Страховка для экзорциста

Когда его самый частый пассажир не появляется один день, Чес не беспокоится: ну, подумаешь, работы у Константина, наверное, сейчас не было. Время-то середина осени, октябрь; может, все демоны попрятались греться в свой ад, а на земле им зябко — кто знает этих тварей. Когда Джон не появляется два дня подряд, Креймер начинает что-то подозревать, но лишь отмечает это в мыслях, расчертив воображаемый календарик. Даже на третий день он всё ещё ничего не делает. Но на четвёртый он уже в полдень решительно стучит в чужую дверь, прочитав прикленную рядом на стене мелкую записку о том, что звонок не работает. Ждать приходится долго, несколько минут, но потом за дверью слышится приглушённый шум, и наконец в замке медленно проворачивается ключ. Выглядящая тяжёлой и надёжной, как бункерная, дверь приоткрывается совсем немного, но даже так Чес успевает заметить, что внутри не горит свет. — Что надо? Креймер удивлённо хмурится. Раздавшийся крайне хриплый и невнятный голос мало чем напоминает звучный голос экзорциста, скорее уж какого-нибудь очередного демона. Различить знакомые недовольные человеческие нотки удаётся с трудом, да и то лишь потому, что Чес привык слишком хорошо разбирать настроение Константина по одному тону. Но всё же… Он что, заболел? — Ты давно не появлялся, я уж думал, что тебя призрак какой буйный прищучил. Ты как? В ответ следует напрягающее молчание, которое вполне успело как минимум дважды стать неловким. — Ты только за этим пришёл? — всё же Чес точно может расслышать на этот раз сарказм. — Нет… Хотя на самом деле да. Ты заболел? — Пошёл к чёрту… — ответ прерывается надрывным хриплым кашлем, звучащим даже хуже, чем обычный простуженный у нормальных людей. Воспользовавшись заминкой, Креймер беспардонно тянет на себя дверь, ручку которой с той стороны как раз отпустили. Манёвр удаётся, и проход в квартиру экзорциста наконец оказывается почти свободен. Вот только… — Воу, ты и правда плохо выглядишь, — чистая правда. Чес удивлённо осматривает вроде бы на первый взгляд обычного Константина, но… Крайне бледная, почти белая кожа, запавшие глаза, слишком сильно прищуренные и наверняка покрасневшие, с полопавшимися капиллярами, беспорядочно растрёпанные волосы без намёка на уход и будто бы даже ещё более худое и вытянутое лицо с заметной испариной. Ну точно заболел. — Спасибо на добром слове, Креймер, — Джон устало скалится, уже выглядя не так мёртво, но буквально лихорадочный блеск глаз выдаёт его с головой. — Ты свободен, в ближайшее время твои услуги такси не понадобятся — хотя без сомнений ты легко найдёшь, с кого ещё взять денег за проезд. — Он уже тянется закрыть дверь, оканчивая этим их разговор на пороге. А вот это было обидно. Чес и сам морщится, как от боли, представляя, какого плохого мнения о нём Константин. Это всё же неприятно. Хотя на что он надеялся, уж точно не на тактичность. Только не от Джона Константина. Креймер остановил закрывающуюся дверь в последний момент, заблокировав её ногой. — Ты хотя бы у врача был? Я, конечно, не медик, но вижу, что тут самолечением не обойтись. Экзорцист в оставшийся зазор дверного проёма смотрит уже явно зло, всеми доступными невербальными способами намекая, что Чесу здесь, мягко говоря, не рады. Однако тот, сам не до конца понимая почему, не уходит, упрямо не давая двери закрыться до конца. Голос Константина звучит чуть менее хрипло, из-за чего яд в тоне ещё более отчётлив: — Не твоё дело, Креймер. Уж как-нибудь сам справлюсь со своими проблемами, переживу обычную простуду и без посторонних советов. Проваливай. Но это же… неправильно. Чес понял, что слишком уж долго пытается высмотреть что-то в прищуренных от боли глазах Джона, поэтому он резко мотнул головой в несогласии и отвёл взгляд. Безумная мысль просочилась в голову спонтанной идеей, которую тут же захотелось воплотить в жизнь, какой бы сюрреалистичной она ни показалась. Чес вздохнул, как перед прыжком с вышки в холодную воду, и сильным движением распахнул дверь, воспользовавшись эффектом неожиданности и болезненной слабостью Константина. Креймер с внезапной для самого себя уверенностью потеснил Джона в глубину неосвещённой и, кажется, чем-то захламлённой квартиры и с силой захлопнул входную дверь позади