Обыграть Дьявола

- Отрицание, - сказал Люцифер, почти эффектным движением закидывая ногу на ногу, и самодовольно сощурился. Джон с трудом подавил в себе желание как следует врезать ему точно в центр ухмыляющейся морды, и сам не понял, зачем это желание нужно было давить. - Я не умер, - процедил он, нервно оглядываясь на окно. На стекле застыли капли дождя – хорошо, значит, время опять остановилось, и он не теряет ни одной драгоценной секунды. – Так что давай поговорим в другой раз, когда для этого будет причина? Не то чтобы я был против твоей компании, просто мне сейчас немного не до тебя. Несколько сумбурно, переводя дыхание, но, в целом, неплохо. По крайней мере лицо не потерял. - Я же говорю, отрицание, - никуда не спешащий Люцифер развёл руками. – Первая стадия принятия смерти. Больной не желает поверить, что это с ним случилось. Сколько раз я уже видел такое – не сосчитать. В прошлый раз ты куда оригинальнее себя вёл, - тычок в сторону Константина и лукавая улыбка, словно напоминание о чём-то интимном, связывающем их двоих. - Я не отрицаю, - Джон был готов вспылить. Несмотря на то что время не шло, постоянное чувство тревоги, в котором он жил уже больше недели, его не отпускало. Ему всё ещё казалось, что он опаздывает, опаздывает куда-то – и что ему срочно нужно бежать дальше. – Я не умер. Люцифер вздохнул и поднял глаза к потолку. Потолок гостиничного номера был белый и скучный, поэтому пришлось вернуть взгляд обратно на Константина. - Ты умираешь. А это уже почти что умер. - Раньше ты так не торопился. - Ты тоже изменился, если ты об этом. Джон знал, что выглядит не лучшим образом. Под глазами надёжно прописались иссиня-чёрные круги. По лбу пролегла вертикальная морщинка, как-то сразу прибавившая несколько несуществующих лет. Виски были седые. И даже несмотря на то что он уже давно не курил, дыхание восстанавливалось очень медленно. Но вряд ли Сатана говорил об этом. Джон действительно изменился. И неизвестно ещё, в лучшую ли сторону. - Пошёл ты к чёрту, - каламбур, прямо скажем, избитый, но в этом тоже есть какая-то дерзость. – Мне сейчас не до тебя. - Гнев. Неожиданно захотелось курить. Наверное, это память тела, вызванная одним только видом этого проклятого существа. - Всегда знал, что психология выдумана Дьяволом. Но мне сейчас не до занимательных фактов. Можешь изложить свои теории на бумаге и оставить их моей секретарше. У него, конечно, не было секретарши. У Джона Константина нет секретарши, друзей, рака лёгких и принятия того факта, что от смерти его отделяет только это растянувшееся в бесконечность мгновение. - Брось, Джон. Торопиться некуда, садись, - и Люцифер каким-то почти неприличным дружеским жестом похлопал по краю гостиничной кровати, напротив которой сидел. Было в этом движении что-то нехорошее, что-то, что напоминало о необходимости следить за собой – и за ним в особенности. Джон сел. - Чего ты хочешь? - Ну вот, долгожданная третья стадия. Давай на ней и остановимся, а то видеть тебя в депрессии – то ещё удовольствие. Вопрос «А ты видел?» Джон решил оставить при себе. Всё-таки отчаяние – это почти уныние, которое, как известно, смертный грех. А Сатана стоит первым в списке «кого не стоит наводить на разговор о своих грехах». - Так чего? Неожиданно лицо Люцифера оказалось слишком близко. Ну, не то чтобы слишком, но гораздо ближе, чем Джон готов был его видеть. Почему-то подумалось, что эти красные глаза выглядят просто омерзительно, даже хуже, чем вечная кривая ухмылка. - Как ты думаешь, Джон Константин, почему ты снова видишь меня? Вариант «потому что ты грёбаный ублюдок» был бы крайне невежливым. - Ты пришёл пожать мне руку перед тем, как я отправлюсь на небеса? Если у тебя есть какое-то важное послание для Бога, то говори, я постараюсь его передать. Только не сегодня, сегодня я ещё не умер. - Тебе стоит подумать получше. Впрочем, - Люцифер откинулся обратно на спинку стула, и Джон не мог не признать, что испытал от этого облегчение, - не торопись, времени