Игрушечное расследование и настоящие преступления

Пролог. 4 дня и 20 часов тому назад. GG: Почему нигде нет твоих фотографий? С аватарки смотрит, прикусив дужку овальных очков улыбчивая девочка с кривыми зубами. На голове её – огромный венок из осенних листьев. А цветные на снимке только ярко-голубые глаза на пол лица. ТС: ПоТоМуЧтО еДиНсТвЕнНыЙ, мАтЬ еГо, ФоТиК пРиНаДлЕжИт ОдНоЙ сЛеПоЙ дЕвИцЕ, кОтОрАя ПрОеБаЛа ЕгО вСоБсТвЕнНоЙ кОмНаТе! С ней хочется говорить. Не переписываться иногда по ночам от скуки или бессонницы. А говорить, держа за руку, гулять под звездопадом осенних листьев. Плевать, что за окном в разгаре май. Плевать, что Бог прикололся над миром, подарив ему тебя зимой. GG: У тебя мигает CapsLock?))) ТС: :о) ХоНк! ТС: еСлИ тЕбЯ эТо СпАсЁт, МоГу ОпИсАтЬ! ;о) GG: Это было бы замечательно! Она такая маленькая. Но настолько страшно умная, что не хочется иной раз ей отвечать, дабы не обнажать свою тупость и неначитанность. И мозг болит после каждого разговора с ней. Но почему-то каждый раз отвечаешь… ТС: Я оХрЕнЕтЬ вЫсОкИй, ХуДоЙ. у МеНя ДлИнНыЕ чЁрНыЕ вОлОсЫ, кУдРяВыЕ – зАеБёШьСя РаЗдИрАтЬ! ТС: гЛаЗа ФиОлЕтОвЫе, КоЖа БлЕдНаЯ. GG: О, Гамзи, это очень красиво! ТС: КрАсИвО, бЛяДь! ВсЯ рОжА в ШрАмАх! GG: … GG: Как это произошло?((( ТС: пОгОди! ТС: ПрОкЛяТьЕ! вЫрУбИ ТС: МОЙ КОМП ТС: если не вернусь ТС: ЧЕРЕЗ ЧАС! :о( *** Нет, это в самом деле смешно. Иронично, как любит говорить один мой друг по переписке. Но, чёрт возьми, я даже не знаю, считать ли чудом всё то, что происходит здесь каждый день. Здесь, это в особняке мистера Инглиша, служащем нам и школой и домом. Нам, это двенадцати неудачникам 15ти в среднем от роду лет, потерявшим своих предков. Настоящее чудо, это то, что все мы приобрели, тем не менее, своеобразные и крутые способности. И что смогли ужиться друг с другом не поубивав друг друга к чёрту. Кстати, меня зовут Гамзи Макара. И, пока я, пошатываясь от лошадиных доз успокоительных и ещё чего похуже, иду вниз на первый урок, попробую ввести вас в курс дела и рассказать о каждом из нас. Итак, нас точно на подбор собрали в одном месте. Мы ровесники (хотя, как сказать, Арадия старше Фефери почти что на год, ей уже 16), у нас у всех есть сила и какая-то проблема. Условно эти проблемы можно разделить на три класса, по четыре ученика в каждом. Нет, правда, от этих лекарств я сам не свой, даже логически рассуждать пробую! Вы только посмотрите! К первой группе относимся я – Гамзи Макара, Солукс Каптор, Арадия Мигидо и Каркат Вантас. Арадия, как я и говорил, самая старшая. У неё хроническая депрессия с галлюцинациями, её не интересует в мире практически ничего. Зато она слышит голоса умерших и может вызывать духов. Ещё она может часами залипать на телек, если там показывают раскопки, пустыни или исторические расследования. Солукс, наш телекинетик и компьютерный гений, страдает раздвоением личности и аллергией на мёд. Иногда эти два пункта совпадают, и мы не знаем, кому тащим ингалятор, нашему бро-затворнику или его весьма нехорошему «брату». Каркат - просто шизофреник. Однако во всей этой котле психов и убогих, он мой всё-таки лучший друг. Во всяком случае, не много я видел настолько преданных людей. Конечно, он вечно орёт и ругается с самим собой… Но его способности уходить в работу и молниеносно решать любые задачи можно только позавидовать. А ещё только он может остановить… Впрочем, это к делу не относится. Что же касается меня… Не хочу об этом говорить. И о своих способностях тоже. Отмечу лишь, что они самые разрушительные из всех. Вторая подгруппа – наши ребята с очень тяжёлым характером, не поддающимся коррекции. Это Эквиус Заххак, Эридан Ампора, Фефери Пейшес и Непета Лейон. Начну с последней. О ней есть, что рассказать. Непета остановилась в своём развитии в возрасте 6ти, наверно, лет. Она играет в кошку, ползает на коленях, спит порой, взгромоздившись на парту. При этом она очень умная и ранимая. И видит отношения людей. Как она говорит, как цветные ленты, связывающие их. Эквиус – её злобный покровитель. У этого чувака такие страшные комплексы, что даже и не скажешь сходу, правду он говорит или заговаривается, пряча очередное «проявление слабости». А ещё он самый богатый: у него есть родители, в отличие от нас всех, сдавшие его сюда после того, как он кого-то чуть не убил. Никаких выдающихся способностей он не имеет, однако, его упорство и сила заставляют бояться его всех, включая мистера Инглиша… Фефери тоже девочка необычная, но, скорее, потому, что маленькая. Даже я старше её на два целых месяца. Она любит пропадать в бассейне и умеет проникать в сны. Она придумала в детстве сказку для себя-русалки и не может перестать в не играть. Её близкий друг Эридан, похоже, заразился характерами от своих соседей по классу. Во всяком случае, он ничуть не уступает в заносчивости Эквиусу, гордыне Фефери и инфантильности Непете. Всё это порождает высокомерного чмошника, никогда не снимающего шарфа. Он умеет дышать под водой, и часто спит в полной ванне. У него крашенные волосы и мерзкая привычка не мыться под душем по нескольку дней. Последний, третий блок составляют наши несчастные увечные. По правилам, в каждой школе должно быть сколько-то там настоящих инвалидов. У нас таких 2/3 - четверо безумцев и четверо калек – Вриска Серкет, Канайя Марьям, Терези Пайроп и Таврос Нитрам. Таврос – второй мой лучший друг, замечательный, хоть и застенчивый чувак, с которым всегда можно посидеть в тишине, послушать музыку или поболтать о чём угодно. Не то, что с Каркатом, если честно. Вместе с Вриской и Терези они попали несколько лет назад в аварию, где он так лихо переломал ноги, что до сих пор не может ходить. Он весьма здорово управляет всякой живностью, начиная с тараканов с их коллективным разумом и заканчивая птицами и уличными собаками. Кстати, живность он любит самозабвенно. Чего стоит одна только его крошечная – в две мои ладони, наверно, в длину – плюшевая корова, подаренная ему Терези ещё в другой школе. Второй жертвой того приключения пала Терези. Умная, милая девочка, с которой иногда прикольно поиграть в сыщиков тогда ослепла в один момент, но умудрилась развить потрясающую чувствительность других органов. Она даже может читать крупно написанный цветной текст, касаясь его кончиками пальцев или носом. Время от времени она может предсказывать будущее и чувствует за километр ложь. Она моя девушка, если честно. Только отношения наши ровными никак не назовёшь… Канайя живёт здесь, как и я с детства. И травм у неё никаких нет. Она просто вампир. Несчастный человек с редким заболеванием крови, делающим кожу пергаментно-белой, глаза красными, а взгляд – хищным. Повезло к тому же и с кривизной зубов: развёрнутые на 30 градусов, её клыки и впрямь являются весьма мощным оружием. У неё обострённое чувство справедливости и ужасно серьёзный взгляд. Последним человеком, о котором я хотел бы и говорить и рассказывать, это Вриска. Она… - Гамзи! – небольшой тёплый комок энергии врезался в меня, крепко обнимая единственной рукой. Легка на помине, паучиха… - С возвращением! - Спасибо, - я чуть рассеянно улыбнулся, прекрасно понимая, что, если бы не таблетки, которыми меня снабдили с утра врачи, ей досталось бы. И крепко. В весьма своеобразно оборудованном классе были не все. Впрочем, официально урок ещё не начался. За миниатюрными – под размер ноутбука – партами сидели, уткнувшись в свои записи Каркат и Солукс. На полу, в куче подушек рисовала что-то Терези. Канайя повторяла уроки, стоя у окна. Она часто разгуливала по классу, к слову. На большой парте в конце класса валялась, рассматривая свои ярко-синие когти, Непета. За второй такой же партой восседал, сосредоточенно уставившись перед собой и раскачиваясь на стуле Эридан. Кажется, кроме Вриски никто не заметил моего появления... Что ж, это вполне можно было бы использовать… Шикнув на паучиху, я внимательно осмотрелся и, заметив валяющийся на полу клаксон, осторожно подошёл и с силой наступил на него. Эффект был достигнут потрясающий. Каркат вскрикнул разразился страшными ругательствами. Канайя выронила конспект. Эридан свалился бы со стула, если бы за его спиной не было стены. Непете повезло меньше, она скатилась с парты и с громким «Мяу!» забилась в угол. Солукс от неожиданности проехался пальцами по клавиатуре и отчаянно застонал, вцепившись в волосы. Терези сразмаху сломала об рисунок мелок. Вриска громко рассмеялась, наблюдая за ними всеми. - Хонк! – я наступил босой ногой на клаксон ещё раз и провозгласил, раскинув руки и запрокинув голову: - Шоу начинается! - Гамзи! – Терези вскочила на ноги, и я подошёл её обнять. На душе стало как-то легче и светлей. Уроки – утомительная обязанность, не дающая никаких практических знаний. Самое полезное, что я узнал за три прошедших урока, так это то, что Эквиус засветил накануне сам себе отвёрткой в глаз и теперь отлёживался, не желая показываться с фингалом. Ещё было известно, что Арадия с утра сидела у телека и в миллионный раз пересматривала «Нюрнбергский процесс», а Таврос просто не пришёл. Девочки предположили, что он просто проспал и не рискнул спускаться, опоздав. Больше всего мне хотелось поговорить сейчас с моим лучшим бро Каркатом… Однако особенности характера и восприятия действительности им и его лучшим другом Солуксом вновь встали между нами. - Как ты считаешь… - Каркат? - …наша система сможет… - Каркат… - …преодолеть пентальную антивирусную систему… - Каркат, мать твою! - …Пентагона? - Она сама встроится в систему защиты, - Солукс поднял презрительный взгляд на меня и снова уставился в клавиатуру. Тяжело вздохнув, я решил отстать. Компьютеры, это совершенно не ко мне. Я и с плеером-то с трудом обращаюсь, не говоря уже обо всех этих сложных приспособлениях. Махнув рукой на компьютерных гениев, я вышел в холл. В полутьме мерцание телека выглядело особенно зловеще. Арадия с абсолютно отсутствующим взглядом смотрела на экран и чистила яблоко. Если бы я встал между ней и экраном, в меня наверняка полетел бы нож, а выражение её лица осталось бы прежним. Поэтому я осторожно присел на подлокотник предусмотрительно справа. В худшем случае пострадает бедро. - Здравствуй, Гамзи, с выздоровлением, хочешь яблоко? – безо всякой интонации проговорила девушка. Мне резко расхотелось говорить с ней. Кроме Солукса с ней вообще никто толком не общался… Но, во имя всего самого смешного, если бы я хоть раз видел хотя бы намёк на слёзы на её бледном лице, я сделал бы всё, что в моих силах, чтобы хоть как-то её расшевелить. Но она не реагировала ни на что на свете… Это причиняло боль и отваживало от неё всех вокруг… Даже меня. - Нет, спасибо… Четвертак не одолжишь? Хочу газировку в автомате купить… - Автомат вчера отключили, газировка есть у Тавроса, - почти неслышно отозвалась Арадия и принялась резать яблоко. Усмехнувшись мысли о том, что она не отреагирует даже, если порежется, я побрёл наверх. Двери в комнаты мы обычно не запирали. Ни мальчики, ни девочки, вне зависимости от обстоятельств. Как-то само так получилось. В особенности, учитывая, что некоторым из нас иной раз нужна была физическая помощь друзей. Вот и комната Тавроса Нитрама была открыта. По непонятным мне причинам меня всегда охватывало страшное волнение при приближении к этой ничем не примечательной в сущности двери светлого дерева. На уровне моего лба к наружной её стороне был прибит небольшой латунный значок Тельца. Как-то так уж сложилось в нашем «коллективе», что Знаки Зодиака очень много значат для нас. Они выгравированы на ручках двери, висят за самих дверях, носятся зачастую на одежде и украшениях… И, видя каждый раз этот медного цвета значок, я чувствовал, как потеют ладони и до смерти хочется провести рукой по волосам, не то приглаживая их, не то лохматя ещё больше… Таврос читал книгу, сидя на кровати. Почему-то всё время, которое я его знаю (то есть, последние 4 года), первым чувством, которое приходило, при виде него, была какая-то непоправимая боль. Мы все, вне зависимости от наших сил, таких низких и материальных, как моя или Эквиуса до таких сложных и возвышенных, как у Арадии и Фефери, обладаем тонкой эмпатией - чувствуем друг друга. Лучше всего эта связь налажена между лучшими друзьями: Эквиусом и Непетой, Каркатом и Солуксом, мной и Тавросом, мной и Терези… Поэтому боль, не то физическую, не то от обиды и несправедливости, я чувствовал 100% времени общения с бро. Во-вторых, едва толкнув, оставив на дереве влажный след от дрожащих пальцев, дверь, я почувствовал волну тепла окатившую с головы до ног, точно на море, оставшуюся стекать с приступочки, на которой лежало сердце, просачиваться через потаённые глубины живота, капать с кончиком пальцев. Оно появилось внезапно где-то с год назад, в районе моего Дня рождения. Оно передалось через прикосновение, через подарок – красивую чашку, которую они разрисовали вместе с Вриской. Сердце сжалось тогда и начало биться в другом ритме. А ещё мне хотелось защищать и веселить этого человека столько, сколько смогу. Потому что, как ни крути, а ему досталось больше всех. Вриска ни чуть не страдала от отсутствия руки. Терези научилась справляться без помощи глаз и утверждала, что ей даже не снятся визуальные сны… Но как научиться нормально жить, когда не можешь ходить? Наверно, я повесился бы в тот день, когда услышал бы приговор врачей. А Таврос выдержал, привык, но, по утверждениям тех, кто был знаком с ним раньше, сильно изменился с тех пор. - Привет! – я прикрыл за собой дверь, и улыбка сама собой заползла на лицо. - Привет, бро! – Таврос захлопнул книжку и просиял. – Проходи, садись! – он бросил на меня короткий, точно вспышка рентгеновского аппарата взгляд, усмехнулся, потянулся за диван, извлекая из сумки-холодильника бутылку газировки. Вообще, у нас не было запрета на употребление чего бы то ни было. Но, притом, что в столовке и аптечке можно было достать что угодно, газировка исключительно продавалась за наличный расчёт. Деньги нам перечисляли страховые компании и благотворительные фонды. Всё остальное обеспечивал мистер Инглиш. И есть у меня подозрение, что зарабатывал он отнюдь не за счёт автомата с колой и фейго. Скорее всего, это было сделано в каких-то воспитательных целях. Ну, или он догадывался о том, что действие последнего нейтрализует таблетки, которыми кормили меня. На холодной бутылке остался отпечаток пальцев Тавроса. Длинных, сильных, мужественных, горячих… Мне всегда казалось, что этот человек вырабатывает тепла больше положенного. Поэтому у него горячие руки, тёплый взгляд неимоверных огромных глаз цвета горячего шоколада, поэтому с ним приятно находиться рядом, точно под пледом или у камина… Иногда мне думалось, что чувствует рядом с ним Вриска, когда они спят вместе. И даже ловил себя на некой зависти… Открутив крышку, я сделал несколько глотков, прикрыл глаза. Сахар, пузырьки, ядовитый виноградный ароматизатор, и вот я уже снова начал чувствовать себя человеком. - Рассказывай, - я откинулся на стену, подтянул под себя ногу. - Что рассказывать? Тебе девочки, поди, всё рассказали… - Не всё, - у меня так сильно вдруг закружилась голова, что я едва не потерял равновесие. – Почему ты на парах не был, бро? Проспал и побоялся явиться пред очи препода с опозданием, а? - Не совсем… - он точно почувствовал, что мне нехорошо, отложил книгу на пол, отодвинулся, давая мне место, чтобы лечь. – Я две главы как из душа: утром лёг. - Играл? – я не мог видеть его лица, но был уверен, что оно залито краской. Он почему-то страшно смущался, что порой резался в компьютерные игры всю ночь. Я, наконец, устроился так, чтобы не мешать и при этом не скручиваться в спираль. Голова кружилась уже не так сильно, и я чувствовал, как мягко ослабевают перетянутые болты в голове. Так оно всегда и происходило: Они кормили меня таблетками, вливали составы для успокоения, затягивали болты и гайки. Я пил газировку и творил, что хотел, постепенно разбалтывая их. Болты срывало к чёрту. Меня снова кормили таблетками… И так по бесконечному кругу… Рядом было тёплое тело. Под закрытыми веками оно отдавало мягкой карамельной аурой и, кажется, так же и пахло. Ещё были колючие вкрапления кайенского перца боли и чёрного жгучей обиды. Он проговорился как-то, что его сводит с ума мысль о том, что в его нынешнем положении виновата девушка, которую он любит. Но больше ничего не сказал. Я поймал себя на мысли, что хочу сейчас просто обнять своего лучшего друга и уснуть… Дверь скрипнула настолько неожиданно, что я чуть не вскочил, испугавшись. В узкую щель просочилась, прошла по комнате и села на пол напротив кровати Непета. Маленькая, тёплая, в тёмно-зелёной рубахе Эквиуса и флисовой шапке в виде кошачьей головы. Кудрявые чёрные волосы до плеч в беспорядке торчали из-под неё. - Непета, - я сел, улыбаясь, - детка… Прости, что напугал тебя утром! - Ничего, - она улыбнулась, наклонив голову, - кошки пуррркрасно умяют прррощать, когда их пуррросят об этом! Вы не прррогоните кошку, пуррравда? - Конечно, не прогоним, - я слышал, что Таврос улыбается. – Ты единственная кошка, которая может здесь находиться. Непета доверчиво и мило улыбнулась и принялась умываться по-кошачьи. Забавный ребёнок. Жалко её… Вдруг бро под боком шевельнулся, опёрся на моё плечо, меняя положение. - Непета? – Таврос осторожно поманил её рукой. – Кыс-кыс-кыс? Подойди-ка сюда?... Но, вместо того, чтобы приблизиться, Лейон прянула к стене, тихо угрожающе зашипела. - Что? – я, действительно, не понимал, в чём дело. – Что такое, Тав? - У неё фингал, Гамзи! Скатившись с кровати, я схватил не успевшую отреагировать девочку поперёк туловища. Росту в ней было немногим больше, чем во Вриске, но силы хватило бы на троих девчонок того же размера. Изогнувшись, она вцепилась маникюром мне в руку, как настоящая кошка. - Мяяу! Отпусти-отпусти-отпустиии! – она громко шипела и брыкалась, пока я не сел, прижимая её к себе, на кровать. Таврос придвинулся ближе, стащил с Непеты шапку, отвёл в сторону густые волосы. На скуле девочки сиял свеженький след от кулака. Изловчившись, она дёрнулась и кусанула моего друга за руку. От неожиданности я разжал руки, и Непета отскочила к стене, судорожно натягивая шапку. - Это он тебя ударил? – я нервно дёрнул рукав футболки, провёл языком по следам, оставшимся от её когтей. Два из них кровили. – Это ёбаныйф Эквиус сделал? - Это не вашшшше дело! – Непета тёрла рукавом глаза, собираясь заплакать. Мне было очень больно смотреть на неё, хотелось помочь, избавить, спасти… - Я убью его. Порывисто вскочив, я дёрнулся по направлению к двери. Таврос вцепился в мой рукав, а Непета перегородила дорогу. - Не надо, бро! – я оглянулся. Таврос был по-настоящему напуган, в его глазах стояли слёзы. - Он совершенно не стоит твоих нервов! Мы не знаем достоверно, кто из вас сильнее, а проверять не очень-то