. Простое движение помогло сконцентрироваться на ответе. Он смотрит в небо, словно там и находится ответ на вопрос Куросаки. – Мне жаль, что я не нашел иного пути изменения мира, – наконец отвечает мужчина. Он с шумом выдыхает и почти одни губами произносит: – Извини. “Как уклончиво”, – думает рыжеволосая. Ему впору быть политиком. Уголок ее маленького рта нервно дергается, кофейные глаза без стеснения осматривают мужчину с ног до головы. Единственный участок кожи, который ей сейчас виден – тыльная часть его шеи, всего лишь пара сантиметров. Отчего-то она решает уставиться именно в эту точку и стараться прожечь ее на физическом уровне. – Жаль потому, что избранный изначально путь не принес своих плодов? Юная шинигами не хочет верить, что ему искренне жаль, хоть и сама задала наводящий вопрос и завела этот разговор. Она обижена: как взрослый человек, понимающий масштаб трагедии и возможные, но не наступившие последствия действий Айзена; и как ребенок, который не понимает, почему преступник даже не раскаялся и не извинился. Конечно, извинений его она и не услышала. Мужчина, при этом, сглатывает словно после оцепенения. Зря он поддержал разговор. Вдруг рыжая риока поймет его излишне хорошо? Почему-то эта мысль вызывает внутреннюю дрожь. – Жаль, потому что был глуп и не видел пути с меньшими жертвами, – но все же Айзен продолжает говорить правду. Он наконец поворачивает голову влево и пристально смотрит незакрытым глазом, не опуская взгляда вниз. Его серьезный тон без тени улыбки и откровенная ложь из уст манипулятора рыжую откровенно озадачивают. Она смотрит аккурат в его левый глаз, почти такого же цвета как ее собственные – разве что у него темнее, не такие медово-карамельные. Размыкает губы, чтобы сказать в ответ что-то язвительное, но не находит слов – со стороны выглядит как задыхающаяся рыбка, выброшенная на берег. Айзен не мог признать свою глупость, Айзен не мог сожалеть о жертвах. Либо мужчина лжет, либо перед ней не тот Айзен Соуске, которого она знала. – Твои слова ничего не исправят, даже если ты честен со мной, – светлые брови вновь сводятся к переносице, глаза отказываются моргать, сверля собеседника, – и ты заслужил жить с этим якорем. Я помню твое безумие, твою самоуверенность, твое одиночество. Чтобы исправить это, придется прыгнуть выше головы. Мужчина улыбается, словно соглашаясь со словами рыжей девочки и отворачивается. Она помнит. Это отдается приятным чувством в легких и ухает вниз по телу. Пусть сейчас хмурится. Пусть не верит. У Соуске много времени впереди, чтобы исправить свои ошибки. Со стороны слышны крики фукутайчо шестого отряда и Тенджиро. Шинигами о чем-то спорят, но разобрать их сложно. – Я уйду, чтобы не мешать тебе. – Айзен кивает и идет дальше, по одной из многочисленных дорожек в сторону спора.– ɯᴋиᴨᴇᴩ, ᴋᴀᴋ ʙы нᴀɯᴧи нᴀᴄ?
– ᴧᴇᴦᴋо. ʍы ᴨᴩоᴄᴛо ɯᴧи ᴨо ᴨуᴛи нᴇᴄубоᴩдинᴀции и ᴨоᴛоʍ ᴄʙᴇᴩнуᴧи нᴀ ᴨуᴛь нᴇдоʙᴇᴩия.
