Чувственное познание

Пара дней пролетела незаметно. Все мало-помалу привыкали к изменившимся характерам друг друга. Чанмин немного расслабился и подобрел, не пытаясь при каждом удобном случае выяснять отношения. Ючон перестал через каждое слово издеваться над Джунсу, уйдя с головой в творчество. Но нельзя сказать, что тот сильно этому обрадовался, заподозрив, что провинился настолько, что даже издеваться над ним уже не хочется. Юнхо большую часть своего времени тратил на просмотры бумаг, и лишь иногда заходя на кухню, заставал там Джеджуна. Тот, в свою очередь, как на зло, то не мог открыть банку, но отказывался от помощи и фыркал «я не мужик что-ли?», то не мог дотянуться до верхних полок с каким-то особенным чаем, и опять же говорил «я сам». Юно не сомневался в самостоятельности Джеджуна, но когда в помощи было отказано раз в пятый, он просто подошел со спины и уперевшись о стол, своеобразно обняв за талию парня, дотянулся до чая свободной рукой. В этот момент смущение Джеджуна можно было ощутить самому, настолько это чувство было сильно. Его щеки окрасились нежным, но весьма заметным румянцем. Слегка пошатнувшись и не поднимая глаз на «помощника» он промямлил «Спасибо», схватив злополучную банку, ретировался в студию к Ючону. Мини-студия. - Я так больше не могу. – Заявил с порога несчастный, облокачиваясь на только что запертую за собой дверь. -М? Ты что-то сказал? – сняв наушники, Пак прокрутился сидя в кресле и оценивая вид друга. – Ты чего красный? Бегал? - Да не бегал я! – раздраженно буркнули в ответ. – Я параноик, Ючон. Мне нужен наверно врач. Ну откуда снова это страшное чувство? – истеричные нотки в голосе. И спина «параноика» скользнула вниз по двери. - Опять лидер виноват? Джунни, ну сколько можно? Даже я уже не знаю, что с тобой делать. Постарайся убедить себя, что все это – живописный жест руками, показывающий размеры «всего этого» - в прошлом, а в настоящем – работа. Работа, работа и еще раз работа. Поверь, она помогает забыться. Кстати, те стихи, что ты написал, – Он как-то задумался, подбирая слова – это слишком грустно. Даже для тебя. Сомневаюсь, что такую тоску хоть кто-то сможет спеть, не захлебнувшись слезами. - Слезами? – усмешка, некрасиво искривившая губы. – Если хочется плакать, значит, хорошо написал. Как нас учили: «Все что вы чувствуете во время написания песни, слушатель должен почувствовать во время ее прослушивания». Как видишь, я стараюсь изо всех сил. - Да, но все равно. Нам и так хватит грустных песен. Пока что. Фанаты должны получать удовольствие от песни и нежно грустить, а не задумываться о суициде. -Ты, наверное, прав, но Чунни! Почему это со мной творится? Почему он не выходит у меня из головы?! Я ведь «вылечился» в свое время, но стоило ему улыбнуться, посмотреть мне в глаза, дотронуться, и годы выдержки – к чертям. Флешбек. POV Джеджуна. В самом начале, он казался мне всего лишь забавным и амбициозным парнем, со своими «тараканами» в голове. Мы даже ругались, да еще как! Менеджеру приходилась не раз нас разнимать и отчитывать, а затем запирать в одной комнате со словами «Пока не разберетесь – не выйдите! И никакого ужина!» В первую такую ссору, мы просто молчали, не смотря даже в сторону друг друга. На вопрос менеджера: «Помирились?», звучавший каждые два часа, мы дружно гаркали «НЕТ!» в запертую дверь. Но менеджер был прав, без еды долго не повоюешь. Проснувшись на утро ужасно голодными, мы даже не могли вспомнить, из-за чего ругались накануне, мечтая лишь о чем-то горячем и сытном. Я очень был благодарен Юнхо, когда случился следующий такой инцидент. Он уже через час стоял перед моим носом и говорил «Давай мириться? Я даже извиниться готов, хотя уверен, что каждый из нас останется при своем мнении». Мне лишь оставалось кивнуть и спрятать улыбку, когда он добавил, глядя в пол «Очень уж кушать хочется». Последующие наши «заточения» были совсем смешны. Юнхо просто подходил ко мне и пытался поймать взгляд, приседая