My church offers no absolutes, she tells me, «Worship in the bedroom»
The only Heaven I’ll be sent to is when I’m alone with you
В помещении пахнет сигаретным дымом и разлитым алкоголем. Кто-то возле них подкуривает косяк и передает его друзьям. Но стоя тут, зарывшись носом в шелковые пряди Сириуса, все, что слышит Ремус, — этот запах, — одеколон, который Ремус купил Сириусу на Рождество; сандаловое дерево, смешанное с чем-то, отдаленно напоминающим Сириуса. Ремус опускает руки на талию Сириуса. Почти машинально он запускает руки под его рубашку, касаясь горячей кожи. Ремус чувствует, как Сириус делает вдох, резко и внезапно, пока он водит рукой по его животу, то и дело запуская пальцы под ремень джинсов. Он делает так еще раз и останавливается. Кладет подбородок на плечо Сириуса и смотрит на выступающего внизу артиста. Тихонько напевает, потому что знает текст, но не хочет петь вслух. Ремус ведет руку вверх по животу Сириуса, находя его левое ребро, и надавливает. Там маленьким шрифтом набита татуировка. ЛУНАТИК; партак, выведенный неумелой рукой, когда им было по восемнадцать. Ремус мог бы найти эту татуировку даже вслепую. Он проводил по ней пальцами и языком такое количество раз, что уже запомнил ее точный размер и форму. — Лунатик, — сбивчиво предупреждает Сириус. — Что ты делаешь? — Наслаждаюсь шоу. Сириус фыркает. — Ты балуешься. — Прямо во время концерта? И не подумал бы. — И на этих словах Ремус снова опускает руку. Проводит по животу Сириуса, кончики пальцев вновь исчезают под линией джинсов, достаточно низко, чтобы задеть жесткие волосы. В этот раз Ремус не убирает руку.The way she tells me I’m hers and she is mine
Open hand or closed fist would be fine
Несколько мгновений назад Ремус решил, что он хочет трахнуть Сириуса. Сейчас. Не в машине перед тем, как они поедут к Джеймсу и Регулусу. Не потом, когда они уже будут дома, и им надо будет думать о четырехлетней девочке, которая может постучаться в их спальню. Не завтра утром, когда одному из них придется встать пораньше, чтобы приготовить завтрак. Сейчас. Здесь. Грубо и грязно, в ближайшем туалете, с басом, сотрясающим стены, и с алкоголем в их крови. Они выпили перед началом концерта — были не пьяные, но подшофе. Передавали друг другу бутылку дешевого виски, как будто им снова по семнадцать, особо не разговаривая. Сириус лежал, закинув ноги на приборную панель машины Ремуса, скрестив лодыжки и касаясь ботинками лобового стекла. Впервые за долгое время были только они вдвоем и больше никого. Никаких обязанностей. Им никуда не надо. Только они, бутылка виски и нежные улыбки, которыми они обменивались, пока сидели в машине. Вокруг них люди, они слишком близко к Ремусу, вжимаются в него, и куртка Сириуса скрывает лишь часть того, чем занимается Ремус. Он опускает руку гораздо ниже, чем следовало бы, но его это не волнует. Он чувствует, как Сириус вдыхает, а потом резко выдыхает. Как он вздрагивает, когда Ремус осторожно проводит пальцами по его члену. — Ты гребанный кошмар, — бормочет Сириус. Он допивает свое пиво и ставит пустой стакан на столик возле полного стакана Ремуса. — А что стало с твоим «наслаждаюсь шоу»? Ремус слегка кусает его за ухо, а потом проводит вдоль него языком. — Ты — единственное шоу, на которое стоит смотреть. Сириус удивленно — и очень преувеличенно — вздыхает, а потом хватает Ремуса за запястье. Вытаскивает его руку из своих джинсов, но не отпускает. Отходит от ограждения, таща Ремуса за собой. Бормочет извинения, которые никто не слышит; все внимание людей приковано к певцу. Но не внимание Ремуса. Не сегодня. Он идет за Сириусом сквозь толпу к длинному темному коридору. Сириус распахивает