Взлететь вновь.

Сатоси открыл глаза, вперившись взглядом в стену со светлыми обоями. В голове шумело, но он решительно сел, радуясь тому, что руки и ноги ему повинуются. Так же обнаружилось, что брюки всё ещё на нём, а вот рубашки и след простыл, только на полу валяются её разорванные остатки. Дрожь прошла по телу, заставляя обхватить себя руками. - Что, чёрт возьми, здесь творится? – прошептал он и поморщился, почувствовав, что губа разбита. Точнее, её вчера жестоко прокусили. По щекам разлился мучительный румянец. Хиватари закрыл рукой рот, чувствуя рвотный позыв, но, к счастью, всё обошлось. Отдышавшись, парень спустил ноги с кровати на пол и попытался собраться с силами, вспоминая вчерашний день. Неудачный план. Насмешки Крада. Его руки, губы, глаза, странный шёпот, в котором невозможно было разобрать слов. А потом…Потом было гораздо хуже. Сатоси коснулся пары алеющих синяков на шее и груди. На левом плече проступал отпечаток зубов. Парень поморщился, вспомнив, как кричал, отворачивался, а потом, когда внезапно руки и ноги обрели волю, пытался отпихнуть. А его настойчиво целовали, вцеплялись ногтями в запястья, причиняли боль, а потом зализывали пострадавшие места. - Идиот! – Хиватари вновь опустился на подушку, поджимая ноги к животу. Пальцы уже замёрзли. Всё же, больше этого безумия Крад не пошёл. Отвлекло его, что ли что-то? Или наскучило? Парень зло оскалился, до боли сжимая зубы. В душе всё дрожало, словно зацепленная струна, ведущая к часовому механизму бомбы. Он же сначала отпихивался, пытался ударить, а потом вжимался спиной в кровать, закидывая ноги на чужую поясницу, пока ему слизывали кровь с прокушенной губы, то и дело касаясь языка. Краду не стоило этого делать. Он хотел потешить своё самолюбие, хотел доказать Сатоси, что никто из них двоих не идеален и не достоин нормальной жизни? Вот только он ошибся. Чувства Хиватари, сплетённые друг с другом, связанные в тугой узел, теперь ожили, освобождаясь от оков. Он заставит Крада сдаться, а потом испортит ему форму носа кулаком. *** - Такахиро, наложи заклятие на дом. Если сегодня хоть кто-то сунется сюда, даже разносчик газет, без приглашения, я убью его – ласково улыбнулся Крад. Мужчина вздрогнул, заглядывая в золотистые глаза господина, но те были непроницаемы. Интересно, чьи крики раздавались из его комнаты? Юкли ведь в это время сидела внизу и спокойно читала. - Да, господин, - Такахиро сжал в руках посох, когда чужие пальцы пробежали по его шее, ласково погладив. Крад снова улыбнулся, показав зубы. Дождавшись, когда мужчина уйдёт в кабинет, юноша осел на стол, запрокинув голову. Ладони зудели, словно вспомнив вчерашнее тепло тело мальчишки с этими невозможными, чёртовыми серыми глазами, из которых никогда нельзя было выбить блики гордости, как у меча. Крад знал, что вчера хотел унизить Сатоси, доказать, что он ничтожен, но когда его пальцы легли на пряжку ремня парня, по телу прошла волна отторжения. Он впервые не смог причинить кому-то вред потому, что всё его существо протестовало против этого. Крад ничего не смог с собой поделать, только с остервенением кусал тонкие губы и худое тело, как сошедший с ума. Безумец. Идиот. Провалялся всю ночь под боком у мальчишки, а под утро сбежал из комнаты, заперев оную заклинанием. Крад тихо выругался. Сначала он всё мягче и мягче целовал Юкли, начал нежничать с Такахиро, а теперь вот не смог поднять руку на Сатоси. Что с ним вообще происходит? Сердце ныло, словно в нём засела заноза. Чувства, похороненные в сердце после потери Юки, пробуждались, раздирая сознание и мысли. Что, если он в самый ответственный момент не сможет запечатать Дарка в свиток? Что, если его вновь убьют? Ведь и Сатоси пришёл к нему не просто так, потому что соскучился, а потому, что все они хотели уничтожить его. Его ненавидят и всегда будут ненавидеть. Он ведь злой. Крад усмехнулся. Конечно злой, как иначе. Ведь Дарк и вся эта шаражка – воплощение доброты. Они ведь заботятся о людях, которые с лёгкостью дарят и отбирают жизни. И Сатоси тоже человек, странный, непонятный, но тоже всего лишь человек. И Юкли тоже, человеческая часть в ней всё больше забирает в себя личность послушной куклы, а значит рано или поздно она его предаст. - Ничего, - поведал потолку Крад. – Я не сдамся. Я отобрал у вас девчонок, и жизни тоже отберу. Вы не сможете меня убить. Не в этот раз. Я больше не буду ждать. Юкли неслышно прижалась к косяку, вцепляясь пальцами в оборку платья и слыша, как срывается на последних словах голос господина.