себя. — Что ты творишь?! — гневное шипение уязвлённого хозяина квартиры могло бы напугать, если бы Чес не видел, в каком тот состоянии. — Я хочу тебе помочь, раз сам ты, очевидно, не справляешься! Прихожая была погружена в густой тёмно-серый полумрак, в котором было трудновато разглядеть хоть что-то конкретное, поэтому Чес быстро заморгал в попытках привыкнуть к темноте. Так-то он оказался на чужой территории, следовало быть готовым ко всему. Несмотря на болезнь, Константин ощутимо неприятно приложил его затылком о ближайшую стену, толкнув в грудь и сжав шею парня в удушающем захвате. К счастью, без намерения в самом деле убить. Пока. — С каких это пор ты такой дерзкий? Креймер постарался преодолеть невольную панику от мрака вокруг и ощущения частичной нехватки кислорода. Да, он мог бы и сам оттолкнуть сейчас Джона, в нынешней ситуации они были даже более чем равны, но делать этого он не стал. Просто примирительно поднял руки в знак капитуляции и нервозно сглотнул, чувствуя, с каким трудом движется кадык под чужой рукой. — Мне кажется, за время твоего больничного может погибнуть куча людей от новых нападений всякой нечисти, так не лучше ли принять помощь, чтобы побыстрее вернуться в строй? Я умею ухаживать за больными, я могу быть полезен! Константин кривится — это Чес видит по отблеску тусклого света от вновь мелькнувшего слабого оскала — и медленно убирает руку с чужого горла. Креймер тут же нормально вдыхает, с облегчением потирая саднящую шею. — Не ори только, и так голова раскалывается. А включишь свет — убью и передам шкуру Сатане лично, — похоже, у Джона усилилась мигрень от звенящего голоса вторженца. — Понял, — поспешно кивает Креймер, с трудом сдерживая восторженную улыбку и всё ещё не веря, что это правда сработало. Он, кажется, на самом деле получил разрешение находится с экзорцистом во время его максимально возможной слабости, даже помогать ему — это ли не великое достижение? Решив не продолжать диалог с ним, Константин разворачивается и неровной, покачивающейся походкой отправляется куда-то вглубь квартиры. Тем временем Чес осматривается вокруг в бедном и едва заметном освещении, к которому уже успел немного привыкнуть. Занавешенные шторами окна, через которые еле пробивается рассеянный свет, — наверное, глаза у больного стали очень чувствительные — лёгкий беспорядок по углам комнаты, состоящий из каких-то коробок, сумок, пакетов, стопок бумаг или чего-то подобного. А над всем этим возвышаются три столба книжных полок от пола до потолка, полные толстых фолиантов в кожаных переплётах. Чес даже не пытается скрыть свой совершенно детский восторг, ведь такие сокровища он не видел ни в одной огромной библиотеке, да даже в музеях, кажется, коллекции древней литературы были скромнее. Названия на корешках было не разглядеть, но почему-то Креймер не сомневался, что тут можно было найти трактат «Молот ведьм» чуть ли не в оригинале, вероятно даже одно из первых печатных изданий на свете, если не рукопись тех же времён, когда его придумали. Это воистину восхищало. — Ты пришёл стоять и пялиться в стены или всё же зачем-то ещё? — раздаётся ворчание пополам с кашлем, и Чес вздрагивает, возвращаясь из своих фантазий в реальность. — Да, конечно! Где у тебя тут аптечка? Константин думает, нахмурившись от усилий усталого мозга, и машет куда-то в сторону. Креймер старается двигаться в указанном направлении как можно осторожнее, смотря себе под ноги, но даже это не спасает его от того, чтобы задеть случайно какую-то коробку, в которой что-то ясно и чисто звякает. Чес чувствует обмирание собственного сердца от страха, но даже не думает остановиться на полпути. Тем более что Джон никак не реагирует на этот звук. В следующий раз так может уже и не повезти. Оказалось, аптечка была на кухне. Очень уж маленький размер ёмкости и так смутил Чеса, но вот содержание… — У тебя что, серьёзно дома нет ничего кроме обезбола, йода и бинтов? — Не кричи через всю комнату, я прекрасно тебя слышу, — шипит в ответ полумрак комнаты со стороны дивана, где разместился экзорцист, зябко закутавшийся в одеяло, из-под которого его вырвал нежданный визитёр своим стуком во входную дверь. Пожалуй, это даже было бы мило, если бы не знакомая угрожающая сталь в атмосфере, которая не сулит