Могущественный кулон семьи Булсара

– А тут прохладно, – поёжился Фредди. – Не хочу вылезать из-под одеяла. Ева потянулась к телефону, что задребезжал на прикроватной тумбочке. – Ты поставила будильник? – удивился Фредди. – Мы куда-то торопимся? – Да, – улыбнулась Ева. – И жить торопимся, и чувствовать спешим! – она посмотрела прогноз погоды. – И ничего не холодно, пятнадцать градусов тепла за полярным кругом это почти жара. А днем сегодня вообще семнадцать обещают и солнце. Знаешь, что такое полярный день? – Это день на полюсе? – предположил Фредди. – Нет, это когда солнце не заходит за горизонт больше, чем одни сутки. – Как это не заходит? То есть светит и днем, и ночью? – Точно. Вставай давай и пойдем гулять! Ева провела всё детство в этом маленьком городке. Особой ностальгии по прошлой жизни у нее не было – ей нравилась Москва, и вообще Ева больше любила узнавать что-то новое, чем вспоминать старое, но… Конечно же, приятно иногда и старое вспомнить – пройтись по улочкам, знакомым с детства, удивиться тому, какими они маленькими стали, а раньше-то были о-го-го! – прям проспекты… Еву неприятно удивило большое количество заброшек – большие здания, которые когда-то начали строить, так и стоят недостроенными. Вон заброшенное здание филиала областной больницы, а вон недостроенный торговый центр… Еве вдруг захотелось навестить их старый дом на окраине района, который так и назывался – Старые Апатиты. Это был большой дом, который их семья делила с соседями, построен он был еще до революции, когда и Апатитов никаких не было, а был разъезд Белый. Единственный сохранившийся дом с тех незапамятных времен. Интересно, стоит он еще или снесли его? Ева и Фредди подошли к большому, наполовину каменному, наполовину деревянному дому за покосившимся, полуразрушенным дощатым забором. – Это здесь ты жила? – спросил Фредди, оглядывая заброшку. – Да уж… – Ну, раньше тут поуютней было, – проговорила Ева. – А сейчас прям жуть, как из фильма ужасов. – Ева?! – за их спинами раздался звонкий девичий голос. – Ева, это ты, что ли?! Ничего себе! – к ним подходила девушка, Евина ровесница, на ней был спортивный синий костюм и смешная красная бейсболка с логотипом кока-колы. – Мы знакомы? – удивился Фредди, девушка ведь обращалась к нему. – Да ладно тебе, – опешила девушка. – Ты меня не узнала, что ли? – Это Анджеличка, моя подруга детства, – шепнула Ева. – Сделай вид, что узнал её. – Анджеличка! – Фредди изобразил на лице узнавание. – Да, не сразу узнала… Ты подросла… – Да и ты вымахала! – Анджелика хлопнула по плечу Фредди. – А это кто? – бесцеремонно спросила она, кивнув на Еву. – Джо Блэк. Мой друг англичанин. Джо, это Анджелика, моя подруга детства. Ева поморщилась, а Анджелика присвистнула: – Друг англичанин… Ну ты даешь! Надолго к нам? – Да вот погостить приехала… Не знаю, на несколько дней. – Ну ты заходи, я всё там же живу, на Коммунистической. И англичанина с собой бери, пусть Валька тоже посмотрит, – Анджелика расхохоталась, потом развернулась и пошла по дороге, поводя бёдрами в спортивных штанах. – Колоритная девушка, – усмехнулся Фредди. – И не говори… – вздохнула Ева. – Ну что, давай зайдем ко мне домой? – и она юркнула в дыру в заборе. – Пролазь, не бойся, только платье не порви, здесь везде гвозди торчат.