хочется! По ладони скользнули длинные горячие пальцы, и вся злость и обида на Эквиуса схлынула, как не бывало. Вместо неё сердце охватило странное тепло, всё сжалось внутри, дёрнулось и замерло. Колени ослабли, и я рухнул обратно на кровать. В конце концов, свой антидепрессант я… кажется, бездарно разлил, охотясь на нашу кошку. Вот дерьмо… Дверь скрипнула, и Непеты след простыл. Отлично, пол мыть придётся мне… Но чего ни сделаешь для друга, правда? Наблюдая с болезненным выражением лица за тем, как я, матеря свою неловкость, вытираю с пола ядерно-фиолетовую газировку, Таврос немного нервно теребил край пледа. Комплекс вины у него был непередаваемых размеров… И о помощи он никогда бы не попросил, если бы я сам об этом не заговорил. - Слушай, - я бросил тряпку в ведро, потянулся, - а где эта корова, которую ты обычно из рук не выпускаешь? Он резко вспыхнул, по голым рукам пробежала толпа мурашек. Его ужасно захотелось обнять, затискать, объяснить, что никто ни в чём не виноват. И, главным образом он сам. - Она пропала, - он смущённо опустил глаза. Меня охватило острое желание восстановить справедливость. А сделать это можно было исключительно с помощью человека, носом чующего правду. Оставалось молиться, что последнее натяжение наших отношений не повлияет на её азарт к расследованиям. - Не переживай, я её найду! Наши с Терези отношения скакали не хуже моего настроения. Через год после их появления, мы начали дружить немного ближе, чем того хотелось бы окружающим. Впрочем, агрессии со стороны окружающих я не встретил. С тех пор мы то сближались до сидения ночью перед выключенным телеком и поцелуев за задней партой, то разбегались, исполнившись взаимными упрёками и ненавистью. Но, какими бы ни были наши отношения, она никогда не отказывалась помочь, и сама просила о помощи. По большому счёту, наверно, мы были друзьями. Для чистоты эксперимента надо было бы спросить, что нас связывает у Непеты… Но я не хотел разочаровываться и полагался на свои чувства. Но до того как просить о помощи Терези, я хотел всё же разобраться с Эквиусом. И, уж коль скоро своими руками это сделать мне запретили, я решил обратиться к другой девочке… Фефери нашлась, как всегда в бассейне. В момент, когда я подошёл к кромке воды, она как раз перекувырнулась, оттолкнувшись от бортика, и плыла на спине, уставившись сквозь плавательные очки в потолок. Длинные чёрные волосы обнимали её стройное тело, на тонких руках поблёскивали мокрые пластиковые браслеты. - Феф! Доброе утро! - Плыви сюда? – она обаятельно улыбнулась, не меняя направления движения. Я до смерти не люблю плавать. Умею, но не люблю. Я быстро устаю в воде. Мои длинные, быстро путающиеся волосы долго сохнут. От хлорки у меня чешутся глаза. Да ещё и эти две кровавые царапины на руке от когтей Лейон и не до конца затянувшийся след от катетера тоже вполне может закровить: от такой жизни у меня вены давно как хрустальные стали… - Феф, надо поговорить… - я присел на корточки, постепенно смиряясь с необходимостью лезть в воду. - Я не разговариваю с сухопутными, - Фефери подплыла ко мне, стрельнула глазами. - Зато с Эриданом много разговариваешь, как я посмотрю… Я выпрямился, стянул нехотя пижаму и с разбегу прыгнул в тёплую хлорированную воду. Вода полоснула по глазам, носу, ушам. Вымокшие и распрямившиеся волосы скользнули по шее и спине. Прошагав ладонями по дну бассейна, я оттолкнулся от холодного кафеля, всплыл, осмотрелся. Фефери зависла у бортика, внимательно за мной наблюдая. - Тебе хочется меня утопить? – поинтересовалась она, склонив голову набок так, что вода попала ей в рот, обогащая разговор бульканьем. Весьма забавно, если привыкнуть. - Не особо… - и всё же, одна польза от всего этого замкнутого круга есть: за долгие годы бесконечной гонки моего безумия с усилиями враче я научился думать вне зависимости от ситуации. Кроме ситуации самого пика приступа, когда… Не важно. – Ты можешь внушить Эквиусу сон про то, как ему отрывают голову? - Могу, - Феф вовремя вспомнила, что, в отличие от своего лучшего друга, не умеет дышать под водой. – А зачем? - Чтобы руки не распускал… - Ты же понимаешь, что это его только разозлит? - Тогда у меня появится грёбанный повод его избить, - я перебрал плечами, постепенно замерзая. Ненавижу воду! Не хочу плавать! В следующий раз сам эту русалку на берег выволоку! Фефери болезненно свела брови домиком, взывая, судя по всему, к моему разуму. Но разум мой давно не реагировал на подобные ухищрения. Он вообще давно мало на что реагировал. Выбравшись на бортик, я яростно встряхнул головой. Отлично… Теперь у меня поверх всего прочего ещё и мокрые волосы и мокрые трусы! Придётся переться к себе, переодеваться. А больше, чем плавать, я ненавижу надевать что-то кроме своей любимой чёрно-серой пижамы со штанами в горошек и фосфорицирующим сиреневым знаком Козерога на груди. Нет, надо будет придумать, как отомстить Фефери за такое издевательство! До конца занятий оставалось порядка двадцати минут. Вмешиваться в естественный ход урока казалось святотатством… Мокрые, хоть и порядочно отжатые и вытертые волосы противно липли к шее и щекам. Телек в гостиной продолжал бубнить. Арадия спала, вцепившись в пульт обеими руками. С экрана взирал странный мужик с толстой папкой и читал не то новости, не то собственные соображения о состоянии атмосферного фронта над противоположной частью света. Присев на край дивана, я осторожно выудил пульт, попереключал каналы, посмотрел какой-то тупой мультик. Настроение портилось стремительно, и спасти его могла, наверно, только еда… Кстати, интересно, когда я последний раз ел? Ну, то есть, не через капельницу. Сразмаху хлопнула дверь учебного класса. Оглянувшись, я увидел сосредоточенно шагающего к дивану Солукса. Красного как рак от злости, едва не плачущего от обиды. Я настолько редко видел его в таком состоянии, что в первый момент даже испугался. Нет, конечно, бояться мне лично нечего… Но за сохранение жизни и здоровья бро я переживал. - Солукс? Это ты, братюнь? - Да, - бросив взгляд на Мегидо, он заметно смягчился, присел на подоконник. – Какого хрена он меняет ре’ения бы’трее, чем Терези может это предвидеть? - Хрен знает, - я повёл плечом, бездумно провёл кончиками пальцев по волосам Арадии. Во сне она явно испытывала чувства, поскольку едва заметно подалась за рукой и незаметно постороннему глазу улыбнулась. – Что, пару схватил? – Солукс кивнул. – Расслабься! Я просто чувствую, что однажды произойдёт настоящее чудо, и он спросит тебя тогда, когда ты будешь готов. Солукс кивнул, снял свои бестолковые, но красивые разноцветные очки, покрутил их в руках, повесил на грудь. Иногда мне было страшно жалко его. С головой не дружит, собственные неудачи переживает тяжело, с даром справиться не всегда может. Да ещё и влюблён в Арадию. Бесчувственного робота, подсознательно, глубоко в душе, так же сильно, как и он, сирота с рождения, изголодавшегося по теплу и любви. А я был голоден. А Солукса надо было отвлечь от самоуничтожения. Да, он внаглую отнимает временами у меня внимание лучшего друга. И видит во мне не больше, чем грязное пятно на своих очках, которое нужно как можно быстрее ликвидировать. Но меньше всего на свете мне хотелось, чтобы за моим срывом последовал его. Я не люблю проблемы и конфликты. Я люблю, когда все тихие, мирные и дружелюбные. - Посидишь с ней? – я встал, уступая место рядом с Арадией. – А я пойду пожрать добуду. Тебе принести? Он помотал головой, садясь около возлюбленной, зарылся пальцами в её волосы и надел очки. Решив, что теперь они оба в безопасности, я зашагал к столовой. Меня никогда не интересовало почему-то, как зовут красивую молчаливую даму, что работала в столовой. Мы были бы одного роста, наверно, если бы она сняла каблуки. Её всегда идеально уложенные белоснежные волосы напоминали облако, а розовый шарф, деликатно и предусмотрительно откинутый назад, ассоциировался с сахарной ватой… Я худой до костлявости, хотя ем по-настоящему много, хоть и редко. Еда стоит у меня на одном и первых мест в ряду антидепрессантов и настоящих зависимостей. Я сидел, уставившись в тарелку тыквенной каши. Откуда у них тыквы в конце весны? Генномодифицированные? Поймать бы кухарку, да допросить под присмотром Терези и Вриски… Впрочем, это был сугубо научный интерес. Что есть, тем более, если оно было сладким, мне было всегда глубоко безразлично… Наверно, думая о генной инженерии в области столовочного питания простых школьников, я отключился от восприятия внешнего мира, поскольку вернуть меня с небес на землю смог только смачный тычок между рёбер тростью. - Ай, бля! – честно говоря, я аж подпрыгнул от неожиданности и чуть не подавился. - Ты же не чувствуешь боли, - заметила Терези, садясь напротив. - Это не значит, блядь, что я вообще ничего не чувствую! - Что-то ты больно напряжённый, - девушка принюхалась. – В бассейн что ли упал? Холодные пальцы скользнули по моим рукам. Руки у Терези, в контраст Тавросу, всегда холодные. Тонкие, длинные, с острыми, выкрашенными в синий цвет коготками. Мне всегда было интересно, кто красит ей ногти, но спрашивать не решался. Скорее всего, Канайя. Но не факт. - О чём ты думаешь? Расскажи мне? В её голосе звучала боль. От этого настроение упало до отрицательных значений. Надо было срочно выбираться оттуда и вытаскивать подругу. Но сил от чего-то не было. Если верить в теорию привыкания к сладкому, можно было предположить, что подобное состояние может быть списать на острую нехватку газировки в организме. Или чего-то ещё. Не знаю. Не знаю, вашу мать! Я сам не заметил, как уронил голову на руки. Хорошо, тарелку отодвинул раньше. Терези потрепала меня по волосам. Эмпатическая связь напряглась, рассказывая нам всё друг о друге. О быстро опустевающем колодце чувств. Чувствительности. Чувственности… Медленно останавливающемся сердце. Одном, как водится у близких людей, на двоих… Ну, может, я преувеличиваю. Но ощущение пустоты и боли было бесконечным. - Что ты чувствуешь? – коготки почесали за ухом, запутались во влажных до сих пор волосах. – Расскажи мне, пожалуйста! - Мне плохо, - честно ответил я. – Я теряю себя ко всем ебеням… И все грёбанные чувства к тебе заодно… Холодные пальцы убрались из волос. Воцарилась тишина. Я поднял голову. Красные очки лежали на столе. Терези сидела, закрыв лицо ладонями. Я видел, чувствовал и понимал, что она не плачет. Пожалуй, это должно было случиться. И почему-то мне казалось, что я озвучил её мысли. - Тер, - я осторожно протянул руку, тронул её плечо. - Щас, - тихо отозвалась она, отстраняясь, шмыгнула носом, стянула очки со стола, надела их, обхватила себя руками. – Всё в порядке. Я тоже хотела сказать, что малость измотана нынешнем положением дел. Вздохнув, я откинулся на спинку стула, взял в руки чашку чая. Сахара в нём было много, но не достаточно, чтобы раскачать хоть как-то уныние, завладевшее душой. Девушка напротив, довольно высокая, по-подростковому крепкая, с неровно стриженными тёмными волосами, в чёрной майке и красной рубашке, прикусив губу, смотрела всегда чуть выше голов окружающих. Она ослепла от взрыва. Это всё, что я знал. Собрать воедино всю историю было невозможно. Они все трое говорили далеко не всё. А в чужую голову не залезешь. - Так, - Терези выдохнула, нашарила у стола свою трость, - я в порядке. Как будем жить дальше? Я пробежался взглядом по залу, заметил всплеск тщательно синих волос Вриски в дверях… И мне стало резко не по себе… - Твою мать! – я стукнул себя по лбу. – Я же за всем этим злоебучим дурдомом забыл самое главное! В нашей шараге произошло чёртово преступление! Корова Тавроса пропала! Терези молниеносно изменилась в лице. Сосредоточенное самоуничтожение сменилось мигом на заинтересованную, почти маньячную улыбку. Впрочем, я уже говорил: ей только укажи, что где-то творится несправедливость. - У тебя есть подозреваемые? - Нет. Меня, извините, несколько дней дома не было. Это ты мне расскажи, кому мой грёбаный лучший друг так насолил? - Хм… Он в клочья поссорился с Эриданом. Тот наговорил ему страшно много обидных слов, Тав дёрнул его за шарф, сказал, что Эридан ему осточертел, и толкнул. Ещё они поцапались с Каркатом на ровном месте, но это Каркат виноват, пора бы уже учиться держать язык за зубами. Ещё Эквиус тут буянил… - А ещё ты всегда подозреваешь Вриску, - я допил чай, скривился, чувствуя острую нехватку сахара в крови. Даже голова снова закружилась. - Да! С чего начнём? Вдруг её лицо вновь изменилось. Улыбка застыла, брови сошлись на переносице. В такие моменты мне всегда становится не по себе. Тот факт, что мои мысли не дано прочитать ни одному телепату, имеет и отрицательную сторону: ни у кого нет телепатической связи со мной. Вриска не может меня загипнотизировать, Терези не видит моего будущего… Поэтому, когда кто-то рядом со мной замирает, сосредоточенно прислушиваясь к чему-то в своей голове, мне становится грустно. Хорошо ещё сбежать не всегда получается. - Вриска срочно вызывает всех в свою комнату, - Терези потёрла висок, встала. – У неё какие-то цитирую: «офигительные новости». Конец цитаты. - Блядь, ну она 5 минут назад здесь была! - Ты ещё не привык, что она порывается унизить тебя всеми мыслимыми и немыслимыми способами? Пойдём? Кивнув, я поднялся, подал Терези руку. В конце концов, что бы нас ни связывало, любовь или дружба, мы близкие люди, которые всегда будут друг другу помогать. Правда? В комнате у Вриски всё было всех оттенков голубого. Причём в основном всё крутилось вокруг странного нефтяного цвета, вызывающего желание съёжится и поскорее сбежать. Тяжёлые, холодные, очень блестящие шторы, морозно-голубые с синими листьями обои, иссиня-чёрная мебель. Большой плюшевый ярко-розовый паук на чёрной подушке. Агрессивно-розовый. Опасно-розовый с ядовито-голубыми глазами и смертельными белыми клыками в опасной улыбке. Каждый раз, попадая в эту комнату, я испытываю чувство страха. Нет, скорее, паники. Он успокаивает. Гипнотизирует. Убивает. Этот блестящий, снежно-синий цвет… Когда я открыл, пропуская вперёд себя Терези, дверь, большинство зрителей уже собралось. Солукс с Каркатом уселись на подоконник, осторожно раздвинув предварительно коллекцию наиболее выносливых кактусов. Непета сидела на рабочем столе Вриски, Эквиус чистил ногти, оседлав стул подле. Эридан уселся в кресло, вошедшая за нами следом Фефери – её волосы были мокрыми абсолютно: непослушная длинная прядь коснулась моей руки, оставляя влажный след – взгромоздилась с ногами на его подлокотник. Вриска с привычным выражением полупринебрежения полурасстройства на лице втолкнула в комнату инвалидное кресло Тавроса и, перемахнув через только что усевшуюся на пол Терези, вскочила на свою кровать. Последней в комнату вошла и притворила за собой дверь Канайя. Все в сборе. Я сел на пол рядом с Тавросом. Неумолимо хотелось быть рядом с ним сейчас… - Дорогие мой товарищи! – Вриска помахала какой-то распечаткой. – Я, конечно, могла бы, пользуясь всеобщим собранием, рассказать вам всем, как я вас всех ненавижу… Но! У меня есть охреннейшее сообщение! Я проникла сегодня утром в кабинет мистера Инглиша и сделала копию одного очень важного документа! - Вриска! – Канайя аж закашлялась от возмущения. – Это запрещено! Как тебе это вообще удалось!? - О, солнышко, - мне показалось, или в синих, как губы покойника глазах паучихи мелькнуло тепло? - ты же знаешь, в этом доме я не могу заморочить только одну голову! И то, - презрительный взгляд резанул по мне голубым замораживающим лазером из древней компьютерной игры, - исключительно по причине отсутствия в ней мозгов! Я тяжело вздохнул, отводя взгляд от ораторши. Вечно ей надо кого-то уколоть, ущипнуть, оскорбить… От всего сердца желаю ей влюбиться в ледяную скалу, не способную ответить ничем кроме снега в лицо и холодного, ослепляющего сияния в глазах… Неожиданно волос коснулись пальцы. Я поднял голову, Таврос, игнорируя подругу, ободряюще улыбался. Ну и пофиг. Пусть хоть изойдёт ядом! Пока есть друзья, никакие малолетние однорукие злодейки не страшны. Я кивнул, придвинулся чуть ближе. - Хонк, - тихо-тихо, чтобы не отвлекать всеобщее (стоп! а где Арадия!?) внимание. - Ага, - неслышно, не губами, только большими тёплыми глазами под навесом изогнутых коровьих ресниц. - Молчать! – уверен, если бы Вриска стояла бы не на кровати, она бы громко топнула, в упор глядя на нас. – Так! Кому предоставить честь прочитать добытый мною документ? Солукс? Солукс с листа читал плохо. Буйным цветом распускались все его дефекты дикции, он начинал нервничать, у него дрожали и потели руки, пересыхали губы. Поэтому он только дёрнулся и зло покосился на Вриску из-под очков. - Может ты, Каркат? – Вриска протянула моему лучшему другу листок. - Иди к чёрту! – взвился тот, отшатнувшись от девочки как от чумы. Вриска рассмеялась. Терези права, она любила унижать окружающих, но, стоило кому-то по-настоящему на неё обидеться, как её политика немедля менялось. Она начинала крутиться вокруг оскорбленного, рвалась помогать ему, заглядывала в глаза и просила прощения… Но, стоило простить, как она снова превращалась в безжалостную пиратку с непреодолимым желанием портить настроение всем вокруг. Неожиданно в комнате стало точно на пару градусов холоднее. Поднявшись со своего трона, Эридан буквально вырвал распечатку из пальцев Вриски, подошёл к окну. - Прочту я, - заявил он, снимая очки и наводя фокус. Эридан как раз читал и говорил очень хорошо, с выражением и нужными интонациями. Когда-то мы с Каркататом собирались даже назначить его главным оратором нашей правящей партии, если завоюем мир. Потом Каркат стал дружить с Солуксом и компьютерными вирусами. Планы по захвату власти по средствам подручных психотропных средств поросли слоем пыли… А жаль… - Читай то, что выделено голубым маркером! Эридан смерил паучиху близоруким взглядом и зачитал: - …Таким-м образом-м, воспитанникам-м частных учебных учреждений закрытого типа разрешается содержать дом-машних животных, есл-ли у других обитател-лей учреждения нет выраженных реакций на его шерсть/пух/чешую/выдел-ления. Так же запрещено содержание крупных собак, нуждающихся в отдел-льном помещении, шум-мных и экзотических животных (крупных и певчих попугаев, обезьян, крупных ящериц, зм-мей). С уважением-м, м-министерство образования. Ещё бы он не заикался, и цены бы ему не было. И не носил бы этот мерзкий шарф. И не был бы хипстером. И не задавался как пуп Земли. И не строил бы из себя его превосходительство Вечное Одиночество… - Вот! Все всё поняли!? – торжествующе поинтересовалась Вриска, спрыгнув с кровати. – Теперь живо по комнатам, ищите себе питомцев! Непета! Кошек заводить нельзя, помнишь? Опять нашего котёнка обижают… Ну что ты будешь делать? Но сил защищать девушку у меня уже не было. Тем более, она благоразумно решила