Вечер. Холодно. Нами правит любовь Или холодный расчёт? Всё, что было вчера, Уже сегодня не в счёт — Время считать потери.
Вечер. Холодно. Боли больше не чувствует Сердечная мышца: Твоим тихим «люблю» Она больше не движется — Я сам себе не верю…
Твои мечты теперь — вдалеке, Твоя любовь ушла налегке — Куда? Увы, не сказала. Мои глаза тебя видят насквозь, Ты скажешь «мы вместе» Да ладно, мы — врозь: Пускайте титры, Вы же ждали финала…
***
— Конец? — Марк выдыхает тёплый воздух, от чего образуется пар. Вечер. Холодно. И не только вокруг: холод сейчас и внутри него. Он снова один, от него снова ушли. Ушла любовь. Он уже около получаса сидит прямо перед своим подъездом, на скамейке под фонарём, вокруг никого нет, а с неба сыплет огромными хлопьями снег. Температура даже для середины января слишком низкая, а Марк всё равно без шапки — со стороны, наверное, его красные уши и нос выглядят уже даже не комично, а страшно. Но он не чувствует холода — только если тот, что внутри. Марк всегда боролся за неё, старался нести в массы, будто пропагандировал любовь — делал это несмотря на то, что самому не удавалось найти истинное счастье уже очень долго. В одном из откровенных разговоров с Артёмом, на который друг его вывел при помощи бутылки коньяка, мужчина признался, что так живётся легче. Когда сам не можешь быть счастливым, но понимаешь, что можешь делать счастливыми других. — Оно тебе надо? Смотреть на них, таких радостных, когда самому херово, — Голубев покрутил рюмку в руках, смотря на то, как переливается жидкость. — Надо. Ты просто не понимаешь меня. Или пока что, или совсем. Время покажет, — Марк выпил содержимое своей рюмки одним глотком и добавил ещё. — Это уже моя миссия — делать людей счастливыми. Может, когда-нибудь я сам буду в хлам разбит, но… Пока я могу что-то делать для людей, надо делать. Тишман откинул голову на спинку скамейки и прикрыл глаза. Снегопад усилился, хлопьями засыпая теперь его лицо. Пока могу, надо делать. Сейчас Марку кажется, что он не может. Хочет, но не может — сил не осталось. Она всё забрала с собой, когда уходила. — Марк, прекрати! — она смеялась, пыталась сбросить его руки со своей талии и увернуться от его губ, которые покрывали поцелуями её шею. А мужчина не мог оторваться от неё: лучи утреннего солнца падали прямо на кровать, освещая её и являя его взору всю её красоту. Он начал медленно опускаться, прокладывая дорожку поцелуев от шеи к груди, а женский смех постепенно превратился в пока ещё тихие стоны. — Маааарк… — Прекратить? — он поднял взгляд и увидел, что она откинула голову назад на подушки, прикрыв глаза в наслаждении. В ту же секунду её руки зарылись в его волосы, надавливая на затылок и возвращая к прерванному занятию. — Не останавливайся. Сейчас эти воспоминания не могли вызвать внутри него ничего, кроме боли. Это всё будто было во сне, который прервали по щелчку пальцев, а продолжение этой картины увидеть очень сложно. Марк усмехнулся: засыпать теперь не хочется. В любой момент эту негу можно прервать, и тогда он вновь не найдёт внутри себя ничего, кроме страданий. Может, так надо?.. — Мужчина, всё в порядке? — Марк поднял голову, чувствуя, как затекла шея, и посмотрел на побеспокоившего его человека. Им оказалась женщина лет семидесяти, его добродушная соседка. — Марк, это ты? Что-то случилось? — Нет, тёть Нина, всё хорошо, — он натянул улыбку, чтобы не расстраивать женщину. — Ты тут не сиди долго, простудишься, — женщина дождалась его кивка и ушла в подъезд. Марк вздохнул и вновь откинул голову, закрывая глаза. Они сидели в одном из ресторанов на Патриках, не так далеко от его самого любимого кафе. Всё само собой получилось как-то торжественно: он в смокинге с чёрной рубашкой, а она в чёрном платье, сверкающем так, что все взгляды в этот вечер были прикованы только к ней. В любой другой день Марк не смог бы стереть с лица довольное выражение: он единственный истинный обладатель такой красоты. Но сейчас он не чувствовал ничего, кроме тотального опустошения, хоть