Отцы, пауки и их дети

Мигель уверен, что никто его сейчас не видит или он просто надеется. Действительно надеется, что во всей огромной комнате есть только он и маленький ребёнок, которому можно сделать поблажку за навязчивость. Мэйдэй отказывается отлипать или же мало понимает, как это всё работает, потому что вместе со своей рукой, которую она отлепляет от его лица, она снимает и маску. Причина номер один, почему он надеется, что никого нет — он улыбается. А улыбка эта предназначена только для одного маленького человека. Очень маленького, потому что, забрав маску, она выворачивается из его рук и бежит под стол, не то надеясь, что маску будут забирать, не то рассчитывая, что теперь она будет у неё в руках, как минимум, весь вечер. А как максимум — станет скрывать лицо какой-нибудь мягкой игрушке в детской. Причина номер два, почему он надеется, что никого нет — он смеётся. Смеётся и пытается поймать её прежде, чем из-под стола она убежит в другую комнату. А там уже не поймать. Там уже территория больше опасная, чем «ладно, постой здесь, пока я работаю». Она метит в него паутиной, и Мигель догадывается, что всё она понимает. И как это работает, и чего делать на самом деле нельзя. Например, срывать маски и убегать. Ей так весело, что третья причина, по которой Мигель надеется, что рядом никого нет — ему тоже весело. Все эти причины переплетаются в один клубок, и он ловит её у компьютера. Подкидывает невысоко и снова ловит (Мигель ещё помнит, что это вызывает у детей смех: его дочь любила, когда он так делал), и говорит: — Где у тебя выключатель? Мэйдэй смеётся, пытаясь поймать его руку, грозящуюся начать её щекотать. Не тут-то было. Она отбивается маской, и он пальцем тычет в лоб, нос, и приговаривает, что выключатель, видимо, сломался. — Признавайся, у тебя внутри батарейки? Какие-нибудь Энерджайзер, которые она меняет каждое утро, и бегает, как заяц из рекламы на Земле-199999. Маску она возвращать категорически отказывается, и он ставит её на пол, повторяя: — Стой здесь. Мне нужно поработать. А ей не стоится. Она ходит кругами, она лезет на стены и потолок, и падает с него прямо ему в руки. И отвлекает: от компьютера, от работы, от собственных мыслей. Он не надеется, что в ней кончится заряд этой энергии, но он рассчитывает на то, что сегодня не будет бездельничать весь день. Бездействие его убивает. Отсутствие контроля сводит с ума. И в детских книжках не пишут о том, что целая огромная вселенная имеет такую большую значимость, что каждая секунда может либо что-то разрушить, либо что-то сотворить. Мэйдэй натягивает на себя его маску и смеётся. И он не может не улыбнуться в ответ. — Ладно, ладно, ты хочешь оставить маску себе? Мэйдэй кивает, а где-то сбоку на секунду их ослепляет фотовспышка. А вот и он, думает Мигель, и ещё до того, как обернуться, он понимает, что в первую очередь увидит телефон, а только потом Питера. — Уже вернулся? — Мигель приподнимает бровь. От улыбки не остаётся и следа. Питер разводит руками. Он жестами говорит «как видишь». А вслух произносит: — А где моя дочь? Никак не могу найти. И он наигранно хмурится, осматриваясь вокруг. Даже зовёт «Мэй, ты где, Мэй». — Ого, теперь тебя двое? Это твой клон? Близнец? Или робот? — Питер подходит к ним и рассматривает дочь. Маска ей великовата и закрывает даже шею. — Эй, Мигель-2, ты не видела мою дочь? Мигель закатывает глаза, потому что Мэй качает головой, но на руки к Питеру перебирается охотно. — Раз так, то пойдём и вместе её поищем? — предлагает Питер. Уже через минуту, дверь за ними закрывается и становится тихо. Будто весь мир поставили на мьют. Работа, Мигель. Работа. Всё, как ты хотел. Всё, как планировал. Ни тени улыбки. Ни шороха со стороны. Ни паутины в лицо. Последняя мысль вызывает усмешку. Он возвращается в своё привычное русло и засыпает среди ночи прямо за столом. Утром он видит рядом с собой кружку с кофе, записку и маску. Записка гласит: «люди врут, когда говорят, что у ребёнка легко отнять конфету, я за эту маску бился весь вечер, победил с трудом, потому что она уснула. Спасибо, что присмотрел за ней. Кофе за моральный ущерб».