и крутясь вокруг моей головы. Я, дуясь, отворачивался, «прятался», но улыбка предательски скользила по лицу, давая лидеру «зеленый свет». Он начинал, играясь, тыкать меня под ребра и хохоча повторять «Вот ты притворщик! Тебе только в дорамах сниматься.» Мы стали хорошими друзьями. По-настоящему хорошими друзьями. Меня в то время умиляли его щечки и клыкастая улыбка. Ах, теперь, когда я задумываюсь об этом, мне кажется, что он был слишком мил в те дни! Я долго грустил, когда ему позже сделали «идеальную» улыбку. Именно тогда его внимание становилось мне все приятнее. Спустя еще год, я понял, что меня совершенно не устраивает пейринг «2Ю» навязанный агентством. Не долго думая, я попросил Ючона помочь мне в этом деле и в одном из наших интервью я создал новый пейринг - ЮнДже. Юнхо конечно после съемок отчитал Микки, который не назвал имя лидера на вопрос «Если бы вы были девушкой, с кем из группы встречались?». Мне досталось немногим меньше, но некое приятное чувство поселилось внутри меня надолго. Постепенно Юнхо тоже втянулся в эту игру «на публику», хотя игры там было и не так много. В общежитии он мог спокойно лежать у меня на коленях, читая книгу, или обнимать за талию жалуясь, что устал и больше не может так жить. Но наступал следующий день, и он мог. Мог петь, танцевать, улыбаться и все в самом лучшем виде. Бывали ночи, когда я сам приходил к нему и жаловался на бессонницу. Один раз, когда я понял, что мне не помогают ни ромашковые чаи, ни таблетки, он просто сказал: «У меня волшебный живот. Клади голову и считай, сколько раз я вздохну». И я считал. Как сейчас помню. На 72 вздохе, я медленно начинал проваливаться в сон. Знаете, лежать на чужом животе, это не так уж и удобно. Но у Юно воистину волшебный живот. Он теплый и при вздохе совсем немного приподнимается. Каждый его вздох, будто заботливое укачивание младенца в люльке. Нам наверно обоим недоставало тепла и заботы в то время. Мы искали ее друг в друге. Может это стало нашей ошибкой? Эта попытка стать настоящей семьей. Затем «Опасная любовь», после которой начались необоснованные претензии по каждому поводу от меня в его адрес. Видимо я слишком вжился в роль. Мои молчаливые истерики. Видеть его рядом с другими было выше моих сил! Наверно это должно было быть странным, ведь мы всего лишь одногруппники, друзья, но я был сам не свой и взрывался все чаще. Приходя домой, Юнхо улавливал во мне ноты раздражения, применял ту же тактику, что и впервые годы знакомства. Пытаясь посмотреть мне в глаза. Я улыбался и врал так безбожно, как не врал никогда в жизни, продолжая говорить, что все хорошо. Я не могу не улыбаться, глядя на тебя. В моей голове плотно засела мысль, что больше так продолжаться не могло. Я нашел себе девушку. Она была милой, но после того, как я не смог вспомнить ее имя при очередной нашей встрече, понял, насколько была глупа эта затея. А затем был Париж… Вольные прогулки по улицам, ни одного назойливого фаната. Запах свободы и неизмеримое количество алкоголя бушевали в голове и в сердце. Звонок. Я пьяно хихикал и просил забрать меня. И ты пришел. Прямо ко мне. Ты - такой добрый и правильный. Это раздражало еще больше . «Поцелуй меня прямо здесь!». Молчишь? Не хочешь? Правильно. Кому нужен пьяный влюбленный дурак!? Я даже не девушка. «А знаешь, все правильно. Ты, я и эта стена. У нас неразделимое трио, не находишь? Эта проклятая стена, которая всегда будет между нами!». А ведь мне так этого хотелось. Но постойте-ка. Что? Зачем ты меня накрываешь своей кофтой? Ах, не могу дышать. Перед глазами все кружится и плывет. Поцелуй? Наверно я сплю. Только не обморок! Еще немного! Ну пожалуйста! Черт, падаю. А на утро загадочно улыбающийся Чанмин со стаканом мутной отравы. А раскалывающаяся голова подкидывает оправдания: «Пьяный бред. Ничего не было» И все вновь хорошо. Париж остался лишь в нашей памяти и где-то на затертых картах этой планеты. Я опять сумел хорошо сыграть. Пожалуй, о