у нас полно. Сигарету хочешь? Раскрытый портсигар в его руках ярко блестел – наверное, серебряный. Вообще это чудесная ирония: Дьявол очень любит светлые тона. - Спасибо, я бросил. - Жаль, а я специально для тебя притащил, - огорчение на его лице было бы правдоподобным, если бы не дрогнувшие уголки губ. Издевается, сволочь. – Ну так что, есть ответ? - Ты был при том, как мне были прощены грехи, и знаешь, что моей души тебе не видать. Ты мог бы меня забрать, если б я совершил какой-либо смертный грех. - А ты не совершил? - А я не совершил. - Ладно, - Люцифер переложил ногу на ногу и наклонился вперёд. – Давай посчитаем. Ты их ещё помнишь? Джон выставил вперёд средний палец. Люцифер удивлённо поднял брови. - Первый, - не без удовлетворения сообщил экзорцист. – Luxuries, похоть. Сатана, похоже, шутку оценил. - Да, в этом грехе ты не преуспел. Тебе самому-то не стыдно за это? - Мне хватало работы. - Вы, люди, извращенцы. Продолжай. - Второй, - Джон разогнул указательный палец. – Gula, чревоугодие. Тут меня тоже не в чем упрекнуть. Как я уже сказал, курить я бросил. - Мне говорили, ты даже бегал по утрам, - хмыкнул Люцифер. – Любовь к виски считать не будем? - Это неизбежные издержки профессии. Константин почувствовал, что входит в раж. - Третий. Avaritia, сребролюбие. - Пропускаем. Мне больше нравится следующий. - Acedia, уныние. Люцифер свистяще, по-змеиному выдохнул сквозь сжатые зубы. Получилось зловеще, с оттенком торжества. О да, он знает. Он знает о Джоне всё. Джон чувствовал это ещё тогда, когда мысли о нём были достаточно далёкими: неуловимые острые улыбки случайных прохожих, знакомые интонации в раскатах грома, обжигающие прикосновения ветра, странные, странные, странные сны. Это можно было бы списать на паранойю, если бы демоны перед изгнанием не ждали его коронного «Привет хозяину», но злорадно шипели «От хозяина привет». В общем, он точно знает, что к унынию Константин был близок. - Это… продолжалось достаточно недолго. - Не скромничай, - Люцифер взглянул на него как-то почти ласково. – Это было недолго, но достаточно эффектно. Все наши сбегались посмотреть на картину под названием «Джон Константин напивается в баре и рассказывает бармену о своих жизненных неудачах». Желание ударить его было сильным как никогда, но Джон и в этот раз мужественно его пересилил. Провокации – козырь Сатаны. - Уныние считается грехом из-за того, что человек начинает считать этот мир недостаточно справедливым. Это означает – он отрицает всеведение Божие. А это в свою очередь означает гордыню. - Все грехи в итоге ведут к гордыне, - Люцифер по-звериному грациозно повёл плечами и устроился поудобнее. - Это же, кажется, твой грех? - А ты стал больше внимания уделять вашим земным догматам, - в голосе звучали непривычные ехидные нотки. Вообще Люцифер с каждой – несуществующей – минутой становился всё более простым и почти похожим на человека. Раны на запястьях предупреждающе заныли. – Общение с церковниками пошло тебе на пользу. Ты, наверное, ещё и исповедоваться ходил? - Только бармену. В любом случае это – не мой грех. - А по-моему это как раз твой грех. Кто так любил осуждать Бога за его деяния? Кто утверждал несправедливость этого мира? – Люцифер вновь нагнулся и оказался слишком близко. И ладно бы просто оказался, он ещё и облизнулся – почти незаметно, но Джона передёрнуло. – Наконец, кто из нас когда-то пытался свести счёты с жизнью? Уж точно не Сатана – хотя Джон бы на это посмотрел. - Это в прошлом. Сейчас я… считаю, что не всё так плохо. Но он будет считать, если Люцифер не отодвинется. Тот не отодвигался. - Несколько наивно прозвучало, не находишь? Впрочем, почему бы нет, я готов в это поверить. - Не знал, что ты такой доверчивый, - Джон неосознанно понизил голос. - Знал, - ласково прошипел Люцифер. Оба перешли на какой-то интимный шёпот, и это было странно. Странно было так сидеть в пустом гостиничном номере, и льющийся сверху безжизненный электрический свет уродливо высвечивал каждую