Ну очень страшное проклятие

Удивительно, но Гермиона на самом деле больше волновалась за Малфоя и его только-только зажившие раны, чем за друзей. Вейловская сущность Малфоя не позволила ему ради своих ран пренебречь опасностью, которую якобы представляли для Гермионы друзья. Гарри и Рон превосходили его числом. Кроме того, у них было ещё одно преимущество: их ярость была плодом человеческого разума, а гнев Малфоя подпитывался лишь вейловскими инстинктами. — Гермиона, беги! — крикнул Гарри и, бросившись вперёд, запустил в Малфоя Оглушающим заклятием, от которого тот едва увернулся, несмотря даже на свои нечеловеческие рефлексы. Гермиона же не отошла ни на шаг. Вряд ли, если она отойдёт в сторону и позволит друзьям не беспокоиться о том, чтобы случайно не задеть её, это чем-то поможет. — Я никуда не уйду; он не причинит мне вреда. И если вы перестанете угрожать, он успокоится, и мы сможем поговорить, как цивилизованные люди, а не животные. Рон не казался убеждённым, мёртвой хваткой вцепившись в палочку, но Гарри, похоже, готов был дать ей шанс объясниться, прежде чем использовать опасные заклинания. Не спуская взгляда с Малфоя, он медленно опустил палочку. Малфой же по-прежнему тихо рычал, но всё же немного успокоился. — Спасибо, — с облегчением сказала Гермиона. Теперь оставалось лишь убедиться, что за неправильные на неё взгляды Малфой никому не оторвёт голову. Какие странные вещи порой заботили Гермиону, с тех пор как она узнала его секрет. По крайней мере, скучать уж точно не приходилось… Итак, её друзья были готовы к разговору, но Малфой по-прежнему отказывался отходить от неё, да и рычать не перестал. Гермиона осторожно прикоснулась к его спине. Тот не отводил взгляда от её друзей, но она знала, что обратила на себя внимание. — Возвращайся в комнаты старост, а мы с Гарри и Роном поговорим, хорошо? — мягко сказала Гермиона, изо всех сил пытаясь передать Малфою спокойствие. Нежные прикосновения должны были помочь ему успокоиться и начать мыслить логически. Малфой не ответил, но рычать прекратил и повернулся к ней. Наверное, это из-за того, что Гермиона видела свои собственные глаза угольно-чёрными, но взгляда его она не испугалась. Ободряюще улыбнувшись, она взяла его за руку, чтобы отвести в комнаты старост. В гостиной Гриффиндора Малфой чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому Гермиона знала, что его нужно отвести туда, где он сможет расслабиться — на его территорию, так скажем. — Зачем ты его трогаешь? — злобно спросил Рон, окончательно всё испортив. Малфой снова начал рычать, а терпение Гермионы окончательно лопнуло. — Хоть раз в жизни просто помолчи и подожди объяснений, прежде чем начинать кричать! — отрезала она. Рон на секунду растерялся, а затем начал краснеть. Гарри видел, что сейчас произойдёт взрыв, и попытался предотвратить его, толкнув Рона локтем, и всю дорогу до комнат старост что-то быстро шептал ему. Гермиона не смогла ничего расслышать, но весь этот разговор, похоже, сводился к «перестань быть идиотом и дай ей шанс всё объяснить». Что бы ни сказал Гарри, это помогло удержать Рона от глупостей, о которых бы он пожалел, когда успокоился. Наконец, Гермиона, к большому своему облегчению, подошла к портрету, охраняющему вход в комнаты старост, и произнесла пароль. Шагнув вперёд, она потянулась к Малфою и втолкнула его внутрь, пока он даже не подумал защитить свою территорию от «непрошеных гостей». Блейз был всё ещё там: он вполоборота сидел на диване, опираясь подбородком о спинку. — Что происходит? Вы, гриффиндорцы, выглядите так, будто вас кто-то укусил за задницу, а ты, Драко, — будто собираешься оторвать