Це-ло-ва-ться

Це-ло-ва-ться. Ральф сто раз видел как это делали взрослые: то в фильмах, то в сериалах мелькали яркие сцены поцелуев меж хорошенькой девушкой и харизматичным мужчиной. Видел как его родители целовались, думая что сын не видит. Видел и знал поцелуи другие, не такие, ребячьи. Когда гости клювали маму в щëки, когда девчёнки-подружки щедро покрывали ими лица друг друга, попадая то в глаз, то в лоб, то в уголок рта. Когда были желанные и наоборот, — только из-за вежливости. Ральф знал "ребячьи", несерьёзные, но интерес его неизменно оставался к тем, взрослым, запретным ему поцелуям. Разочарованием для него была упущенная возможность поцеловаться до того, как попасть на остров. А ведь так хотелось попробовать, узнать что это такое. Ральф перевернул руку ладошкой вниз и посмотрел на свои ногти. Он их сгрыз, оказывается, совсем, хоть не помнил, когда вернулся к постыдной привычке. — Так ещё палец сосать начнёшь... Он украдкой огляделся. Нет, никто не слышал. Охотники набивали животы лёгкой едой, стараясь себя уверить, что вкусней бананов и ещё других каких-то студëнистых, оливково-серых фруктов нет ничего на свете. Меряя на себя, прежнего, чистенького, Ральф оглядел их всех. Они были грязны, но не так очевидно и лихо, как мальчишки, извозившиеся в грязи или плюхнувшиеся дождливым днём в лужу. Срочно тащить их под душ не чесались руки, и всё же — слишком длинные лохмы, и в них колтуны, и позастревали листья и прутики, лица вымыты потом и соком около ртов, но в более укромных местах будто тронуты тенью; одëжки драные, как у него самого, задубели от пота и не надеты ради приличия или удобства, а напялены кое-как, по привычке; и кожа на теле шелушится от соли. Вдруг он понял, что привык ко всему этому, притерпелся, и у него ёкнуло сердце. Он вздохнул и отпихнул ветку, с которой сорвал плод. Охотники уже углублялись в лес, забирались за скалы — по неотложной надобности. Он отвернулся и стал смотреть на море. Глубинные волны без конца вбухали и накатывали. Шириною в целые мили, не какие-то буруны, не складки на отмелях, они без препятствий катили вдоль острова, как будто заняты делом и им некогда отвлекаться. Но они никуда не текли, не спешили — это вскидывался и падал сам океан. Ральф подумал и понял. Он лишний раз убеждался, что совершенно не умеет рассуждать по-взрослому, его доброе отношение к Хрюше и Хрюшины объятия и чмоканья в затылок, были ему недостаточны, а поцеловаться по-взрослому... Ральф не был уверен, что Хрюша согласиться, да и другие ребята не поймут. Этот остров всё меньше ему нравился. Ральф повернулся и подойдя к костру, плюхнулся около Хрюши. Хрюша глянул на костёр: — Скоро ещё зелёная ветка понадобится. Ральф перевернулся на живот. — Хрюша. Что же нам делать? — Ну, как-то справляться без них. — Да — а костёр? Он хмуро оглядел чёрно-белое месиво, в котором лежали несгоревшие ветки. Поискал слов. — Я хочу... Увидел, что Хрюша поднял на него глаза, и понёс на удачу: — Я не чмоканья в затылок хочу. То есть их тоже, конечно. Но ведь и по-взрослому хочется, по настоящему. Вот если б тебя красивая девчёнка решила б поцеловать... Или доктор бы сказал: надо поцеловать её, а то умрёшь — неужели бы ты не чмокнул? Ведь чмокнул же бы? — Ясное дело, чмокнул бы. — Неужели и меня чмокнул бы? В губы? Ну скажи? Ведь я тоже не хуже девчёнки! Посмотри-ка! Ральф придвинулся ближе, давая разглядеть своё лицо. Над золой забились горячие струйки — слюдяные, прозрачные. Дыма больше не было. — Мы не можем поддерживать костёр. А им всё равно. И даже... — он заглянул в потное Хрюшино лицо, даже мне иногда всё равно. Ну вот возьму я и на всё плюну. Что же с нами тогда будет? Хрюша в смятенье снял очки. — Не знаю я, Ральф. Надо держаться, и точка. Взрослые бы держались. Ральф, начав облегчать свою душу, уже не мог остановиться: — Хрюша, за что? Хрюша посмотрел на него удивлённо: — Ты это насчёт... ну... — Да нет... я вообще... почему тебе не попробовать чмокнуть меня в губы? Хочешь, я глаза закрою, если тебе так легче будет. Хрюша долго тëр очки и думал. Когда он понял всю степень доверия Ральфа, он вспыхнул от гордости. — Не знаю, Ральф. Наверное, можно бы и чмокнуть. Хрюша сопя неуклюже приблизился к доверительно подставленному лицу и быстро клюнул пересохшие чужие губы. Ральф недовольно дёрнулся. — Хрюша, давай по-другому, по-взрослому. — Я не