ᴨинᴦʙины из ʍᴀдᴀᴦᴀᴄᴋᴀᴩᴀ
Плещется и шелестит вода, с волос длиной по самые ягодицы льется настоящая капель. Ичиго криво ухмыляется, уткнувшись взглядом во все тот же участок кожи на его шее. – Какое благородство, – цедит так, что мужчина точно слышит, а после и вправду спешит выйти из воды и одеться в свою чернильно-черную форму. Айзен – наверное, самый заморочный человек среди всех, кого она встречала. Он был бы рад этому факту. Их короткий, до странного интимный разговор застрял раздражающей занозой под ее янтарной копной. Она не могла его ни выкинуть, ни забыть до самого прибытия в Гатон – во владения Кирио Хикифуне. На источниках они пробыли пару дней, пока раны полностью не затянулись и Тенджиро не отпустил их восвояси. За эти пару дней она и Айзен больше ни разу не заговорили, даже словом не обменялись – лишь взглядами, которые по большей части на нее бросал Соуске. На это верный спутник Куросаки – Ренджи – бросал на мужчину тяжелые взгляды, словно бы защищая подругу от ненужного внимания. А сейчас они стоят перед тучной женщиной, ласково приглашающей в свой дворец. У нее фиалкового цвета волосы, гулкий и звучный голос, а вместо глаз у нее узкие щелочки, но выглядит Хикифуне очень доброй – будто чья-то милая матушка. В Гатон они прибыли малой компанией – Рукия и Кучики-тайчо остались в Кириндэне до полного восстановления, а Куросаки так и не дали с ними увидеться. – Проходите в обеденный зал, чувствуйте себя как дома, – эхом отбивается от стен женский грудной голос, на что Ичиго сдержанно улыбается, Ренджи узколобо скалится, а позади них, на расстоянии, горделиво вышагивает Айзен – снова заставили, бедолагу, быть на виду. Компания рассаживается, и даже Соуске решает присоединиться. Атмосфера сразу же становится накаленной, но почти все умело это игнорируют – особенно бывший капитан пятого отряда и временная шинигами. А красноволосый все свое напряжение выдает так явно, что уже и аппетита нет. Абараи еще учиться и учиться. И как не смог перенять лицо-кирпич у своего капитана? Все-таки даже Ичиго у Бьякуи умудрилась украсть его придумки с флегматичным лицом и надменным взглядом. – Выглядит как минимум ресторанно, – девушка пихает острым локтем своего друга, сидящего рядом, игнорируя пытливый взгляд карего глаза напротив, – только почему член королевской охраны сам готовит еду? – Угощайтесь, я к вам не присоединюсь! – восклицает голос Кирио из самой кухни, при этом став отчего-то выше и милозвучнее. Друзья пожимают плечами и уже в следующую секунду набивают свои рты как дикари, не видевшие еды последнюю сотню лет, не меньше. Ичиго бы хотела продолжить трапезу в том же духе, но, по случайности наткнувшись взглядом на спокойное лицо напротив, вдруг неожиданно для себя стушевывается. Ее бледные щеки, растянутые рисом и форелью, едва заметно алеют, а с нижней губы аккуратно на стол падает рисинка. Кофейные глаза смущенно опускаются в пол, даже не подчиняясь хозяйке, а последняя вдруг начала нормально пережевывать пищу, а не давиться ей как лейтенант, сидящий по правую руку.оᴛдᴀдиʍᴄя жᴇ ʍыᴄᴧяʍ о бᴩᴇнноᴄᴛи ʍиᴩᴀ и ᴨоᴦᴩузиʍᴄя ʙ чᴀᴩующую ᴦᴧуᴨоᴄᴛь оᴋᴩужᴀющих ᴨᴩᴇдʍᴇᴛоʙ.