дверь мужского туалета и затаскивает Ремуса внутрь. Закрывает дверь, проворачивает замок с тихим щелчком, и прежде чем он успевает открыть рот и что-нибудь сказать, Ремус уже оказывается рядом с ним. Быть выше Сириуса имеет ряд своих преимуществ. У Ремуса плечи шире и мышц больше. Одним ловким движением он обхватывает Сириуса за бедра и поднимает, прижимая к двери, наклоняется к нему и жестко целует. Чувствует его зубы и слышит сдавленный удивленный звук. И Ремус проглатывает его; он слишком долго был в пустыне, а Сириус — первый глоток холодной воды за долгое время. Сириус обхватывает ногами его талию, обнимает руками за шею и впивается в его губы с таким же рвением и отчаянием, с каким это делает Ремус. — Я скучал по тебе, Лунатик. — Сириус посасывает нижнюю губу Ремуса. Осторожно кусает ее, обхватывая зубами. — Мы видимся каждый день. — Пальцы Ремуса впиваются в бедро Сириуса, ногти царапают по джинсам. О, эти чертовы бедра. Он в восторге от них. Настолько в восторге, что сходит с ума каждый раз, когда оказывается между ними. Он хочет, чтобы эти бедра были на его плечах, сдавливали его голову, чтобы все, что он слышал, было Сириусом над ним, под ним и вокруг него. Серьезно, бедра Сириуса — произведение искусства. Сириус качает головой и откидывает ее назад, ударяясь о дверь уборной с глухим стуком. Ремус прокладывает дорожку поцелуев по линии челюсти и спускается ниже, Сириус стонет. — Это другое. Дома ты… — резкий вздох, когда Ремус зубами прикусывает местечко, где бьется пульс, — обычно не такой.Babe, there’s something wretched about this
Something so precious about this
— Это все музыка, — отвечает Ремус, снова впиваясь в шею Сириуса. Он зализывает синяк, но уже видит место, где оставит еще один. Перемещается туда и целует нежную кожу. — Просто… ты чертовски сексуальный. Сириус смеется, громко и по-настоящему. — Дело совсем не в музыке. Ремус чуть отстраняется, чтобы заглянуть Сириусу в глаза. — Я собираюсь трахнуть тебя, — спокойно заявляет он. И внезапно по позвоночнику пробегает дрожь, когда он видит, как расширяются зрачки Сириуса и черный вытесняет голубой. — Прямо здесь. Я собираюсь нагнуть тебя перед этим зеркалом и смотреть, как ты распадаешься на части, наблюдая за самим собой. — Блять, Лунатик. — С губ Сириуса срывается стон, когда Ремус вновь припадает к его шее, облизывая и посасывая кожу. Он дергает бедрами, врезаясь в пах Ремуса, и недовольно мычит, когда понимает, что этого недостаточно. — Прикоснись ко мне. Пожалуйста. Ремус качает головой. — Не сейчас. Он убеждается, что Сириус все еще обхватывает его ногами, а потом запускает обе руки под его рубашку. Держится за узкую упругую талию, впивается пальцами в нежную плоть. Хочет раскрыть Сириуса надвое и забраться внутрь него, оставшись там навсегда, чтобы всегда быть так близко к нему, как только может. Сириус стонет ему в ухо, низко и развязно. Шепчет: — Я так сильно хочу тебя, Лунатик. Чертовски сильно. Не заставляй меня ждать. — Он снова дергает бедрами, движение получается смазанным из-за рук Ремуса, обвивающих его талию. — Ты так давно не был во мне. Давай же. — И суток не прошло, — ворчит Ремус, но низкий тембр голоса Сириуса, его бархатная нежность, ставит под угрозу всякий самоконтроль. Это игра Сириуса — он знает, за какие рычаги дернуть, чтобы получить то, что хочет, знает, куда надавить, чтобы Ремус подчинился его воле. — Лунатик, — только и отвечает Сириус. Он ведет рукой по груди Ремуса, длинные пальцы выводят дразнящий узор, спускаясь к центру. Ему удается запустить руку в джинсы Ремуса; он слегка надавливает на головку его члена и смеется, когда колени Ремуса чуть подгибаются. Сириус