и натянул на лицо какое-то подобие улыбки. — Как расстаться?.. — они смотрели друг другу в глаза несколько секунд, пока к мужчине не вернулся дар речи. — Несмешная шутка. — Это не шутка, Марк. Я приняла решение, — она как ни в чём не бывало продолжила ужин, а Тишман, постепенно осознавая серьёзность ситуации, уже не мог вернуться к прерванному занятию. — То есть с моим мнением ты уже не считаешься совсем? — она промолчала, а внутри Марка постепенно нарастала тревога. — Это не тот случай, когда требуется мнение двоих. — Ах, да, конечно, — горькая усмешка отразилась на его лице. — У меня один вопрос к тебе. Последний, — она отложила столовые приборы и подняла глаза, заглядывая в голубые. — Ты меня любила? — Любила, Марк. Правда. Искренне любила, — она накрыла своей ладонью его, лежащую на столе и сейчас чуть подрагивающую. — Но всё проходит. Всё не бесконечно, — его взгляд постепенно пустел. — Ты ещё найдёшь новую любовь, но и она будет невечной. Поверь, это не пустые слова. Прости, Марк, — она отпустила его руку, а мужчина хотел потянуться за ней, всё ещё не веря в то, что это реальность. — Наверное, эта встреча изначально была ошибкой. Она встала, забрала свою сумочку и ушла, оставляя только еле слышный след парфюма после себя. Оставляя его одного. Марк поёжился. «Но и она будет невечной»… Он не хочет в это верить. Он и не будет — сейчас, наверное, просто не время для настоящей любви. Просто не встретил человека, который открыл бы для него всю палитру этого чувства. Тишман усмехается: звучит не с надеждой, как он хотел, а так, будто он понимает, что это на самом деле правда, но не хочет принимать. Жалко. Марк достал телефон из кармана и посмотрел на время. 23:35. Можно посидеть ещё недолго. Он сидел за барной стойкой и потягивал ром. Уже третий стакан. Рассматривал фотографию, где они, до одури счастливые, сидят на скамейке — носы и щёки вымазаны в фисташковое мороженое, любовь к которому оба разделяли друг с другом, Марк одной рукой держит свой стаканчик, а другой — её руки, в то же время губами пытаясь коснуться её щеки. Это был лучший летний день из всех, что он помнил, но сейчас хотелось забыть его. Он взял эту фотографию с собой только для того, чтобы разорвать её в клочья — последнее напоминание о них после того, как она забрала все свои вещи из его квартиры. За третьим стаканом последовал четвёртый, а за ним и пятый, после которого он, чувствуя хоть какой-то самый тонкий отголосок трезвости в своей голове, попросил набрать номер его друга. Артём не стал спрашивать у него ничего, потому что как никто другой знал, в чём проблема. Молча отвёз того домой, помог переодеться и лечь в кровать, а сам уехал, перед этим оставив на тумбочке таблетки и воду. Марк вздохнул. Голубев слишком много для него сделал, а он ни разу так и не поблагодарил его сполна. Вся эта история с поиском любви и её смыслов настолько его затянула, что он перестал видеть вокруг своих друзей, которые помогали ему. От осознания этого ему вдруг стало стыдно. Захотелось прямо сейчас позвонить каждому и рассыпаться в извинениях и благодарностях, но рука не послушалась его и достать телефон не получилось. Только в этот момент Марк ощутил, насколько холодно было на улице. Ноги будто примёрзли к снегу на асфальте, он сам — к скамейке, на которой сидел, а нос, уши и губы уже практически не чувствовались. Наверное, пора бы уже и домой пойти. Несмотря на то, что сидел он прямо напротив своего подъезда, оказался в квартире Марк только спустя минут пятнадцать — тело отказывалось двигаться. Он нашёл в себе силы только скинуть одежду и дойти до комнаты, после чего рухнул в кровать.***
