Хэ Тао в пух и прах рассорился с двумя коллегами на работе. Те желали спихнуть на него свою работу и делали это настолько гнилым способом, что Хэ Тао не сдержался и вспылил.
Он умел за себя постоять, умел повышать голос так, чтобы в глазах собеседника читался страх, умел говорить стальным тоном так, чтобы у обидчиков не оставалось сомнений в том, что в случае чего Хэ Тао может любого порвать, но всё это его очень сильно выматывало.
Хэ Тао победил в том противостоянии, показал своим коллегам каким характером обладает человек, который всю свою жизнь жил на севере, после чего на него слегка боязно глядели абсолютно все в управлении уездом Жэлян. И никто из них не знал какую тревогу глубоко в душе испытывал сам Хэ Тао.
Несмотря на то, что слова его резали обидчиков, словно острое лезвие, для того, чтобы его обнажить Хэ Тао пришлось приложить немало сил, и только в стенах своего дома он позволил себе выглядеть таким же усталым, какими чувствовал себя. Быть жестоким и холодным выматывало его, потому, придя домой и тщательно заперев за собой ворота, Хэ Тао позволил себе тяжело вздохнуть и опустить плечи. По внутреннему двору он передвигался, еле волоча ноги, чувствуя попеременно то пылающий огонь, что никак не давал успокоиться, то опустошающий холод.
Не дойдя до своей комнаты, Хэ Тао рухнул на каменный стул во внутреннем дворе и немигающим взглядом уставился прямо вперёд, раз за разом проигрывая в голове события дня. Он никак не мог понять, почему каждый раз на протяжении всей своей жизни, он продолжает натыкаться на мерзких и противных людей, которые пытаются как можно больнее его уколоть, когда же другие легко и беззаботно живут свою жизнь и мало когда встречают на своём пути таких людей, которые характером своим могут сравниться, пожалуй, только с земляными червями, да и те будут в разы лучше. Может быть, Хэ Тао немного даже им завидовал, хотя больше корил самого себя за то, что не умеет быть столь же беззаботным, как и другие.
В тот момент, когда обида хлестала Хэ Тао по лицу как обманутая мужем женщина, в доме напротив открылась дверь и в проёме показался Ло Хуашэн. Он широко улыбнулся, завидев своего мужа, но быстро обувшись и подойдя ближе понял, что несмотря на то, что взгляд Хэ Тао был направлен прямо на него, смотрел он куда-то слишком далеко.
Его дражайший муж был печальным и выглядел усталым и опустошённым, и улыбка с лица Ло Хуашэна тут же сползла. Ло Хуашэн всегда считал, что его муж подобен непобедимому воину: он всегда уверен и твёрд, не знает горя и печали, его невозможно сломить, но тот Хэ Тао, который сидел за каменным столом в их небольшом внутреннем дворе, не был таким.
— У Вас что-то случилось, дражайший муж? — спросил Ло Хуашэн, садясь напротив и только тогда Хэ Тао заметил его появление.
— Работа. — тяжело вздыхая, ответил тот.
— Наверное, очень тяжко быть чиновником? — понимающе спросил Ло Хуашэн, на что Хэ Тао вновь тяжело вздохнул. — Вас кто-то обидел? — осторожно спросил он.
— Да просто неприятности на работе. — еле слышно отозвался Хэ Тао. — А если вкратце, то двое моих коллег решили, что раз я усердно работаю, то с превеликой радостью сделаю и их работу, и сильно возмущались, когда оказалось, что сделать из меня дурачка у них не получится.
— Уроды! — недовольно буркнул Ло Хуашэн, после чего начал прикидывать в уме что такого сказать, чтобы подбодрить Хэ Тао, но ничего путного не приходило на ум, пока сам Хэ Тао, уперев голову об свою ладонь, не спросил:
— Господин Ло Хуашэн, а смешных стихов у Вас случайно нет?