чёрточку на лице склонившегося Сатаны – обстановка была не дьявольская, и потому особенно напрягающая. Джон с беспокойством отметил, что уже почти стал забывать, куда он так спешил, увлёкшись навязанной игрой. - Ты не мог бы отодвинуться? - Я тебя смущаю? Ответить было нечего. Сам же Константин отодвинуться не мог: он точно загипнотизированный смотрел в эти до противного жуткие воспалённые глаза, и как никогда хотелось одновременно пить и курить. Вместо этого он поднял руку и разогнул последний палец. - Ira, гнев. Тут случилось нечто неожиданное: Люцифер с совершенно серьёзным видом положил свою ладонь ему на руку, переплетая пальцы. Джон вздрогнул и неосознанно крепко сжал свои, не зная, как реагировать. Прикосновение оказалось на удивление человеческим, без ударов током и оплавившейся кожи. Пальцы Дьявола были прохладные и цепкие. - Ну чего ты дёргаешься? Продолжай. Люцифер был доволен достигнутым эффектом. - Если бы я был подвержен этому греху, я бы уже трижды дал тебе в морду. - Ух! - тот шутливо вздёрнул брови. – Какой ты горячий. Ну хорошо, давай дальше. Спрашивать, собирается ли он его отпускать, было бы лишним. - Зависть. Не помню, как она на латыни. - Invidia, - услужливо напомнил Люцифер. Его самодовольная улыбка незаметно исчезла, и казалось, что он рассеянно улыбается просто по привычке. Смотрел он внимательно, и пальцы его лежали неподвижно и тяжело, точно мраморные. - Вообще не про меня. Мне некому завидовать. - Конечно, - согласился тот, и Джон так и не понял, была ли в его голосе издёвка. Как-то не к месту подумалось, что у Люцифера есть татуировки, заканчивающие свои изгибы на шее, и интересно – что там у него? Впрочем, совсем не интересно. - Ну что, переходим к самому главному? – невинно поинтересовался Дьявол, и экзорцист краем глаза заметил, как вторая белая рука ложится на край постели. Они оба чуть не касались коленями – и носами. Это было ненормально близко, и Джон даже не слышал и не видел, но как-то чувствовал, как глубоко и спокойно дышит Сатана. - Superbia, - выдохнул он. – Гордыня. Тишина, которая окружила их, была совершенно невыносимой. Подумалось, что до этого всё было намного приличнее: Люцифер не был настолько близок, настолько молчалив и настолько серьёзен. Уж лучше бы он острил и скрывал свои угрозы под тонкой оболочкой изящных слов. Такое почти шутливое противостояние было куда лучше этого томительного чувства подвоха. Джон облизал пересохшие губы и понял, что зря это сделал. По телу растекалось осознание, что нужно срочно что-то сказать – пока не вышло несуществующее время. Времени не было. Был только Сатана напротив и немой вызов, на который нужно было ответить. - Не уверен, что могу здесь себя полностью оправдать, - наконец, сообщил он тем твёрдым тоном, под которым как нигде лучше чувствовалась неуверенность. – Уж если ты ему поддался, то что про меня говорить. Люцифер резко качнулся назад, выдернул руку, откинул голову и расхохотался. В этом было что-то одновременно и жуткое, и успокаивающее. Его смех не был демоническим и пугающим, наоборот, он был искренним – и Константин так и не вспомнил, почему это должно вызывать подозрение. В конце концов, почему бы Дьяволу иногда не побыть откровенным? Тем более что он как никто поддерживает репутацию того, кто всегда говорит правду. - Ты умный, Джон Константин, - сообщил он, проводя рукой по шее, точно по татуировкам. – Я всегда говорил, что ты умный, но сейчас говорю лично. Признаю, было бы глупо ждать, что ты попадёшься в столь очевидную ловушку. - Это был комплимент? Спасибо. Обстановка угрожающе становилась уютной. - Ты знаешь, ведь мы с тобой в чём-то похожи. Это был комплимент? Джону хотелось встать, но ноги отказывались распрямляться. - Смею надеяться, что выгляжу лучше, чем ты. Люцифер расслабленно потянулся, сцепив руки за головой. Джон зрелищем проникся. - Не надейся. Ты когда в зеркало в последний раз смотрелся? Выглядишь ужасно. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. