Sane

Остаток недели прошел в подготовке к выездной фотосессии, как это смело называла Чу. Она сразу взяла у Виви контакты всех согласившихся коллег и создала групповой чат, куда позвала и Джинсоль, ну а та вдобавок вписала свою подругу Ким Лип. В итоге за день предстояло поработать с шестью моделями. «Это очень много», – волновалась Виви, и настаивала, что в этом мероприятии будет заниматься только организационными моментами. Реально собралась куча народу, не все друг с другом знакомы – как сделать так, чтобы никто не заскучал, да и вообще поездка прошла гладко? При этом ответственной за все Виви по-прежнему считала исключительно себя. Но Чу не разделяла ее опасений, и доводам тоже не внимала. – Нет, ты смеешься? Как это тебя не снимать? Ты же моя самая опытная и любимая модель! Дело было в обеденный перерыв, и Чу, которая обычно любила поесть, в этот раз заказала всего один салат и минеральную воду, причем из салата торопливо выловила только полоски куриного филе и сладкий перец. Сделав глоток минералки, она резко отодвинула поднос, где на тарелке по-прежнему громоздилась гора нашинкованной моркови и капусты. – Смотри, – она придвинулась ближе и открыла чат в своем смартфоне, – мы с девочками решили, что у нас будет дресс-код! Все наденем платья, типа бальных, у всех такие есть, еще со школьных праздников. Типа, чего они по шкафам валяются? Виви пододвинула пиалу с супом, который тоже успела съесть лишь наполовину, и принялась гонять ложкой последний кубик тофу – он то скрывался в толще бульона, то прибивался к берегу из черного пластика. Да, у нее дома в шкафу определенно лежит такое платье, родители ни за что не дали бы его выбросить, как и миллион других вещей, съевших весь скромный метраж квартиры. Но по своей воле она бы ни за что не надела цветастое платье с кружевной подкладкой, рукавами-фонариками и тремя розовыми бантиками на белой манишке. Когда Виви заставляли в это наряжаться, ей хотелось провалиться сквозь землю – казалось, такое впору носить девочкам лет семи-восьми. Сейчас она была в курсе – подобные платья надевают и взрослые, это вроде бы называется стиль «лолли», но для нее то конкретное платье навсегда останется напоминанием как ее, уже почти выпускницу, насильственно удерживали в роли маленькой девочки. Что ж, у нее появился повод наведаться в «эйч энд эм» – она прибежала за полчаса до закрытия, после работы, и поспешила к секции «распродажа». Не было ничего проще, чем найти там вечернее платье – не все раскупили с рождественских праздников; она выбрала белое атласное – тоже с пышной юбкой длиной до колен, почти как злосчастное «детское», но с корсетным верхом. На стенде с украшениями ее вниманием завладел чокер из искусственной кожи с большим кольцом посередине – наверное, это был бы слишком смелый вариант, но розовый цвет и ряд искусственных жемчужин делали его не таким агрессивным. Для верности Виви прихватила пару обычных «жемчужных» бус, решив надеть все вместе. В субботу, обуваясь перед выходом, она подумала, что серебряные ботильоны, пожалуй, скоро неминуемо облезут и отработают свою стоимость – и лишь потому, что у студенток и офисных работниц, составляющих целевую аудиторию масс-маркета, праздников в жизни не так уж много, все эти вычурные покупки вызывают угрызения совести как застрявшие на годы мертвым грузом. Но после встречи с Ив время побежало быстрее и стало чаще взрываться фейерверками на своем пути. Виви не спешила на вокзал, она все равно ничего не сделала для организации поездки, хотя и считала себя обязанной – но всю работу взяла на себя Чу, оперативно рулившая чатиком, куда удавалось заглядывать лишь изредка с ноутбука, – поэтому оставалось прийти одной из последних и сразу увидеть, как уживается вся эта разношерстная компания. Тревога нарастала с каждой остановкой метро, а когда вагон вынырнул на поверхность, знаменуя близость к станции пригородных поездов, и вовсе захотелось исчезнуть, просто раствориться в толпе; что ж, учитывая ее наряд – самое нелепое желание. Не успела она завидеть на перроне стайку таких же нарядных девушек, как Чу замахала ей рукой, почти как в школе, а потом и универе, это помогло немного успокоиться; однако к ее удивлению беззаботный настрой всех собравшихся лишь усиливал ее нервозность – казалось, даже сейчас, внешне похожая, она просто не принадлежит их миру, а может быть и подвергает его опасности – как манок для утиной охоты. Это было какое-то пусть перевернутое, но дичайшее самомнение, Виви умом понимала всю его абсурдность, но сделать с собой ничего не могла. Когда закончилась посадка на поезд, они оказались одни в