сползает по стене. — Оу, и это все, что мне пришлось сделать? Ремус стонет, и его стон больше напоминает рычание. — Не надо… Сириус изворачивается, запуская руку глубже, и вновь проводит большим пальцем по головке. Она уже влажная, поэтому палец Сириуса без труда скользит по ней. Сириус сползает по стене еще сильнее. — Трахни меня, Лунатик. Давай же. У нас не так много времени, а я очень хочу тебя. — Сириус… — Я хочу чтобы ты кончил в меня. А потом мы вернемся обратно и будем делать вид, что ничего не произошло. — Сириус наклоняется вперед и накрывает губы Ремуса своими. — И никто не будет знать об этом, кроме нас. Только мы будем знать, что ты трахнул меня в этом туалете до потери чувств и… И Ремус срывается, как будто кто-то натянул резинку, а потом резко отпустил ее. Ему слишком жарко, в нем слишком много напряжения, от которого он хочет избавиться. Он обнимает Сириуса за талию и поднимает его повыше. Рука выскальзывает из джинсов Ремуса; с долю секунды, пока он отрывает Сириуса от двери и сажает его на стойку возле раковин, он даже жалеет об этом. Ремус опускает его на край и наклоняется вперед, чтобы поцеловать, их рты сталкиваются друг с другом с такой же силой, как и до этого. Ремус дергает за пуговицы и молнию на джинсах Сириуса и не теряет ни мгновения, стягивая их вниз. Сириус опирается руками о стойку, чуть приподнимаясь и позволяя Ремусу спустить его джинсы до лодыжек. Потом Сириус начинает снимать куртку — черную кожанку, поношенную и потертую, которая всегда пахнет домом — но Ремус хватает его за руку, останавливая. — Нет, — хрипло и низко говорит он. — Только не куртку. Оставь ее. Сириус выгибает бровь в немом вопросе. — Я… мне нравится эта куртка. Когда я трахну тебя, я хочу, чтобы ты был в ней. Ноздри Сириуса раздуваются. Он поднимает взгляд, под длинными черными ресницами его глаза кажутся совсем темными. — Все, что захочешь.When I awoke
The moon still hung
The night so black that the darkness hummed
Ремус целует его, а потом хватается пальцами за резинку его белья и стягивает и его тоже. Одна рука лежит на пояснице Сириуса, под курткой и рубашкой, а вторая обхватывает его член, большой палец проходится по головке, собирая естественную смазку. — Лунатик, блять, ты… это. Продолжай, — вздыхает Сириус, прислоняясь головой к зеркалу. Он закрывает глаза, и Ремус выворачивает запястье, проводя рукой от основания до конца, вновь касаясь пальцем головки, и потом повторяет это движение. Сириус распахивает глаза, его взгляд расфокусированный и затуманенный. Стеклянный. Он стонет, когда Ремус касается пальцем, покрытым естественной смазкой, его нижней губы. Сириус облизывает его, и Ремус, увидев это, думает, что он умер и попал в рай. — Нравится? — спрашивает Ремус, опуская руку. — Я могу гораздо лучше, детка. Гораздо лучше, если ты хорошо попросишь. Сириус хнычет; рука Ремуса движется в намеренно медленном темпе. — Тебе придется сказать мне, чего ты хочешь. Скажи мне, что тебе нужно. — Просто… просто ты, — вздыхает Сириус, не в силах сфокусировать взгляд на Ремусе. — Только ты, Лунатик. Это все, что мне нужно. Ремус фыркает от смеха. — Я знаю, детка. Знаю. — И без предисловий опускается на колени. Чувствует резкую вспышку боли, когда колени ударяются о твердый пол слишком сильно. Ремус игнорирует боль, притягивая Сириуса к себе и закидывая его ноги себе на плечи, трется носом о мягкую кожу на его бедрах. Проводит языком по своим особенно любимым татуировкам и улыбается, когда видит, как Сириус вновь прислоняется головой к зеркалу. Стойка идеальной высоты, и Ремус опять радуется тому, что он такой высокий и его длинное тело прекрасно вписывается в эту картину. Он