ничего хорошего — если не сейчас, то после выздоровления экзорциста точно. — Ладно, тогда мне придётся сейчас в аптеку зайти, это недалеко, я видел по дороге, — предупредил Чес деловито перекладывая блистеры с разными названиями, но одним и тем же эффектом на место. Парень поднял вопросительно-просящий взгляд на Константина. — Пожалуйста, не запирай дверь, пока я буду закупаться. Хорошо? Джон невнятно хмыкнул, видимо, совершенно не желая хоть как-то двигаться с места. Оперевшись о спинку дивана, он прищуренными слезящимися глазами наблюдал за мельтешением Чеса, будто тот не больше таракана, шурующего на пустой кухне, — мелочь, недостойная пристального напряжённого внимания. Как будто в его обители не находится сейчас чужак. Когда Креймер возвращается из аптеки, Константин едва ли сменил положение. Неудивительно, впрочем, ведь, судя по температуре, которую показал новокупленный градусник (в доме экзорциста даже его не оказалось), Джон разве что не маялся белогорячечным бредом. Когда показатель переваливает за отметку 38.7, это невольно заставляет поволноваться. — И я спрошу ещё один раз: ты уверен, что пойти к врачу нельзя? — Угу, — сипло отзывается тот, морщась и часто сглатывая от неприятного вкуса спрея для горла. — У меня нет времени на это. — А на осложнения после болезни, значит, есть. Ну что ж, логично. Чес не в силах ничего с собой поделать, он правда переживает за человека напротив, поэтому и язвит без разбору, так легко забывая, кто же именно перед ним и чем это может ему грозить. Но, наверное, Константин слишком сейчас слаб и устал, чтобы тратить силы ещё и на то, чтобы указать ему его место. Иначе объяснить эту усталую, тусклую усмешку экзорциста самыми уголками тонких губ Креймер не может. В полумраке читать инструкцию по применению очередного лекарства неудобно, и он уже собирается уйти и включить свет на кухне, за закрытой дверью, чтобы там углубиться в столь полезное чтение, но голос Константина сбивает его с мысли: — Сам заразиться не боишься? Чес улыбается, потому что ему хочется верить, что это сейчас было беспокойство за его здоровье. Пусть это и будет им лишь в его мечтах — неважно. — Нет, у меня же очень хороший иммунитет. Думаешь, в такси заваливаются только идеально здоровые люди? Я обычно крайне легко переболеваю, заражаясь от них ещё в самом начале сезона, как только первые такие «ласточки» появляются в городе. — М, понятно… — и снова раздирающий горло кашель, от которого у Креймера стыла кровь в жилах. Когда человек рядом с хрипом задыхается, это не особо помогает хранить спокойствие. — Боюсь спросить, что у тебя есть из продуктов. — Зачем спрашивать, если можешь сам посмотреть. Считай, всё в твоём распоряжении. Чес хитро улыбается этой фразе и мысленно шутит, что со стороны Константина говорить ему такое крайне опасно. — Даже книги? — невинно интересуется он вслух, тут же получая ожидаемый гневный, но всё же полусерьёзный отказ на грани иронии: — Конечно, кроме книг! Правило то же, что и со светом: тронешь — убью. — Да понял я, понял!.. … На следующий же день Чес приходит снова — и кажется, будто Джон удивлён его визиту. Будто искренне не верил, что Креймер взаправду подумает вернуться. — Эм, привет… Как себя чувствуешь? — спрашивает Чес ещё на пороге, глядя на замершего от тщательно скрываемого изумления Константина. — Лучше, чем вчера, — вопреки своим словам он кашляет, а Чес терпеливо ждёт, пока его пропустят в квартиру. Больше рискованный перформанс с проникновение на чужую личную территорию он поворачивать не хочет. — Ага, я вижу. Дай температуру проверю. Без капли стеснения Чес тянется ладонью ко лбу экзорциста, а тот чуть не шарахается прочь — это заметно по резко распахнувшимся глазам, как бы он ни пытался себя контролировать. Будто сейчас отпрыгнул бы на метра два назад, если бы не головная боль. — Ну да, вроде уже не тридцать девять, пониже. Прежде чем озвучить любой из сотен своих холодных колко-саркастичных ответов, Константин наконец отходит в сторону и кивком приглашает войти, в моменте почти походя на нормального гостеприимного хозяина. Креймер даже не пытается сдержать улыбку. … На третий день открывают ему не сразу. Это даже немного начинает напрягать, но дверь всё же распахивается. И Чеса бесцеремонно