целом вагоне, и от непринужденных разговоров и смеха между рядами как будто распустились цветы и запорхали бабочки. Девушки потрошили содержимое своих косметичек, какие-то тюбики катились по сиденьям и падали на пол, кто-то их подбирал и выражал громкое одобрение вкусу хозяйки, кто-то восклицал, что это помада из лимитированной коллекции: давно хотелось попробовать – да вот не успела. «Так пробуй!» – тут же выдавала себя щедрая владелица раритета. «Правда можно?» – вторили ей и тут же открывали пудреницу, чтобы краситься не вслепую. Виви дернула плечом – она очень стыдилась выдать свою брезгливость, но сама мысль краситься чужой косметикой ей претила, не хватало только испортить всем настроение. – Можно тебя потревожить? На сидении рядом вдруг оказалась Чхверри. – У тебя классная помада, но попробуй-ка вот это! Как назло, ей протянули злосчастный тюбик. Виви взяла его двумя пальцами, но тут же переложила в другую руку и сжала в кулак – только бы не подумали, что она воротит нос. К счастью, ей даже вытереть губы нечем. Вдруг это послужит оправданием? – Вот, – будто читая мысли, Чхверри протянула ей пачку влажных салфеток. Делать было нечего… Виви терла рот очень тщательно, как будто могла это затянуть до самого прибытия, зеркало ей тут же подставили, и в какой-то момент она как вор попыталась поймать в него отражение Чхверри. Вдруг когда та отвернется получится хотя бы провести чертовой помадой по салфетке прежде чем воспользоваться? – Позволь я помогу? – настойчивая соседка раскрыла ладонь, Виви сначала не сообразила зачем, но потом разжала пальцы и почти выронила тюбик. С него сняли колпачок, выкрутили стик почти на всю длину, чем-то сбрызнули (кажется, обычным антисептиком для рук), а потом сняли верхний слой салфеткой из другой упаковки, с надписью antibacterial. Чхверри все это проделала совершенно в открытую, а потом достала ватную палочку и, черкнув ею по помаде, поднесла к губам Виви. Когда она закончила, та снова уставилась в зеркало – теперь только на себя, но это было не так важно – чтобы сосредоточиться на новом цвете и сказать что-нибудь по существу, потребовалось время. Но ее визажистка терпеливо сидела рядом. – Вау, – сказала Виви и пожалела: ей явно не удалось вложить в этот возглас нужные эмоции. Даже непонятно почему их не было – насыщенный коралловый каким-то образом гармонировал со всем куда лучше, чем темно-вишневый, хотя новый оттенок был теплый, а ее жемчуга и розовый чокер – явно нет. – Больше подходит к твоей коже. А что касается цвета одежды и аксессуаров – все, что ниже подбородка, как бы сразу воспринимается отдельной историей, поэтому между цветовыми палитрами нет антагонизма. Тут фишка только в насыщенности – вот будь ты совсем не накрашена, тогда от платья и бижутерии взгляд скользил бы выше и осекался: «почему здесь ничего нет?» Чхверри наклонилась и добавила: «поэтому я сначала обошла тех, кто толком не выделил ни губы, ни глаза». – Ты учишься на стилиста? – вырвалось у Виви. Она хотела быть вежливой, но стала опасаться, не прозвучало ли это как подкол, или, что еще хуже, грубые расспросы практически незнакомого человека. – Нет. Я хотела бы пойти учиться на художника. А перенести некоторое понимание основ на образ к фотосессии – это много ума не надо. – Не думаю, что это дано многим. Знаешь, а ты могла бы работать в этой сфере! Не… – «тратить свое время, выдавая ролики», – хотела добавить Виви, но вовремя осеклась. Ну почему искреннее желание сделать комплимент выродилось в непрошенный совет? Или даже в негодование: как это ума не хватило найти работу получше? Ужасно, если Чхверри так подумает. – В этой сфере желающих как собак нерезаных, – улыбнулась та и опять заговорила шепотом, – ты не подумай, я не хочу сказать, будто твоя подруга ничего не добьется. Она безумно милая и харизматичная, думаю, куча народу захочет у нее сниматься, просто чтобы хорошо провести время. Просто… лично я бы не смогла. Прикладывать столько усилий зная, что почти все зависит от удачи? Ну и личного обаяния, да. Знаешь, у Чу просто невероятная улыбка. Нарочно такую не сделаешь, нечего даже мечтать. Вот, смотри! Тут Чхверри приоткрыла и одновременно растянула губы, а глаза зажмурила – сразу стало понятно, кого она изображает. Виви невольно отшатнулась. Что ж, ей и в голову не приходило, как может выглядеть фирменная улыбка Чу на чьем-то другом лице. Она даже не успела ничего ответить, но судя по усмешке Чхверри – теперь органичной, ни у кого не украденной, – той понравилась реакция, и она снова приняла вид заговорщицы. Стало быть, собеседница откликается не столько слова, сколько на эмоции, и