промолчать и поскорее покинуть враждебную территорию. В ухо буквально ткнулся нос Терези. Это было неожиданно, учитывая насыщенность первого дня после выписки на события. Я откровенно засыпал на ходу. А, если быть точнее, искал в себе силы подняться с обманчиво мягкого ковра цвета глубоководной медузы. - Надо обыскать комнату Эридана, пока он болтает с Фефери на мосту! Мост (а, если быть точнее, внутренний балкон) соединяющий два крыла особняка, всегда был особым местом. Сначала там собирались перед завтраком, потом – встречались после уроков. Со временем стали назначать свидания… Слева от моста жили Арадия, Солукс, Эквиус, Фефери, Непета и Эридан. Этажом ниже здесь же располагались бассейн, тренажерный зал и, будь он проклят в веках, лазарет. Справа обитали я, Таврос, Каркат, Терези, Вриска и Канайя. Под нашими ногами распростёрлись два учебных класса (компьютерный и обычный, тот, что с подушками и игрушками на полу), оранжерея и столовая. Посередине располагался кабинет (жилая комната?) мистера Инглиша. И мост. С крутой лестницей, ведущей в зал, переходящий в холл со шкафами для верхней одежды. Пожалуй, однако, Терези была права. Человек «искл-лючител-льно бл-лагородного происхождения, котором-му пришл-лось повзросл-леть раньше, чем-м другие научил-лись ходить», вполне мог пойти на мелкую пакость. Если кто-то посмел тронуть его неприкосновенную вещь, будьте покойны, он сделает то же. Правда, как мне казалось, в более открытой и непринуждённой манере. Он, пожалуй, скорее заглянул бы в комнату с глупым вопросом и натоптал бы попутно грязными ботинками, чем дошёл бы до воровства… Расчищая себе дорогу тростью, Терези буквально выволокла меня из комнаты и потащила через мост к комнате нашего тритончика. - Я хочу спать, - коротко сообщил я, прислонившись к стене, наблюдая, как моя напарница ощупью отыскивает дверь нужной комнаты. На каждой ручки двери стоит выпуклый Знак Зодиака, по которому легко отыскать нужную комнату не только Терези, но и любому, кто вздумает бродить по коридорам ночью. Нащупав латунные волнушки Водолея, Терези толкнула дверь и зажгла свет. Отлепившись от стены, я шагнул следом. Если в комнате Вриски мне всегда становилось, если не страшно, то по крайней мере, не по себе, то здесь, в покоях (а иначе и не скажешь) Эридана, меня, не смотря на сонливость, охватило нервное возбуждение, граничащее с яростью. Обои окраса зебры пурпурной масти, пушистое покрывало на тон ярче на щипитильно застеленной постели… Никаких игрушек, украшений, признаков жизни, короче говоря… Только толстая пробковая доска около компьютерного стола со множеством приколотых к нему фотографий вкруг небольшого зеркала. - Хотелось бы мне посмотреть на уёбка, который клюнет на эту грёбанную жабу, - я распахнул шкаф и чуть не задохнулся от выплеснувшегося на меня изобилия оттенков фиолетового – от жизнерадостного сиреневого, похожего на ауру умственно отсталого шизофреника, до угнетающего тёмно-пурпурного, граничащего со смертельным розовым… И ни одной… Ни одной, мать его, вещи моего любимого охрененного кислотно-фиолетового цвета! И вот стоит ли давать шанс такому человеку? - А мне – на того, ради кого он прекратит весь этот цирк, - отозвалась откуда-то из-под кровати Терези. - Ты имеешь в виду, снимет этот ебучий шарф, порежет причесон, вымоется горячей водой и станет одеваться как, мать его, нормальный человек? - Ага!... Тихо! – Терези прислушалась. – Чёрт! Прости, мы не успеем уйти! Я отвлеклась, они уже идут по коридору, скоро повернут сюда… Вот Вриска утверждает, что у меня нет мозгов. Возможно. Во всяком случае, если бы я задумался над тем, что делаю, всё сложилось бы иначе. Не лучше, я думаю, но и не хуже, смею надеяться. Просто по-другому. Во всяком случае, долго пришлось бы объясняться с Его Величеством Ампорой, какого сельско-хозяйственного крестоцветного мы забыли в его комнате. Лежавшую на полу трость - в руки. Резко дёрнуть Терези за холодную руку, без слов приказывая держаться за свою шею. Распахнуть окно. И свет не забыть погасить. Три секунды в полёте я думал о том, как хорошо, что на окнах у Эридана, в отличие от моих, например, нет решёток. Ему доверяют. Знают, что он уж точно не захочет покончить с собой или попытаться забраться домой через окно, вернувшись после отбоя, загуляв на дискотеке. Нет, не то чтобы такое могло случиться со мной… Но такие мысли вполне могли прийти в голову хозяину особняка… - Фенотипические признаки не передаются по наследству, - буркнула Терези, найдя в себе, наконец, смелости расцепить руки и встать. - Что? – я с трудом поднялся на ноги и с ужасом обнаружил, что посадочной полосой нам послужил один из розовых кустов Канайи. Слава Богу, из тех, что практически без колючек… Впрочем, если она узнает, самих нас тут закопает, вместо цветочков. - Если твой отец был цирковым акробатом, это не значит, что тебе дозволено сигать со второго этажа дома! Да ещё и с противовесом на спине немногим легче тебя! На улице уже стояла непроглядная темень. Земля в начале мая тёплая только на поверхности и только днём. Я чувствовал, как по босым стопам распространяется холод недавней совсем ещё зимы, а так же, неприятный дискомфорт в области пятки. Наверно, я повредил связки в момент приземления. А точнее не скажешь: я не чувствую боль. Мысленно прощупав организм на предмет других повреждений, я подобрал трость, осторожно взял Терези за руку, потянул в сторону заднего двора, где через дверь кухни можно было пробраться обратно в дом. - Мой отец был цирковым силачом, - я даже не заметил, что косо улыбаюсь, тыкая палкой полудохлые воспоминания из глубокого детства. – Акробаткой была мама. Воздушная гимнастка. А мы с братом мечтали стать клоунами… Терези не ответила. Мы обогнули, наконец, цветник и вышли на асфальтированную площадку, куда пару раз в неделю заезжала машина с продуктами. Яблони перестали цеплять ветвями волосы, и можно было, наконец, выпрямиться и даже немного постоять, переводя дыхание. - У нас не было ёбаного выбора, - я разлохматил волосы, отметил, что они, наконец, высохли. – Прости, что напугал… Сглотнув, она сняла очки, другой рукой вцепилась в мою толстовку, притягивая к себе, крепко обняла за талию. Мы все здесь редко плачем. Обстоятельства стёрли эту функцию организма кому-то раз и навсегда. Кому-то до поры до времени… Я плакал последний раз, когда умер брат. Без малого восемь лет тому назад. - Знаешь, - проговорила Терези, немного успокоившись, - я думаю, что, если бы мы были постарше… я бы хотела, чтобы у нас был ребёнок… Я невольно фыркнул. Стоять дальше на холодном асфальте было невозможно. Впрочем, мы уже шагали неспешно к цели. - А ты в курсе, что мой злоебучий отец убил моего любимого брата, когда он устроил пожар, а тот в свою очередь тронулся крышей за несколько лет до этого и задушил маму? - В курсе, - Терези потянула дверь кухни на себя, - тем интереснее… Со стороны, наверно, может показаться, что все комнаты в доме оформлены под любимые цвета их обитателей, но это далеко не так. Взять хотя бы мою комнату. Чёрные стены, украшенные плакатами любимых групп, то, что могло бы быть, казалось бы, кислотно-фиолетовым, я сознательно делал белым или лавандовым. Подоконник, например, поверхность стола… У меня, как и у Тавроса, нет стульев в комнате. Ни к чему. Всё равно гости заходят редко и не в том качестве и количестве, чтобы восседать на тронах. Ничего с ними не случится, если посидят на пушистом лавандовом ковре в окружении разнокалиберных игрушек, подушек, жонглёрских принадлежностей и сигнальных гудков. Под стол задвинут пуфик, но обычно с компом я сижу на кровати. Благо, современные технологии и старинный, тяжёлый как гиря ядерно-фиолетовый с тщательно прорисованным салатовым морским козлом на крышке ноутбук это позволяли. Сознание уже с полчаса наблюдало отстранённо за ссорами вымотанного тела, мечтающего только о том, чтобы забиться под одеяло и уснуть, и здравого смысла, требующего осмотреть на предмет возможных ран плохо слушающиеся ноги, вымыться, перебинтовать повреждённую стопу… Тело временно победило, и мы все вместе – оно, сознание и гневно бурчащий здравый смысл, неизвестно вообще как заселившийся в мою голову (или вышедший временно из летаргии) – прошлёпали к кровати. Свалившись на постель, я дотянулся до стоящего на полу компа, открыл крышку. Агент мгновенных сообщений мигал новым посланием от… Терези? Хм… 4 минуты 20 секунд назад gallowsCalibrator написала: GC: 1ИНОГД4 МН3 К4Ж3ТСЯ, ЧТ0 Я Т3БЯ Н3Н4В1ЖУ, Н0 Н4 С4М0М Д3Л3 Я ПР1ВЯЗ4Н4 К Т3Б3 С1ЛЬН33, Ч3М К БР4ТУ, ЛЮБО8Н1КУ 1Л1 З4КЛЯТ0МУ ВР4ГУ. ПР0СТ1, ЧТ0 Р4СПЛ4К4Л4СЬ… Я ДУР4! СП0К01Н01 Н0Ч1! gallowsCalibrator не в сети. Писать Терези в офф-лайн - всё равно что стучать в крышку гроба: не ответят никогда. В её компьютере стоит программа, зачитывающая ей входящие сообщения. Когда сообщения приходят в её отсутствие в сети, программа зачастую не срабатывает. Жаль… Ещё в сети висели Каркат, Эквиус и Таврос. Перекинуться парой слов хотелось с каждым из них. Но сил на ссору сейчас явно не было. Ничего, если Фефери решит всё-таки внемлить моей просьбе, Эквиус и без дополнительных предупреждений узнает, почём фунт лиха... terminallyCapricious начал доставать carcinoGeneticist ТС: ХоНк! пРиВеТиЩе, ГрЁбАнЫй ЛуЧшИй ДрУг! СG: ИДИ НАХУЙ, УЁБИЩЕ! СG: ЧЕГО НАДО!? А, в сущности, чего мне надо? Поговорить серьёзно? Не смешите. Ни я, ни он не можем говорить серьёзно по-настоящему. Я не люблю давить на людей, причинять им неудобства. Каркат так яростно защищает своё личное пространство, что часто не слышит, о чём его просишь. И не видит, если речь идёт о переписке… И, тем не менее, спросить было о чём. Во всяком случае, грузить этим кого-то менее близкого было бесполезно. ТС: ХоЧу ЗнАТь, ПоЧеМу МоЙ БрО мЕнЯ вЕсЬ дЕнЬ иГнОрИт? :о( СG: ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ, БЛЯДЬ, ЕСТЬ ДЕЛА ПОВАЖНЕЕ ТВОЕГО ВЕЧНОГО ЗЛОЕБУЧЕГО НЫТЬЯ И ХОНКОНИЯ! ТС: а Я ХоТеЛ сПрОсИтЬ вАжНуЮ вЕщЬ… Каркат молчал некоторое время, наверно, переписываясь с кем-то или мысленно перебирая наиболее подходящие мне ругательства. СG: ВАЛЯЙ, РАССКАЗЫВАЙ, ЧТО У ТЕБЯ ТАМ, БЛЯДЬ, СТРЯСЛОСЬ!? ТС: ТеБе ЗнАкОмО эТо БлЯдСкоЕ ЧуВсТвО, кОгДа ХоЧеШь ЗаЩиЩаТь ЧеЛоВеКа, ПоМоГаТь ЕмУ… СG: ТЫ, КЛОУН НЕДОБИТЫЙ, И ТАК ВЕСЬ МИР ЛЮБИШЬ, ЭТО ФАКТ! ТС: НеЕ, бРаТюНь, Я О КонКрЕтНоМ ЧеЛоВеКе! СG: О КАКОМ ЭТО? Я почувствовал, как стремительно краснею. Человека хотелось не только защищать. Его хотелось радовать. Таскать гулять, уговаривать улыбаться, обнимать. Согреваться его теплом, смотреть в его глаза… Пить биение его сердца, жить прикосновениями к его волосам… Стоп, подростковый максимализм! Это усталость, гормоны, гипогликемия… ТС: о ТаВрОсЕ… CG: ЕДРИТЬ ТВОЮ НАЛЕВО!!! ТЫ СОВСЕМ ЕБАНУЛСЯ!!! ТЫ, БЛЯДЬ, ВТЮРИЛСЯ В ЭТОГО УЁБСКОГО МАЛОХОЛЬНОГО УРОДА НИТРАМА? CG: Я В АХУЕ!! CG: БЛЯДЬ!!! carcinoGeneticist закончил доставать terminallyCapricious Кажется, наш разговор пошатнул психическое равновесие моего друга. Блин… Всегда так происходит, стоит мне сказать что-то, касающееся меня лично. А ведь иногда даже Оле-Лукое устаёт быть великодушным… Кстати, о сказочных персонажах! Вот какого хрена в два часа ночи Таврос в сети болтается? terminallyCapricious начал доставать adiosToreador ТС: ТаВбРо! ЧеГо Не СпИшЬ? АТ: пРАКТИЧЕСКИ СПЛЮ ФИЛЬМ СКАЧИВАЛ,,, ТС: КаКоЙ? АТ: чУЖОЙ ПРОТИВ ХИЩНИКА ТС: А Ты УвЕрЕн, ЧтО нЕ пОбОиШьСя ЕгО сМоТрЕтЬ? оН дОхРеНа СтРаШнЫй! АТ: с ТОБОЙ ВМЕСТЕ - НЕ ПОБОЮСЬ }:) На душе стало сразу как-то светло. Обида на не пожелавшего поддержать друга в трудную минуту Карката самоликвидировалась, а взамен неё пришло знакомое, чуть щемящее, сладкое тепло где-то на уровне солнечного сплетения. Не смотря на отсутствие сил держать глаза открытыми, захотелось свернуть горы. ТС: ХоНк! :о) ЭтО, зНаЧиТ, нАш ПлАн На ЗаВтРаШнИй ВеЧеР? ;о) АТ: дА,,, АТ: сКАЧАЛСЯ! сПОКОЙНОЙ НОЧИ, БРАТИШ! }:) ТС: СпОкОйНоЙ! ХоНк!! adiosToreador закончил доставать terminallyCapricious Закрыв ноут, я прислушался к внутреннему состоянию. Нет, я вполне могу лечь спать не раздеваясь, а о существовании где-то в комнате расчёски и вовсе вспоминаю, когда Канайя третий раз в течение дня (а не недели, как обычно) отмечает, что с таким отношением скоро колтуны появятся… Но царапины я предпочитал обрабатывать, не смотря ни на что. Знаем мы истории о людях, нечувствительных к боли, умерших от заражения крови, полученного от незамеченной занозы. Спасибо, я пока пожить хочу. Тем более, теперь. Однако стоило мне сесть на кровати, как дверь аккуратно толкнули снаружи. Я стукнул по ночнику, и приглушённый сиреневатый цвет выхватил замершую на пороге фигуру невысокой девочки, прижимающей к себе нечто, похожее на большой собачий (кошачий?) лежак и плед. - Привет, - я улыбнулся. – Ты пришла написать мне в тапок за то, что я ругаюсь с твоим хозяином? Непета помотала головой, отпихнула с дороги клаксон, расстелила свой лежак. - Нет… Хозяин кррричал и… Ты пурррав, он пуррричиняет мне боль… Глубоко вздохнув, я поднялся на ноги и побрёл в ванную. Как же всё это… Даже слов не могу подобрать! Была бы она ребёнком, я не сомневаясь взял бы её под свою защиту. Была бы она кошкой, я позволил бы ей жить в своей комнате и даже, наверно, покупал бы ей корм. Была бы она нормальной пятнадцатилетней девушкой… Кто знает, что было бы тогда. Но это Непета, и этим сказано всё. Умная не по годам. И не по годам же наивная. Заигравшаяся, точно сознательно остановившаяся в развитии. Не желающая взрослеть. Я хохотнул этой мысли: тема Питера Пена по некоторым объективным и субъективным причинам здесь у нас не угасала никогда. В стопе сидела заноза. Судя по отёку, действительно были задеты связки. Надеюсь, не слишком сильно. Плюс я ободрал о куст голень (попутно порвав вторые любимые штаны), а Терези наставила синяков выше колен. Красота – страшная сила… - Непета! Кыс-кыс-кыс? Не поможешь? – я выглянул в комнату. Незваная гостья уже крепко спала, трогательно обняв большую плюшевую утку из МакДональдса. Ну и ладно, не привыкать… Кое-как вымывшись, замазав ссадины антисептиком и забинтовав растяжение, я вернулся в комнату, забрался под одеяло. Сил хватило только на то, чтобы выключить прикосновением руки свет… *** Мне не снятся кошмары. Нет, не так. Того, что обычные люди воспринимают как пугающих призраков ночи, я не пугаюсь совершенно. Но в темноте пустых коридоров моего сознания живёт призрак, заставляющий вскакивать с криком. Порождающий бессонницу. Сводящий с ума…. Стройная, высокая женщина с длинными чёрными волосами, убранными в две косы. Француженка со светлой кожей и розовыми глазами. Она идёт медленно по канату, держа длинный баланс. Без страховки. Идёт медленно, потому что глаза её завязаны. И вдруг останавливается, разворачивается медленно, роняет балансир. И падает сама назад. Толпа замирает в ужасе. А женщина вдруг взмывает, сжимая руками трапецию. Она срывает повязку с глаз. Она прыгает, перекувыркивается в воздухе раз, другой третий… Я не смотрю на сцену. Мне страшно до того, что я сбегаю в технические помещения и плачу, пока не приходит Курлоз и не просит вернуться. Он обещает, что мама никогда не упадёт. Он говорит это каждый раз. А однажды сам убивает её… И, каждый раз, когда я вижу во сне маму, я просыпаюсь с криком и в слезах… Чаще, правда, приходит брат. Не мучает, не говорит, не делает ничего… Сидит рядом или ходит вокруг. Смотрит большущими своими сиреневыми глазами. Сиреневыми. Как в детстве. Извиняется взглядом за всё, что причинил с тех пор, как страшное горе разбило его жизнь, забрало разум и обесцветило до полуденной небесной голубизны остановившиеся навеки глаза… Я просил Арадию вызвать его дух. Но дух молчал. Его губы не были сшиты в приступе безумия, а язык откушен в знак протеста. Но он безмолвствовал, грустно и бессмысленно глядя на меня… Мне никогда не снится отец. Чистокровный цыган неимоверного роста с огромными кулаками и невероятно сильным телом. Он оставлял на арене столько сил, что никогда не повышал голоса на нас. До маминой смерти. До того, как съехал с катушек брат. До того, как сменил сам фиолетовую рубаху на бухгалтерский костюм. Пока, короче говоря, наша семья не была вынуждена покинуть цирк навсегда… И цирк мне тоже не снился никогда… *** Телефон звонил, наверно, минут 10 на тот момент, когда я его, наконец, услышал сквозь пустой и нервный сон. - Да?... - Подъём! – завопила в трубку Терези. – Вставай, соня! Я высунулся из-под одеяла, посмотрел на экран телефона. - Терези… Суббота, 8 часов, блядь, утра… Все, мать их, нормальные люди ещё спят! - Кто, например? Я нащупал на полу ноут, открыл его, прищурившись от яркого солнца, скребущего в окно, посмотрел в список он-лайн. - Ну вот, смотри, Таврос спит, Джейн спит, Каркат спит… - Джейн живёт в другом часовом поясе, - терпеливо проговорила Терези. – Таврос известный соня, и я больше удивилась бы, если бы он не спал… А вот Карката можно и разбудить… Хочешь? От одной мысли о туче проклятий, которую обрушит мой друг на того, кто посмеет его разбудить, я вмиг проснулся. - Нет-нет, не надо! Я встаю! - Подходи к моей комнате минут через 40, мне тоже одеться надо. Отбой! Отложив телефон, я спустил с кровати ноги, осмотрелся. В комнате с чёрными стенами один минус – в солнечные дни здесь очень жарко. На подоконнике сидела, подставив солнышку лицо, ночная гостья. В разрисованной кошачьими мордочками пижаме, с разлохмаченными волосами, без шапки, босиком… Милая маленькая девочка. - Допурррое ут-ууррро! – не открывая глаз, сообщила она и широко улыбнулась. - Доброе, - я невольно ответил на улыбку. – Как спалось? Непета не ответила, снова отвернувшись к солнцу. Вздохнув, я поднялся, прошаркал к холодильнику, открыл его. Из холодильника на меня неодобрительно глянула початая бутылка колы. Скрутив крышку, я сделал несколько глотков, чувствуя, как просыпаюсь. Не фейго, но тоже неплохо. Всё равно в магазин надо будет идти: у Тавроса завтра День рождения. И мы, кровь из носу, должны найти его чёртову корову до заката! А пока можно и на коле выжить. На дверце неожиданно обнаружился пакет даже не прокисшего молока. Подумав, я улыбнулся, выудил с полки пиалу. Когда-то я спёр её в столовой и пытался приспособить под пепельницу, но ещё одной вредной привычке в моей жизни оказалось тесно, попытка провалилась, а пиала осталась. Налив в неё молока, я прихватил с собой бутылку и сел на подоконник. - Держи… Непета приоткрыла глаза, недоверчиво покосилась на пиалу, потом на меня, но молоко взяла, зажмурившись, выпила, улыбнулась, ткнулась по-кошачьи холодным носом мне в щёку. - Спасибо! Почемурр нити между тобой и Террези стали такими бледными? Вы расстались? Я закрыл глаза, прислонившись спиной к холодному стеклу. Металлическая решётка за окном рисовала на ковре длинные, очень красивые тени. Размытые чуть, с вензелями и волнами, похожие на облака… Или ветер над огромным полем… Говорить было очень сложно. Я и представить себе не мог, что этот разговор дастся настолько сложно. Ведь до сих пор никто не знал. Только эта маленькая чертовка, видящая нити, связывающие людей… - Да… - я приоткрыл глаза. Непета спрыгнула с подоконника и теперь копалась в холодильнике. – Она очень меня любит, но это история явно не про нас. - Она сама не может понять, что чувствует впуррравду. Эти нити и серые, и ррозовые, и белые рруазом. Только не черные. Она тебя не ненавидит совсем, хоть и бывает, что думает так, - она вернулась, держа в руках пакет молока, снова взгромоздилась с ногами на подоконник. - А ты считаешь её очень близким человеком, от тебя к ней нить бледно-ррозовая… Хотя, паррру месяцев назад была алой… Пару месяцев назад всё было иначе. Пару месяцев назад мы обсуждали текущие расследования и важные дела, сидя по ночам на диване в холле, обнявшись. И целовались почти всё время, когда другие молчат… Было ужасно холодно на улице. И ужасно тепло на душе… - Не бери в голову, - я глотнул колы, вздохнул глубоко. Хотелось спросить на самом деле о Тавросе. Вчера за обидой и усталостью я не предал значения словам Карката. Но сейчас, при свете дня (раннего утра, блин!) сказанное мои лучшим другом обрело смысл… и постоянную прописку в моей чёртовой голове. Но с другой стороны, мне казалось, что это будет больно, если узнаю, что на деле всё обстоит иначе… Я не чувствую физическую боль, но это не значит, что я не чувствую ничего. - У тебя сейчас дуррругим серррце занято, - Непета улыбнулась. – Я могу с расследованием помоучь? На минуту я задумался, не открывая глаза, бездумно болтая в руке бутылку, потом посмотрел на девочку. Она мило улыбалась, подставляя солнцу бледные ещё редкие веснушки. - Хорошо. Только своему ебучему хозяину не рассказывай, идёт? - Идёт! И мы как-то не сговариваясь, радостно чокнулись бутылкой колы и пакетом молока. - Быть не может! Ты всё-таки явился! – Терези нажала на свои наручные часы, и те возвестили, что с момента нашего разговора прошло уже не 40, а 45 минут. – О, Непета, привет! - Пуррривет! Не ругайся на Гамуррзи! Это я виновата! - Ладно, - не вникая в подробности, Терези потянула нас за собой. – Сначала поедим и обсудим планы. Нам надо успеть сделать кучу дел. Непета, ты с нами? Гамзи ввёл тебя в курс дела? В столовой было пусто. Бессменная женщина на раздаче выдала нам по тарелке довольно мерзкой с виду, но, главное, сладкой каши и чай. Обсудив вкратце, кому что снилось и как жить дальше, мы вернулись к расследованию. Положение наше было угнетающим. Времени оставалось в обрез, а дел и впрямь было дофигище. - Значит, Эридан отпадает… Я в принципе и не рассчитывала на то, что нам сразу повезёт, - Терези постучала ложкой о стол. – В подозреваемых остались Каркат и Вриска… Наверно, слова подруги должны были меня обидеть, но я понимал, что они сказаны не со зла, а из жажды справедливости. Она хотела стать профессиональным детективом, как её любимый Мэтт Мёрдок. И она могла пойти по головам, закатывая в асфальт всех, кто стоял между ней и правдой. Даже самых близких. Даже меня. - За, мать его, Карката я ручаюсь! - Верруно, - Непета поправила шапку: она уговорила меня дождаться, пока она сбегает к себе переодеться, потому-то мы и опоздали. – Карката с Таврррусом связывают очень крррепкие белые нити. Они близкие люди, хоть и не знают об этом. - Значит, Вриска? – Терези старалась как могла оставаться серьёзной, но лицо её мигом прояснилось, точно она нашла элементарное решение простой задачке, дала списать соседу по парте и теперь наблюдает, как мучается у доски дежурный. - И как мы сможем осмотреться в её комнате, не наделав шуму? В столовой возник Каркат, бросил на нас невыспавшийся взгляд, но подходить не стал, посмотрел на предлагаемый завтрак, буркнул что-то и ушёл. Наверно, после того, что стало нам обоим известно ночью, он ещё долго будет от меня шарахаться. Жаль. Он всё-таки, самый первый человек, с которым я познакомился, попав сюда. Самый близкий и единственный, знавший всю мою подноготную, умеющий меня успокоить… Но я ручаюсь за него головой. И в голову эту дурную, заложенную за грёбанного лучшего друга, неожиданно пришла потрясающая идея: - Постойте! Непета! Помнишь, мы зимой собирались, когда станет тепло, выгнать всех на улицу рисовать цветными мелками? - Помню, - она кивнула, отставила чашку чая. - Самое грёбанное время это сделать! Я пропустил момент, когда полностью переключил внимание на нашего котёнка, и потому оказался более чем озадачен размашистым ударом трости, украшенной пластиковой фигуркой дракона по голове. - Вы в своём уме!? Я не смогу пропустить подобное событие, но придётся отказаться от расследования! Гамзи! Как тебе вообще такое могло в голову прийти!? - Тише! – я потёр ушибленное место, поймал руки Терези и прижал их к столу. – Ты пойдёшь со всеми. Это будет твоё алиби. Вы с Непетой сейчас пойдёте вниз и всем сообщите о том, что сегодня все пойдут рисовать. Важно, чтобы Вриска оказалась захвачена этой ёбанной идеей и не подумала сообщить Тавросу. Мы с ним придём позже, после того, как я досмотрю комнату паучихи и самолично разбужу Тава! - Звучит… - Терези освободила кисти, подобрала оброненную трость, - разумно… Как бы безумно это ни звучало в отношении тебя… Безумный лазоревый океан вчера вечером угнетавший и гипнотизировавший до потери сознания, сейчас предстал иными красками. Не менее унылыми и гнетущими, но куда более яркими и сильными. Вриска ничего не могла внушить мне силой мысли… Но не с помощью обыкновенных инстинктивных воздействий. Острое, почти женское восприятие цвета делало из меня хорошую мишень для подобных экспериментов… Если в комнате Эридана, заваленной предметами самолюбования, достаточно было беглого осмотра, чтобы убедиться, что чёртов хипстер не виноват, здесь, в почти идеальной чистоте, поиск должен быть проведён максимально тщательно. Прежде всего, потому что паучиха скорее всего спрятала бы украденное самым тщательным образом, в отличие от тритона, который в крайнем случае бросил бы игрушку в приоткрытый шкаф, на комплект чистого белья, да и забыл бы о ней. Проверив время по телефону, я плотно прикрыл за собой дверь и опустился на колени и заглянул под кровать… На улице ярко светило солнце. В окно коридора нашего крыла была видна своеобразная – как всё здесь – площадка. Качели, старая песочница… Мы играли там с Каркатом. Очень недолго. Не только потому, что нам было уже по 8, но и потому что очень скоро рядом появилась ужасно взрослая, как нам казалось тогда, Канайя, быстро наведшая свои порядки. А вот качели, игровой комплекс, широкая асфальтированная площадка с никому не нужным баскетбольным кольцом с одного края, использовались всеми и всегда. Согласно часам, на рефлексию оставалось не больше десяти минут. Наверно, с физиологической точки зрения, у меня болела голова. Я чувствовал дёргающиеся спазмы сосудов в голове, сильную тяжесть в мозгу и глазах. Ужасно хотелось спать… В кармане завибрировал телефон. Надо бы закинуть его в комнату, чтобы не навлекать подозрений… GC: НУ ЧТ0? TC: пУсТо… GC: К4К Т4К!? ТС: Я нЕ зНаЮ. мЫ бУдЕм ЧеРеЗ мИнУт 20. GC: Н3РВН4Ч43ШЬ? >:) TC: А? GC: ТЫ Н3 М4Т3РИШЬСЯ, К0ГД4 Н3РВНИЧ43ШЬ! >:p ЖД3М В4С С Т4В0М! Выругавшись сквозь зубы, я развернулся, чиркнув босыми пятками по ковру, и толкнул дверь, напротив которой располагалось окно, с такой силой, что латунный Телец брякнул о светлое дерево и чуть не упал. - Хонк! Доброе утро! Таврос с недовольным стоном потянул одеяло на голову. Подскочив, я потянул его на себя. Несмотря на худощавость, я, благодаря своим способностям, слыл вторым по силе обитателем особняка. Первым был, вне всякого сомнения, Эквиус. Мы дрались раз десять. В половине случаев у меня был приступ, и у Эквиуса не было шанса меня остановить, не поплатившись переломанными рёбрами или, по крайней мере, расцарапанными руками и синяками по всему телу. В остальных случаях я проигрывал. Один раз даже не смог встать. Поэтому раньше, чем пододеяльник порвался, Таврос предпочёл разжать пальцы, и я, согласно законам физики, рухнул на ковёр. Подняв голову, я почувствовал что-то сродни удару под дых. На меня внимательно и чуть обиженно взирали огромные заспанные глаза в опушке длиннющих густых чёрных ресниц. Широкие брови недовольно съехались у переносицы, а пухлые губы сжались в обиженную линию. Довершал картину убийственно мило растрёпанный довольно длинный ирокез и пижама с вытянутыми рукавами исключительно жёлтого цвета. Когда разум не понимает, ржать стоит в той или иной ситуации или пугаться, я обычно предпочитаю первое. - Не вижу ничего смешного, - буркнул Таврос, однако голос его звучал даже не серьёзно. Пожалуй, он прекрасно представлял, как смотрится со стороны вся эта ситуация, и тоже находил её забавной. – Который вообще час? - Начало десятого, - я вытер выступившие от смеха слёзы. – Подъём! Нас ждут грёбанные чудеса вселенского масштаба! - Например? - Терези и Непета решили устроить конкурс рисунка на асфальте, - я развалился на золотисто-песочном местами поцарапанном паркете и почувствовал, что вполне могу уснуть прямо так, даже без одеяла. - Что будет победителю? – Таврос перебрался в инвалидное кресло. Я не мог видеть, что он делает, глядя в потолок, украшенный странной люстрой-плафоном в виде луны, но слышал и мог догадываться о его действиях. У него минимум мебели и никакой свалки на полу. Успокаивающие коричневые, жёлтые и серые тона в отделке, коллекция камней и орхидея на подоконнике. Самая странная чёртова фиолетовая, вечно цветущая орхидея, которую я только смог найти во всём городе в прошлом году. Удивительно, что она выжила… - Я думаю, он получит грёбанное право потребовать купить себе что-нибудь… Всё равно в магаз вечером пилить… Пол проскрипел в паре сантиметров от меня, колесо кресла наехало мне на волосы. В такие моменты главное – не дёргаться, а то можно без скальпа остаться… Я и не дёргался. Большая часть разума была занята борьбой со сном. Где-то там сидела заноза обиды от тупика, в который зашло расследование… Но придумывать версии, всё же, дело Терези, не моё. - А проигравший? Что происходило в ванной, я уже не слышал. И не хотел об этом думать. Поскольку, если проклятый Каркат прав, меня здесь вообще не должно быть. Перевернувшись на живот, я поймал взглядом закатившуюся под шкаф мышку из грубой верёвки и цветных перьев. Высыпалась, поди у Непеты из кармана. Надо бы достать и вернуть… - А проигравший топает в магазин, проклиная свою злоебучую судьбу! Вообще под шкафом всегда больше всего интересного, чем внутри него. В шкафу всё стандартно: одежда, коробки с обувью, бельё, у некоторых игрушки… А вот под шкафом… О, там целый мир! Мыши, например, вот эти самые, игрушечные, а ещё мячики и пёрышки живут под каждым шкафом. Представить страшно, сколько их у Эквиуса. А вот тёмно-синюю резинку для волос найти можно только здесь. Потому что в своей комнате Вриска никогда бы не позволила себе её потерять… Славно, я злюсь на эту дуру за то, что она была здесь. Кажется, это называют ревностью? Однако, больно. Не хочу… - Похоже, что тебе придётся вспоминать дорогу в компьютерный магазин? Пожалуй, это правда… Если не брать в расчёт другие обстоятельства, Солукс рисует в разы лучше остальных. А, если ему удаётся включить в процесс Арадию… Мне только и остаётся, что сидеть в сторонке и малевать радугу. Впрочем, не такой уж и плохой вариант, в конце концов, меня всё равно в качестве вьючного животного призовут, а так хоть не обидно будет. На улице светило ласковое весеннее солнце. В меру жаркое, в меру спокойное. Идеально, особенно для нашей дёрганной погоды. С утра оно успело достаточно прогреть землю и, особенно, асфальт, чтобы сидеть, подстелив только кусок туристического коврика, чтобы не запачкать вконец штаны. Однако до выхода из дома меня умудрились отправить в комнату обуться. Впрочем, оно было не лишним: телефон тяжёлым, никому не нужным компроматом всё ещё лежал в кармане. Прежде чем закинуть его на кровать, я зачем-то глянул на экран, и теперь содержание последней СМСки не давало мне покоя: АС: У меняу есть идея! Я знаю, у кого Тинкерррбул! :ЗЗ А на улице светило солнце. Очевидно, мы опоздали не так сильно, как могли. Во всяком случае, многие только что вышли, судя по всему. Каркат вместе с Канайей прятались от солнца в тени деревьев. У неё слишком тонкая, белоснежная, склонная к ожогам кожа. У него – плохое настроение и мигрени. Арадия, напротив, замерла, подставив солнцу лицо. Приятно, что хоть что-то ей ещё доставляет удовольствие. Что-то кроме расколошмачивания коллекционных китайских ваз и цветочных горшков. Неподалёку ошивался Солукс. На самом деле, периодически мне начинает казаться, что, если бы он ни был таким задротом, мы могли бы подружиться. Жаль, что это не так. На Эквиуса, уже выбравшего место для своего рисунка и усевшегося на асфальт, подстелив свою собственную куртку, было любо-дорого посмотреть. Чёрные синячищи под глазами не скрывали даже его извечные порядком покоцанные тёмные очки. Мигом вспотевшее на солнце напряжённое лицо было бледным, а на костяшках кулаков, кажется, появились свежие ссадины… Ой, ей, надеюсь, об стену бил, а не кого-то живого! Эридан до сих пор был зол как чёрт. Прекрасно его понимаю. Даже в самом благодушном настроении я бы не обрадовался, застав в своей комнате переложенные с места на место вещи, не до конца закрытый шкаф и распахнутое окно. Особняк неприступен, и он твёрдо знал, что это дело рук кого-то из своих… «Организаторы» сидели вместе на одних качелях из автомобильной покрышки. Терези что-то мурлыкала, бездумно перебирая волосы сидящей у неё на коленях Непеты. Непета так же бездумно поигрывала шапкой, которую держала в руках, но внимательно следила за горизонтом. На вторых качелях несильно, но с упоением раскачивалась Фефери. Завидую я этому ребёнку. Может, тот факт, что она самая младшая в классе, делает её такой… Счастливой… Вриска со странным выражением лица наматывала круги вокруг площадки, точно акула вокруг потенциальный жертвы. Жертве в таких случаях рекомендуется задержать дыхание и, выбрав момент, максимально близкий к атаке, нырнуть поглубже и ударить акулу в нос посильнее. Ну что ж, поверь мне, Тав, я ударю, если понадобится. Я никому не позволю тебя мучить. Никому… - Ну, наконец-то! – Терези спихнула Непету с колен, вставая. Интересно, это мы столько шуму создали, почуяла она нас, или Непета дала какой-то знак? – Вот сони! Так, товарищи! Можем начинать! На землю высыпался немалых размеров мешочек цветного мела. Похоже, они действительно готовились к дню, когда эти запасы пригодятся… Жаль, что это только прикрытие. Яркое, потрясающе, по-детски чудесное и наивное… Недолговечное, не смотря на то, что дожди теперь пойдут не раньше, чем через пару недель, странное, прикрытие-праздник, который должен был настать… Набрав мелков, я расстелил на земле плед, помог Тавросу перебраться на землю. На самом деле, с точки зрения медицины всё было не так уж… э… безнадёжно. Подумаешь, любое неосторожное движение причиняет смертельную боль, а от попытки просто опереться на ногу всё плывёт перед глазами. Проблема упиралась в другое… На асфальт легли несколько размашистых белых линий. Таврос – безумно упёртый человек. Казалось бы, Знаком выписано, упрямый и сильный, как любой Телец. Имеющий в наличие пусть и инфернальные, но поистине огромные и крепкие рога, которыми он вполне мог поддеть любого, кто встанет на его пути и сдвинуть любую преграду… Казалось бы… Красный, смешиваясь с синим, чертит фиолетовые волны. Но то, что произошло столько лет назад, сломало или, скорее, перевернуло в нём что-то. Упрямство осталось. Став болезненным, похожим на трусость, гипертрофированным, эгоцентричным параноидальным чувством, настойчиво отталкивающим любые перспективы. Не только выздоровления, но и жизни… Солнечный жёлтый, цвет, любимый всеми, размазанный с белым ладонью, преображает структуру. Популярная идея о том, что они все вместе поступят в юридический колледж, и Таврос станет адвокатом, Канайя – судьёй, Вриска – прокурором, а Терези – частным детективом, принадлежит, конечно, не ему. Они уговорили его верить в это. Потому что надо верить хоть во что-то… Чтобы не потерять равновесие, мне пришлось опереться прямо на косоватую, но весьма симпатичную физиономию клоуна на асфальте… Если бы я мог плакать, наверно, я бы плакал. Если бы мог чем-то помочь, точно бы давно помог. - Гамуррзи? Ты в порядке? Я поднял голову. Наверно, я действительно выглядел, как человек, которому стало неожиданно плохо. В магазин и срочно! Забить холодильник газировкой и ждать, когда починят автомат… - Да, всё хорошо, - я улыбнулся, хотя с трудом фокусировал взгляд. Сейчас пройдёт. Мне говорили, это последствие сотрясения мозга. Того самого, когда мы с Эквиусом в пылу драки скатились с лестницы… Непета несколько раз моргнула, поджала губы. - Хозяин не помогает мне рррисовать, - обиженно сообщила она. – Помоги? - А что ты рисуешь? – я бросил короткий взгляд на уткнувшегося в свой рисунок Тавроса и поднялся на ноги. - Леопурррда, - Непета почесала спущенным рукавом рубашки щёку, и на нежной коже осталась зелёная полоса. Леопард… У нас был леопард в детстве. Друзья-дрессировщики подарили маме месячного котёнка в день, когда я родился. Правда, Курлоз экспроприировал подарок чрезвычайно быстро. С завидной ответственностью пятилетний ребёнок кормил быстро доросшее до размеров крупной собаки животное молоком и мясом, ухаживал за ним и пытался дрессировать. Леопард оказался девочкой. Её звали Мяулин. Я учился ходить, вцепившись в её пятнистую шкуру. Одно из самых ранних воспоминаний связано с жёсткой шерстью на кончике её чёрно-жёлтого хвоста… Она защищала нас как собственных котят. И Курлоз любил её больше, наверно, чем семью. Нет ничего удивительного в том, что его нежная психика так легко оказалась повреждена её гибелью. Внезапной, жестокой, не выходящей из головы до сих пор… Мне было пять или около того. Мы спали перед вечерним выступлением на сеновале, а Мяулин охраняла нас, улегшись рядом. Кажется, брат даже держал её не то за лапу, не то за хвост… Я знаю только то, что отец до полусмерти после избил того, кто забыл закрыть вольеру слона. Слон – самое опасное животное на земле. Особенно во время гона. Он вырвался и бросился крушить всё вокруг. И наша пятнистая защитница бросилась ему наперерез, заметив, что его путь лежит по направлению к нам. Схватка длилась одну минуту. А все взрослые сбежались на отчаянный крик моего брата, когда обезумивший слон, подцепив гибким и сильным хоботом лёгкое тело хищницы, швырнул её о несущую стену. С тех пор мой брат перестал говорить. А ещё… Он плакал, вырываясь из рук мамы, кричал