— Я позвоню Юле, она приедет. — Артём, не смей даже этого де… — договорить Марк не смог, так как кашель сбил его с мысли. Голубев, ещё несколько секунд послушав, как друг страдает, отключился. Тишман знал, что вчерашние посиделки аукнутся ему, но не думал, что так сильно: всё тело ломило с самого утра, да так, что встать с кровати он не смог и еле-еле протянул руку к тумбочке за телефоном. Когда послышались гудки, Марк выпустил гаджет из рук, роняя его куда-то на постель, и сильнее укутался в одеяло. Холодно. Проснулся он только вечером от ощущения, будто его куда-то тянут. Глаза смог открыть через несколько минут, когда «качка» успокоилась, но где-то вдали стали слышны голоса. Думать об этом не хотелось, да и не смог бы он при всём желании: сразу же провалился в сон. Когда он проснулся в следующий раз, рядом сидела она. Смотрела на него взволнованным взглядом, но в то же время будто ничего не выражающим. — Не уходи… — Меня больше нет. Я оставила тебя, список твоих потерь пополнился. Смирись, Марк. Прощай. Он почувствовал, как на лоб легло что-то холодное, и открыл глаза. Долго не мог сфокусировать взгляд, а потом рассмотрел девушку. — Юля, — голос не поддался ему, поэтому вышел только тихий шёпот. Он был рад видеть её, но сказать ничего больше не мог. — Спи, Марк, потом поговорим, — после этих слов он вновь уснул. Утром следующего дня ему стало полегче — уже не с таким трудом он смог открыть глаза и говорить, хотя вставать всё ещё не решался. Через несколько минут совершенно не осмысленных взглядов в потолок он услышал, что кто-то вошёл в комнату, увидел Юлю с градусником и облегчённо улыбнулся. — Интересно, чем ты занимался на лавочке ночью, — он посмотрел на неё с вопросом во взгляде, пытаясь понять, о чём она говорит. — Нина Михайловна сказала мне, что видела тебя вчера на лавочке ночью, подумала, что тебе плохо. Ты чего там сидел? — Хотелось подумать, — он закашлялся, после чего Юля всучила ему градусник и села рядом на край кровати. — Подумал? Теперь вот лежи, — между ними воцарилось молчание, пока не послышался писк прибора. — Уже тридцать девять, а вчера почти сорок один была, — Юля выдохнула, но волноваться не перестала. — Кстати, ты как вошла? — Марк решил прервать молчание, хоть и каждая его реплика заканчивалась громким кашлем, раздирающим горло. — Твоя бывшая настолько сильно не хотела тебя видеть, что принесла ключи мне, — сердце на упоминание отреагировало моментально, начиная стучать в разы чаще. — Шучу. Мне Артём позвонил, он же и отдал ключи, — Юля посмотрела на него осуждающим взглядом, причины которого Марк так и смог понять, пока она не задала следующий вопрос. — Тебе вообще неинтересно, что было после того, как я вошла? — Марк собрал все силы, которые у него были, закатил глаза и вздохнул. — Я стала тебя звать, а тут тишина. Подумала, что ты спишь, зашла — а ты мечешься по всей кровати, у тебя был жар. Ты не представляешь, как я испугалась, — девушка взяла его за руку и крепко, но аккуратно сжала. Марк в ответ сжал её пальцы и постарался улыбнуться, но почувствовал вновь накатившую сильную слабость, что сразу отразилось на его лице. — Так, давай засыпай, а я пойду приготовлю тебе что-нибудь. Юля наклонилась и оставила поцелуй на его щеке. Это стало уже привычным для них действием, но Марку показалось, что в этот раз касание продлилось чуть дольше обычного. Когда Юля отстранилась, она поправила спавшие на его лоб волосы, и только после этого ушла, оставляя дверь открытой, а мужчина после этого погрузился в раздумия. «Настолько сильно не хотела тебя видеть, что принесла ключи мне». Марка эти слова задели сильнее, чем он сам мог ожидать. Время идёт, а любовь его никуда не уходит. «Но и она будет невечной»... А его любовь к ней? Она тоже невечна и когда-нибудь пройдёт? Сейчас он то и дело возвращается мыслями к ней, и это доказывает обратное. Марк не может её разлюбить. Марку тяжело и больно. Он даже не заметил, как провалился в сон, а проснулся только на следующий день. Открыв глаза, ощутил внутри себя пустоту — наверное, размышления предыдущего дня сильно подкосили его. Сейчас он кое-как откинул одеяло и встал, делая пару шагов на пути к синтезатору. В голове в связи со всем происходящим уже несколько дней вертелась только одна песня.Вечер. Холодно. Небо надело серые тучи. Ты — своё чёрное платье от Гуччи. Я натянул улыбку.