затаскивают внутрь. Откуда только силы взялись? Впервые за всё это время в комнате горит свет — не люстра на потолке, а маленькая настольная лампочка, по яркости лишь немногим превосходящая средневековую свечу. На самом же столе в кривых, еле держащихся вертикально стопках лежат тяжёлые талмуды древних и без сомнений крайне мистических трактатов. Чес знает, что это именно они, потому что другой литературы в этой квартире почти что и не было. Константин выглядит ещё более усталым и злым, будто бы и не начинал до этого идти на поправку. Смотреть в его красные глаза с красными лопнувшими капиллярами попросту страшно. — Что..? — Демон в районе центра. Не остановлю его в самое ближайшее время, прямо сейчас, и погибнут люди. Сам я не справлюсь, поэтому подключайся, времени нет. Креймер ощущает подкатившее к горлу возмущение, но старается говорить ровно, чтобы не растревожить это осиное гнездо стрессового нервного напряжения ещё сильнее. Последнее, чего ему хочется, так это быть выставленным прочь отсюда. — Но ты же болеешь… Неужели это не ждёт? — Помнишь, какой сегодня день? — вопросом на вопрос. — Точнее, даже не сегодня, а послезавтра. Чес хмурится, но в голову как назло ничего не приходит. Хотя стоп, если речь идёт о нечисти, значит… — Полнолуние? — Бинго, гений! — Джон двигается резко, дёргано, говорит коротко и отрывисто. Каждое лающее слово заметно отдаётся в его горле царапающей болью, а в голове — всполохом мигрени, но он этого будто бы вовсе не замечает, слишком поглощённый делом. — Поэтому надо быстрее разобраться, что это за зверь такой. Завтра с утра пораньше придётся ехать и пытаться его изгнать, даже если сейчас ничего не найдём. Между делом Константин потирает сощуренные покрасневшие глаза, в которые будто засыпали по горсти болезненно едкого песка. Он, наверное, думает, что делает это незаметно. Креймер оценивающе окидывает взглядом все лежащие вокруг книги. Очень уж хочется верить, что в этих десятках томов есть что-то полезное, но сама мысль, что это ещё искать… Чес знает, что пытаться спорить бесполезно. Они и правда должны спасти этих людей, Джон как всегда прав. Дело Чеса — согласиться. — Хорошо, тогда давай, за работу. В чём там дело? Константин на мгновение отрывается от очередной пожелтевшей от времени страницы и всего на полсекунды кидает на Чеса выразительный взгляд, полный скрытой благодарности. И это дороже всего на свете. … — Так это просто взбесившийся демон, пробуждающий жадность? Ну да, в центре ему самое место, там же одни офисы крупных корпораций чего стоят, а банки, ТРЦ или те же клубы… — Это только кажется смешным, — одёргивает его Джон, и Креймер тут же становится серьёзнее. — Он может насылать не только не только жадность до денег, но и голод, например. И вообще любое желание обладать чем или даже кем угодно. Если под воздействие его сил на максимальном пике могущества соберётся много людей, то мы даже близко подойти не сможем. — Я понял. Но всё же его вроде довольно легко изгнать, неужели у тебя на разные подобные случаи совсем нет подручных, ну или знакомых? Как ты вообще в прошлый раз болел, а? — Давно, точно не вспомню. И тогда всё прошло быстро, у меня просто не было на… — …на это времени, да, я понял, — уныло заканчивает за него Креймер и задумчиво вздыхает. Он уже наслушался звучания этой фразы. Константин почему-то в ответ молчит, глядя на него странным нечитаемым взглядом. — Вообще-то, я хотел сказать, «у меня не было на кого положиться», но и твой вариант в сути правильный. Год назад новый штамм гриппа пришлось переносить совсем на ногах, и это было то ещё испытание. Оу. Чес чувствует неловкость и коротко виновато улыбается. А потом всё же набирается сил сказать задуманное. — А может, лучше тебе никуда не ехать? — Я же говорю, я не могу, там могут погибнуть люди, это мой долг… — будто непонятливому ребёнку десятый раз объясняет Джон, но Чес его мягко перебивает: — Нет-нет, я не про это. Может, поеду просто я? Секунда тишины, как мгновение перед бурей. Это неожиданное для Константина предложение, и он не знает, как на него реагировать, поэтому привычно нечитаемо щурится и смотрит настороженно. Под этим взглядом хочется инстинктивно начать оправдываться и защищаться. И тогда Креймер принимается