и царапал себе лицо. Мама осталась с ним на ночь. А под утро он её убил… - Так нечестно! – Терези второй раз за утро чуть не поколечила меня тростью, на этот раз с размаху ткнув ею в асфальт. Я едва успел отдёрнуть руку. - Мало того, что сам рисовать не умеешь, ещё и другим мешаешь! - Я, блядь, помочь хотел… - я посмотрел на результат совместного с Непетой труда и остался доволен. - Подъём, будешь мне помогать судить работы! Знаете, в автомобиле всегда есть такая стрелочка, указывающая уровень топлива. Моя сейчас медленно клонилась к нулю, и начинал мигать красный датчик. Срочно заправиться! И не колой со сладким чаем, а холодным фейго! Можно с ромом, я не против. Интересно, кстати, у меня случайно гастрита с язвой пополам нет? После таких экспериментов-то… Но вожделенный напиток ждал меня в магазине, а пока, с трудом справляясь с явно выходящим из-под контроля плохим настроением и головокружением, пришлось, во имя общего дела, плестись оценивать работы… Как я уже говорил, лучше всех рисуют Солукс и Арадия. У них часто получаются совместные картины, даже, если они не договариваются об этом и сидят в разных концах класса. Вот и сейчас она укрыла веткой какого-то цветущего растения (предположительно, исходя из её происхождения, сакуры) его спящего дракона. Вполне себе европейского, двухголового и очень яркого. Оранжевый, жёлтый и красный мелки они извели подчистую. Каркат долго сопротивлялся идее совместного проведения времени (у него вообще с этим проблемы, если только не он командует), но в итоге намалевал несколько вполне пристойных, хоть и мрачноватых за счёт черепов на крыльях бабочек, и забился обратно в тенёк поносить мир, жару, меня, Терези, мировое правительство и вирус свиного гриппа. С Канайей, рисовавшей в стороне ото всех, всё понятно. Девочка в модном (сейчас или в следующем сезоне, неизвестно) платье всех возможных при скудном выборе материала и натуральном сером асфальте в качестве фоном оттенков голубого. Интересно, она сшить такое сможет? Думаю, да… Терези явно не могла думать ни о чём кроме расследования, что вполне наглядно отражал портрет по пояс чувака в красном костюме. ДарДэвил, её любимый персонаж с детства, которого она прекрасно умела рисовать и не видя. По памяти. По кончикам пальцев, которыми считывала цвет, по запаху выбранных мелков… Да просто-напросто по любви к грёбанному, мать его, Мэтту Мёрдоку. И Бену Аффлеку заодно. Вриска – тоже диагноз: либо корабль, непременно пиратский, либо одна и та же дамочка с туго перетянутыми волосами в разных вариантах пиратской одежды, от парадного платья, сдобренного перьями и треуголкой до разорванного мундира и деревянной ноги. На этот раз был корабль. А я всё думал, кто все синие мелки стащил?... Что же касается Тавроса (и как я не заметил, что Вриска всё это время была за нашими спинами!?), у него тоже были излюбленные темы для рисунков. Обычно что-то мирное, травоядное. Всенепременно живое и движущееся… Ну, то есть, это нам так казалось. Если говорить объективно, по способностям к бумаго- (ну, или асфальто-) марательству у нас с ним одинаковые и, говоря математическим языком, стремятся они к нулю. Поэтому его чудные улитки и маленькие феечки так часто гнездятся подле моей радуги… Фефери, на мой взгляд, стоит забыть о планах на спортивную карьеру и податься поскорее в мультипликаторы. Поскольку до такой степени милых мультяшных каракатиц умела рисовать только она одна… По-прежнему злой как чёрт Эридан снизошёл до схематичного наброска большого круглого аквариума с сиреневыми и розовыми рыбками. Не понимаю я этого человека. А, если он будет продолжать в том же духе, никогда и не пойму. Не люблю я этого… высокомерия, заносчивости. А он не понимает, как можно, даже вгрызаясь в руку санитара, хотеть помогать тому, кто нуждается, даже теряя сознание от гипогликимии продолжать любить весь мир… Противоположности не притягиваются… Да… Эквиус всё ещё висит, нервно утирая с лица пот над своим поистине офигительным роботом. Нет, правда, не будь идея техники мне настолько чужда, он даже мог бы меня впечатлить. Эквиус вообще-то технический гений. Если застать его в хорошем настроении и не выбесить в течение пяти минут (чего у меня никогда не получается), он и мобильник починит, и комп от вирусов зачистит, и даже совет дельный даст. По крайней мере, так говорят… - У Непеты есть какая-то новая ебучая версия? – почему-то как никогда хотелось услышать звон будильника. Всё происходящее начинало напоминать очень глупый и затянутый наркоманский сон. - Есть, но я не хочу привлекать внимание. Расскажу потом, после объявления победителей! Правильно сказал когда-то один по-интернету-знакомый ди-джей, «парни никогда не взрослеют, но девочки всегда остаются детьми». Им, вот, только дай поиграть! Конкурсы, блин, победители, проигравшие… Я сейчас в обморок упаду… или, того хуже, сорвусь не прожив в адекватном состоянии и пары дней, а ей играть до конца вздумалось! Я так и не понял, как так получилось, что мы сидели на низкой секции забора и ждали Канайю. Непета рассказала о своей идее только после того, как они с Вриской ушли отмываться от мела. Состояла она в том, что: «Вуррриска и Канайя последнее вуррремя связаны гораздо более крррасными нитями, чем обычно! Это странно! Я хочу обыскать комнату Канайи! Уведёшь её, а?». Терези мигом слиняла искать мисс «Я Взрослая Девушка Идите Нахрен». У Канайи, тем временем, не то закончилась помада, не то просто было настроение потратить денег, но она согласилась влёт. Меня спросить, естественно, забыли. - Только я с ней в отдел косметики не попрусь, - нарушила молчание Терези. – Она опять будет порываться меня накрасить. - Не переживай, я схожу с ней… У меня всё равно грёбанный грим закончился. - Мы же тебе недавно дарили! Я собирался было ответить, что пролил на стоявшую на полу открытую коробку с гримом целую бутылку фэйго, когда возвращался ночью в свою комнату после свидания кое с кем из здесь присутствующих, но Канайя, наконец, соизволила выйти, прикрываясь ажурным зонтиком, из особняка. - Наконец-то! – я спрыгнул с забора, помог спуститься Терези. Залезть туда, куда ни и зрячий не каждый сунется, это пожалуйста, а как слезать, так «А! Я не вижу, куда прыгать! Гамзи, дай руку!». Стоп! Кажется, я начинаю злиться. Это плохо. Держи себя в руках, тряпка! Не на что злиться. Всё же хорошо! - За тяжестями вечером Эквиуса с Непетой пошлём, - Канайя как всегда с ходу расставила все точки над «i». – Сейчас – личные мелочи и общее благо. Что ещё? - Я должна внести оплату за подарок Тавросу… Кстати, Гамзи, с тебя 12 долларов! - За что? – я засунул руку в карман, выгреб мелочь и не глядя вручил Терези. - На подарок, - Терези ссыпала мелочь в кошелёк, снова взяла меня под руку. – Мы решили, что нефиг мелочиться, и… - Терези, - Канайя бросила на Пайроп поистине испепеляющий взгляд, - во имя всего святого… - Ну, ладно… Я решила и убедила остальных, что мы вполне могли бы подарить ему… звезду. Ну, знаешь, сертификат такой, на котором написано, что отныне такая-то звезда, размер такой-то, расстояние до неё такое-то, находится в таком-то созвездии, принадлежит конкретному человеку. Между прочем, идея даже мистеру Инглишу понравилась. Во всяком случае, он разрешил залезть в страховые отчисления. Я кивнул. Страховые отчисления – основной источник нашего существования, и лазить в него чаще раза в месяц с целью потратить действительно значимую сумму, было строжайше запрещено. Даже удивительно, что в мире, где мы были предоставлены, по сути, сами себе, было что-то запрещённое. Причём не так, как обычно это бывает. Ну, вы знаете: Если ты сделаешь то, что нельзя, последует наказание. Нет. Просто… Когда я попал сюда, Каркат сказал, что нельзя заходить к мистеру Инглишу в кабинет и просить у него денег. Потом мы объяснили это Солуксу и Канайи, а они – Арадии… И так далее, по мере того, как нас становилось больше, мы просто передавали главные правила из уст в уста и всегда им следовали. Без страха наказания. Просто потому, что так надо. - Эй, - Канайя буквально впихнула мне в руку пару таблеток. – Это глюкоза с витамином С. Не смотри на меня так, ты сейчас в столб впечатаешься! А тебе, Терези, суровый втык: За столько лет можно было найти способ определять, когда твоему парню нехорошо! Кстати, за сколько? Мы рефлекторно переглянулись, замерев посреди улицы. Почему-то в голове донёсся хрипловатый от ранней простуды позднего лета голосок из далёкого, как казалось тогда, прошлого: «Привет! Меня зовут Терези, мне 12 лет. Я слепая, но не надо относиться ко мне по-особенному! Я люблю драконов и ДэрДэвила и ненавижу миндаль!»… Через месяц ей исполнилось тринадцать. И как по волшебству она стала меняться. Все мы тогда менялись слишком быстро, чтобы уследить, когда в очередной раз стали малы ещё, казалось, совсем новые кеды, когда начал замечать в девочках не только друзей, когда задумался о том, что будет потом… Ненадолго и не всерьёз, но впервые. Наступила зима, прошло Рождество, сменился календарный год. Смешно сказать, но мне было без 12ти дней 13, когда я заметил её рядом с собой. Рядом всегда. Мы долго оставались просто друзьями. Делились всем, засыпали за ночным просмотром фильмов вместе… С тех пор прошло… - Два почти с половиной года, - Терези кивнула на моё предположение. И грустно вздохнула. Таблетки во рту перестали казаться сладкими. - Ну что, - Терези нажала на часы, и они сообщили, что время 12:30, - бродим по своим делам, потом собираемся в… зоомагазине? - В зоомагазине? – голос Канайи звучал удивлённо, но видеть выражение её лица я не мог, плетясь за девушками сзади. Таблетки оказали некоторое действие, но ненадолго. - Да, Непета оказала нам небольшую услугу, и я хочу купить ей подарок. Канайя кивнула и, развернувшись, направилась на второй этаж, в отдел моды, на ходу закрывая зонтик и убирая в аккуратную сумочку не менее аккуратные стильные тёмные очки. Я встряхнул головой, вспомнив её в 8 лет. Маленькая ходячая пороховая бочка не хуже начисто несоциализированного в своём с самого рождения заточении в особняке Карката и не умеющего управлять своими силами меня… - Пойдём, - Терези выдернула меня из раздумий. – Будем тебя в чувства приводить, а то тебе до смерти не идёт быть серьёзным! Я помню досканально тот самый грёбаный день три года тому назад. На лето нас сплавили тогда не куда-то, а в город, где жили родители Эквиуса. Огромный дом, категорически недоступный для гостей, содержавшихся подобно грязным животным в пристройке. Так много металла, что голова кружилась от холода даже при выключенном кондиционере. Тихий, точно механический, никогда не выпускающий из рук мобильного телефона, брат Эквиуса – Хорусс. Ещё больше похожий на лошадь, с такими же длинными прямыми чёрными волосами и землисто-смуглой кожей. Кривыми зубами и сварочными очками на лбу. Гробовая тишина и бесконечное время для самих себя. Ярчайшее степное солнце, безумная толпа народа, порвавшаяся сумка… Я первый и последний раз слышал тогда, как Канайя смеётся, собирая рассыпавшиеся по тротуару апельсины. Ужасно мешала толпа, окружившая уличного артиста. Он подобрал один апельсин. Подбросил его высоко-высоко… И, в ответ на мою недоверчивую ухмылку, поймал его. Кончиками пальцев, так, будто он и не весил ничего. Прокатил по руке, по обнажённому телу, по плечам, от руки до руки… Он не брал апельсин ладонями, не подбрасывал его. Он творил волшебство. Он делал то, что я, занимавшийся жонглирование с тех пор, как смог подбросить и поймать шарик для пинг-понга, не видел прежде никогда… А потом мы пили что-то явно алкогольное и болтали как друзья. Про контактное жонглирование. Про цирк. Про джаггло. Про то, что жизнь не жалует тех, кто ноет, что всегда нужно помочь тому, кто просит. Что случается всегда ровно то, во что веришь, а потому, если верить в чудо, оно свершится наверняка… Моя жизнь полностью переменилась именно в тот день, когда на память об этой встрече уличный жонглёр-джаггло замазал мои шрамы своим гримом и подарил большой, светящийся в темноте силикатный шар. И банку фэйго. Смешно, наверно, и точно очень глупо, что в мозгу каждый раз вспышкой проносится тот день, когда, закрыв глаза и запрокинув голову, я быстро глотаю любимый элексир у холодильника в супермаркета, готовый единым жестом послать куда подальше любого, кто попробует что-то сказать. В этот раз смельчаков не нашлось. Самочувствие вмиг выправилось. Разум наполнил здоровый пофигизм, а тело – силы не только двигаться, но и, по необходимости, сворачивать на пути горы. - Наркоман, - фыркнула Терези. – Заплатишь сам! Я кивнул, облизнувшись, провёл языком по излишне длинным клыкам. Сам вампирюга хоть в ужастиках без грима снимай, а над Канайей смеюсь. Нехорошо… - Вот что, - Терези ощупала ручку второго холодильника на предмет списка стоящих там напитков шрифтом Брайля, - ты обещал сходить с Канайей в магазин косметики. Сделай это и попробуй допытаться, не причастна ли она к преступлению. Если у нас не будет на руках и признания, и игрушки, я просто не знаю, что делать и кого подозревать! Встретимся в зоомагазине через час! Катись! Расплатившись, я нехотя двинул в сторону отдела для женщин. Канайя, действительно, обнаружилась у стенда с духами. Строгое выражение лица, модный, полностью закрытый пиджак в китайском стиле, шитая собственными руками алая юбка в пол, приснопамятный ажурный зонтик на руке и маленькая красная сумочка на плече. Ничего личного, но по мне так вершина женской сексуальности. - Хонк-хонк-хонк, - желание опустить голову ей на плечо пересилило только знание о высокой вероятности перспективы заработать фингал и не добиться никаких ответов, - зачем женщинам все эти злоебучие духи? - С возвращением, мой дорогой неадекватный друг, - девушка чуть улыбнулась, поставила на полку пузырёк, который до того рассматривала. – Понимаешь, красота человека складывается не только из визуальной составляющей, за которую отвечают косметика, одежда и причёска… Кстати, причешись завтра, Тавросу будет приятно… Но и звуки, которые мы производим и запахи, которые нас окружают. Дальше я слушал в пол уха, рассматривая разноцветные скляночки, пытаясь понять, как люди вообще додумались до того, чтобы поливать себя эфирными маслами, ароматизаторами и спиртом. Надо будет спросить. Только не у Канайи, конечно. А тем временем, у нас всего целый час, который надо куда-то деть. Уверен, за это время Терези хочет успеть созвониться с Непетой и обсудить с ней дальнейший план действий. Ох, только бы она не зависла там в очередной раз с Эквиусом… Не то чтобы я его ненавидел… Но планы он портить умел в совершенстве. О чём можно поговорить с Канайей? О шмотках? Смешно. О фильмах? Опасно: она страстный любитель спойлеров, а я не так уж и много всего смотрел. Но, если подумать, она «Взрослая Девушка», имеющая представление о многих таких вещах, о которых даже девочки старше неё и не задумывались… Что, если… - Канайя, - я любопытства ради взял с полки пробник какой-то помады, покрутил его в руках, - как ты думаешь, можно ли… Э… влюбиться в человека, с которым вместе прожил хуеву тучу лет? - Хм… Не знаю даже… Ушам не верю! Канайя сказала «не знаю»!? Да когда такое было!? - Наверно, - продолжала она, старательно глядя на стенд с жидкой пудрой, - в принципе нельзя. Но бывают ситуации, при которых человек раскрывается с неожиданной стороны. - Например? - Ну, взять хотя бы… Рулевого и Мученника… Я почувствовал, как по спине пробежал мерзкий холодок. Ненавижу грустные истории. Честное слово, не по вере и не по субкультуре, а просто от рождения, если в конце книги кто-то умирал, я запускал ею в стену или просил брата разорвать её. Если возлюбленные расставались в конце картины, я мог расплакаться в детстве или впасть в ярость в более позднем возрасте… Наверно, поэтому мне и полюбились в итоге фильмы ужасов: там как раз всегда всё кончалось хорошо. Или почти хорошо. Поэтому, наверно, меня по-настоящему бесили религиозные легенды, в которые верила Марьям. - А если без грёбанной мифологии? – у меня аж голос сел от неприятия этой темы. Канайя молчала. Взглянув на подругу в зеркало, служившее продавцам для наблюдения за клиентами, я заметил, что, отчаянно покраснев, она стоит, обхватив себя руками, посреди прохода и смотрит в пол. Ещё не до конца засахаренная и заспиртованная часть совести собиралась уже толкнуть меня подойти извиниться и перевести разговор на другую тему, как вдруг моего слуха коснулся очень тихий, надломленный голос: - Если без… Недавно, например, со мной произошла ужасная история, и рядом в ней оказался тот человек, от которого никто и никогда помощи не ждал… - Ты, - я медленно развернулся, - говоришь о Вриске? - Да… У меня закружилась голова на лестнице, когда мы спускались на завтрак пару дней назад. Она, наверно, всё-таки меньше меня весит, да и возможности её ограничены… Но она смогла как-то удержать меня, уложить на ступеньки и позвать врача. Она была рядом весь день, который я провела под капельницей… Теперь я не знаю, как к ней относиться. Я понял, что прокусил губу только почувствовав привкус крови на языке. Могу сказать со стопроцентной уверенностью: я не люблю думать и выбирать, сказать что-то важное человеку или нет. Скорее всего, Терези права, преступление совершила с какой-то своей паучиной целью Вриска. Скорее всего, и Непета попала пальцем в небо и, скорее всего, уже сама играет с несчастной чёртовой коровой, радуясь своему успеху… Но Канайя, никогда не теряющая уверенности в себе, безумно красивая, самая высокая в классе девушка с неизлечимым заболеванием и мутными планами на будущее, которое может и не наступить, стояла сейчас передо мной, готовая заплакать от незнакомого чувства потерянности в чувствах. От боли и опустошающего тайфуна новых эмоций. Того же, что переживал сейчас и я… Как можно было обманывать её в такой момент? - Послушай, - я осторожно опустил руки ей на плечи, мягко встряхнул, заставляя смотреть себе в глаза, - ты определённо ей нравишься! Непета говорила, что между вами чёртова взаимная симпатия, возникшая совсем недавно. Да, блядь, спроси у неё сама, когда придём домой! Твёрдо кивнув, Канайя опустила на минуту взгляд на туфли и улыбнулась. Наверно, самое сюрреальное в мире зрелище, это слепая девушка, стоящая у стеллажа с аквариумами, прижавшись к холодному стеклу лбом и обводящая почти безошибочно контуры проплывающих мимо рыбок тонким холодным пальцем. Подойдя, я осторожно обнял её, прижавшись грудью к спине. Терези запрокинула голову, коротко облизнула губы. Она всего-то мне по плечо. Выше Непеты, Вриски, даже Карката… Ниже всех остальных. Маленькая, тёплая девочка, не хрупкая, не пассивная, не нежная даже. Цыплёнок, как все девочки. Но цыплёнок ястреба. А ведь когда-то мы были счастливы. Я говорил, что у нас одно сердце на