Вечер. Холодно. Там, за соседним, Открыли шампанское, Мы тянем ром, Мы сегодня не пьянствуем, Встречу считая ошибкой.
— Марк, ты какого чёрта встал? — Юля, явно обеспокоенная, открыла дверь в его комнату и буквально влетела, поднимая ветер. — Я испугалась, когда услышала фортепиано, — она подошла ближе к нему и положила ладонь на плечо, слегка сжимая. — Юля, мне плохо, — его взгляд был совершенно пустым, направленным в никуда, а руки замерли на клавишах. — Ты болеешь, это нормально. Давай, я помогу тебе лечь, — она взяла его за локоть, ожидая, когда он встанет. — Нет, это другое. Юль, я не могу без неё, — Марк прошептал эти слова и не заметил, как девушка вздрогнула. — Я… Не могу, — он замолчал и уронил голову на раскрытые ладони. Хотелось унять нарастающую боль внутри, остановить собирающиеся слёзы — Марк плакал редко, от самых сильных душевных болей, а сейчас была именно такая. Он рвано вздохнул, чувствуя влагу на руках, а после ощутил прикосновения женских рук к своим плечам, которые после обвились вокруг его шеи. Юля присела рядом и прижалась к нему всем телом, и тогда Марк почувствовал тепло, исходящее от неё не только физически, но и морально. Она на эмоциональном уровне дарила ему сильнейшую поддержку, которую, наверное, никто больше дать не мог. Особенную, ни с чем не сравнимую. Они просидели так не долго, но по ощущениям это длилось несколько часов. Мужчина осторожно убрал руки девушки и посмотрел ей в глаза, искренне выражая благодарность. — Заболеешь же, Юль, — он встал из-за синтезатора и пошёл ложиться в кровать. Состояние ещё и вправду не улучшилось. — Это будет на твоей совести, — Юля подошла, помогла ему расправить одеяло и сверху накрыла ещё и пледом, за что Марк её коротко поблагодарил и быстро уснул.***
Юля Жду тебя у входа, ты где?
Марк прочитал её сообщение, когда уже сворачивал на нужную улицу района. Когда Юля предложила встретиться вдвоём и поужинать, выбор ресторана он оставил за ней. Мужчина тяжело вздохнул и закрыл глаза, пытаясь справиться с накатывающим волнением, когда увидел, что Паршута выбрала тот самый ресторан, в котором произошло его самое больное расставание. Сначала он хотел попросить её выбрать другое место, но, взяв себя в руки, решил бороться со своими чувствами. В конце концов, прошло уже немало времени — за полгода он почти отпустил девушку и все мысли о ней. Тогда они с Юлей ещё несколько минут обговаривали время встречи, прежде чем он отложил телефон, а сейчас он уже уверенной походкой подходит к дверям ресторана, высматривая подругу. — Наконец-то! Я думала, придётся до завтра ждать тебя, — она уже привычным жестом притянула его к себе, прижимая ладони к лопаткам и чувствуя, как он обвивает её талию руками в ответ. Юля смиренно ждала его всё это время — не в ресторане, а в её жизни. Он присутствовал в ней лишь как друг — лучший друг, но в какой-то момент она поняла, что этого стало мало. Когда Марк расстался со своей девушкой, Паршута тоже была рядом, она не могла оставить его в таком состоянии, и вместе они справились с его переживаниями. Вместе они всё преодолели — так было почти с каждой проблемой на пути каждого из них — Юля это поняла, но не понимала, почему Марк не может это осознать. Первые полчаса в ресторане прошли мгновенно: они общались, как делают это всегда — легко, непринуждённо, с юмором и серьёзностью в нужные моменты. Паршута видела, что Марк чувствует себя комфортно. Ей не хотелось бы рушить этот момент и превращать этот вечер Марка в ещё один, похожий на многие его прошлые вечера — полный воспоминаний об ушедшей девушке, — но им нужно поговорить и обсудить всё. — Марк, послушай меня, — Юля отложила столовые приборы, сложила руки на краю стола и посмотрела на Марка, призывая его к ответному взгляду. — Я специально позвала тебя в этот ресторан. И прежде чем ты надумаешь что-то неправильное, я скажу тебе, что я хочу побороть твои страхи, — она