постепенно давить, нервно и, как он надеется, убеждающе тараторя: — Там не нужны какие-то особые умения, моих знаний вполне хватит, мне же известны все нужные молитвы! Да и тебе ещё явно лучше побыть дома и долечиться, чтобы потом не стало хуже, а на изгнании ты будешь ослаблен, что может стать лазейкой для демона, и вообще… — Я понял тебя, понял, угомонись и не части, — Константин устало машет рукой, и Чес послушно замолкает, ожидая приговора своей дерзкой инициативе. Внимательный взгляд запавших тёмных глаз будто бы теряет лихорадочный блеск от высокой температуры и снова становится испытующим, как обычно. От такого резкого контраста Чеса продирают мурашки, но он старается держаться увереннее. Хотя бы внешне. — Уверен, что справишься? Креймер готов задохнуться от возмущения, уже открывает рот для выражения этой мысли, но неожиданная догадка пронзает мозг навылет. — А что, волнуешься за меня? Он не надеется на ответ. Правда не надеется — это же Джон Константин, он не отвечает на такие провокационные вопросы, никогда и ни за что, это совсем не в его стиле. Ну, в крайнем случае экзорцист отшутится, огрызнётся, переведёт тему. Так ведь делают все крутые, независимые парни, верно? Но уж точно не скажет со всей возможной серьёзностью: — Конечно. Чтоб ты знал, у меня не так много знакомых, которые готовы терпеть меня больного, чтобы без разбору отдавать их в демонические лапы. Он правда это сказал? Или у Чеса просто слуховые галлюцинации на фоне их мнимого сближения и развитой фантазии? Чёрт, ещё же самому надо что-то сказать… — Я тебя не подведу, клянусь. — Верю. Ещё какое-то время под этим сканирующим, но вовсе не тяжёлым, не доставляющим никакого дискомфорта взглядом — не то пара скорых секунд, не то долгие протяжные часы, Чес правда не знает, — и потом вердикт. Медленный задумчивый кивок. — Хорошо. Но я лично тебя проверю и подготовлю. И чтобы ни шагу от необходимого порядка действий. Креймер уже собирается расцвести радостной улыбкой, вдохновлённый разрешением и оказанным доверием, но спотыкается о неожиданное ощущение горячей хватки на своём запястье, до того спокойно лежащем на столе. — И никакого геройства, ты понял меня, Чес? — и пристальный напряжённый взгляд. Парень почти задыхается от накатившего жара, расползающегося от руки по остальному телу. Когда тепло доходит до грудной клетки, пробуждая какое-то шевеление в области сердца, он может только мелко, часто и сбивчиво покивать. Впрочем, это правдиво отражает его мнение. Никакого геройства, только не сейчас, когда его помощь в первую очередь нужна самому Константину лично. — Вот и отлично. Прикосновение обрывается так же резко, как и началось, и Чес давит в себе желание вернуть всё как было. — А теперь окажу тебе величайшую честь из всех, что до сих пор были тебе оказаны, — наигранно высокопарно произносит Джон, неуловимо саркастично улыбаясь уголком губ. — Можешь убрать все фолианты на их полки. Только под моим строгим контролем, и ни в коем случае ничего не перепутай. Креймер растерянно осматривает все талмуды ещё раз. Нет, он, конечно, рад, но… Прямо все? Все, которыми сейчас завален этот большой стол и даже немного пространства вокруг него? Боже, ещё ведь те, которые просто лежат возле полок, брошенные на полдороги… — Знаю, что ты в восторге, но давай-давай, в темпе вальса! Хотел прикоснуться к этим фолиантам — это твой шанс. Но если не поторопишься, то времени не хватит и придётся тебе ночевать тут, чтобы подготовиться получше. Вероятно, это должно было быть угрозой. Но Чес вспоминает собственную холодную, пустую однушку, где его никто не ждёт, и сам чувствует растягивающуюся по собственному лицу непроизвольную улыбку. Значит ли это, что у него есть шанс напроситься на настоящую ночёвку? — Не тормози-и, Креймер, — слегка растягивая гласные, напоминает о задании экзорцист, и в его голосе уже точно слышится тонкая и почти неуловимая дружеская издёвка, как будто он всё знает заранее. Значит, шанс точно есть. И немаленький. Спустя пару часов перетягивания тяжёлых толстых книг по их местам, вымотанного пыхтения Чеса и едких комментариев Константина, вставленных между его же указаниями, Креймер выразительно смотрит на часы. Потом на Джона. Потом коротко на дверь и снова на часы. Недостаточно