наклоняется вперед, кусая место, где нога Сириуса переходит в пах. От этого вида рот Ремуса наполняется слюной. Он чувствует бас, раскатывающийся по полу, взбирающийся вверх по ногам и оседающий на кончиках зубов. Ремус прижимает язык к члену Сириуса… и ждет. Сириус запускает пальцы ему в волосы, сжимая песочные пряди. Тянет, заставляя Ремуса продолжить, и стонет. — Лунатик. — Ты можешь лучше. — Ремус целует его в бедро. — Давай, радость моя. Еще немного. Сириус шипит, когда Ремус слегка кусает его. — Ты хочешь, чтобы я умолял тебя, да? — Что-то типа того. Еще один поцелуй, еще один укус. Сириус дергает бедрами, ища контакта. — Сириус. У нас не так много времени. — Просто… блять… пожалуйста. Пожалуйста. Ремус, давай… Оу. Да. Ремус проводит языком по всей длине Сириуса, облизывая головку. Это любимый вкус Ремуса — что-то пьянящее, что он не сможет забыть. На его языке вкус виски, пива и Сириуса, и это все, чего он хочет. А потом Сириус давит рукой на затылок Ремуса, и Ремус подчиняется, только на этот раз. Он заглатывает член Сириуса до тех пор, пока его нос не щекочут черные жесткие волосы. Ремус расслабляет горло и чувствует давление, пока Сириус погружается все глубже. — Ремус, блять. Вот так. — Бедра Сириуса обхватывают голову Ремуса, и, оу, Ремус, блять, на седьмом небе от счастья. Его движения медленные и осторожные. Он дышит через нос, и все его чувства занимает Сириус. Ремус довольно мычит от мысли, что может назвать это все своим, и Сириус вздрагивает. Сириус сильно дергает его за волосы, и Ремус против своей воли расстается с членом Сириуса. — Это слишком, — вздыхает Сириус, качая головой. — Просто… Трахни меня. Лунатик, пожалуйста. Ремус прячет улыбку в изгибе бедра Сириуса. Ему нравится, как Сириус умоляет его, и как его голос с каждой секундой надламывается все сильнее. — Повернись. Сириус опускает взгляд на него, широко раскрыв глаза. Он спрыгивает со стойки, поворачивается и опирается на локти. Он ловит взгляд Ремуса в зеркале, голубые глаза загораются, и Сириус стонет, когда Ремус плюет на пальцы, дважды. Смачивает их до такой степени, что слюна вот-вот капнет на бетонный пол. Ремус целует татуировку на ягодице Сириуса — полумесяц, ничего необычного. Еще один партак, набитый как-то ночью. Он осторожно кусает кожу прямо под ним, и в это же время вводит палец в Сириуса. Раздается сдавленный звук, и Ремус смотрит на Сириуса через зеркало. Заводит палец еще глубже, по последнюю фалангу, сгибает и проворачивает его, задевая точку, которая превращает тихие постанывания Сириуса в нечеткие всхлипы. Сириус насаживается на палец Ремуса, и с его губ срывается что-то вроде «еще, Лунатик, еще». И Ремус только рад. Одной рукой он шлепает Сириуса по заднице, и вводит второй палец, медленно растягивая его. Ремус понимает, что они пропускают добрую половину концерта, но его это совершенно не волнует. Звуки, которые издает Сириус, пока Ремус неспеша трахает его пальцами, разбирая на части, — самое прекрасное, что Ремус слышал за последнее время. Где-то вдалеке играет музыка, тихий аккомпанемент, не совсем подходящий тому, чем они здесь занимаются, но все равно имеющий смысл. Ремус хочет сделать все без спешки. Хочет, хотя и чувствует, как время утекает сквозь пальцы с каждой спетой песней. Смотреть за тем, как Сириус разваливается на части, — всего половина веселья. Вторая наступает тогда, когда Ремус наклоняется вперед, все еще не убирая ладони с ягодиц Сириуса, и проводит языком по его анусу. Гладкому, как шелк, и влажному от слюны. Сириус тут же реагирует. Сдавленным «блять» в изгиб локтя и покачиванием бедер. Ремус победно ухмыляется.I’m starving, darling
Let me put my lips to something
