Детали

Каридин стоял и думал. Уже много-много лет. В этом было преимущество его нынешнего состояния: голему не надо есть и спать, он не устает, а ставшая уже практически вечностью неподвижность не утомляет. Иногда он слышал, как активируются ловушки в далеких отсюда передних залах. Видимо, порождения тьмы забредали туда по глупости. Его это не беспокоило. Еще одно преимущество – мало что способно взволновать каменного истукана. Каридин думал. Других занятий у него тут не было. Думал о гномьей цивилизации и ее упадке из-за натиска оскверненных тварей. Он полагал это несправедливым: глупые люди где-то совершили ошибки, а расплачиваться приходится гномам. Думал о природе власти и слабости морали, которые в итоге привели его сюда. Это тоже было несправедливым: дозволяя ему творить невозможное, в то же время ему не позволяли иметь свое мнение об этом. «Делай работу и не спорь, мы сами разберемся, что к чему». Он думал о славе и памяти. И опять находил несправедливость: из всех его деяний в памяти гномов осталось только одно. Самое ужасное, по его мнению. Они, правда, считали его великим. Впрочем, он сам так считал, пока его открытие не обратили против него. Да, за многие века Каридин обнаружил множество несправедливостей. Хотя менять что-то было поздно. Однажды он уже попытался изменить мир, и ничего хорошего из этого не вышло. Поэтому больше он и пытаться не будет: чужие души, проклятые его открытием, жгли его совесть раскаленным металлом. Он даже не находил себе оправдания в том, что эти души послужили спасению сотен и сотен других. В итоге он мечтал только об одном – перестать думать и помнить. Но теперь и это от него не зависело.