очевидно? — Да ладно тебе, серьёзно? — Константин то ли шутит, то ли серьёзен: грань между этими его состояниями тонка и неосязаема. — У тебя вообще дел своих, что ли, нет, Креймер? — Сейчас нет, — довольно ворчит Чес, заново обретая свою надежду никуда сейчас не ехать. К тому же на улице уже глубокая ночь… — Так я могу остаться? Константин удивлён, судя по вздёрнутым бровям. Недоверчиво склоняет голову набок, словно недостаточно за сегодняшний день нагляделся своим цепким проницательным взглядом хищника на Креймера. А потом вдруг смеётся. Тихо, хрипло, чудом не срываясь на кашель, прикрывая рукой часть лица. Последнее даже хорошо. Чес совершенно не в силах контролировать выражение своего лица и наверняка сейчас пялится, прямо как безнадёжно влюблённый идиот. А ему нельзя, чтобы Константин об этом узнал, вот совсем. По крайней мере, не сейчас и точно не так. — Хорошо, хорошо, — под всё ещё не до конца улёгшийся смех кивает Джон, — оставайся, если так хочешь. Вообще, изначально я шутил, но что ж теперь поделаешь. Хотя кровать у меня всё равно лишь одна. Безумная, шальная мысль на секунду заставляет Креймера улыбнуться ещё более открыто, но он старательно пытается этого не показать и прячет усмешку. — Даже знать не хочу, о чём ты подумал, — ещё больше вгоняя его в краску, подмечает Константин, и Чес стыдливо отводит взгляд далеко в сторону. — Спать будешь на запасном матрасе. И, уж не обессудь, на полу, а у меня там ещё и сквозняки от окна. Но ты же у нас с иммунитетом, да, выживешь? — Да уж как-нибудь, — удаётся осмысленно отозваться, на что экзорцист, удовлетворённый таким ответом, опять кивает и, на удивление, сам тянется принять вечернюю порцию лекарств от кашля, даже без напоминаний и давления со стороны своего ассистента. Укладываясь и заворачиваясь в выданное старое одеяло, пахнущее прошедшими веками и тёплой пылью, Чес не верит своему счастью. Он пропустил точный момент своей жизни, когда любое лишнее время, проведённое с Константином, стало ему настолько ценным, но теперь ему это всё определённо нравилось. Поэтому и уснуть на жёстком, неудобном матрасе в углу комнаты удаётся легко. Осознание, что в противоположном конце комнаты спит Джон Константин собственной персоной, само по себе греет, а уж воспоминания о продуктивно и приятно проведённом дне совсем туманят голову. Все мелкие неприятности вроде усталости наваливаются сильнее, закрывают ему глаза и позволяют соскользнуть в волшебное царство Морфея с улыбкой на лице. … — Креймер! Подъём, кому говорю! Знакомый до последней интонации голос мгновенно вырывает из сна, и Чес чувствует, как быстро и без усилий включается выспавшийся и отдохнувший мозг. — Да? — У тебя сегодня дело, пора вставать. Не похоже, чтобы Константин торопил его или злился, а значит, пока всё хорошо и можно не переживать. Чес собирает себя по кусочкам, разминая слегка задеревеневшие плечи, и садится поверх одеяла, осматривая помятую за ночь одежду, в которой он спал. Не то чтобы он о чём-то жалел. А сквозняки были далеко не такими страшными, как говорил Константин. — С добрым утром, — утреннее пожелание оканчивается выворачивающим челюсть зевком. Константин тоже выглядит не так плохо, как вчера, и это греет сердце. И он улыбается. Креймер медленно моргает, с удивлением наблюдает, как экзорцист в непривычно приподнятом настроении подходит ближе, возвышаясь над сидящим парнем так, что приходится запрокинуть голову. — И тебе доброе утро. Давай, вставай, ковбой, великие дела ждать не будут. Креймер собирается отшутится, уже даже составляет слова в ответную фразу, как вдруг замирает. Прежде чем уйти куда-то на кухню, Константин походя, самым ненавязчивым и обыденным на свете движением треплет его по волосам. И уходит. Как будто это правда было в порядке вещей. Да почему он раньше не знал, что этот отрешённый от людей экзорцист такой тактильный?! Стереть глупую счастливую улыбку с лица удаётся далеко не сразу. День, который начинается так, определённо не может пройти плохо. … А возможно, всё же может. Это Чес понимает, когда ближе к вечеру с жутко болящей головой устало смотрит на свою машину и раздумывает. А потом обречённо машет на неё рукой, разворачивается и медленно хромает пешком, стараясь не очень сильно качаться