Let me wrap my teeth around the world
Ремус беспощаден — он лижет, посасывает, проводит языком между пальцами, все еще растягивающими Сириуса. Он мог бы делать так всю ночь, мог бы провести вечность на коленях, будучи во власти Сириуса. Он обожает эти мягкие охи, сдавленные вскрики, реакции на то, когда он задевает пальцами нужные точки. Ремус наконец вводит третий палец, улыбаясь, словно безумец, когда Сириус заваливается вперед и сбивчивое «о, боже» слетает с его губ. — Ты молодец, — успокаивает Ремус. Он плюет между ягодиц Сириуса, чувствуя необходимость поторопиться, когда слышит, что песня уже почти на середине. Сколько их еще в сете? — Еще немного, детка. Ты почти готов. — Я готов, — говорит Сириус сквозь сжатые зубы. Одной рукой он держится за стойку, а второй упирается в зеркало. — Я готов к тебе. Ремус ухмыляется. Он снова плюет, наблюдая за тем, как слюна стекает по пальцам, разрабатывающим Сириуса в спокойном темпе. — Я знаю, что ты готов, радость моя. Ты был создан для этого, разве нет? — Да. Луна… Раздается стук в дверь. — Тут кто-то есть? Ремус ловким движением выпрямляется, все еще двигая пальцами внутри Сириуса. Другой рукой он накрывает его рот, когда их взгляды встречаются в зеркале, Ремус выразительно на него смотрит. Сириус, кажется, слегка паникует, но Ремус спокойно отвечает: — Да. Тут кто-то есть. Там есть еще одна уборная, воспользуйся ей. — Да ладно, чел. Мне надо отлить. — Иди во вторую уборную. — Она женская. Ремус закатывает глаза. — Не будь сексистом. Поссать можно и в туалет. Ремус чувствует стон Сириуса, вибрирующий на его ладони, он прокручивает пальцы, задевая именно то место, которое доставляет Сириусу больше всего удовольствия. — Хера ты там вообще делаешь?Honey, I’m making sure the table’s made
We can celebrate the good that we’ve done
— Я занят, — кричит Ремус. Он убирает руку со рта Сириуса, прикладывая палец к губам. Его способность к мультизадачности поразительна — он все еще растягивает Сириуса пальцами, а другой рукой расстегивает свои джинсы. Дергает за них, освобождая член. — Дай я… Черт. На ягодице Сириуса красуется ярко-красный отпечаток ладони Ремуса. Ремус четко подгадывает момент и ударяет ровно в ту секунду, когда музыка становится громче, проглатывая оглушающий шлепок кожи о кожу. — Тч-ч-ч, — шипит Ремус. — Не издавай ни звука. Сириус пялится на него через зеркало, но его зрачки расширены до предела, — явный знак того, что шлепок пришелся кстати. Обещание, что он послушается Ремуса, по крайней мере, сейчас. Сириуса редко хватает надолго. — Как скажешь, чувак, — кричит парень снаружи. — Только ебланы торчат вечность в общественной уборной. Ремус игнорирует его. Наклоняется к Сириусу с протянутой ладонью. — Плюнь. — Я могу просто отсосать тебе, — спорит Сириус. — Нет времени. И терпения у меня тоже нет. Детка, плюнь. Давай. — Ремус проворачивает пальцы и улыбается, когда колени Сириуса подкашиваются. — Ты готов. Дай мне трахнуть тебя. Взгляд Сириуса затуманен, снова слегка стеклянный, но он наклоняется вперед и обхватывает два пальца Ремуса губами. Не то, о чем просил Ремус, но спорить он не собирается. То, как язык Сириуса, бархатный и такой мокрый, облизывает пальцы Ремуса так тщательно, что слюна начинает течь по подбородку, — действительно пошло. Ремус, не способный ни на какие другие мысли, вытаскивает пальцы из Сириуса, игнорируя жалобный стон, ползущий вверх по его горлу, и хватает его за волосы. Дергает на себя, заставляя прогнуться в спине, и слизывает струйку слюны. Сириус поворачивает голову и целует Ремуса, смазанно и куда-то вбок. Ремуса это не беспокоит, он чуть отстраняется и снова засовывает пальцы