умею. — боязливо пискнули. — Я не прошу тебя уметь, делай как знаешь! Неужто ни разу не видел как это делается? — не унимался Ральф. — Видел, но ведь это знать надо.. помнить про всякое... языком уметь удовольствие доставить... Хрюша мялся. Ральф же, наоборот, был напорист, потому не дожидаясь Хрюшиной инициативы прильнул к толстым губам сминая их. Попытался проскользнуть языком, но Хрюша сжал крепче губы, не дав Ральфу это сделать. Наконец Ральф отстранился, напоследок больно укусив того за нижнюю губу. Чтоб не смел больше так с ним, с Ральфом, поступать. — Ты за что мешаешь мне, Хрюша? Разве я тебе не нравлюсь? Нравлюсь же? Скажи? Ральф дёрнул Хрюшу за руку. — Ральф, ты разобьëшь мне очки! — взвизгнул Хрюша спасая свою руку из захвата. — Так нравлюсь или как? Не унимался Ральф. Для него не имели сейчас никакого значения ни угроза разбить последнее стëклышко, ни другие мальчики которые могли ненароком их увидеть, ничто на всём свете не могло сейчас иметь для него большего значенья, чем раскрасневшиеся губы рядом. Хрюша помолчал, поправил на носу очки, нелепо почесал за ухом и отвёл взгляд, чуть краснея. — Ну раз не хочешь отвечать, то я тебя здесь одного брошу! Плевать мне! Хоть к Джеку и его охотникам уйду. А ты сам с малышнëй нянчайся. Ральф хотел было уже уйти, как Хрюша его остановил: — Постой, Ральф! Нравишься, очень нравишься! Только не уходи, пожалуйста. Ральф остановился, с интересом разглядывая Хрюшу. — Пока не поцелуешь как надо — не подумаю остаться. Загнанный в угол, Хрюша не знал чем ответить, вся власть была в чужих руках, и ему не оставалось ничего другого как подчиниться чужой силе: — Ладно уж... Поцелую я... — По-взрослому? — усомнились. — По-взрослому. — Серьёзно подтвердил Хрюша уставив взгляд в песок. Ральф сел напротив Хрюши, закрывая глаза и решительно подставляя лицо второму. — Ну давай тогда, не подведи. Усмехнулся Ральф руками упёршись в бёдра. Хрюша мялся, ему было стыдно такое вытворять, он совершенно боялся испортить только начавшие крепнуть тёплые чувства Ральфа. Но больше этого страшно ему было остаться совсем одному. Потому, переборов себя Хрюша придвинулся ближе. Ральф вздрогнул, почувствовав сначала тёплое дыхание на своих губах, а затем и трепетное прикосновение, совсем невесомое, но вместе с тем, на удивление, приятное. Хрюша обхватил руками щëки Ральфа, острожно оставляя лёгкие следы на загорелой коже, метя то в кончик носа, то в потный лоб. Оставляя целые дорожки поцелуев вдоль щёк. Было понятно, что он пытается потянуть таким образом время. И Ральф это понял. Потому оторвал Хрюшины руки от лица. И проигнорировав вызваное этим замешательство, сильно схватил того за подбородок и потянул ближе к себе, впиваясь в губы. Хрюша выпустил вздох, пальцами схватившись за рукав рубашки Ральфа и сжав его. Поддавшись, он сильнее прижался к мальчишеским губам, прикрыв глаза. Прикосновение вышло неумелым, но от того лишь больше раззадоривало вошедшего в кураж Ральфа. Он провёл языком по губе, смочив её слюной, слегка прикусил и оттянул, а затем пальцами сильнее надавил на подбородок, ненамеренно заставив приоткрыть рот. Хрюша весь раскраснелся, задышал часто, хватаясь руками за Ральфа, как утопающий прижался всем телом. Сам, к удивлению первого, углубив поцелуй, пройдясь языком по нëбу. Ральф сплëл их языки, пробуя ответить, закрывая неумелость пылкостью. Ральф никогда ничего подобного не ощущал, ему было жарко настолько, будто он находился в бескрайней пустыне, но вместе с тем невообразимо хорошо, словно ему только что удалось наесться вкуснейшего мяса. Хрюшины руки сейчас так приятно гладили его шею и спину, что хотелось забыться в этом, остаться так на несколько часов. В конце концов, воздух закончился у обоих, поэтому они оторвались друг от друга, тяжело дыша. Щёки мальчиков до сих пор горели от смущения. Они часто дышали, неотрывно смотря друг другу в глаза. — Это было по-взрослому? — в голосе Хрюши чувствовалась насмешка. Ральф лишь кивнул, разучившись говорить и опираясь лбом в плечо второго, руками схватился за ткань в районе груди, судорожно её сжимая. На губах появилась смущённая улыбка. Хрюша обнял его, прижимая к себе. Лишь один Джек прикрыл рот ладонью широко выпучив глаза. Он то думал заманить малышей в своё племя, пригласив на пир в честь убитой свинной матки, а тут... Эх, видимо ему придётся повременить с этим.