в процессе. Сейчас он точно не в состоянии водить. Добираться обратно до Константина, чтобы отчитаться ему, приходится общественным транспортом под испуганно-изумлённые косые взгляды других пассажиров и на своих и без того подгибающихся ногах. Наверное, всю дорогу он был похож на того ещё бомжа из подворотни. — Небеса! Тобой что, опять все стены, полы и потолки протирали? — Вроде того. Свой крайне помятый вид придётся сейчас оправдывать, но Креймер без сил валится в руки открывшего дверь Константина и почти отключается, окутанный приятными и такими знакомыми ощущениями: почти родным теплом его тела, мягким полумраком квартиры и смутным запахом аптечных лекарств и книг. Джон ворчит что-то про юных самонадеянных идиотов, пока тащит его на близнаходящийся диван. — Сильно он тебя? — голос мрачный, недовольный, но Чес ему ничуть не верит. Знает — о нём беспокоятся. — Не очень. Но левую руку почти не чувствую, а ещё мне точно заехали по голове. — Шестое чувство позволяет угадать и предсказать вспышку упрёков, поэтому Креймер спешно добавляет: — Сотрясения нет! Вроде бы. Не похоже на него. Пока Константин раздражённо шуршит чем-то в стороне, Чес может вздохнуть спокойно и наконец почувствовать себя в безопасности. Правда, в компании экзорциста это всегда легко ощутить. Даже если Джон ослаблен, он всё равно распространяет какую-то ненавязчивую атмосферу защищённости вокруг себя. Ой, точно. — Ты сам как? — Температуры почти нет, завтра-послезавтра наверняка буду уже на ногах, остальное мелочи, — деловым тоном почти спокойно отзывается Константин и даже не огрызается в ответ. Непривычно. — Но это сейчас неважно. Вот, обезбол я тебе нашёл, пей, а с остальным уж ты меня инструктируй, если что-то тебе нужно, я в этом вообще не разбираюсь. Чес чувствует прикосновение к руке, забирает таблетку обезболивающего и доверчиво глотает, запивая это водой из протянутого следом стакана. До действия лекарства минут 20, и он откидывается на спинку кресла и закрывает глаза, морщась от спазмов где-то в висках. Знает, что Константин первым спрашивать не будет из чистой гордости, поэтому начинает рассказывать сам: — С демоном я справился, но это было трудно. В общем, приезжаю я на место, а там на площади перед ТРЦ почти никого, только машины, брошенные на стоянках, ну я уже и понимаю, что дело лёгким не будет. Захожу внутрь центра, и да, точно, попадаю прямо в центр этой мясорубки: народу столько, будто объявили последнюю чёрную пятницу перед концом света! Вот там меня и побили в этой неразберихе, рёбра точно ещё пару дней на места возвращаться будут, а какой-то мудак мне по затылку с размаху заехал вроде бы коробкой с телевизором или чем там ещё — да я более унизительной причины для потенциального сотрясения мозга и придумать не могу!.. Джон хмыкает, но не перебивает, слушает дальше. Креймер отвлекается на собственный рассказ и не сразу чувствует, как постепенно уходит боль, оставляя после себя только неприятный осадок. Наконец он может снова нормально воспринимать мир вокруг, без этого звенящего гула в голове и цветных кругов перед глазами. — Всё, мне уже лучше, почти чувствую себя человеком. — Чтоб я ещё хоть раз доверился твоим словам, — снова ворчит Константин, от чего, видимо, с трудом сдерживался на протяжении всего креймеровского повествования, а тот только улыбается, потому что слышит в его словах совсем другое: «Я за тебя переживал, и пусть тебе повезло сегодня, это было опасно». Это непривычно, однако всё ещё чертовски приятно, а у Чеса сейчас даже есть оправдание для того, чтобы вести себя немного необдуманно и порывисто. Поэтому он произносит мягко: — Я в порядке, правда, не волнуйся об этом. — Я не волнуюсь! — тут же протестующе вскидывается Джон, но, наткнувшись на улыбку Креймера, умеряет свои эмоции, случайно прорвавшиеся через барьер отстранённости. Очередной поединок взглядов, вот только уже ни капли не враждебный. Это как соревнование, кто первым скажет о своих искренних эмоциях. Раньше Чес и подумать не мог, что в чём-то может быть лучше, чем Константин, однако сейчас, побеждая в этом маленьком бескровном сражении, он понимает, что в социализации и принятии своих чувств он точно выигрывает. — Бывало и хуже, честно, я в норме. Джон морщится, не желая