***

Некоторые стёкла в доме уцелели, на одном из окон виднелась шторка. Ева первая вошла в дом, доски пола опасно поскрипывали. Штукатурка осыпалась со стен, повсюду валялся какой-то строительный мусор – доски, шифер, кирпичи… Ева и Фредди прошлись по комнатам. В одной из многочисленных небольших комнатушек Ева увидела старый комод, и сердце её вдруг как будто кто-то сжал холодной рукой: она узнала этот комодик, он когда-то стоял в её детской комнате. Но это была другая комната, значит, его сюда перенесли… Фредди посмотрел на Еву. – С тобой всё в порядке? – встревоженно спросил он. – Ты что-то побледнела… – Да, всё норм, просто я вспомнила… Знаешь, прошлое словно не уходит, оно будто просто скрыто от нас… Я вот смотрю… – и Ева, широко раскрыв глаза посмотрела на Фредди. – Что?! – испуганно воскликнул тот. – Кулон… – беззвучно, одними губами проговорила Ева. Кулон на груди Фредди светился. Но не голубым, как раньше, а красным, скорее, рубиновым светом. – Давай руку! – сказала Ева и схватила Фредди за руку. – А то вдруг кулон как переместит тебя… Так хоть вместе прыгнем. Кулон разгорался всё ярче и ярче, но Ева с Фредди никуда не переместились. Вместо этого начало всё преображаться вокруг: на стенах появились обои; как мираж, стал таять и исчез мусор – кирпичи и доски; начала прямо из воздуха материализоваться мебель, появлялись какие-то вещи… В соседней комнате послышались голоса! – Доченька, к восьми чтобы дома была! – женский голос. – Не опаздывай к ужину! – мужской. Ева почувствовала, как без всякого ветра и даже маленького сквознячка волосы на ее голове зашевелились, а по спине к ногам побежали мурашки, словно вереница муравьёв. – Это мама и папа! – выговорила она, преодолевая хтонический ужас. – Хорошо, мама! – услышала Ева голос девочки. – А это я… – прошептала Ева. – Ты слышал? – спросила она Фредди. – Слышал, – эхом откликнулся он. Интерьер снова стал меняться, за окнами то темнело, то светлело… В комнату вошли две девочки лет девяти. В одной из них Ева узнала себя, в другой – Анджеличку. Девочки прошли мимо Фредди и Евы, не замечая их, будто в комнате никого не было. – Они нас не видят, – шепнул Фредди. – И не слышат, – сказала Ева. Маленькая Ева посмотрела на фото из журнала, приколотое кнопкой к стене – там широко, во весь рот улыбалась Алла Пугачева. – Я вырасту и стану певицей! – заявила девочка. – Да ладно! – усмехнулась Анджеличка. – В Апатитах певицами не становятся. Певицы в Москве живут. – А я поеду в Москву, стану там певицей, а потом вернусь домой и буду здесь петь. – Здесь, в этом доме? – Нет, не в доме, – гордо подняла голову маленькая Ева. – Во Дворце культуры! – Размечталась! – фыркнула Анджеличка. – Моя мама говорит, что глупо мечтать о несбыточном. Я вот когда вырасту, стану бухгалтером… – А кто это? – спросила маленькая Ева. – Тот, кто деньги считает. – Свои или чужие? – И свои, и чужие! – Анджеличка надула губы. – Денежки счет любят! – Фи, как скучно, – вздохнула маленькая Ева. – Об этом скучно мечтать… И девочки вышли из комнаты, их детские звонкие голоса удалялись, становились всё тише, комнату заволокло туманом, а когда он рассеялся, Ева и Фредди стояли в старом заброшенном доме среди мусора и разрухи. – Пойдем отсюда, – сказала Ева. – А то я сейчас разрыдаюсь… И они побрели к выходу, продолжая держаться за руки. – Слушай, – сказал Фредди, когда они вышли на залитую солнцем улицу, – а чего ты раскисла? – Да так… – Ева задумалась. – Певицей я так и не стала, а закончила экономический, чтобы стать бухгалтером, – она усмехнулась. – но и бухгалтером не стала работать, ведь скучно же, я еще в детстве это знала… – Как это певицей не стала? – Фредди, улыбаясь во весь рот, смотрел на Еву. – Ты давно в зеркало глядела? Или ты забыла, как мы на прошлой неделе в Лужниках выступали? А в Лондоне? – Так я же… – начала было Ева и замолчала. – Вот и я о том же! Сбудется твоя детская мечта, ты будешь петь в вашем этом, как его, Замке культуры… – Во Дворце! – рассмеялась Ева. – Но как? – Да запросто! Звоним ребятам, они прилетают в Апатиты, мы договариваемся с администрацией Дворца культуры и – раз! – афиши по всему городу, реклама на местном телевидении и радио, и мы выступаем в твоем городе детства! От печали Евы и следа не осталось. Она побежала вприпрыжку вперед по улице, Фредди еле поспевал за ней на своих каблучках. – Надо будет Анджеличку позвать и напомнить ей, как она сомневалась в том, что я буду петь во Дворце культуры! – Ева остановилась и схватила Фредди в объятия. – Только ты должен петь обязательно, ладно? Ты же в моем теле, надо чтобы моё тело вышло на сцену… – Ладно, ладно, вытащу я твое тело на сцену… Да не души ты меня так, а то твое тело не доживет до концерта! И Фредди с Евой направились к Дворцу культуры – на разведку: узнать, с кем там можно поговорить насчет организации концерта, сколько в Апатитах стоят билеты на известнейшую зарубежную рок-группу и всё такое. Фредди погладил кулон, висевший на его шее: «А ты меня всё больше удивляешь, дружок… какие же ещё возможности у тебя? Какие еще ты скрываешь тайны?»