двоих. А она смеялась. И боялась отпускать даже по коридору ночью пройти несколько метров до своей комнаты. Слушала сердце. И засыпала на моём плече на самых страшных фильмах, слушая, как я читаю вслух самые страшные книги… И как-то странно всё закончилось. Честно, и это главное. Никакого осадка. Только дружба, осенней паутинкой шёлковых волос магнитящихся к относительно чистой рубашке. - Расстались, значит, да? – Канайя чуть улыбнулась, наблюдая за нами в отражение в аквариуме. - Зачем ты ей сказал? – Терези дёрнула меня за волосы. - Так вышло, - я пожал плечами. – Где тут эти ёбанные продавцы-консультанты? Продавец-консультант подслушивал за стеллажом. Терези сказала потом, что слышала его задолго до того, как он подошёл. Абсолютно невзрачный прыщавый парень чуть старше нас. В меру смешной, в меру серьёзный, явно без цели жизни, но, кажется, не без долгов и историй за плечами. - Чем могу быть полезен? – поинтересовался он с натянутой улыбкой. - Нам нужен подарок для кошки, - Канайя, наконец, потеряла интерес к аквариумам и развернулась лицом к нам. После сцены в парфюмерном было отрадно видеть её в обычном стабильно-угрюмо-равнодушном состоянии. – Очень большой кошки… - Чаузи? Мейн-кун? Савана? - Нет, - я мягко потискал Терези и отпустил. – Вы наверняка её видели. Она иногда заходит сюда со своим уёбским хозяином. Он такой… Блядский араб. Чуть ниже меня, тоже дрищ, но накаченный как, мать его, Ван Дам. Волосы прямые, длинные. Всегда в майке и джинсовых шортах. - А она, - поняв мою мысль, включилась Терези, - пониже меня, глаза зелёные, волосы короткие. Всегда в шапке и чём-нибудь зелёном. - А? – юноша пару раз моргнул, и на его невыразительном лице проступило понимание. – А… Вспомнил! Уф… Они всё, кажется, купили, что можно было… - Может, ей живую мышь подарить? – Канайя постучала ногтем по замочку на клетке с крошечными, очень милыми грызунами. – Если съест, докажет, что она настоящая кошка… Даже мне на секунду перестало хотеться есть. Консультант же побледнел как полотно, дёрнул плечом, но промолчал. Наверно, ему, бедному, было не привыкать к подобным предположениям. И к людям, держащим змей и ящериц, которых надо кормить мышами. Иногда очень маленькими мышами. Когда Вриска хотела завести паука (когда это было ещё запрещено), всем без исключений приходилась слушать про то, что их кормят крошечными мышатами и хомячатами, которые только что родились. Мне лично было заочно их всех жалко… - Уж лучше тогда рыбку, - Терези усмехнулась, - её проще съесть, но сложнее поймать. Я переглянулся с продавцом. Тот закатил глаза, жестом предложил купить дразнилку с натуральными перьями. Я кивнул. Пиццерия располагалась на крыше торгового центра. Скрепя сердце и переругавшись со всей местной властью, её хозяин разрешил курить на открытых верандах, чем Канайя не преминула воспользоваться. Было в этом что-то явно показушное, протестное, ядовитое, конкретное, философское… В общем, именно то, что и представляла из себя наша одноклассница. Сертификат был заключён в красивую бронзовую рамку. На тёмно-синем фоне значилось золотым текстом, что какая-то там одному-Хабблу-видная звезда в созвездии Тельца отныне принадлежит Тавросу Нитраму лично. Буквально вырвав у меня из рук, не дав дочитать, Канайя принялась аккуратно его заворачивать в упаковочную бумагу. Бумага была в целом цвета горького шоколада, но при изменении освещения переливалась золотыми сердечками. Всё-таки, эта девушка была наделена идеальным чувством вкуса. Тонкая струйка бледно-голубого дыма вливалась, тая, в небольшое облако, проплывающее в сотнях километров над нами. Думать не хотелось решительно ни о чём. Мне оставалось только надеяться, что версия Непеты, основанная только на призрачных ощущениях и не менее призрачной уверенности в том, что её способности не врут, оправдалась, и она уже нашла игрушку. В противном случае, мы тратим время даром, чего бы лично мне ужасно не хотелось… - Можно спросить? – Канайя зубами оторвала край тонкого скотча и убрала аккуратно упакованный подарок в рюкзак Терези. – Как ты видишь рыбок? Они же холодные, да ещё и через стекло… - Не могу объяснить, - Терези поболтала трубочкой в своём стакане колы. – Я, наверно, чувствую их боковую линию – электро-магнитный орган равновесия. Во всяком случае, когда рыбка подплывает к моему пальцу, я уже знаю, какого она размера, потом чувствую форму боковой линии, и представляю, что это за рыба… И ты не права, я чувствую цвет через стекло, только очень слабо… - Не хочешь собаку-поводыря завести? - Не хочу. Я и так неплохо справляюсь, большую собаку держать нельзя, а маленькую тяжело научить всему необходимому… Хотя, мопсы, например, прикольные… Я не выношу трубочки для питья. Молочные коктейли, супы-пюре и свежевыжатые соки. Всё то, что подходит для питания ебанутого ублюдка, зашившего себе рот, потому что не хотел общаться с отцом после того, как тот ударил его первый раз за 12 лет его жизни. Нет, я до сих пор очень сильно люблю брата. Наверно, поэтому он так часто снится мне. Я представляю, каким он был бы сейчас, когда ему исполнилось бы уже 20… Но я не могу не винить его в чувствах, которые у меня вызывают все обычные предметы человеческого обихода, накрепко связанные с ним… Облако растаяло, как это часто бывает на начале мая в наших краях. Канайя докурила вторую сигарету. Мы доели пиццу. Стрелки часов перевалили за три часа дня. Разговоры ни о чём, сторонние мысли, планы в никуда… Надо будет не забыть перед уходом сделать заказ на 6 часов вечера. На самом деле, мне кажется, что сотрудники пиццерии нас ненавидят. Потому что, то сдачи не досчитаются, то алкоголь детям продадут, то и вовсе заказ во сне примут… С другой стороны, на ком ещё нашим псионикам тренироваться? Когда я вошёл в комнату, первым, что бросилось мне в глаза, была страшно гордая собой Непета, сидящая на подоконнике. На коленях её лежала маленькая белая плюшевая корова с потрёпанными сетчатыми крылышками. Корове, кажется, было категорически всё равно, где лежать… а вот Непета была готова лопнуть от радости и гордости, что именно её версия оказалась верной. - Я сама её отдам! – заявила она, весьма хищно улыбнувшись, но вдруг тут же перестала скалиться, сползла с подоконника, подошла. На полусогнутых, ссутулившись, но не на четвереньках, что вполне с неё может статься. – Что с тобой? Отговорка «устал» не подействовала бы. Я не знаю, что увидела Непета, бросив фразу заигравшегося ребёнка, но у меня было чёткое ощущение, как душу мигом затопило вязкой, чёрной безысходностью, равнодушием. Ты так решила? Ну что ж, сделай. Надеюсь, Вриска не больно вытреплет тебя за шкирку и не вытрясет при этом душу. Впрочем, конечно, я смогу тебя защитить и объяснить, что ты действовала по моей просьбе… Но ведь это ты отдашь важную вещь моему лучшему… другу? Не важно. Это всё не имеет значения. Главное, что уровень сахара в крови в норме. Что из рюкзака просятся в холодильник несколько бутылок любимой газировки. Что заряжен ноут, оплачен – всегда оплачен – интернет. И что тот парень-ди-джей обещал прислать видео пати из своего клуба, где принимали участие жонглёры. Что ещё может иметь значение, когда не остаётся возможности сделать шаг и, пожимая плечами, сказать «Я не знаю, бро, что здесь происходит, но я ужасно давно хочу тебя, блядь, поцеловать»… - Тебяу сейчас окрррружало столько ррраузных чувств… - лба коснулась прохладная ладошка. Это было почти больно. То есть чувствовалось так, как чувствуется то, что обычно причиняет боль – кусок сухого льда или раскалённый утюг. - Я не думяула, что так бывает… - Непета, - я осторожно убрал её руку от своего лица. Она почти задела ладонью шрамы. А я этого до смерти не люблю. – Прости… Ты молодец, но я сам отдам игрушку Тавросу. Она только понимающе кивнула, сунула корову мне в руки, шмыгнула к двери. Я ужасно себя чувствую, когда обижаю людей. Но, кажется, то, что вызвали её слова со дна моей души, было важнее сейчас всяких там угрызений весьма избирательной засахаренной совести Гамзи Макара. - Я никомурр не скажу! – тихо, но очень твёрдо проговорила Непета прежде чем скользнуть за дверь. Мне нужен был отдых. Просто побыть наедине с самим собой… В детстве нас не выпускали в город. Наверно, это было не правило даже, а некое испытание: двери всегда закрыты. Хотите бежать – бегите, я посмотрю, как у вас это получится. Это Каркат мог сидеть как привязанный, косясь на окружающий мир на экране канала новостей, и не интересоваться ничем за периметром территории особняка. А мне всегда было подавай приключения. Я не помню, но кто-то говорил, что ещё в больнице, едва отойдя от наркоза, со страшными скобками на ещё кровящих ранах я нашёл способ выбраться из реанимации. Мне кажется, что тогда, в полубессознательном от потери крови состоянии я искал брата. Потому что последним, что я слышал тогда, был его отчаянный, усиленный болью от разрывающих плоть, в которую вросли, нитей, предсмертный крик. Я перестал чувствовать боль, когда волна его боли выжгла мои душу. Когда лопнувшее от жара стекло мансарды осыпалось мне на голову, оставив три чёткие полосы на лице и россыпи росчерков, точек и запятых на голове, плечах и руках… И я сбегал из особняка регулярно. Ловко перелезая забор каждый раз в новом месте и новым способом. Меня забавляло придумывание этих самых способов побега. Наверно, поэтому, вкупе с постоянными неизвестно зачем тренировками я вырос не только сильным – спасибо способностям – но и гибким как змея… Именно это и нужно, когда позарез надо забраться на крышу, куда нет никакого естественного хода, а окна закрыты узорной решёткой. Нет, чтобы остановить меня, вам понадобится как минимум ещё один, мать его, разъярённый слон. Или свинцовый экран, полностью впаянный в стену, перекрывающий доступ солнечного света и воздуха. А до тех пор у меня есть секретное место в решётке, о существовании которого трудно догадаться и бывалому акробату. Торбу с кеглями и шарами – за окно, повесить как можно выше на решётку. Это довольно просто, там даже своего рода крючок есть. Разуться, заправить футболку в штаны. Ну, поехали! И пусть Терези права, и признаки, полученные организмом в ходе жизни, не передаются по наследству, если мама могла демонстрировать мастерство ловкости и гибкости, вися на трапеции, зацепившись за неё только пальцами ног, то почему мне не просочиться в чуть более широкую, чем остальные, щель между декоративными элементами решётки?... Нет специального факультета, где бы учили на клоунов. Отец говорил, что это сделано из-за того, что клоун должен уметь без исключений всё. Обычно так бывает, если клоун растёт в цирковой династии. Тогда он овладевает специальностью предков и практикует её в святом деле заставлять людей смеяться. Если же клоун поступает в училище вопреки желанию предков, как правило, он выбирает несколько специальностей и вырабатывает собственный жанр. Жаль, что таких на арене не жалуют. Надеюсь, к тому времени, когда я закончу училище, имя Гран Хайблада Макара ещё не до конца сотрётся из памяти цирка… Наверно, это как-то даже глупо, но мне всегда нравилось подбрасывать и ловить предметы. В младшей школе учителя долго не могли понять, что на самом деле, когда я подбрасываю ручку, я не отвлекаюсь, а напротив – думаю над ответом. Сосредоточение мышечной памяти активизирует мышление, высвечивает какие-то моменты, ускользавшие прежде от внимания, синхронизирует работу полушарий мозга (не знаю, правда ли, но в интернете чушь не напишут, верно?). И позволяет отдохнуть. Погрузиться в себя, не думать ни о сегодня, ни о завтра. Просто бросаешь вверх одну кеглю, ловишь другую, одновременно другой рукой делаешь то же в обратном порядке. Это красиво. Это действительно успокаивает, структурирует, помогает… - Гамзи! Проклятье! Раздражение от сбившего с мысли оклика накатывает с такой скоростью, что одна из кеглей проскальзывает между пальцами и, ударившись о зелёную черепицу, откатывается на самый край крыши. Тяжело вздохнув, я осторожно сложил остальные в торбу и глянул вниз. Запрокинув голову и прищурившись от солнца, на газоне стоял Каркат. Ну, правильно, кому ещё придёт в голову мне мешать? - Поднимайся в мою комнату! Лучший друг кивнул и скрылся в особняке. Интересно, что ему нужно? Кажется, ночью он достаточно чётко высказал своё мнение по поводу меня, моих чувств и вообще жизни. А, учитывая тот факт, что у Карката, как и у всех замкнутых интравертов, большие проблемы со словами «извини» и «спасибо», похоже, меня ждёт очередной скандал. Не без труда выудив кеглю с края крыши, я аккуратно спустился, забросил в окно торбу, забрался сам. Каркат уже сидел на кровати, скрестив на груди руки и сурово глядя на меня исподлобья. Что ж, это, похоже, будет короткий, но яркий разговор. - Не перебивай меня сейчас! – почти зло бросил он, даже не глядя в мою сторону. - Не буду, бро, расслабься! - Я сказал, не перебивай! - Ок… - Молчи! Вздохнув, я сел на пол напротив друга, выудил из торбы шар для контактного жонглирования, начал перекатывать его по ладони. Хорошо, что Каркат знает о том, что я делаю это абсолютно механически и на самом деле внимательно его слушаю. - Я слышал, о чём вы говорили утром с Терези и Непетой, - злой взгляд пробежался по комнате в поисках точки фиксации. Обнаружил её где-то под столом, наверно, на раскрытом учебнике по психологии толпы, лежавшем на пуфике. К слову, этот учебник я так и не одолел до сих пор. – Я знаю, что это вы учинили этот ёбаный разгром у Эридана, а так же не сомневаюсь, что нашли способ заглянуть к Вриске. Должен так же сообщить, что, конечно, блядь, ни коим боком не замешан в этом глупом преступлении, которое вы тут расследуете. Что ты совершенно верно отметил и… - взгляд, неменее злой, оторвался от книжки, скользнул дальше, остановился аж на подушке. Остановился. Напрягся. Изменился. – Ёб твою! Вы нашли её!? - Да, - я прокатил шар по руке до локтя, подбросил, поймал кончиками пальцев. – Она была у Канайи. - Как!? – Каркат сгрёб несчастную игрушку, встряхнул её, посмотрел в перломутровые глазки-пуговки и отбросил обратно. - Я не знаю, - я крутонул шар на пальце, но он, слишком тяжёлый для этого, не удержался и упал в вовремя подставленную ладонь другой руки. – Надеюсь выяснить это завтра. - В общем, я не виноват! – Каркат вскочил. Я тоже поднялся на ноги. Не смотря на нашу огромную разницу в росте, я ужасно не люблю сидеть, когда он стоит. В конце концов, он тоже не самый уравновешенный человек в этом дурдоме. – И мне безразлично, с кем ты там будешь встречаться! Потому что ты мой, блядь, друг и это не должно меня касаться. - Всё это, - я медленно подошёл ближе, - можно было выразить как: - одна рука осторожно легла Каркату на плечо, - «Спасибо, что поручился за меня, мой ёбаный лучший друг, и отвёл от меня подозрения!», а также, - вторая рука отзеркалила движение первой: - «Извини, что сорвался, мною овладела блядская дружеская ревность, но сейчас всё прошло», - одно короткое движение, и друг оказался заключён в крепкие объятия. Только так с ним и можно. Как с чёртовым крокодилом. Или крабом… - Считай, что я всю это поебень и сказал, - буркнул Каркат, уткнувшись носом мне в грудь и, расслабившись, обнял за талию. Наконец, хоть где-то воцарился мир… Вспомнив, что сегодня ещё, оказывается, не обедал, Каркат ушёл примерно через час. Бросив взгляд на часы, я с ужасом понял, что это будет, наверно, самое неподготовленное выступление ко Дню Рождения, из всех, которые я готовил. Но времени на тренировку совершенно не оставалось. Часы показывали без четверти шесть, а, значит, скоро припрётся курьер из пиццерии, принесёт пиццу, пироги, имбирное пиво… У меня нет каналов воздействия на людей. Только очень честный взгляд и богатые чаевые. Курьеры скулят, твердят, что нарушают закон, умоляют позвать взрослых или хотя бы показать документы… Но как правило сдаются. И вообще, есть страны, где пятиградустные настойки на натуральной основе вообще не считаются алкоголем, и их легко продают детям. Так что, пусть не выпендриваются. Курьер был знаком. Ему даже объяснять ничего не надо. Он в курсе, что этот странный дом с зелёной крышей кишмя кишит психами, гипнотизёрами, провидцами и просто очень странными пугающими личностями, с которыми лучше не спорить. Кажется, наше с ним знакомство началось с необоснованной грубости с его стороны и кеглей в руке с моей. Надеюсь, у него не было сотрясения мозга… Расплатившись, я поднялся на этаж. Фильм Таврос, конечно, скачал… Я его смотрел в кино много лет назад и совершенно не впечатлился. Море крови, слизи, странных сюжетных ходов. С другой стороны, возможно, это было детское впечатление, и теперь всё изменится… Окно почему-то было открыто. Поднявшийся под вечер ветерок трепал листья маленькой, чудом уцелевшей шифлеры. В правом крыле, хочется отметить, растений в горшках после последнего срыва Арадии не осталось. В душе что-то тянуло с увеличивающейся силой непонятное холодное чувство. Почему-то было беспредельно страшно сделать то, что вошло в привычку за эти несколько лет. Когда, в какой момент времени стало до такой степени страшно смотреть страшные фильмы, развалившись на кровати в обнимку с лучшим другом, жуя пиццу и болтая о событиях дня и странностях жизни? Не страшно, что испугает фильм. Не страшно, что что-то не то насыплют в пиццу мстительные курьеры. Страшно случайно коснуться обжигающе тёплой кожи. Страшно услышать биение сердца. Потому что страшно не смочь себя остановить… Не смочь объяснить. И потерять разом всё… Ладони вспотели. Перед последним приступом этого не было. Я толкнул дверь ногой, старательно изобразив радостную улыбку. В конце концов, я был действительно очень рад видеть своего друга, как бы на самом деле я к нему ни относился. А потом как-то поздно вечером, собираясь спать, чувствуя себя по-настоящему плохо, переписываясь о чём-то с Джейн, я услышал внизу его голос… Для меня навсегда останется загадкой, что произошло тогда. Я слабо запоминаю события, когда ярость и бессердечность берут верх. Когда в оружие превращается всё, что попадается под руки, и всплывают навыки, которые могли быть видены лишь в фильмах. Я выскочил на балкон, и увидел, как обычное препирательство по незначительному поводу между Тавросом и Эквиусом (господи, что им делить!?) начало угрожать рукоприкладством. Кажется, я только и смог, что попросить Джейн выключить комп через удалённый доступ к рабочему столу, да схватить стеклянную бутылку из-под пива. Всё прочее стёрлось из памяти. Только вкус крови санитара до сих пор периодически стоял во рту… У каждого из нас свой мир. Своя, если хотите, планета. На моей, должно быть, вечный праздник. Фиолетовые цирковые шатры, воздушные шары… И тёмное, но яркое небо неимоверной красоты, усыпанное кислотно-зелёными звёздами… На планете Тавроса