кому-нибудь голову. Блейза, похоже, не волновало, что все вошедшие посмотрели на него с неприязнью. Наверное, у него был иммунитет к подобному, благодаря Малфою и его выходкам. — Блейз, этим делу не поможешь, — вздохнула Гермиона. — Не мог бы ты исчезнуть с глаз моих, чтобы мы серьёзно поговорили? Блейз задумался, но у неё сложилось ощущение, что подобной просьбы было недостаточно, чтобы убедить его, ведь спор намечался очень любопытный. — Пожалуйста, — с отчаянием добавила Гермиона. Блейз неохотно встал и оставил их. — Буду ждать подробностей позже, приятель, — бросил он Драко на прощание. — Итак, Гермиона, объясни нам, что здесь происходит, — сказал Гарри, как только портрет закрылся. Малфой, похоже, снова обрёл некоторый контроль над своей вейловской сущностью. — Не говори с ней в таком тоне. Она была беззаветно предана тебе все эти годы, пока ты вдруг не решил, что она сделала что-то не так, потому что не сообщила об одной мелочи, — практически прорычал он. — А какое тебе дело, Малфой? Ты всё время лишь унижал её! — воскликнул Рон. — Прекратите! — приказала Гермиона. — Честно говоря, я чувствую, будто мне поручили присматривать за троицей трёхлетних детей! А теперь давайте сядем и поговорим нормально. Она указала на диван. — Никуда я с ним не сяду, — сказал Рон, с отвращением смотря на Малфоя. — Тогда ты только что вызвался принести нам чай с кухни, — не допускающим возражений тоном сказала Гермиона. Она знала, что может припугнуть Рона, когда в настроении, и незаметно улыбнулась, увидев, что тот подчинился. Малфой поймал её настроение и ухмыльнулся. Гермиона чувствовала, что он и удивлён, и горд. Тьфу ты, нельзя радоваться его гордости за её грубое обращение с друзьями! Малфой, похоже, был не единственным, на кого плохо влияла вся эта ситуация. Гарри уселся в одно из мягких кресел, Гермиона присела на край дивана, а Малфой — неподалёку от неё, на расстоянии, допустимом между друзьями. Она была благодарна за то, что он не посадил её к себе на колени или не совершил чего-нибудь подобного. Это было её маленькой победой, но, глядя на то, что сегодня произошло, Гермиона бы не удивилась, если бы Малфой попытался её укусить прямо на глазах у Гарри. — Что происходит, Гермиона? — глядя на Малфоя, спросил Гарри. — Малфой тебя обижает? Тот зарычал от подобного предположения, но Гермиона отмахнулась. Они так ни к чему и не придут, если ей придётся его успокаивать каждый раз, когда Гарри будет задавать вполне разумные вопросы. — Нет, вреда он мне не причинил, но он вейла, а я его пара. Гарри склонил голову набок, отчего его волосы растрепались ещё сильнее. — Ты подружилась с Малфоем? И кто он? — Давай, Поттер, просыпайся! Вейла — это волшебное создание, связанное на всю жизнь с одним человеком, своей парой. А моя пара — Грейнджер, — сказал Малфой. Моргнув своими зелёными глазами, Гарри посмотрел на Гермиону, надеясь, что та рассмеётся и скажет, что это всё — какая-то дурацкая шутка. Когда Гермиона промолчала, глаза Гарри потемнели от беспокойства. — Гермиона, он же просто морочит мне голову, правда? — Нет, он говорит правду, — покачала головой она. — Это не смешно. Гермиона грустно улыбнулась. — Я знаю; это очень серьёзно. Малфой почувствовал её тоску и толкнул плечом, пытаясь ободрить. Гермиона, оценив жест, улыбнулась ему. Это привлекло внимание Гарри, и он уставился на них, будто бы они только что объявили, что прибыли с другой планеты. — И вы ничего не можете с этим сделать? Гермиона было хотела ответить, но Малфой перебил её: — Она может много чего сделать, но это всё приведёт к моей смерти. — А ты не можешь просто дать ему умереть? — спросил Гарри. Он