Сириусу в рот, все еще находясь возле него. — Блять, ты самое невероятное, что я когда-либо видел, — выдыхает Ремус, с восхищением разглядывая его. — Я мог бы смотреть на тебя целую вечность. Сириус довольно улыбается. — Жаль, что у нас нет такого количества времени. — Да. Да, жаль, что нет. — Ремус вытаскивает палочку из волос Сириуса и осторожно кладет ее на стойку. Черные локоны рассыпаются по плечам Сириуса, расходясь веером вдоль верхней части спины. С секунду он смотрит на Ремуса своими широко раскрытыми голубыми глазами. Ремус позволяет себе потеряться в них. Потеряться в Сириусе.I would not change it each time
Heaven is not fit to house a love
Like you and I
Сириус покачивается назад, и член Ремуса скользит между его ягодиц. Они влажные от слюны и предэякулята; движение получается гладким и легким. Но Ремус все равно в немой просьбе поднимает ладонь повыше, и Сириус плюет на нее. Ремус проводит ладонью по своему члену, и с его губ слетает задушенный стон. Он хотел бы, чтобы его член был во рту Сириуса, хотел бы почувствовать это тепло, но у них нет времени и он чертовски сильно хочет оказаться внутри Сириуса. Ремус медленно входит в него, чувствуя каждый миллиметр, пока Сириус, слабо сопротивляясь, впускает его. — Боже, детка… такой чертовски узкий. — Тепло обволакивает член Ремуса, и сам он только и может, что думать об этом. В ушах звенит. Он чуть отклоняется назад, а потом толкается вперед. — Идеально. Ты такой, мать его, идеальный, радость моя. Он поднимает глаза, ловя взгляд Сириуса в зеркале. Зарывается пальцами в бедра Сириуса, наверняка оставляя на них следы. Ладони Сириуса лежат на зеркале, и они кажутся такими напряженными, будто пытаются ухватиться за что-то. Левой рукой Ремус накрывает ладонь Сириуса, переплетая их пальцы. Он замирает, замечая их татуировки: на его безымянном пальце красуется буква S и звездочка, а на пальце Сириуса — буква R и луна. Не обручальные кольца, а что-то получше. Что-то более вечное и настоящее. Он все еще помнит, что сказал Сириус, когда они записывались на сеанс: Я не хочу ни золото, ни серебро, ни любой другой металл. Я хочу чернила. Я хочу, чтобы на моей коже было выбито то, что я принадлежу тебе. Это не единственная татуировка Ремуса, но она его любимая. Он смотрит на нее несколько раз в день и всегда улыбается. Ремус прислоняется грудью к спине Сириуса и зарывается лицом в его волосы. — Я люблю тебя, — шепчет он, вдыхая запах кожи, сандалового одеколона и Сириуса. — Чертовски сильно, детка. А потом он почти полностью выходит из него, только для того, чтобы вернуться домой. Он задает жесткий ритм, снова хватается руками за бедра Сириуса. Слышит голоса в коридоре, пока концерт все еще продолжается. Хочет двигаться в такт песне, попадая в бас, но из-за тепла, обволакивающего его, движется резко и быстро. Сириус вздыхает, пряча лицо в ладонях, а потом ударяет кулаком по зеркалу, с губ срывается стон и Ремус хочет вдохнуть его. Боже, он хочет поцеловать Сириуса. Хочет проглотить все его звуки и сделать их своими. — Посмотри на себя, — приказывает Ремус уверенным голосом. Он хватает волосы Сириуса в кулак и оттягивает его голову назад. — Посмотри, какой ты красивый, когда в тебе мой член. Сириус стонет, закусывает губу и закатывает глаза. — Сильнее. — Я не уверен, что ты выдержишь. — Я, блять, выдержу. — Сириус дергается назад, встречая очередной толчок Ремуса своим. — Просто… еще. Сириус всегда немного своенравный, немного агрессивный, но сегодня у Ремуса нет терпения. Он хочет, чтобы Сириус был покорным, чтобы умолял, хочет вывернуть его наизнанку. Разрушенная картина, созданная самим Ремусом. — Встань, — внезапно говорит ему