— Есть конечно! — тут же громко воскликнул Ло Хуашэн, широко улыбнувшись.
— Несите сюда, господин Ло Хуашэн. Давайте в этот грустный вечер немного посмеёмся. — мягко сказал Хэ Тао и уловив его еле заметную улыбку, Ло Хуашэн сорвался с места, направляясь к своим комнатам.
Вернулся он оттуда вскоре, неся с собой все свои записные тетради, в которых были стихи буквально для каждого случая: и поплакать, и посмеяться, и немного посмущаться, а может быть, даже повозбуждаться, и все они были до неприличия полезными.
— Так, сейчас постараемся найти что-то подходящее. — непрерывно перелистывая пожелтевшие страницы, сказал Ло Хуашэн и вдруг остановившись, громко зачитал очередной шедевр:
Сотворил я вновь глупость
Как же быть, как же быть
Я ведь знал, что нельзя
Прямо внутрь
На сие произведение Хэ Тао лишь вопросительно изогнул бровь и спросил:
— Кажется, у нас с Вами слегка разное чувство юмора. У Вас не найдётся что-нибудь из более ранних произведений, в которых Вы, я надеюсь, не прибегали к столь бесстыдным метафорам?
— Сейчас найдём. — со всей серьёзностью ответил Ло Хуашэн и вновь принялся перелистывать страницы, пока Хэ Тао, по-прежнему опираясь на руку, с любопытством на него глядел.
— Не мучайте Вы так эту бумагу, просто возьмите да прочитайте то, что Вам нравится. — немного погодя, сказал он, видя, что Ло Хуашэн всё не решается зачитать то, что давным-давно сочинил.
— Вот это стихотворение мне очень нравится, хоть оно и глупое, но надеюсь, Вы улыбнётесь. — сказал он, и озвучил следующее стихотворение:
Сладкий трель гуциня
Ночью слышен мне
С запада сосед воет,
Взывает он к луне
— Хах, — вырвалась у Хэ Тао и он поспешил прикрыть свою улыбку длинным рукавом.
У сидящего напротив Ло Хуашэна загорелся взгляд, и он с воодушевлением прочитал следующее:
Весенний ветерочек,
Осеняя листва
Упала капля в море,
Сапожки унесла
Четыре стихотворения спустя Хэ Тао откровенно расслабился, больше не прикрывал своей улыбки, снял чиновничью шапку и распустил волосы, попеременно массируя пульсирующую от тугого пучка кожу головы. Ло Хуашэн восторженным и жадным взглядом смотрел на своего мужа, стараясь запечатлеть подольше его прекрасный образ в своей памяти. Умей он рисовать, непременно запечатлел бы смеющегося Хэ Тао на дорогой рисовой бумаге.
Киноварная лягушка
Вдруг упала в котелок
Не прожарили лягушку
Убежала она, прыг-скок
— Вот это, с лягушкой, мне особенно понравилось. — сказал Хэ Тао и громко рассмеялся.
— Честно признаться, когда я это писал, то представлял, что киноварная лягушка — я сам. — улыбаясь, сказал Ло Хуашэн и без промедления зачитал ещё одно стихотворение:
Острый перец
В кашу намешали мне
Теперь я пылающий дракон
***
До глубокой ночи Ло Хуашэн развлекал потешными стихотворениями Хэ Тао, который заливался громким смехом, совсем позабыв о своих неприятностях. Раньше Хэ Тао думал, что стихи Ло Хуашэна бесполезные, а они были в некотором смысле очень неплохими. По окончанию дня Хэ Тао с удивлением обнаружил, что над ними можно было вдоволь посмеяться и сколь бы плохо не звучало стихотворение, они помогали забывать про мирские невзгоды.
Поздно ночью отходя ко сну в прекрасном расположении духа Хэ Тао думал лишь о том, что на самом деле всё было не так плохо, как изначально ему казалось.