дует ветер. И играет музыка. Сияет солнце и зеленеет яркая высокая трава. Небо здесь всегда чистое, погода тёплая… И играет музыка. Та самая, что играла у него в наушниках сейчас, когда, уткнувшись носом в клавиатуру, он играл во что-то сетевое. В том, что в наушниках именно музыка, можно было не сомневаться: в команде он играет только со мной и Терези (я не представляю, как она умудряется не только играть, но и быть прекрасным лидером). Во всех остальных случаях он выбирал одиночные миссии и просто слушал музыку, проходя их. В груди что-то окончательно оборвалось, ударилось о внутреннюю поверхность лёгких, прокатилось по внутренностям, обжигая, точно рюмка крепкого алкоголя и растеклось где-то в животе. Проросло мгновенно плотными зарослями, упираясь в сосуды и органы, опираясь, заполоняя… Выпило все остававшиеся силы, содрало кожу и выплавило мозг. И оставило только желание сесть рядом на пол, положить осторожно голову на колени. Неподвижные и слишком при том чувствительные к болит. Провести мягко рукой, зарыться в ладони лицом. И, ничего не объясняя, никогда больше отсюда не уходить… Примерно так я и поступил, пройдя на цыпочках в комнату и сев на пол, привалившись спиной к компьютерному столику и потянул легонько за длинный витой провод. Наушники ему на Рождество подарил один наш общий по сети знакомый. - О, привет! – Таврос стянул наушники, вышел из игры. – Неужели уже шесть часов вечера? Я кивнул, продолжая улыбаться. Даже мне иногда больше нравится молчать, внимательно наблюдая за действиями визави, подсказывая жестами и взглядом, улыбаясь, когда понимают правильно. Всё же детство, каким бы ебанутым оно ни было, самое счастливое время жизни, а самый сумасшедший старший брат – лучший друг навсегда… - Пицца, фильм… О, нет! Ты же знаешь, как на меня алкоголь действует!... Я пожал плечами, мол, ничего не знаю кроме того, что ты это любишь, закрыл глаза. Такие резкие перемены освещённости рисуют перед глазами яркие пятна. В коридорах не темно, конечно, но нет верхнего света, а под вечер сюда приходит тень. - Так, - он перещёлкнул по клавиатуре, мягко оттолкнулся от стола чуть качнув его, - кино сейчас будет, только плеер прогрузится… Проектор подключишь? А это была причина, по которой зародилась эта привычка к фильмам ужасов по субботам: незадолго до той трагедии Тавросу подарили проектор, чтобы смотреть фильмы и фотки с компьютера в огромном разрешении на стене. И это единственная техника кроме своего старого ноутбука, с которой я умею управляться. На экране – бледно-песочной стене поползли титры. Опустив плотные бамбуковые жалюзи, я забрался на кровать, устроился поудобнее рядом с Тавросом, выудил с пола бутылку пива. План по передаче игрушки владельцу, а виноватых – суду был практически продуман, занудные начальные титры окончены, номер, спасибо Каркату, не отрепетирован… Но слишком идеально всё не может же быть, правда? - Слушай… - в горле неожиданно пересохло. Почему не задать человеку прямой вопрос? Учитывая его многократно заниженную самооценку, он вряд ли поймёт, кого я имею в виду, а я получу честный ответ. Не то, чтобы я собирался планировать в зависимости от ответа своё поведение… Но по крайней мере, я буду его знать. - Слушай, - я откашлялся и глотнул пива, - как ты думаешь, реально влюбиться в человека, которого знаешь грёбанный миллион лет? - От человека зависит, я думаю… Я покосился на друга, потом на экран. На экране ничего выдающегося до сих пор не происходило. Но, судя по гнетущей музыке, должно было скоро начаться. Ничего у него ещё есть время прожевать кусок пиццы и закончить мысль. - То есть? - Если ты имеешь в виду Джейн, - Таврос неловко кашлянул, я с трудом смог не подавиться, - то уверяю тебя, ты не знаешь её совершенно, хотя вы и общаетесь довольно давно… Просто, понимаешь… Когда люди только переписываются, они больше думают о том, что именно они пишут и подгоняют свой характер под запрос собеседника… На экране возник Хищник. Старый-добрый Хищник с голосом старого-доброго голливудского урода, имени которого не упомнит и гугл. Таврос замолчал, внимательно наблюдая за передвижениями кошмара детства целого поколения. А, может, и не одного. Он явно боялся Хищника. И наверняка выбрал этот фильм только потому, что Чужой пугал его больше. Или потому, что этот мерзкий инопланетный паразит вызывал нервную дрожь у меня. - Причём тут вообще Джейн? – детское впечатление от фильма проснулось, окрысилось и начало потихоньку весьма неприятно пахнуть. Надо было, наплевав на обещание никогда его не смотреть, качать «Тьму». - Ну… Если ни причём… - Хищник сбивал с мысли. Но желания ни останавливать фильм, ни прекращать разговор, у меня не было. У Тава, судя по всему, тоже. – Тогда, мне кажется, всё зависит от первого впечатления и дальнейших отношений… Первое впечатление… Нас оторвали от весёлой игры под названием «Заставь Эридана расплакаться». Сказали «Знакомьтесь» и пропустили в зал троих гостей. Двух девочек. Одну - весьма полненькую, с толстой тёмно-русой косой, в белом платье и синей кофте с нелепо завязанным левым рукавом. Вторую - спортивно-крепкую, с короткими чёрными волосами, в рубиново-красных очках, с тростью в одной руке и плюшевым драконом в другой. И парня в инвалидном кресле. Лохматые, настолько тёмные, что кажутся в искусственном освещении чёрными рыжие волосы до плеч. Огромные, точно у игрушечного тролля глаза и загнутые, точно накрашенные ресницы. Первое впечатление? Я подумал тогда «Какой смешной мальчик, какие страшные девчонки… С ними я не буду дружить. А с ним буду!» - То есть? – я с трудом проглотил пиво, созерцая, как по стене в луче проектора ползёт самое гадостное существо во Вселенной. Чужой. - То есть, это, наверно, вполне возможно… Фильм набирал обороты. Отрывать взгляд от экрана становилось практически невозможно. Не то, чтобы сюжет как-то изменился с тех пор, когда я смотрел его последний раз… Но боковым зрением увиденный страшный момент гораздо пугает гораздо сильнее. Не то, чтобы я боялся… А потом как-то неожиданно стало скучно. Похоже было, что перекипяченный за слишком долгий день мозг, оказавшись в комфортной обстановке, погружённый в прохладное пиво и тёплую тишину, где не нужно искать причин и следствий, подбирать слова и действия, просто выключился на ненадобностью. Я уснул, свернувшись калачиком в ногах человека, которому я был почти готов признаться в любви. В присутствии которого сжималось сердце и всегда хотелось только улыбаться… Я проснулся от того, что неожиданно стало тихо и темно. Вспомнился к месту знаменитый прикол о том, что любой мужчина может уснуть под орущий телек и проснуться, если его выключить. Шея затекла, в глаза набились соринки, руки занемели от неудобной позы. - Который час? Почему, когда засыпаешь в середине дня, потом такое чувство, что в черепе пересыпается мокрый песок, а проснуться ещё труднее, чем с утра? Протерев глаза, я сел на кровати, осмотрелся. Таврос давно отключил проектор и теперь читал что-то с экрана компьютера в полной темноте. Я видел в голубоватом свечении, как от звука моего голоса инстинктивно чуть дёрнулись его уши. У него, а у Непеты странно подвижные уши. Редко можно найти человека, который мог бы действительно ими двигать почти как кошка. Дочитав до точки, он оглянулся. И от этой доброй, приветливой улыбки мне захотелось провалиться сквозь землю… - Почти десять… Я выключил фильм, когда ты уснул, не смог смотреть один… - Прости… - мда, хороший друг из меня получается. С другой стороны, я форменно ненавижу подобные дни, насыщенные событиями, после которых вырубаешься на любой более-менее горизонтальной поверхности. - Ерунда, правда! Но, честно говоря, иди-ка спать. Я бы, конечно, мог разрешить тебе остаться здесь, но… Понимаешь, мне нужно немного больше места для сна, потому что… - Не объясняй, - я сполз с кровати, потянулся, разлохматил волосы. Волосы на ощупь были более чем перепутаны. Наверно, стоит послушать Канайю и причесаться… Но тогда я завтра точно опоздаю. А я этого очень не люблю… Как бы то странно ни звучало. Да, пожалуй, все в курсе (ну, или могут догадаться, включив на пару минут логику), что просто так уснуть у Тавроса нельзя. Рано или поздно, он наступит на горло своей деликатности, разбудит и выгонит. Чтобы спать, ему нужно больше места, чтобы перевернуться, полноценно проснувшись. Но, главное, он не хочет никого будить, проснувшись от боли. Я помню это по последнему лету, проведённому на море… А, что касается волос… - Кстати…- я уже открыл дверь и замер, привыкая к дежурному свету в коридоре, когда эта мысль пришла мне в голову, - поставь ирокез завтра? Я почти не видел из освещённого коридора, но вполне мог представить, как Таврос недовольно сморщил нос. Ещё один человек до смерти не любивший делать что-то с волосами. Думаю, Канайя и Эридан вполне могли бы получать удовольствие, пытая нас причёсыванием. - Причешись, - отозвался он, улыбаясь. - Ок! - Нет, серьёзно, - он довольно быстро приблизился к двери и внимательно посмотрел мне в глаза снизу вверх. – Я поставлю ирокез, но, если я увижу, что ты не причесался, я просто пойду и намочу волосы. Идёт? Вот теперь я, кажется, обречён… Кажется, это даже хорошо, что я не чувствую боли… Тинкербул пах (пахло? пахла? половых признаков корове пришить постеснялись, в отличие от крылышек и огромных рогов) деревом, кажется, сандалом, потом, немного спиртом и корицей, самую малость – опиумом и мятой. Если брать в расчёт, что Таврос обычно не выпускал его из рук, а, если нужно было всё же это сделать, клал себе на плечо, можно было представить, что это был его настоящий запах. Запах его кожи, волос… рук… Раздражённо встряхнув головой, я сунул корову под подушку, перевернулся на другой бок. Нет, ложится в десять часов вечера, это явно не ко мне. Даже не смотря на то, что ещё 20 минут назад я крепко спал. К тому же, похоже, основной запал усталости был сброшен за прошедшие три с половиной часа, и теперь, тем более, после душа, сна было, что называется, ни в одном глазу. Вздохнув, я выудил с пола ноут и включил его. И тут же всплыло сообщение. gallowsCalibrator написала 20 минут назад: GC: Г4МЗ1! СД3Л41 П0Ж4ЛУ1СТ4, 0Д0ЛЖ3Н13, ВСТ4НЬ З4ВТР4 Х0ТЯ 6Ы В 11 Ч4С0В! GC: 4 1Н4Ч3 МЫ Н3 СПР4В1МСЯ Н4 КУХН3! terminallyCapricious начал доставать gallowsCalibrator TG: ТеРеЗи, ТвОю МаТь! ПяТь ДеВчОнОк Не СпРаВяТсЯ с ГрёБаНыМ пРаЗдНиЧнЫм ОбЕдОм? :о( GC: Пурривет! Террузи в душе, головурр моет. Сейчас буду крррасить ей ногти :33 GC: Пурриходи! Аррудая всё раувно либо не пуридёт, либо будет сидеть на столе и смотреть в окно. Канайя больше ругается, чем готовит, Террузи, самур понимяуешь, а я ничего не умею… TG: а ВрИсКа? GC: К чёррруту Вуррриску! TG: лОгИчНо… Ок, ПеРеДаЙ, тЕрЕзИ, чТо ПрИдУ…:о( GC: Спасибо!!! *повисла на шее у козерога, громко мурлычет* TG: *пОгЛаДиЛ кОтЁнКа По ГоЛоВе, ОсТоРоЖнО сСаДиЛ нА пОл, УшЁл В оКеАн СпАтЬ* terminallyCapricious закончил доставать gallowsCalibrator Встать в одиннадцать… Это они, конечно, хорошо придумали… Правильно, кого запрячь с готовкой? Того, кто умеет готовить и любит пожрать. А, главное, того, кто точно не откажется. В одном Каркат глубоко заблуждается: Я никогда не ною, даже, когда отлыниваю от чего-то. Новости в интернете лучше не читать. Вечно что-нибудь взорвут, умрёт кто-нибудь, а кто-то разведётся… Помнится, я зарёкся читать новости после сообщения о кончине Джона Лорда. Но так иначе, взгляд всё равно пробегает по новостным сообщениям, пока открывается почтовый ящик. Пустой почтовый ящик. Убить Дейва, конечно, будет сложно, но очень желательно… Перебрав с десяток способов наиболее болезненного избавления мира от талантливого, но смертельно необязательного ди-джея, я опустил взгляд в меню, давно мигавшее новым сообщением. adiosToreador начал доставать terminallyCapricious АТ: вОЗВРАЩАЮ ТВОЙ ВЧЕРАШНИЙ ВОПРОС, ЧЕГО НЕ СПИШЬ? ТС: вЫсПаЛсЯ пО хОдУ :о) ТС: ПрОсТи, БрАтЮнЬ, чТо СрУбИлСя… :о(( АТ: еРУНДА,,, АТ: зНАЕШЬ, ЧТО ПО-НАСТОЯЩЕМУ СТРАШНО,,, оСОЗНОВАТЬ, ЧТО ЧЕРЕЗ ПОЛТОРА ЧАСА ТЕБЕ ИСПОЛНИТСЯ ШЕСТНАДЦАТЬ, И ВСЁ,,, АТ: я НЕ ХОЧУ В КОЛЛЕДЖ,,, АТ: я БУДУ ТАМ АБСОЛЮТНО ОДИН! }:(( ТС: ТаМ бУдУт ДеВчОнКи! КаНаЙя, ВрИсКа, ТеРеЗи, В КоНцЕ кОнЦоВ! :о) АТ: нУ И ЧТО,,, ТС: А мОжЕт, Ну ЕгО эТоТ юРиДиЧеСкИй? Из ТеБя КлАсСнЫй ДрЕсСиРоВщИк ПоЛуЧиТсЯ! ;о) АТ: а МОЖЕТ, НУ ЕГО, ЭТО ЦИРКОВОЕ,,, иЗ ТЕБЯ КЛАССНЫЙ СУДЕБНЫЙ ПСИХОЛОГ ВЫЙДЕТ,,, ТС: нУ, тАвБрО, нЕ оБиЖаЙсЯ! :о(( А ещё я набрал «Я пРоСтО нЕ хОчУ с ТоБоЙ рАсСтАвАтЬсЯ», но стёр, дожидаясь ответа. Тав долго дуться в принципе не умеет. Уж слишком у него раздутый комплекс вины. И аналитические способности. Я точно знаю, что он не отшвырнул клавиатуру, не покинул комнату и даже не перебрался обиженно дуться на кровать. Он думал. Никто, правда, не знает, о чём. АТ: я НЕ ОБИДЕЛСЯ,,, мЕНЯ ТАМ ПРОСТО НЕ ЖДУТ, В ЦИРКОВОМ,,, ТС: КаК и МеНя в ЮрИдИчЕсКоМ иЛи мЕдИцИнСкоМ… ТС: хОчЕшЬ, я ПрИдУ? АТ: нЕТ,,, ИЗВИНИ,,, }:(( adiosToreador закончил доставать terminallyCapricious *** С тех пор, как появилась возможность ставить на будильник в телефоне любую мелодию, у меня будит мелодия из «Миссия невыполнима». Потому что встать вовремя для меня – та ещё пытка. Особенно на уроки. Особенно после таких вот весёленьких выходных. Именно поэтому, кстати, я сижу в классе на полу или подоконнике. В детстве меня ещё пытались приучить сидеть за партой, но очень быстро поняли, что открытую на твёрдой ровной поверхности тетрадь или книгу я вполне могу счесть достойным плацдармом для досматривания снов. Если же я начну засыпать, сидя в горе подушек и игрушек с планшеткой на коленях, скорее всего, я потеряю равновесие и мигом проснусь. Всё-таки, нас воспитывает гений… Заткнув противно орущую осточертевшей мелодией трубку, я по привычке нащупал на полу ноут, открыл его. Как-то приятнее просыпаться под хоть чьё-то присутствие. Когда всё раннее детство проходит в неспящей в принципе коммуналке цирка, и в 15 бывает сложно находиться в тишине. Вместе с плеером тут же оживился и агент сообщений. Твою же мать… Кто только не напишет с утра пораньше… grimAuxiliatrix начала доставать terminallyCapricious GA: Встаёшь? ТС: хОнК… GA: Прихватишь С Собой Бутылку Фейго? ТС: хОнК? GA: Пунш Сделаю, Чтобы Не Скучно Готовить Было. ТС: ХоНк! :о) grimAuxiliatrix закончила доставать terminallyCapricious На кухне был аншлаг. Даже Фефери заглянула по дороге в бассейн. Канайя составляла список необходимого, Арадия, как и было предсказано, сидела на столе, залипнув на чём-то в верхнем левом углу кухни, Терези делилась рецептами с Фефери. Непета точила нож. Перебрав плечами от когнетивного диссонанса, вызванного этим зрелищем, я шумно сел на табуретку, водрузив перед собой обещанную бутылку, опустил голову на стол. - О, - скомандовал голос Канайи. - не двигайся! Не успел я что-то возразить, как в волосы впиявился гребень. Я не мог видеть, но прекрасно слышал одобрительное хихиканье Терези. Они точно сговорились против меня… - Канайя, мать твою, - негромко заскулил я, чувствуя, как острые чёрные ногти вместе с не менее острыми зубцами расчёски раздирают мои кудри. – Я обещал Тавросу, я сам мог бы… - Заткнись, - девушка с неизвестно откуда взявшейся в её болезненном теле силой прижала мою голову к столу. - И учти, в следующий раз я куплю средство для расчёсывание колтунов у пуделей. Тяжело вздохнув, я решил больше не дёргаться. Марьям относилась к тому типу людей, которые всегда выполняли свои угрозы. А настоящим пуделем был мой брат. Цыганская кудрявость отца в нём точно помножилась на упрямство локонов мамы. В итоге даже в лучшие времена он всегда ходил с довольно длинными и часто спутанными волосами. Я же был немногим кудрявее мамы, да и по жёсткости волос недалеко ушёл от неё… - Готово, - заявила, наконец, Канайя, без разрешения стягивая мои волосы в хвост. – Хоть на уши твои посмотрим разнообразия ради. Живее всех на это заявление отреагировала Непета. Запрыгнув на табуретку, она крепко обняла меня за шею и лизнула в ухо. Прошло, наверно, около часа. Дело нашлось каждому. Безучастной оставалась только Арадия. Да Фефери покинула нас, едва я включил плиту. Не любит она всё горячее, даже в прилично остывший столовочный чай доливает холодной воды из-под крана. На приготовление обещанного Канайей пунша ушло довольно много времени, но даже он почему-то не разряжал обстановку. Просто движения казались мягче, уровень сахара и алкоголя в крови поднялись, не касаясь при этом уровня адреналина. Все были в курсе происходящего. Канайя наверняка рассказала Вриске, что их раскрыли, и теперь сама ужасно переживала из-за потери артефакта. Терези переживала из-за того, что на нас могли начать наезд раньше времени, а Непета боялась попасть под горячую руку. Было заметно, как Вриска и Канайя переговариваются, обмениваясь мыслями. Я резал овощи для жаркого, когда Вриска явилась собственной персоной. Для начала она подошла к Терези и вручила ей вскрытый конверт с печатью. Руки девушек на секунду соприкоснулись, и по лицу Пайроп пробежала волна странной боли. Той же, что застыла в глазах её бывшей подруги. - Я украду у вас Канайю? Это был не вопрос, а утверждение. Бесцеремонно налив себе целый стакан пунша, Вриска, чеканя шаг, вышла из кухни. Канайя, не извиняясь, последовала за ней. Я посмотрел на Терези. Она держала в руках письмо и едва не плакала от чего-то непостижимого, того, что нёс на своей эмпатической волне этот кусок бумаги. Велев Арадии дорезать перец и помидоры, а Непете – найти Фефери, я взял подругу за руку и вывел во двор. - Что она тебе сказала? Это правда, я не матерюсь, когда нервничаю. - Прочти, - отозвалась Терези, протянув мне письмо, - вслух… Я вынул письмо из конверта. Это был бланк правительственного образца с гербом и силуэтом флага. От депарптамента исполнения приговоров. Множество бюрократических формулировок нагнали на меня тоску. Основным же в письме было следующее: - Уважаемый Таврос Нитрам, с прискорбием сообщаем, что Ваш брат, отбывающий наказание по статьям «Хранение и сбыт наркотиков» и «Организация преступного сообщества» Руфио Нитрам был найден повешенным 27го апреля сего года в собственной камере. Приносим глубочайшие соболезнования. О правах наследования не конфискованного имущества погибшего Вам будет разъяснено отдельно… Я поднял глаза. Терези сидела на асфальтовой площадке, глядя перед собой, сняв очки и старательно вытирая выступившие слёзы. Её состояние, вкупе с прочитанным, ударило по мне с приличной силой. Сжало что-то страшное сердце, похолодело в горле и странно, полузнакомо защипало глаза. Странно и страшно. Точно мир провалился вдруг в серпийный режим съёмки. - Бля… - я опустился на прохладный с утра асфальт. – Что за хуйня, сис? - Это не хуйня… - Терези шмыгнула носом, потёрла глаза, надела очки. – Это настоящая трагедия… - Я даже не знал, что у