Ремус. Без предупреждения выходит из него, игнорируя всхлипы и недовольство; торопливо наклоняется, хватая Сириуса за лодыжки и поднимая его ноги. Дергает за джинсы, стягивая их поверх ботинок, с помощью чуда и небольшого количества силы. — Лунатик, что ты…? Но Ремус занят. У него не так много времени. И он снова хочет оказаться внутри Сириуса, хочет его губы на своих, хочет почувствовать его тепло. Чистое потребление. Он разворачивает Сириуса, обхватывает рукой его талию и поднимает. Сириус издает удивленный звук, но Ремус уже прижимает его к стене, упираясь в нее ладонями и обхватив руками колени Сириуса. Ремус с легкостью входит в него, и ни один из них не в силах сдержать звуки, рвущиеся наружу. — Боже, детка, — говорит он, — ты такой… Блять, ты — всё. — Ремус выравнивается, двигает бедрами, и… да. Он целует Сириуса, пока тот стонет, и чувствует сладость этого стона на языке. — Ты чертовски прекрасен. Сириус обхватывает руками его лицо, соединяя их губы снова, снова и снова. — Я был создан для тебя, Лунатик, — говорит он между поцелуями. — Ты всегда так хорошо трахаешь меня. Заполняешь меня, да? Раздается еще один стук в дверь, но все, на что хватает Ремуса, — это громкое «отъебись!». Он слишком занят тем, что фокусируется на движении своего члена, на том, как Сириус сжимается вокруг него, увеличивая давление и причиняя ему боль. Ремус чувствует жжение в животе, растекающееся по позвоночнику тепло, и знает, что он близок. Опасно близок.When my time comes around
Lay me gently in the cold dark earth
— Я сейчас кончу, — выдыхает Сириус прямо в рот Ремусу. Он опускает руку, обхватывая свой член. Со стоном двигает запястьем. — Кончи со мной. Вместе. Пожалуйста.No grave can hold my body down
I’ll crawl home to her
Ремус не знает как, но ему удается сдерживать свой оргазм до тех пор, пока Сириус не вскрикивает, ударяясь головой о стену. Ждет, чувствуя, как Сириус сжимает его и изливается ему на живот, а потом позволяет себе расслабиться и тоже кончить, оставаясь внутри Сириуса. Прячет лицо в изгибе шеи Сириуса, тяжело дыша, и даже еще пару раз толкается, нежась в остатках блаженного удовольствия. В голове Ремуса нет ни одной мысли, и все, что он чувствует, — тепло их тел. Он отстраняется, чуть пошатываясь, и вытаскивает одну руку из-под ноги Сириуса. И тут же обхватывает ей его талию, прижимая Сириуса всем телом к стене. Когда Ремус тянется к запястью Сириуса, никто из них не говорит, восстанавливая дыхание. Пальцы Сириуса в его же сперме, теплой и липкой, но Ремус облизывает каждый, не отводя взгляда от Сириуса, пока делает это. — Пиздец, — бормочет Сириус. — Это… Ты… Блять. Ремуса из его рая вырывает агрессивный стук в дверь. — Вы там ебетесь, что ли? Мы вас слышим. Вы, блять, громкие. Ремус фыркает от смеха, облизывая мизинец Сириуса. Решает даже не отвечать; он едва ли может стоять на ногах, а в его объятиях дрожит Сириус. — Я чертовски скучал по такому тебе, — бормочет он. — По какому такому? — Взгляд Сириуса опускается на губы Ремуса. — По… такому. — Ремус опускает руку и наклоняется, чтобы снова поцеловать его. — Теперь нам надо как-то выйти отсюда. Готов поспорить, что там целая очередь. Сириус ухмыляется. — Я уверен, что так и есть. Мне их даже жаль. — Почему? Потому что они ждут? — Нет. Потому что у них нет своего Лунатика, который трахнул бы их до потери чувств. Ремус закатывает глаза, слегка посмеиваясь. Он осторожно опускает Сириуса обратно на пол. Они быстро одеваются, приводя себя в хоть какое-то подобие порядка. Ремус отдает Сириусу черную палочку и смотрит, как он закалывает волосы. Великолепно. — Я надеюсь, что ты сдержишь свое слово, — говорит Ремус, опираясь