карьере актера нужно все-таки серьезно подумать. Я почти уверен, что мне удалось и мы все еще друзья. Ты же меня простишь? Ты же меня любишь? Не важно, что не так как я хочу, но любишь же? И мне становится так больно от этих глупых, совершенно не нужных и беззвучных вопросов. Будто умерла любимая собака и я - ребенок, скрывающий свои слезы от родителей, чтобы те не волновались. И вот, однажды, приходит осознание, что не могу больше оставаться рядом. Конечно, виноват не ты. Много всего успело накопиться. Пожалуй, решающую роль сыграла компания… и, конечно же, я. Я так слаб, я не могу больше все это терпеть. Жаль, что ты не хочешь уйти со мной. Моя паранойя, хитро улыбаясь, задает вопрос: «Это отказ? Я тебе надоел? Я ничего для тебя не значу?». Эти глупые мысли не имеют ничего общего с реальностью, но я ничего не могу с собой поделать. В последний раз вхожу в наше общежитие. Поднимаюсь. Подхожу к родной двери. Поворот ключа в замке и вот я уже внутри. Почему так темно? Никого нет? Где этот выключатель? Яркий свет залил гостиную, как будто царапая глаза. Какое противное освещение. И почему я это заметил только сейчас? Это, наверное, и есть ирония. - Выключи свет к чертовой матери! - твой пьяный хриплый голос режет слух. Но я не слушаюсь. – Ты оглох!? Я, блять, со стенкой разговариваю!? В моих глазах плещется испуг. Рядом с тобой пустая бутылка с виски, лежащая на боку банка пива и открытое шампанское. И после этого ты еще в силах разговаривать? Прекрасно зная на собственном опыте, чем это может закончиться, решаю, что не дам выпить больше ни капли. Собираю спиртное, но твоя сильная рука сжимает мое запястье с нечеловеческой силой. Ты так меня ненавидишь? - Поставь на место – шипишь. Пытаясь сосредоточить взгляд на моих руках. - Нет! Тебе хватит. Нельзя столько пить. - Говорю пытаясь хоть немного ослабить твою хватку, но тщетно. - Мне плевать, что мне можно, а что нельзя! - Может тебе, и плевать, но мне – нет! Ты резко отпускаешь мои запястья, и тело по инерции отлетает в сторону телевизора. Больно ударившись локтем об угол и вылив на себя капли алкоголя, я невольно заскулил: - Что я тебе сделал, Юно? - Ты? Сделал? – я вижу, как ты медленно приближаешься. Меня накрыло с головой. Испугался? О нет. Это был животный страх. Мне показалось, что сейчас, эти красивые и когда-то такие нежные руки задушат меня в этой удушливой комнате. Похоже, я не ошибся. Хватаешь вновь за руки, бутылки выскальзывают из обессиленных рук. То в чем когда-то плескалось виски, разбивается в дребезги, а бутыль с шампанским тяжело падает на пол, но не разбивается, и остатки жидкости противно хлюпают внутри. Рывок, и я затылком почувствовал удар. Ты нависаешь надо мною пристально и зло смотря в глаза. Все это я сам выбрал. На все это я сам подписался уже давно. Любая боль от твоих рук сейчас автоматически переходит в статус заслуженной. Именно так,когда руки зажаты в оковах твоей силы. На этом голом холодном полу. В этой маленькой комнате, под торжественное шипение вытекающего шампанского. Глядя в твои пьяные глаза, я будто вижу последний вздох жизни далекой галактики. И именно сейчас чувствую, что ты рядом. Я понимаю, насколько жалок и отвратителен, но не могу отказаться от этих ощущений. Так близко. Ближе. Еще ближе. Касание лбами. В глазах стоят горячие слезы, которые словно обжигают изнутри. Но вот я ощущаю падение прохладных капель на своих щеках. Ты плачешь? Плачешь из-за меня? Не плачь. Твои слезы, я их не стою. Глотаю ртом твое дыхание пропитанное алкоголем. Твои губы почти коснулись моих и я давлю в себе стремление податься вперед, вовремя услышав, через пелену, жуткое рычание, а затем и крик: - Убирайся… Убирайся! Отпустил. Ты меня отпустил. Пошатываясь, уходишь куда-то вглубь квартиры, и исчезающая в темноте спина теперь часто будет преследовать меня по ночам. Без памяти выбегаю из здания, когда-то называемого домом. В ту ночь я много пил. Смешивая виски, пиво и шампанское.