Колыбельная

                    Сэм не прислушивается специально. Он просто не может не слышать многочисленные шаги, которые все ближе. Несложно предположить, что после устроенного ими и демонами грохота в палату Майкла сбежится весь персонал больницы. Сэм принимает решение на ходу. Им нужно отсюда убираться.       — Чего-чего? — опасным тоном спрашивает Дин и сверлит Майкла взглядом. — Наш брат? Что за херню ты городишь?       — Я… — начинает Майкл и точно собирается защищаться. Об этом говорит и вся его поза, и голос. — Черт, сюда идут.       — Нам надо валить, — быстро говорит Сэм, пользуясь подходящим моментом, и отмечает про себя, что Майкл не теряет внимательность даже в стрессовой ситуации. Боль гуляет во всем теле и не позволяет нормально дышать, но Сэм не обращает внимания. Последнее, что им сейчас нужно, это оказаться за решеткой в участке. — Сейчас же. Давайте сюда, — Сэм указывает рукой на окно, которое ведет на улицу. — Быстро, — он слегка повышает голос, когда Дин и Майкл, глядящие друг на друга исподлобья, не спешат двигаться.       Топот в коридоре становится громче. Сэм подбегает к окну, рывком распахивает его и хватает Дина за плечо. Майклу, на удивление, побудительных жестов не требуется. Он забирает с кровати свой телефон, на ходу засовывает его в задний карман джинс и первым перемахивает через подоконник.       Дин бросает короткий взгляд в сторону коридора. Через разбитое внутреннее окно видны первые сотрудники больницы. Сэм выпрыгивает на улицу следом за Дином, морщится от короткой боли в икрах, когда приземляется на асфальтированную дорожку, прилегающую к стене, и ищет взглядом Майкла. Тот машет из-за ближайших кустов.       Сэм бежит, на ходу оглядываясь, чтобы убедиться, что Дин не отстает. Майкл перебежками движется, похоже, к парковке. Благо, растительности на территории больницы достаточно. Сэм взмахивает рукой, привлекая внимание, и жестом показывает, что им нужно обойти здание больницы. Майкл резко меняет направление движения. Такое послушание вызывает новую вспышку удивления, но сейчас не до него.       — У вас там машина? — скороговоркой интересуется Майкл, когда расстояние между ними сокращается до пары ярдов.       — Да. Черная…       — Шевроле Импала 1967 года, — с вопросительной интонацией подсказывает Майкл, явно умышленно перебив.       Дин сбивается с шага. Сэм моргает, но не позволяет себе тормозить, помня, что на рефлексию у них нет времени. Только не думать о растущем количестве странных совпадений не получается. По словам Дина, Майкл — копия отца в молодые годы. Майкл отреагировал на их имена так, словно слышал их раньше и именно вместе. По отдельности они вовсе не так редки. А теперь он знает, на каком автомобиле они ездят.       Заявление о брате приобретает все больше смысла. Желание остановиться и вытрясти из Майкла всю информацию на секунду глушит здравый смысл. Сэм мотает головой и не может понять, с каких пор он реагирует как Дин, а потом фокусирует все внимание на Импале, которая дожидается их, сверкая черными боками в каплях воды.       Дин мгновенно занимает законное место водителя и открывает заднюю дверцу. Сэм подталкивает к ней Майкла, который останавливается в нескольких шагах и даже не выглядит особо запыхавшимся, а сам быстро садится вперед.       — Поехали, Дин, — без надобности торопит Сэм. Врачей на улице пока не видно, не похоже, что за ними вообще кто-то целенаправленно гонится, но вдалеке воют полицейские сирены, а демоны могут появиться в любой момент, как уже показала практика. Сэм соображает на ходу: — В отель нельзя. Полиция проверит его первым делом, если не уже. Нам нужно где-то…       — В полумиле от города есть заброшенная ферма, — подает голос Майкл, который сидит на заднем сидении, втянув голову в плечи, и выглядит как воинственно нахохлившаяся птица. Сэм отмечает это, коротко глянув в зеркало заднего вида, и гонит мысль, что птица безобидная только с виду, а на самом деле она матерый хищник. Очевидно, из-за кипящего в крови адреналина в голову лезет всякая чушь. — Хозяин умер больше года назад, а наследники так и не объявились. Крыша местами дырявая, и там нет электричества, но в городе ведь тоже.       — Уж не твоими ли стараниями? — саркастично уточняет Дин, выруливает на дорогу, но резко сворачивает в проулок, когда прямо по курсу обнаруживаются машины полиции.       — Нам подойдет, — быстро соглашается Сэм, не давая Майклу возможности ответить. Навскидку предложенное место кажется неплохим временным укрытием, где можно будет хотя бы применить для защиты соль и нарисовать демонские ловушки. Сэм радуется, что они не оставили в отеле никакие вещи. — Покажешь дорогу?       — Да просто на выезд из города и дальше прямо по трассе. Но я не оставлю здесь маму, — категорично заявляет Майкл.       — Слушай, сейчас нам нужно убраться подальше и от копов, и от черноглазых тварей, — решительно и с затаенной злостью начинает Дин. — Разберемся с твоей матерью позже.       — После того, как демоны вернутся и убьют ее? — Майкл сильно повышает голос, наклоняется корпусом вперед и смотрит в затылок Дина так, словно чудовище здесь как раз он.       Сэм не доходит в мыслях до такого, но ловит желание, как следует встряхнуть Дина, который словно и не Дин. Не в их правилах бросать без помощи кого-то, кому гарантировано грозит опасность. Сэм на секунду прикрывает глаза. Дин определенно выбит из колеи больше, чем показывает.       — Да ничего за пару часов…       — Дин, — одергивает Сэм, без труда угадывая окончание фразы. Это перебор и попахивает серьезной ссорой с Майклом. — Слушай, давай мы просто…       — Останови машину, — со злым вызовом требует Майкл, подтверждая предположения о потенциальной ссоре. — Я не просил вас мне помогать. Справлялся без вас, справлюсь и дальше.       — Даже не надейся свалить без объяснений, — сквозь зубы бросает Дин не менее зло, чем Майкл, выворачивает руль, вписывая Импалу в поворот, и прибавляет скорости. — Сначала ты расскажешь, с чего ты взял, что можешь оказаться нашим… — Дин, похоже, непроизвольно дергает щекой и не договаривает.       Майкл дергает дверцу. Сэм резко разворачивается на сидении, насколько получается, когда до него доходит, что Майкл собирается выпрыгнуть на ходу. В голову влетает мысль, что ослиное упрямство и отчаянная решимость у Дина и Майкла настолько общие, что это роднит их больше, чем кровь, если она у них все-таки одна.       Дверца не поддается. Сэм с облегчением выдыхает. Дин явно успел ее заблокировать. Это никак не решает возникшую проблему, но хотя бы гарантирует, что Майкл не сиганет из машины, рискуя заработать серьезные травмы. Сэм сжимает пальцами переносицу и быстро просчитывает в голове возможные варианты действий.       — Открой дверь, — требует Майкл. Голос у него такой, что Сэм почти не сомневается, что он попытается ударить Дина. — Я вам ничего не…       — Давайте все успокоимся, — вмешивается Сэм, когда боковым зрением видит, как в глазах Дина загорается неподдельная злость, а его пальцы сжимают руль так, что белеют костяшки. — Дин, мы должны проверить, что с матерью Майкла. Возможно, забрать ее с собой. В этой ситуации, — Сэм говорит чуть громче, быстрее и резче, когда видит, что Дин готов спорить, — она жертва. Возможно, даже больше, чем Майкл. Он, как мы видели, хоть как-то может защитить себя.       — У нас на хвосте копы, черт знает, кто еще, а черноглазые твари могут появиться в любой момент, — яростно возражает Дин, но Сэм не обращает внимания, видя, что его слова достигли цели.       — На светофоре налево, — коротко ориентирует Сэм, воскрешая в памяти карту совсем небольшого города. — Выедем точно к дому Майкла. Проверим, что к чему, и сразу двинем на ферму.       Дин не отвечает, но поворачивает, где сказано. В Импале повисает тяжелая, неприятная тишина. Майкл явно хочет что-то сказать, но молчит, очевидно, успокоившись тем, что они едут туда, куда ему надо. Дин сверлит злым взглядом дорогу.       Сэм устало трет подбородок, морщится от боли во всем теле, которая притупилась, но, разумеется, не исчезла, и старается не сосредотачиваться на том, насколько в мрачных тонах рисуется ближайшее будущее.       Выбитая дверь бросается в глаза сразу, как только Дин круто паркует Импалу возле дома. Сэм пытается убедить себя, что это последствия предыдущего нападения, но чутье говорит другое. Резко побледневшее лицо Майкла только подтверждает, что они, похоже, уже опоздали. Дин мрачнеет сильнее прежнего и сжимает губы.       Замок щелкает. Майкл едва не сносит дверцу, быстро выбирается из машины и бежит к дому. Сэм чертыхается сквозь зубы и бросается следом. Какой бы силой Майкл ни обладал, демоны могут оказаться сильнее или хитрее. За спиной хлопает дверца. Сэм не сомневается, что это Дин, и вбегает в дом.       — Мама, — крик Майкла, явно не первый, слегка оглушает. Сэм быстро оглядывается. Дом напоминает поле боя: целой мебели почти нет, на стенах глубокие выбоины и выжженные пятна, а от ковра на полу остались жалкие куски. — Мама, — от жалобного отчаяния, которое звучит в голосе Майкла, в груди болезненно сжимается ледяная рука.       Сэм мельком замечает, что мимо него проскальзывает Дин, держа пистолет наизготовку, и скрывается на кухне. Майкл бежит по лестнице на второй этаж. Сэм принимает решение быстро: Дин может продержаться какое-то время и без прикрытия, если демоны затаились, а Майкл, скорее всего, нет.       Второй этаж выглядит еще хуже, чем первый. Часть внутренней стены разрушена, в потолке пробита огромная дыра, а пол усеян осколками битых ваз и стекол. Майкл бежит, не обращая на это внимания, и открывает одну дверь за другой. Сэм быстрым взглядом отмечает, что дверей всего четыре, так что процесс занимает считанные секунды. В комнатах явно пусто.       — Майкл, боюсь, ее здесь нет, — осторожно говорит Сэм и медленно подходит ближе к замершему на месте Майклу, на лице которого читается смесь отчаяния и растерянности. — Послушай, я понимаю, что в такой ситуации сложно допускать хорошие варианты, но они есть. Она могла уйти сама. Жить здесь сейчас невозможно. У нее есть какие-то подруги? Может, у вас есть родственники? Она могла пойти к кому-то из них?       — Нет, мы всегда были только вдвоем. Но миссис Тамп, — Майкл отвечает чуть заторможено, но быстро встряхивается. — Она живет дальше по улице. Они дружат всю жизнь, мама говорила, что еще со школы. Я сбегаю…       — Позвонишь ей из машины, — голос Дина за спиной звучит так неожиданно, что Сэм едва не подпрыгивает. — Все, валим отсюда. Здесь никого нет. Давайте не будем дожидаться, пока появятся.       Что-то в том, как резко и серьезно говорит Дин, в его интонации, в резко исчезнувших из его голоса нотах злости, кажется странным. Сэм перехватывает его взгляд и сжимает кулаки, когда Дин отводит глаза, стараясь сделать это как можно более естественно. Он знает брата как себя. Дин врет и делает это осознанно. Сэм находит только одно объяснение, зачем бы ему это делать: мать Майкла мертва.       — Я не собираюсь тебя слушаться, — с вызовом отвечает Майкл и быстрым шагом идет к лестнице. — Можете ехать, куда хотите. Я иду к миссис Тамп.       — Ты, — Дин хватает Майкла за локоть и легко удерживает его на месте, — идешь на улицу, садишься в машину, и мы валим из этого проклятого городишка.       — Да кто ты такой, чтобы мне указывать? — на долю секунды в глазах Майкла мелькает что-то по-настоящему опасное и слишком взрослое для юного парня. Сэм чувствует холодок под ложечкой, но списывает все на адреналин. Они все на взводе. — Пусти меня, — это не просьба, это холодное требование, настолько властное, что Сэм окончательно теряется.       Дин каменеет лицом, ничего не отвечает, а потом идет к лестнице и тащит Майкла, который пытается вырваться из крепкой хватки, за собой. Сэм догоняет, опомнившись, и воюет с проснувшейся совестью, которая настаивает, что если мать Майкла действительно мертва, тот имеет право об этом знать.       Решения нет, как нет и уверенности, что Дин лгал именно об этом. Сэм тормозит на середине лестницы, когда попытки Майкла освободиться перерастают в полноценную потасовку между ним и Дином. Майкл проигрывает раньше, чем Сэм успевает определиться, как разнять их так, чтобы никому не навредить. Дин заламывает Майклу руки за спину и практически несет его вниз.       Сэм уверен, что это неправильно. Майкл все-таки совершеннолетний парень, который имеет право голоса. Но Дин за последние часы нарушает свои принципы один за другим, а заодно и чужие права. Не думать о том, что это следствие смелого заявления Майкла о родстве, невозможно.       — Проклятье, — ругательство голосом Дина не дает довести мысль до чего-то определенного.       Дин трясет рукой, на которой красуется отпечаток зубов. Сэм нервно хмыкает, сообразив, что Майкл, очевидно, не сдается никогда. Усмешка стекает с губ быстро. Дин пытается схватить Майкла за плечо, но тот ловко уворачивается и бежит в кухню.       Сэм ловит недоверчивую мысль, что Майкл что-то подозревает, но следом понимает, что все проще. На кухне есть запасной выход. Он наверняка привлекает Майкла больше, чем основной, где у Дина чуть-чуть больше шансов его перехватить. Страшный крик бьет не по ушам, а прямо в солнечное сплетение. Сэм думает, что лучше бы он ошибся в своей догадке. Но чутье явно не подвело.       — Мама, — громкий всхлип смазывает звук, и крик превращается в душераздирающий, придушенный стон.       — Боже, — Сэм сглатывает и бежит в кухню, видя, как параллельно в том же направлении устремляется Дин, который едва слышно цедит ругательства сквозь зубы.       От вида изувеченного тела женщины, которая посмертно сжимает в руке нож с окровавленным лезвием, и Майкла, стоящего на коленях рядом, в груди щемит с новой силой. Сэм хочет подойти, но не решается. Он знает, что этому горю не помочь. Как и знает, что на месте Майкла не принял бы утешение от тех, кто только что пытался скрыть от него истинное положение дел.       — Ты нашел ее, — Майкл вдруг поднимает голову и обвиняюще смотрит на Дина, который замер на пару шагов дальше порога. — Ты знал. И пытался силой увезти меня отсюда. Когда ты собирался мне сказать? Или ты вообще не собирался? Это моя мама, — голос Майкла дрожит и срывается, но глаза у него абсолютно сухие.       Сэм не может определиться, восхищаться подобной выдержкой в юном возрасте или бить тревогу об излишней жесткости. Дилемма отходит на задний план, когда Дин решительно идет к Майклу и говорит, отрезая слова:       — Чертовски верно, я собираюсь тебя увезти. Если придется, то силой.       — Дин, — Сэм сам не знает, пытается он воззвать к совести или разуму Дина, который явно затуманен злостью или другими эмоциями.       — Да пошел ты, — выплевывает Майкл. Сэму на секунду думается, что перед ним дикий зверь, который угодил в капкан. Но зверь, который не собирается сдаваться. Это слегка пугает, но рождает уважение. Для своих лет и ситуации у Майкла потрясающее самообладание. Сэм откладывает этот момент в памяти. — Что ты вообще знаешь?       — Что я знаю? — голос Дина, который подходит к Майклу почти вплотную, звучит недобро и опасно. Сэм обреченно закрывает глаза. Майкл только защищается, но Дин сейчас не может мыслить достаточно здраво, чтобы это понять. — Мне было четыре, когда отец сунул мне в руки брата и велел бежать из горящего дома. Дома, где в этот момент умирала моя мать, которую убила желтоглазая тварь.       — Я… — Майкл спотыкается и, похоже, не находит слов, но продолжает смотреть Дину в глаза. — Мне жаль.       — Ты сейчас сядешь в машину и поедешь с нами. Или, богом клянусь, я запихаю тебя в нее. Следующий, за кем они придут, будешь ты. Думаешь, она бы хотела, чтобы ты стал игрушкой в лапах ее убийц? — Дин кивает головой на тело.       Сэм хочет вмешаться, но не успевает. Это слишком жестоко по отношению к парню, по сути, подростку. Даже для Дина, который умеет быть жестким там, где это необходимо, это немного за гранью безжалостности. Слова утешения рвутся с языка, хотя Сэм и знает, насколько они бесполезны. Но они так и не звучат.       Майкл смотрит в глаза Дину еще несколько долгих секунд, а потом идет к выходу из кухни. Он не оборачивается ни разу. Дин разворачивается и следует за ним. Сэм провожает взглядом обоих, и ловит мысль, что сейчас он не возьмется утверждать, кто более жесток: Дин по отношению к Майклу или Майкл по отношению к себе.       Горький вздох застревает в груди. Сэм бросает взгляд на женщину, которой уже не помочь, и с тяжелым сердцем идет к выходу. Соседи обязательно вызовут полицию, рано или поздно. Мисс Макферсон получит достойные похороны. Тогда как они могут только зарыть труп в ближайшем лесу. Сэм ускоряет шаг.              

***

      

      Гробовая тишина, которая повисает в салоне Импалы, как только они трогаются с места, нагнетает желание что-нибудь разбить. Дин стискивает зубы и смотрит на дорогу. Вопросы, а точнее один-единственный вопрос — неужели отец мог? — выжигает дыру в сознании и мыслях. Злость кипит внутри, отравляет кислотой разум.       Сэм периодически кидает обеспокоенные взгляды в зеркало заднего вида. Дин смотрит только один раз. Майкл бледен и неотрывно смотрит в абстрактную точку в пространстве. Чувство вины пытается пробить себе дорогу, но со злостью ему не тягаться. Дин выжимает скорость до максимального разрешенного значения. Куда бы они ни ехали, оказаться там хочется быстрее. На месте можно будет изучить дневник отца.       — Мама никогда не рассказывала об отце, — Майкл начинает говорить так внезапно, что Дин чуть не выкручивает руль не в ту сторону. — Я спрашивал, когда был маленьким, но она всегда говорила только то, что он хороший человек. Когда мне было восемь, я подслушал разговор мамы с миссис Тамп. Не знаю, почему они говорили об отце именно в тот вечер. Может, это было чаще, а я застал именно тогда. Мама думала, что я уже сплю.       — Майкл, ты не обязан рассказывать, если… Я понимаю, как тебе сейчас тяжело об этом говорить, — вмешивается Сэм со своим вечно сочувствующим и понимающим тоном, когда Майкл ненадолго замолкает.       — Пусть говорит, — грубо возражает Дин и игнорирует убийственный взгляд брата.       — Она называла отца Джоном. Сказала, что сначала он представился журналистом, которого звали по-другому. Но потом, когда они провели вместе ночь, он признался ей, что это было прикрытием для его работы. Только не рассказал, что за работа такая, что ему приходится врать. А еще, по словам мамы, он сказал, что не сможет остаться с ней, потому что в его сердце есть только одна женщина, его погибшая жена, и его ждут сыновья.       — И он назвал их имена, — бормочет Сэм, который явно усиленно думает. Дин только чувствует, как внутренности сковывает лед. Слишком легко представить, что речь идет об их отце. Он до последнего предпочитал представляться журналистом. — Он… уехал?       — Да, — Майкл отвечает, очевидно, на оба вопроса сразу. — Мама была расстроена, но не пыталась с ним никак не связаться. А потом она узнала, что ждет меня. Она говорила миссис Тамп, что это настоящее чудо, потому что врачи еще в юности сказали ей, что она никогда не сможет иметь детей. Еще она говорила, что Джон был странным, но она всегда будет ему благодарна за чудесный подарок.       — И она никогда не пыталась его найти? — Сэм поворачивает голову к Майклу, смотрит испытывающе и говорит со скрытым надрывом. Майклу его не учуять, но Дин слышит легко. Он знает Сэма как самого себя. — Разве она не хотела рассказать ему, что у него есть еще один сын?       — Я не знаю, — Майкл жмет плечами и это первый, слабый, но выраженный жест с того момента, как он сел в машину. Дин наблюдает за ним в зеркало заднего вида. Они едут по трассе, где почти нет машин, и отвлечься от дороги можно. — Со мной она о нем так никогда и не говорила.       — Ладно, — медленно произносит Сэм и трет подбородок, что означает, что он пытается собраться с мыслями. — А твоя сила? Знаешь, откуда она у тебя? Давно ты вообще знаешь о демонах?       — Сверни направо, — вместо ответа выдает Майкл. Дин не сразу соображает, что это сказано ему. — Мы почти приехали. В доме есть свечи. Камин тоже есть, но если его затопить, дым будет видно издалека.       — А ты проверял что ли? — грубовато уточняет Дин.       Майкла хочется схватить и трясти до тех пор, пока тот не даст более прямых ответов или не признается, что весь его рассказ — вымысел. Дин отгоняет мысли, рожденные отчаянием. Рассказ Майкла вымыслом совсем не звучит. Чутье это подтверждает. И это гребаная проблема.              Огромная гребаная проблема.              Дин глушит мотор, когда они доезжают до ветхого двухэтажного дома. Несмотря на заброшенный вид, от него все равно веет мрачноватым величием. Дин зло выдергивает ключи из замка зажигания. Нет никакой разницы, как выглядит халупа, в которой им придется перекантоваться день-другой.       — Проверял, — безразлично подтверждает Майкл, когда они выходят из машины. — Это вроде как наше тайное место с подругой. Когда мы однажды разожгли камин, приехала полиция, чтобы проверить, не вломились ли в дом вандалы.       — У нас и подружка имеется? Так ты притащил нас в ваше любовное?..       — Дин. Может, хватит? — Сэм обрывает резко и зло. Он смотрит так, словно готов ударить. Дин не хочет признавать, что он перегнул палку окончательно, но совесть выступает на стороне Сэма. — Да что с тобой сегодня вообще такое? — злость в голосе Сэма сменяется разочарованием, и Дин яростно жалеет, что тот его не ударил.       — Мы просто друзья, — Майкл поясняет безразлично, словно его и не задел сальный сарказм. — Вода здесь есть. Кое-что из еды тоже найдется. Мы на всякий случай принесли разные консервы, чипсы, сухарики и шоколадные батончики.       Дин придерживает комментарий о том, что за едой можно просто съездить, исключительно из-за давящего взгляда Сэма. Тот всячески дает понять, что на сегодня он уже достаточно сказал, чтобы дальше держать рот на замке. Майкл идет к дому первым и даже достает из-под ступеньки ключ.       Чутье срабатывает неожиданно, ровно в тот момент, когда Майкл открывает замок и скрывается в доме. Предупреждение так и остается на кончике языка, когда из дома раздается крик. Дин выхватывает пистолет и бегом преодолевает трехступенчатую лестницу. Сэм несется следом, сжимая в руке кинжал Руби.       Красивую девушку, которая стоит почти по центру комнаты и держит Майкла за горло, Дин видит впервые. Но глаза, затянутые молочно-белой пленкой, не оставляют места догадкам. На миг Дин будто вновь чувствует, как когти адских гончих разрывают его тело. Рядом замирает и судорожно вздыхает Сэм.       — Лилит, — с глубоким отвращением выдыхает Дин и чувствует глухое отчаяние, когда в голову влетает мысль, что вот теперь дело дрянь.