на дверь уборной. — Поподробнее? — Что мы вернемся туда, и никто не узнает. — Он улыбается, проводя языком по зубам. — Что ты досмотришь концерт, и моя сперма будет все еще в тебе. — Смеется, когда Сириус раскрывает рот, и его лицо становится удивленным. — Пообещай, что так и будет. Справишься, радость моя? Сириус закашливается, давясь воздухом. Не найдя слов, он кивает. — Справлюсь, — хрипит он. — Да. Раздается еще один стук и злобные выкрики. Ремус берет Сириуса за руку, говорит «делай вид, что ничего не было» и распахивает дверь. Там собралась целая очередь из раздраженных парней, но все они молча смотрят на Ремуса, пока он пялится на них в ответ. — Подождать не могли? Он тащит Сириуса за собой, не выпуская его руки из своей. Они оба раскрасневшиеся, потные, но никто не кричит им вслед. Они находят новое место, поближе к выходу. Осталось всего пару песен. Ремус обхватывает одной рукой плечи Сириуса, притягивая его к себе поближе. Зарывается носом в мягкие черные пряди и тихонько подпевает.I still watch you when you’re grooving
As if through water from the bottom of a pool
You’re moving without moving
And when you move, I’m moved
Концерт заканчивается ближе к полуночи. Ремус проверяет свой телефон, пока они идут к машине. Там парочка пропущенных сообщений от Джеймса, все из них пришли тогда, когда Ремус трахал Сириуса. Джеймс [23:14] Кэсси и Реджи уснули на диване Джеймс [23:14] *два вложения* Джеймс [23:15] думаю, сегодня она может остаться у нас Джеймс [23:15] повеселитесь! хх Ремус печатает быстрый ответ и убирает телефон в карман. — Что сказал Джеймс? — спрашивает Сириус, когда они садятся в машину. Он двигается быстро, и Ремус выгибает бровь, глядя на него. — Не надо на меня так смотреть. Ты прекрасно знаешь, почему я так быстро двигаюсь. — Извини, детка. Постараюсь довезти нас до дома побыстрее. — Надо сначала забрать Кэсси. — Джеймс сказал, что она уснула на Реджи. — Ремус вставляет ключ в зажигание и заводит машину. Она начинает тихо гудеть, навевая смутное чувство уюта. — Так что весь дом в нашем распоряжении. На лице Сириуса расцветает медленная и очевидно довольная ухмылка. — Весь дом? — Весь дом. — О, сегодня что, блять, Рождество? — Сириус закидывает ноги на приборную панель, а потом берет Ремуса за руку. Кладет ее на внутреннюю поверхность бедра и подмигивает. — Надо будет купить Джеймсу и Реджи завтрак в знак благодарности. Ремус медленно выезжает с парковки, пристраиваясь в конец ряда. — И что мы им скажем? «Спасибо, что присматривали за нашей дочкой, пока мы трахались на всех поверхностях в доме»? — Джеймс будет в восторге. Реджи… вряд ли. — Принесем круассаны. Твой брат от них в восторге. Сириус фыркает. — Только не от покупных. Он будет до скончания веков пиздеть о том, что в них мало масла. — Сириус тянется вперед, включая радио. Салон наполняет тихая музыка. — Подумаем об этом утром. Просто отвези меня домой, Лунатик. Ремус берет Сириуса за руку и подносит к губам костяшки с татуировкой. Смотрит на Сириуса из-под опущенных ресниц. — Я люблю тебя. — На дорогу смотри, пока мы в аварию не попали. — Но выражение лица Сириуса смягчается, когда Ремус трепетно целует каждый его палец. — И я люблю тебя, Лунатик, от одного конца вселенной и до другого. — Так не бывает. Вселенная бесконечна. — Вот именно. — Сириус кладет руку Ремуса на свое бедро. — А теперь смотри на дорогу, а то с утра моему брату будут светить только наши завещания.I just think about my baby
I’m so full of love I could barely eat
There’s nothing sweeter than my baby
I’d never want once from the cherry tree
‘Cause my baby’s sweet as can be
She give me toothaches just from kissin’ me
⋆ ☽ ⋆