чᴀйнᴀя цᴇᴩᴇʍония ʙ яᴨонии
Айзен Соуске очень терпеливый человек. Этим качеством он действительно гордится, ведь не каждый сможет вынашивать планы по свержению текущего мироустройства в течение сотни лет. Именно оно останавливает его на протяжении нескольких дней от импульсивного произношения “Путь разрушения 90” в сторону Абараи Ренджи. Шинигами раздражает его. Фукутайчо громкий, невоспитанный, неотесанный болван и… один из многих, кто пудрит – из собственной же невежественности – голову его особенной девочке. Пока Кирио не ушла, Айзен вежливо просит у хозяйки дворца чашку чая. Женщина внимательно смотрит в его глаза и, на удивление, тихо выносит поднос с принадлежностями для традиционной чайной церемонии, пока между “друзьями” разгорелся очередной спор. Он благодарно кивнул за понимание. Бывший капитан расположился на противоположной стороне. И хотя стол круглый, Соуске с невероятной легкостью занял место – точно это он хозяин, а его место не иначе как во главе стола. Мужчина аккуратно расставляет чайные принадлежности, любовно проходясь кончиками пальцев по чайнице для койтя, безуспешно пытаясь почувствовать нанесенные сусальным золотом узоры хризантем. Вода в чугунном чайничке кипит по-волшебному, без очага. Айзен очищает керамику кипятком легкими, выверенными движениями и как будто не дышит. Он поддевает измельченный чай лопаткой из простого бамбука и осторожно пересыпает в тяван. Руки, закутанные в черные бинты, подготавливают хлопковый платок и тянутся за ковшом, чтобы зачерпнуть воды. Пар бесшумно поднимается вверх, окутывая Соуске, а сам он не обращает ни на что внимание. С медитативной степенностью он орудует венчиком, смешивая чай до нужной кондиции. Закончив, приводит все в порядок, берет в руки хлопковый платок, хотя не чувствует жара, пиалу и наконец бросает взгляд на рыжеволосую риоку, на миг отвлекаясь от медитации. Мужчина смотрит, как поднимаются и опадают огненно-рыжие ресницы. Как изысканными веерами ложатся на алые щеки. И вновь отводит взгляд, концентрируясь на пиале в руке. За всей сумбурностью прошедших дней, за заточением в Мукене, с удивлением для себя, Соуске забыл, что Ичиго – вчерашнее дитя. Доброе и светлое, стремящееся на помощь ближнему. И покореженное чужими войнами. Как бы ни кичился Готей честью – переложить ответственность за чужие жизни на ребенка не вписывалось в концепцию его понятия “чести”. Тело у девочки излечится – опальный капитан в этом уверен как никто другой. Но раны, нанесенные душе… И, к сожалению, часть этих увечий были нанесены из-за его ошибок. Это больно и неприятно. Это чувство собирается на корне языка и ухает вниз по пищеводу. Бьет по самолюбию и эго. Он спешно делает первый глоток, не замечая, как обжигает небо. Айзен давно решил для себя еще в Мукене – он обязан признать свои ошибки и учиться. Иначе трагедия повторится. Как показала практика – не такого результата он ожидал от планов. Ичиго исключительно проницательное дитя – сама, не ведая, сказала правильную вещь. Чтобы исправить свои ошибки, ему придется прыгнуть выше головы. Вот только одно дело – решить все в голове, в тишине непроглядной темницы. Иное же – раз за разом сталкиваться с последствиями неверных решений. Со вторым глотком приходит воспоминание. Он в очередной раз обманул Хинамори, а вместе с ней Тоусена. И, как ему казалось, Гина. Тогдашний тайчо третьего отряда проводил его с привычной улыбочкой, с ехидством лисы пожелав разобраться с домашними проблемами. Сам же Айзен, вместо “разбирательства с нерадивыми слугами” его маленького поместья, шагает по улице зимнего городка. В этом году на узенькие японские улочки выпало аномальное количество снега, а мороз вот уже как неделю держится, не давая растаять. По крайней мере, так сказали прохожие. Нахождение здесь, в толпе – сродни очередной медитации. Здесь он может снять проклятые очки, постоянно давящие на переносицу, и перестать притворно улыбаться. Соуске долго бродит по городу. Снег трещит под начищенными ботинками. В отличие от большинства шинигами, которым плевать, как выглядят их гигаи и во что они одеты – тайчо привык не выделяться. Прилично выглядящий