уже знал ответ, но хотел подтверждения. Гермиона через многое прошла, она не заслужила такого. — Не говори ерунды, — отрезала она. Решение уже принято, и Гермиона не собиралась позволять Гарри вмешиваться, тем более он абсолютно не имеет понятия о том, что происходит. Он должен понять, что не стоит спрашивать, раз ничего уже нельзя изменить. Драко, несмотря на согласие Гермионы стать его парой, почувствовал лёгкий укол беспокойства от столь бессердечного предложения Поттера. Драко не знал, сможет ли оправдать её доверие, не предав впоследствии, но и быть уверенным в том, что Грейнджер пойдёт до конца и позволит себя укусить, укрепив связь ядом, он тоже не мог. При мысли об укусе зубы Драко начали удлиняться, превращаясь в клыки вейлы. Гермиона почувствовала его раздражение и вопросительно посмотрела на него. Тот отвернулся, чтобы Гарри не смог ничего увидеть, и показал ей свои зубы. Гермиона побледнела. — Избавься от них; если Гарри увидит, то станет беспокоиться обо мне ещё сильнее, — прошептала она. Клыки не помогут убедить Гарри в том, что Малфой не причинит ей вреда — особенно если придётся объяснять, зачем они. Драко не хотел оставлять Гермиону наедине с Поттером, но чувствовал её беспокойство за друга и нежелание причинять ещё больше боли. — Тебе повезло, что я такой милый, — тихо проворчал он. — Скорее инстинктивно следящий за тем, чтобы я была счастлива, — фыркнула Гермиона. — Без разницы. Гарри проследил за тем, как Малфой поднялся по лестнице и исчез за дверью. — Это правда? — спросил он. И, в ответ на вопросительный взгляд Гермионы, уточнил: — Что он следит за тем, чтобы ты была счастлива? — Да, он… Гарри перебил, расхохотавшись: — Малфой, Драко Малфой сможет сделать тебя счастливой? Да мне даже сама мысль об этом смешна. Резкий приступ раздражения, который не был её собственным, накрыл Гермиону. Малфой, благодаря своему вейловскому слуху, должно быть, слышал каждое слово. И, похоже, смех Гарри ему не нравился. От нового приступа раздражения, из-за которого Малфой бы мог снова совершить нечто неприятное, спас стук по портрету на входе. Если в коридоре ждал тот, о ком подумала Гермиона, то спасение это, вероятно, было временным. Открыв портрет, она увидела Рона, который с трудом удерживал на коленке поднос с чаем, собираясь постучать ещё раз. От удивления тот едва не выронил поднос, когда увидел, что стучать больше не по чему, а Гермиона выжидающе смотрит на него. — Ты действительно принёс чай? — неверяще спросила она и отошла в сторону, позволяя ему войти в комнаты старост. Единственное, что смог сделать Рон с занятыми руками, так это пожать плечами. — Я не такой плохой, как ты, очевидно, думаешь. Я просто немного… удивился, когда увидел, что ты трогаешь Малфоя, вместо того чтобы проклясть его. Когда они подошли к Гарри, тот тоже удивился: — Рон, ты не в ярости? Гермиона взяла одну из чашек, отхлебнула тёплый напиток и, прикрыв глаза, едва не замурлыкала от счастья: ей действительно нужен был чай. — Так, что я пропустил? — глядя на друзей, спросил Рон. — Я вейла, Грейнджер — моя пара, а ты потерял все шансы заполучить её, потому что ты — идиот, который не в состоянии вытащить голову из задницы и понять, что она не будет вечно ждать тебя, пока ты развлекаешься с Браун, — вернувшись в комнату, сказал Малфой. Рон поперхнулся чаем, выплюнув его на Гарри, и Драко злобно расхохотался. Он явно рассчитывал именно на такую реакцию. Гермиона неодобрительно посмотрела на него, но он лишь усмехнулся, убедившись, что ей видны его пришедшие в норму зубы. По крайней мере, ей не нужно волноваться ещё и об этом, пока она пытается удержать своих