протянула руку и накрыла пальцами его ладонь, сначала слегка, а потом, не почувствовав его сопротивления, полностью. — Точнее, я хочу, чтобы мы побороли их вместе. — Я ничего не боюсь, Юля, — его пальцы под её ладонью дрогнули, а выражение лица изменилось на серьёзное и хмурое. — Ты уверен в этом? — после его утвердительного кивка Юля вздохнула, собираясь с мыслями. — Ты боишься позволить себе любить, Марк. После неё, — Паршута не называла имя девушки, но они с Марком поняли друг друга и без этого, — ты закрылся где-то внутри себя и никого не впускаешь, я чувствую это, — Марк отклонил голову назад и посмотрел в потолок, пытаясь переварить всё сказанное Юлей и остановить мысли, которые побежали в его голове после её слов. Юля в это время накрыла его ладонь второй рукой и слегка сжала. — Позволь мне любить тебя. Марк вернул свой взгляд к ней и задумался. Этой фразой Юля стёрла его мысли о той девушке и наполнила его голову другими. Только сейчас он сопоставил все факты и их взаимодействия на протяжении этого полугода. — Ты… Давно любишь? — в голосе его Юля почувствовала удивление и сожаление, но ответила лишь утвердительным кивком. — Но почему ты не… — Ты был счастлив с ней, Марк, разве я могла рушить твоё счастье? Твоей мечтой всегда было не только транслировать любовь людям, но и получать её самому. Разве я могла отнять у тебя то, что исполняет твою мечту? — Марк второй рукой дотянулся до её лица и большим пальцем стёр с щеки слезу, готовую вот-вот сорваться вниз. Юля и не заметила, как начала плакать. — Прости за это. Мне было очень больно, но я не могла тебе признаться тогда. — Почему ты хранила это в тайне эти полгода? — Тишман провел пальцами по её лицу, очерчивая плавные линии, и заправил за ухо выбившуюся прядь волос, вызывая лёгкую улыбку у девушки. — Потому что ты всё ещё любил её. Только недавно я поняла, что ты начал по-настоящему отпускать её и жить не чувствами, а обычными воспоминаниями и привычкой думать о ней. Следующие пятнадцать минут они сидели молча, но тишина эта не нагнетала обстановку между ними — каждый думал о своём. Марк пытался взвесить всё, что услышал. Он понял, что Юля была права от начала до самого конца. Понял, что теперь будет корить себя за то, что заставил её страдать и не заметил этого. Понял, что должен снять блокировку с самого главного чувства. Ради неё. — Я не могу… — Марк запнулся, обращая внимание Юли на себя. Паршута в то же мгновение подняла глаза. — Я не могу сказать тебе, что я тебя люблю, — в его серо-голубых глазах Юля видела шторм. Марк взглядом извинялся за то, что может причинить ей боль этими словами, но девушка его понимала и не осуждала. Это ведь она уже долгое время влюблена в него, а не он. Юля вновь потянулась своей рукой к его, но в этот раз Марк перехватил её и переплёл их пальцы, осторожно сжимая ладонь. — Сейчас не могу. Но мы можем… Начать быть вместе. Если ты не против. Юля одной только улыбкой ответила ему. После этого разговора обоим стало легче. Они ещё некоторое время сидели в ресторане, пока официанты не объявили о закрытии, а после Марк отвёз Юлю домой. Всю поездку он держал её за руку, будто она могла исчезнуть куда-то, испариться, оказаться не явью, а самым лучшим сном за последнее время, но он ощутил реальность момента, когда Юля, стоя у подъезда своего дома, оставила на его щеке поцелуй, не разрывая этого касания несколько секунд. После этого Паршута, подарив очередную за этот вечер улыбку, развернулась и пошла в сторону двери, но Марк пришёл в себя и удержал её за локоть, разворачивая к себе и целуя уже в губы. Сквозь поцелуй почувствовал, как она улыбается, и ему стало легче — все проблемы будто рухнули куда-то, оставляя лишь неприятный след в душе, который в скором времени исчезнет. Только после этого поцелуя Юля окончательно ушла домой. Марк не уезжал ещё несколько минут — прокручивал в памяти оба этих касания. В этот вечер было тепло.