мужчина в пальто вызовет намного меньше подозрений, чем великовозрастные школьники. Снег стер очертания города, превратив его в лоскутное одеяло. С сумеречного неба посыпались крупные хлопья снежинок. Загорелись уличные фонари, а на магазинчиках ярко заиграла новогодняя люминесценция – люди привыкли отмечать праздник по-западному. Соуске находит в праздничной суете свое очарование, с ностальгией вспоминая ушедшие на покой традиции прошлого. Мужчина свернул с главной улицы. Пора возвращаться. Он присматривает укромное место, чтобы выбраться из гигая, как слышит детский смех и топот ножек по снегу: – Не догонишь! В него врезается маленькая девочка с карамельной тросточкой во рту и неловко отступает назад, едва не упав на спину. Айзен по инерции ловит маленькое тельце и почему-то наклоняется. Они дышат застывшим морозным воздухом, а в карамельных омутах отражаются тысячи звезд. У нее заботливо заплетенные рыжие хвостики, меховые наушники и курточка, облепленная снегом со всех сторон. Если бы не подоспевшая женщина, Соуске точно бы утонул в карем уюте и задохнулся бы от любви ко всему живому в глазах малышки. – Большое спасибо! – зазевавшаяся мать пытается одновременно отдышаться, взять на руки дочь и извиниться, но выходит плохо – мешают сумки с многочисленными подарками. – Простите, пожалуйста, за беспокойство! – Ничего страшного. Могу ли я помочь? – вежливо улыбается Айзен, кивая на пакеты, пытаясь продлить контакт. – О, нет, я не могу обременять кого-то перед праздником, – женщина повторяет вежливую взрослую улыбку, но в глазах читается лишь список домашних дел. – Где-то здесь нас должен встретить муж. При упоминании мужчины ее взгляд светится как у дочери, невзначай еще больше подтверждая родство. – Тогда не смею задерживать, – они вежливо друг другу поклонились и разошлись. Перед тем как скрыться за углом, Соуске увидел, как маленькая девочка помахала рукой на прощание, но стоило ей услышать голос отца, забыла о незнакомце.ʙ жизни ᴋᴀждоᴦо чᴇᴧоʙᴇᴋᴀ быʙᴀюᴛ ʍинуᴛы, ᴋоᴦдᴀ дᴧя нᴇᴦо ᴋᴀᴋ будᴛо бы ᴩуɯиᴛᴄя ʍиᴩ. ϶ᴛо нᴀзыʙᴀᴇᴛᴄя оᴛчᴀяниᴇʍ. дуɯᴀ ʙ ϶ᴛоᴛ чᴀᴄ ᴨоᴧнᴀ ᴨᴀдᴀющих зʙᴇзд.
ʙиᴋᴛоᴩ ᴦюᴦо
Каждая минута во владениях Короля Душ похожа на странное приключение. Вот, они продолжают наслаждаться странными, но вкусными блюдами, напротив сидит сам Айзен, словно ни в чем не бывало устроивший чайную церемонию. Раньше бы Ичиго посмеялась, но Соуске все равно на них, поэтому и смеяться нет толку. Мужчина даже не смотрит на друзей, наблюдает лишь за чаинками и окрасившейся ими водой, а вот рыжеволосая не смогла сдержаться – периодически бросала взгляды украдкой из-под рыжих ресниц, следя за излишне изящными движениями с неким интересом, не забывая препираться с Абараи. Она никогда бы не подумала, что так просто будет сидеть напротив этого… преступника, предателя и спокойно есть рядом с ним, не плюясь от возмущения. Плеваться пока явно не хочется. После Кирио шокирует пару друзей своей трансформацией в шикарную женщину типажа Рангику, и тогда до Куросаки доходит – обычное тело Хикифуне не выдержало бы такого оттока реацу. Айзен же и бровью не повел. Временная шинигами прикрывает глаза, явственно ощущая, как переполняет ее хрупкое на вид тело насыщенная, тягучая как патока духовная сила – такая чистая и теплая как грелка, обернутая в махровое полотенце. Девочка мягко улыбается от этого сладкого чувства и встает из-за стола. Ренджи поднимается следом, пока Соуске сверлит свой допитый чай радужкой цвета его любимого напитка – ну и черт с ним, не поводыри они ему. Чай закончился, пиала остыла, а Айзен понял, что уже как несколько минут прожигает дыру в керамическом донышке. Он осмотрел опустевший обеденный зал и встал со своего места – пора нагонять компанию. Снаружи Кирио предупреждала гостей об опасностях следующего дворца: – … и, знаете, он – довольно странная и непредсказуемая личность, будьте готовы, – заботливо оповещает гостей Кирио, ничуть не иронизируя и не издеваясь, и Ичиго Куросаки даже не подозревает, насколько женщина права. Кто такой “он”? Оэцу Немайя, Король меча и шинигами, который практически сотрет надежду рыжей риоки в пыль и прах.