друзей от дракоубийства. Утешает. — Мы с Роном — просто друзья, — твёрдо сказала Гермиона, когда Драко присел рядом. Он сел чуть ближе, чем когда в комнате был только Гарри, но она никак на это не отреагировала. — Неважно, что он тебе говорил — он всё ещё хочет забраться к тебе в трусы. Моя вейловская сущность нервничает, когда он находится в одной комнате с тобой. Гермиона скептически приподняла бровь. — А ты уверен, что это именно влияние крови вейл, а не твоя мелочная ненависть к моим друзьям? Гарри вспомнил, что у него есть палочка и не нужно использовать салфетки, очистился от того, что с ним сделал Рон, и, наконец, услышал, о чём говорят Гермиона и Малфой. На этот раз он не был уверен, что согласится с Гермионой — Малфой был прав, хоть Гарри бы никогда и не признал этого. — У меня нет чувств к Гермионе! Только посмотрите на неё! — крикнул Рон, обретя, наконец, способность говорить. Кончики его ушей покраснели, выдавая ложь. Гарри лихорадочно пытался успокоить его, пока не зашёл слишком далеко, но Рон лишь стряхнул с плеча его руку и продолжил. Вероятно, почувствовал, что уши его выдают, и решил дополнить. — Её волосы — это катастрофа, глаза обычные, карие, а о груди и говорить не приходится. А какой характер! Она властная всезнайка — ядрёная смесь из назойливой мамочки и сумасшедшего книжного червя, который не способен расслабиться и получать удовольствие, не говоря уже о том, чтобы позволить это людям вокруг себя, — тяжело дыша, произнёс Рон. Гермиона молчала, позволяя ему высказаться. Эти ужасные слова причиняли боль, потому что Рон не был ей безразличен. И она не ожидала от него такого яда, несмотря даже на его привычку сначала говорить, а потом думать. Гермиона, совершенно униженная и оскорблённая словами одного из своих лучших друзей, в слезах вылетела из комнаты. Рон не расстраивал её так с самого шестого курса, когда встречался с Лавандой. Драко не открывал глаз на протяжении всей этой оскорбительной речи, потому что знал, что если сделает это и прекратит глубоко дышать, то непременно оторвёт эти дурацкие рыжие волосы Уизли и засунет их ему в глотку. Он знал, как несчастна сейчас Грейнджер, и никому не позволено причинять боль его паре. До его вейловской сущности необходимо было донести одну простую мысль: Грейнджер будет ещё более несчастна, если он убьёт расстроившего её. — Что с тобой не так? — требовательно спросил Поттер у своего якобы друга. Драко, убедившись, что, скорее всего, в состоянии сдержаться, открыл глаза. Уизли прижал руки к лицу и всем своим видом выражал скорбь. Драко неодобрительно нахмурился: скорбь, но не раскаяние. Несколько быстрых шагов — и вот он уже нависает над этим жалким комком скорби. Драко был так разъярён, что мог с уверенностью сказать, что его глаза были угольно-чёрными. Отлично. Это поможет донести до этого толстолобого его точку зрения. Когда Драко наклонился, глядя в глаза Уизли, этот трус вжался глубже в кресло, пытаясь сохранить дистанцию. Драко бы никогда так не приблизился к любому гриффиндорцу, но чувства Грейнджер в последнее время стали для него хорошей мотивацией. — Если когда-нибудь расстроишь её ещё раз, я порву тебя на куски, — опасно прошипел он, для пущего эффекта позволяя вейловской сущности взять над собой контроль на мгновение, чтобы окончательно запугать Крысли. — Чтобы к тому времени, как мы вернемся, его здесь не было, — бросил Драко Поттеру через плечо. Нужно было найти Грейнджер и попытаться хоть как-то сгладить те неприятные слова. Драко даже не обратил внимания на то, что желание утешить её исходило не только от его вейловской сущности, но и в равной степени от него самого.