признавать, что эти слова его успокоили. Креймер искренне считает это милым, но благоразумно оставляет своё архиважное мнение при себе. — Ладно. Хорошо, что всё закончилось в итоге не провалом, — нехотя признаёт Константин, и Чес согласно кивает. Нечисть в аду, люди спасены, сам Креймер жив, экзорцист тоже, и последний даже не ставил эксперименты над больным собой в попытках лично изгнать демона в таком состоянии. Да это же буквально лучший исход из всех возможных. А из насущного есть ещё кое-что… От собственной наглости подрагивают кончики пальцев и чуть спирает дыхание. — Но ты же сейчас не отправишь меня, вымотанного и побитого, через полгорода пешком домой, верно? Бешено колотящееся в горле сердце с размаху резко рушится вниз, на своё законное место в грудную клетку под мягкий раскатистый смех Константина, а губы сами собой тянутся в несмелую улыбку. А ещё у Чеса, кажется, стремительно и неотвратимо развивается зависимость от его смеха. … — Креймер, ты идёшь спать. Сейчас же. — Ну Джон!.. Чего Чес не ожидал от себя, так это того, что один из трактатов о возможной причине появления нечисти как таковой настолько его зацепит. Но вот он не может оторваться от старой пожелтевшей бумаги, залитой ещё более жёлтым светом настольной лампы, на протяжении уже как пары часов. Пространные рассуждения редко когда могли столь затянуть в свою атмосферу, но эти, похоже, являются исключением. Во всяком случае, хочется верить, что это правда просто интересно написанный текст, а не какие-то пропитанные запретной магией листы, заставляющие читать себя при помощи какого-то хитромудрого проклятия, наложенного самовлюблённым автором. — Если ты думаешь, что я ради твоего любопытства пожертвую своим сном, то ты очень ошибаешься. А я начинаю всерьёз задумываться о том, не выставить ли тебя в полночь на улицу. — Ну, для этого тебе придётся в любом случае хотя бы встать, — с иронией отмечает Чес, всё ещё не оборачиваясь и скользя взглядом по витиеватым буквам книги. Остаётся надеяться, что косоглазие так заработать не получится. Все возможные на данный момент опасности миновали, взаимоотношения с Константином наладились настолько хорошо, что в это даже не верится, и дело закрыть получилось удачно — имеет Креймер после этого право немного отдохнуть и потратить время так, как хочется? Конечно. Тем более в такой приятной компании, хоть вслух он никогда в этом и не признается. Однако когда Чес слышит какой-то приглушённый шорох сзади, он пытается обернуться. Но не успевает. — Итак, Креймер, — многообещающе начинает Константин, тяжело закинувший обе руки ему на плечи. — Если ты сейчас же пойдёшь спать, то я… — Я заинтригован, — успевает с чуть нервным смешком вставить Чес. Он не видит лица Джона и понятия не имеет, серьёзен он или шутит. Это напрягает. Но ощущение тёплых рук на плечах слишком сильно отвлекает. — …то я тебя поцелую. А Чеса, кажется, оглушили. Он неверяще оборачивается, ожидая увидеть какой угодно оттенок насмешки на чужом лице. Только почему-то не видит его. Константин смотрит… необычно. Выжидающе. Наверное, впервые он не знает, чего ожидать от Чеса, и это чертовски льстит. Видимо, Креймер пребывает в шоке слишком долго. Лампочка гаснет, повинуясь Константину, который быстрым движением руки её выключает, а потом Чес может видеть только его размытой силуэт и слышать, как голос экзорциста хмыкает: — Вот ты и упустил свой единственный шанс, Креймер. Уже совершенно забывший про какую-то там книгу Чес вскакивает следом за ним. — Эй, это было неожиданно! — Неужели? — иронично звучит в ответ, пока почти невидимый в темноте Константин накрывается одеялом. — Если что, у меня всё ещё высокая температура и бред. — Не настолько она у тебя и высокая… — механически поправляет его Чес, прежде чем нагнать его и неловко устроиться на краю кровати экзорциста, заломив пальцы. — У меня правда больше нет никакого шанса исправить свою ошибку? — Ну-у-у… О, да он точно издевается! Наверняка самодовольно улыбается сейчас, пользуясь тем, что Креймер этого не видит! — Возможно, какой-то шанс и есть. В следующую секунду Чес чувствует прикосновение к шее и послушно наклоняет голову вперёд, чтобы с трепетно закрытыми глазами на ощупь найти во тьме чужие губы. Ночь определённо прекрасная.