Тава есть… - у меня закружилась голова, а алкоголь выветрился вмиг из крови, - был грёбанный брат… - Был, - Терези обняла колени, порывисто вздохнула. – Ты его не знал, Гамзи… А мы с Вриской знали. И я не знаю, как рассказать всё Тавросу. Его убьют такие новости. Встряхнув головой, я представил себе своего лучшего бро, самого близкого человека в нашем дурдоме. С широким ирокезом доброго, мягкого человечка в чёрной рубашке с отрезанными рукавами поверх футболки, на которой я лично нарисовал в начале года золотым акрилом стилизованный знак Тельца. Даже незначительные неприятности он воспринимал как личную трагедию. Но верил при этом во что-то своё. В какую-то неведомую нам потустороннюю силу. И в тот момент я узнал имя этой силы. Его божество, защиту и надежду этого мира звали Руфио. Как грёбанную фею из чёртового «Питера Пена». И 16 дней назад он был найден мёртвым в своём садке для насекомых… - Их родители погибли, когда ему было 15, а Таву 3. Они прожили год в детском доме, после чего Руфио провернул какую-то законную афёру, и они стали жить одни. Руфио воспитывал Тава, работал где-то, учился… Таврос… - Терези встала на ноги, впервые на моей памяти пользуясь тростью по назначению, спустилась на газон, дошла до яблони. – Таврос очень сильно любил его… А потом Руфио арестовали. У него нашли наркотики. Адвокат тогда попался хороший. Выяснив, что он сам колется, отправил на принудительное лечение. А мы познакомились с Тавросом. Ему было 6, и он был совсем другим. Он был смелым, сильным, упёртым… Если организовывалась стачка против учителей, он руководил ею. Если кто-то осмеливался обижать кого-то из девочек или младших, он лично заступался за них… И он всё время твердил, что однажды за ним приедет брат-волшебник, и они отправятся в Неверлэнд. Мы не верили, пока он не приехал. Худой как спичка, с запавшими, но весёлыми глазами цвета свежей заварки, с крашеными чёрными и алыми полосами волосами. На мотоцикле, в косухе… Он привёз тогда несколько арбузов, катал всех желающих на мотоцикле и читал нам на ночь сказки. Тав висел на нём, постоянно плакал и обещал не плакать больше никогда… Я не знаю, о чём Руфио говорил с директором, но ему не позволили забрать Тавроса. Так прошёл ещё год… Мать Вриски лишили родительских прав, и она перестала уезжать на выходные. Нам исполнилось 10... А в то Рождество приехал пристав и забрал Тава. Он вернулся через 10 дней. Убитый, раздавленный, ещё живой, но точно треснувший… Он сообщил, что Руфио опять попался. Что накрыли его банду, а самого его посадили на 12 лет… Терези умолкла, бездумно и слепо (чёрт, я не должен так говорить!) ковыряя кору. Я тоже молчал, переваривая услышанное. Мысль о том, что буквально только что Таврос потерял самого дорогого, единственного близкого человека, медленно, но уверенно точила моё сознание. Эгоистично я понимал, что имею все шансы заменить в его жизни брата. Самому стать всем для человека, которого… кажется, очень сильно люблю. Но с другой, наибольшей, стороны, мне было невыразимо больно за своего лучшего друга. Я знало, что значит, потерять того, кого так сильно любишь. И я не мог представить, как сообщить о случившемся… - Я представить не могу, что толкнуло его на это, - проговорила Терези и осторожно взяла меня за руку. – Это был самый жизнерадостный и жизнелюбивый в мире человек… Накладывая грим, я думал о Руфио. Я представлял его почему-то как точную копию Тава, только старше. С более светлыми и прохладными глазами, с тонкой талией и не такими сильными руками. С другой причёской. И голосом, похожим на голос Мэнсона или Оззи… В моей голове он был очень настойчивым молодым человеком с таким же добрым, как у брата взглядом. Не купить у него дозу героина было просто невозможно. Он умер в расцвете лет. И больше всего на свете в тот момент, водя спонжем с белой краской по уродующим моё лицо шрамам, я боялся закончить как он. Или хуже… - О, ты даже почти не опоздал! – Вриска коварно улыбнулась. Хотелось ответить ей пару ласковых, но присутствие Тава остановило. В конце концов, не имея способностей ни Непеты, ни Терези, я верил, что он любит её. Как говорят, с первого взгляда в младшей школе и до конца… Тав выполнил обещание и с поставленным ирокезом, в новой джинсовой жилетки поверх любимой футболки выглядел по-настоящему празднично и круто. И ради улыбки в это добрых и тёплых глазах я мог стерпеть что угодно. Расправив плечи, я как мог беззаботнее улыбнулся, поставил на пол магнитолу и торбу, подтянул фиксаторы на запястьях. Не дай Бог, я уроню хоть что-то или не смогу с перового раза показать весь номер целиком… Каркат, будь он миллион раз мой лучший друг, не досчитается нескольких зубов. Музыка, которую предложила для этого выступления Джейн, была по-настоящему классной. Длинный, почти 12 минут трек, включающий в себя и красивые гитарные переборы, под которые, словно водяные капли по листьям, перекатывались по мышцам стеклянные шары, и жёстикие переходы, подчёркивающие молниеносные движения мелькающих в воздухе кеглей, и прекрасный голос, поющий о любви, обнимающий расписанное чёрными и белыми узорами тело, высвечивающий не хуже софитов изуродованную маску ярости на левой половине груди и прекрасную маску счастья – на правой… Шар поймал в воздухе красивый отблеск яркой зеленоватой лампы зала и упал на кончики подставленных пальцев. Его тяжесть, инерция удара отдались в сильных мышцах, проломила, стянула гармонично вниз, ставя точку. Тыльная сторона ладони и колено коснулись мягкого паласа на полу. Музыка стихла обрывом. Капли пота ползли медленно по спине, стирая рисунок, дыхание сбилось, сердце стучало в горле. Я не ошибся. Я справился. Без ошибок после недели без тренировок… В первые несколько секунд я попросту не мог открыть глаза. Всё, свалившееся на меня за последние несколько дней тяжело давило на плечи, стекало потом, перемешенным с гримом по лицу. Рвалось загнанным дыханием… Я устал. Невероятно, иррационально устал от происходящего и хотел только одного – вернуть поскорее Тавросу его игрушку, поздравить его с днём рождения да забиться куда-нибудь в угол с бокалом коктейля… Пронизывающая тишина, парализовавшая на миг тело вдруг распалась под натиском аплодисментов. Я слышал, знал на слух, чьи это холодные узкие ладошки всегда поддерживают меня, какими бы ни были наши отношения. С трудом открыв глаза, я посмотрел на Терези. Почувствовав мой взгляд, она почти нежно улыбнулась и составила на пальцах знак карточных «бубей» - давно признанный символ дружбы. Кажется, очередная история Ромео и Джульетты закончилась полным провалом… Аплодировал и Таврос. Радостно улыбаясь, не косясь ни на кого, не чувствуя себя виноватым или должным кому-то. В его глазах цвета горячего шоколада, во взгляде, в выражении красивого, немного детского, но от того трогательного и милого лица читалось восхищение, благодарность и что-то ещё, не поддающееся идентификации… Что-то, что, как сказала бы, наверно, Терези, пахло карамелью и сахарной ватой, клубникой, солнцем и морем… Скупо похлопал Ампора. Удивительно, но за толстыми стёклами очков этого урода я видел сейчас пышные, освещённые солнечным светом кусты склонившейся над морем сирени. Он не злился больше. И вообще не испытывал отрицательных эмоций. Он точно понимал, что произошло за эти несколько дней и молча, со своего трона благословлял развития событий… Быстро спрятал, едва заметив, что я открыл глаза, ладони Эквиус. Обхватил себя руками, быстро подошёл к стойке с пуншем, налил себе. Его руки дрожали. Он явно нервничал и чего-то ждал. Мне казалось в тот момент, что он гордится мной и верит в связи с этим во что-то своё… Непета аплодировала от всей души. Я читал обожание в её цвета мятных леденцов глазах. Я бы очень хотел, чтобы она как могла быстрее определилась в жизни, нашла себя, повзрослела и полюбила. Так, как полюбил я… Каркат не хлопал. Он даже не смотрел сейчас в мою сторону. Но на тонком эмпатическом уровне. На струнах белоснежной дружбы, пепельной влюблённости, как названо было однажды это чувство Непетой. Там, глубоко в душе, за стенами его непреступного сердца, где было место только для самых близких – Терези и меня – он благодарил меня за выступление. И радовался, что не испортил его в итоге. Я тоже люблю тебя, бро… Фефери сидела, шепча что-то Эридану на ухо. Но я видел в ней сейчас что-то знакомое. Тонкие, но сильные руки, непринужденные движения. Добрые розовые глаза, цепко выхватывающие любую оплошность. Мягкий, негромкий высокий голос и очень острый язык… Я не первый раз ловил себя на том, что сравниваю Феф с мамой. И пугало то, что от их сходства не было страшно. Канайя не аплодировала никогда, даже на концерте 30 seconds to the Mars, где мы были на её Дне рождения в прошлом году. От аплодисментов у неё оставались незаживающие синяки на ладонях. Но, заметив, что я смотрю на ней, она одарила меня вдруг ужасно виноватым взглядом. И чуть склонила гордую голову, чего в её исполнении я не видел ещё ни разу… - Браво! – тут только я заметил, что Вриска только что вернулась в комнату, толкая перед собой какую-то большую, укрытую тканью коробку на колёсиках. – Иди умойся, паяц! Значит, так! Дорогие мои сокамерники! Имею сказать вам, что ваш бесполезный подарок никуда не годится! Правда, когда вы придумывали его, я ещё не знала, как лихо изменится наша жизнь вы связи с новым распоряжением, а потому, по глупости, сдала на него деньги. Но! Последние события навели меня на мысль о поистине гениальном подарке! Канайя? Марьям, сохраняя непробиваемое выражение лица, подошла к подруге и сдёрнула с коробки палантин. Шар и кегля выпали у меня из рук. Под покрывалом обнаружилась приличных размеров клетка чёрного металла, в которой сидел на голом полу перепуганный бурый с белой маской крошечный хорёк. Мне не было дела до реакции окружающих. Я заметил только, что Непета презрительно сморщила нос: она вообще любила большей частью только кошек. Таврос, не сказавший, кстати, за всё время ни слова, приблизился к клетке, осторожно открыл её, протянул зверьку руку. Хорёк обнюхал нового хозяина и доверчиво поставил лапки ему на ладонь. Таврос вытащил питомца, посадил к себе на колени. В его глазах читался восторг, схожий с исполнением самого сокровенного желания. - Вриска… Спасибо тебе огромное! – он улыбался. Тёмно-голубой осколок льда распорол сердце, осыпался по душе, обмораживая гипотетические крылья и настоящие сосуды, обесцвечивая под потекшим гримом и без того бледную кожу, сужая зрачки… Делая мир вокруг глухим и черно-белом, как площадь на утро, когда кончился праздник и уехал цирк… - Не за что! – паучиха присела на подлокотник кресла-каталки своего парня, обняла его единственной рукой. – С Днём рождения! Кстати, хотела отметить, что твои дружки не справились с данным им заданием! Они даже какую-то чёртову корову найти не могут! Что же о нормальных подарках говорить! Я вдруг почувствовал вокруг абсолютно стеклянную ауру. Тав перестал чесать за ушами расслабленно разлегшегося у него на коленях зверька. Эквиус выронил бокал с пуншем. Непета замерла, не доведя языком до кончика пальца, перепачканного во фруктовом соке. Терези замерла, не договорив полуслова Каркату… Все вокруг погрузились в гипнотическое оцепенение. Все кроме меня… - Терези, - продолжала командовать паучиха, - подай мне его сумку! Двигаясь как во сне, безошибочно пользуясь своим обострённым чутьём, Терези прошла через комнату, подобрала мою брошенную у кресла Эридана торбу и отдала её своей бывшей подруге. Вриска открыла сумку и вытащила из ней Тинкербула. - Смотрите! – она потрясла игрушкой в воздухе, и бросила Таву на колени, рядом с таким же оцепеневшим, как все остальные, хорьком. – Это он украл игрушку! Я мог терпеть любые унижения, но только не клевету. Потому что он поверит ей, находясь под гипнозом. Потому что у меня больше не будет шанса рассказать о своих чувствах. О том, с какой скоростью они разрастаются. Чего я боюсь в связи со сложившимся положением дел и чего хочу… Я был раздавлен ревностью и презрением. Надежда треснула и осыпалась под их натиском, словно стекло мансарды под натиском огня. Осколки её осыпались, распарывая сердце как тонкую детскую кожу… Это было больно. Я помнил это. Боль впивающихся в лицо и голову капель огня, перемешенная с отчаянным предсмертным криком боли, усиленной разрывающими плоть нитями, стягивавшими губы несколько лет. Прошедшие сквозь меня тогда чувства брата, лишили меня способности чувствовать боль. Как мне казалось тогда раз и навсегда… *** Но это было больно. Забившись в щель между кроватью и подоконником в своей комнате, я обхватил себя руками, спрятал лицо. Если кто-то вздумает меня искать, заглянув в комнату, он просто меня не увидит. Я не хотел, чтобы кто-то был сейчас здесь. Я боялся их всех. Загипнотизированных марионеток в руках сумасшедшей истерички, плетущей свою собственную паутину интриг из наших душ. Я плакал последний раз, когда хоронили брата. Когда увидел его в гробу. В чёрном фраке и белой рубашке. С жёлтыми каттлеями на груди. Врачи замазали гримом следы от ожогов на его лице, подкрасили густые чёрные ресницы. Они подклеили и закрасили разорванные губы. Он выглядел как живой. Так, как должен был выглядеть, если бы в здравом уме дожил до своих 13ти лет… Их хоронили с отцом в один день, но на разных кладбищах. Его – рядом с мамой, в окружении друзей. Брата – у старой церкви, в компании врачей и дочки дрессировщика, подарившего когда-то нам Мяулин. Их могила была засыпана горой калл и роз. Я смог только купить одну головку орхидеи, что так любил в детстве Курлоз… Я плакал последний раз, когда целовал в церкви его в лоб, прощаясь навсегда. И больше не плакал ни разу… Пока коварная паучиха не разбила моё сердце на тысячу осколков и не лишила самого ценного на Земле… Я не знаю, сколько прошло времени и что происходило, но, когда я поднял, чтобы глотнуть воздуха, голову, натолкнулся вдруг на тёплый, ровный, как сияние свечи взгляд Тавроса. Он смотрел молча, внимательно, долго, кажется, почти не моргая. Тинкербул лежал у него на плече, а на коленях спал хорёк. - Гамзи, - тихо проговорил он и протянул руку. Я не посмел коснуться её. – Послушай, я, наверно, не прав, но… Она не достойна того, чтобы ты плакал… - Ты веришь ей, - я сглотнул горький комок в горле, размазал слёзы по щекам, перемешивая белую и чёрную краску на своём лице. – Мы всегда, блядь, верим только тем, кого, блядь, любим. Ты – этой ёбанной Вриске. А я – тебе… Не могу объяснить то, что произошло в следующий момент. Тав моргнул, посмотрел на своего нового зверька. Тот поднял голову, спрыгнул с его коленей и скрылся в темноте. Таврос опёрся руками на подлокотники кресла, как мог осторожнее – но всё же, в какой-то момент кривившись от боли - сполз на пол, крепко обнял меня, пачкая в гриме свою любимую футболку с золотым знаком Тельца на груди. Я не слышал, чтобы сбилось его дыхание или что-то изменилось в обычном неуверенном в себе движении пальцев по своей спине. Только огненно горячая слезинка упала мне на плечо. - Глупый, - прошептал он, прижавшись всем телом. – Я люблю тебя! И я верю тебе, потому что знаю правду. Прошло больше минуты, прежде чем до меня, сквозь вату истерики и воду обиды дошёл смысл сказанных им слов. Всё это время он просто обнимал меня, ничего не говоря, гладил по расчёсанным волосам. Он пах ромом, который, по научению Вриски, пил в чистом виде, сигаретами Солукса, лаком для волос и корицей. Мне было слишком плохо от произошедшего, чтобы верить во всё сразу. И слишком хорошо, чтобы что-то менять… - Правду? – я чуть отстранился, чтобы заглянуть ему в глаза. Таврос кивнул. - Понимаешь, - проговорил он и смущённо опустил глаза. – Я сразу понял, что Вриска хочет подарить мне зверушку, как только услышал сообщение об изменениях правил… Чуть раньше я случайно услышал, как Канайя говорила Арадии, что ей тяжело осознавать свои чувства к Вриске. В том, что именно последняя украла корову, я почти не сомневался… Горячность, с которой ты взялся за дело, не дала мне и слова сказать против, прости… - он вытер глаза, кое-как развернувшись, привалился к моему плечу. – А там, внизу… Я давно хотел попытаться подключиться к сознанию животного полностью… Но уличные собаки или птицы для этого не подходили: я боялся не вернуться… Но вот, мне попался зверёк, умный как собака и маленький как птица… Он был в моих руках, а Вриска начала спектакль. Нельзя было тормозить… Я видел всё его глазами и чуял его носом, что она врёт! Когда ты ушёл, я… - повернув голову, он задел меня поставленным ирокезом. Тепло и приятно кольнуло в груди. - Я сказал ей, что между нами всё кончено и пошёл искать тебя… Я люблю тебя не первый год… И я бы очень хотел за этот последний учебный год вместе… постараться сделать хоть что-то из того, что… Я не дал ему договорить. Слишком много сил и эмоций было потрачено за последние дни. Я слишком сильно вырос за них, пережив всё, наверно, что должен был пережить подросток за 15 лет. Как можно мягче при порывистой решительности я развернул его за подбородок к себе и мягко, почти без претензий поцеловал… Я целовал так Терези в 13 лет. Она смеялась тогда и говорила, что ничего не выйдет, что она старше меня, а девочки вообще взрослеют быстрее… Я целовал так, очень нежно, ни на что не претендуя, Тавроса в 15. И он отвечал, крепко зажмурившись, вцепившись горячими ладонями в мои руки, не притягивая и не отталкивая, позволяя любить. Любя, как я чувствовал, всей душой… *** - Она назвала его Джеком, - сказал Таврос, когда мы вернулись в холл, где хорёк послушно спал в своей клетке, брошенной разбредшимися по дому товарищами. – Перечитала, говорит, «Питера Пена», но не нашла имя лучше… А я хочу назвать его Руфио. В память о брате, как ты думаешь? - В память? – по внутренней стороне грудной клетки прокатился кубик льда. - Да… Я знал, что он умрёт… Терези гадала ему, когда он приезжал к нам… Ему выпало не дожить до моего шестнадцатилетия. Он сказал тогда, что, если будет любить, проживёт ещё тысячу лет. А Терези сказала потом, что тогда у неё и открылся дар… Сложив на большую тарелку несколько кусков пирога с ревенём, я налил в большие стаканы из-под колы рому, принёс плед и приставку, помог Тавросу сесть на пол перед телеком. Наверно, именно так всё и должно было быть. Я любил, меня любили… Мы гоняли Соника и Двухвоста по экрану, меняясь джойстиками, попивая ром и целуясь в заставки между уровнями… Эпилог. GG: Потрясающая история… GG: Но ты не думаешь, что такой человек, как Вриска не найдёт способ отомстить? ТС: я Не БоЮсЬ еЁ… ТС: Я бОюСь, ЧтО в СлЕдУюЩиЙ пРиСтУп КаРкАт Не СмОжЕт МеНя УсПоКоИть… ТС: бОюСь, ЧтО пРиЧиНю БоЛь ТаВрОсУ, тЕрЕзИ иЛи НеПеТе… ТС: БоЮсЬ. чТо РаНо ИлИ пОзДнО уБьЮ кОгО-тО, иЛи оДнАжДы УтРоМ уВиЖу В зЕрКаЛе БеЗуМнЫе ГлАзА мОеГо БрАтА…