это жутковато. – Если честно, я завидую не только улыбке Чу. Похоже, родители ее так поддерживают. Классную зеркалку купили. Вот же повезло! – Ну да. А тебе, наверное, хотелось какой-нибудь хороший планшет в подарок? Виви снова засомневалась – она тактично настраивается на чужую волну или уже лезет под кожу? Чего точно не стоило упоминать, так это что фотоаппарат для Чу был даже не какой-то мечтой, а скорее минутным капризом. – Ладно, планшет они мне подарили, – будто нехотя признала Чхверри, – но не в этом дело. На учебу нужны деньги. Для родителей рисование, дизайн и все такое – это ерунда. Остается рассчитывать только на себя. Вот, работаю в парке по выходным, и еще в отеле пятидневку. Но еще копить и копить. – То есть у тебя вообще нет свободных дней? – Вообще. Но это ничего, в отеле я начинаю после обеда. Так что крайней мере всегда высыпаюсь. Виви была в шоке – она узнала в подробностях, почему Чхверри работает по выходным, то есть именно то, что ее занимало с момента знакомства. Оказывается, это так легко узнать через совсем другие вопросы. Может быть спрашивать о чем-то напрямую – всегда моветон? Но она почему-то решилась. – А кем тебя хотят видеть родители? – Международные отношения, – сквозь зубы процедила Чхверри – похоже, ей и произносить эти слова было неприятно. Но тут же продолжила более непринужденно – кажется, она поняла, что собеседница может принять ее раздражение на свой счет и поспешила исправиться. – Короче, они хотели сделать из меня дипломата. Ну или в крайнем случае пристроить к себе в компанию, в отдел международного сотрудничества. На такое образования они бы никаких денег не пожалели, уж поверь. – А в отель часто приезжают иностранцы? – Ой, постоянно! Я почему и работаю после обеда – у нас как раз идет заселение, поэтому нужен человек со свободным английским. Платят немного лучше, чем в другие смены… – под конец она как будто стала говорить медленнее – так растягивались слова песни, когда в плеере садились батарейки. Кажется, Виви опять натолкнула Чхверри на мысли, что родители волей-неволей все же сделали для нее что-то полезное. Чутье подсказывало – надо срочно менять тему. – Но как же ты рисуешь с таким графиком? Тебе же наверняка надо готовиться к творческому конкурсу? На вступительных… – Виви прямо по ходу дела разуверилась в идее расспросить обо всем этом – казалось, будто она закапывает себя еще глубже. – Эх, творчество. Деньги – вот что важно для поступления. Похоже, для Чхверри конкуренция – такой болезненный вопрос, что она запросто угадывает его, когда речь идет о других, но старательно исключает из собственной жизни. Хотя если даже не надеется поступить через конкурс, то именно из-за конкуренции, пусть и никогда не произнесет этого вслух. Потому что иначе ей пришлось бы пойти дальше и подумать вот о чем: если желающих учиться так много, значит – поскольку спрос рождает предложение, – должно быть очень много таких мест, по крайней мере для всех, кто готов платить. А если так, разве это не даст все ту же бешеную конкуренцию после окончания университета? В принципе, тут Чхверри могла бы возразить – вдруг она нацелилась на учебное заведение, выпускники которого нарасхват? То есть заранее это выяснила и теперь зарабатывает на поступление именно туда? Спорить с собой от лица другого человека было занятно. Не начать ли писать рассказы на досуге? Виви сразу испугалась этой мысли. Если ее творчество наткнется на такую же глухую стену как попытки поговорить с людьми, это будет в разы хуже. Вот сейчас она не может наладить диалог с одной конкретной знакомой, а что, если весь интернет от нее отмахнется? Тем временем Чхверри, похоже, занервничала от одного задумчивого вида своей собеседницы – как чуть раньше, напротив, воодушевилась совсем другим выражением ее лица. Но сейчас, даже не дождавшись пока Виви заговорит, Чхверри ткнула пальцем в окно и воскликнула: «смотри!» Они как раз подъезжали к очередной станции. «Видишь? Фасад вокзала окрашен сразу в два цвета. Коричневый – теплый, розовый – ближе к холодному. И ведь есть гармония!» Виви смутно понимала, что это имеет какое-то отношение к их разговору, скорее всего к самому его началу, и просто устало кивнула, мысленно ответив – окей. Что ж, так было всегда. По-другому – только с Ив. По крайней мере, рядом с ней зародилась вера, что бывает по-другому. Когда Виви, несчастный гуманоид с антеннами на голове, была с ней, та ловила каждое слово таким внимательным взглядом или едва заметным кивком, что антенны постепенно укорачивались, пока не исчезали в волосах, а потом и под кожей. Да… это было именно такое чувство.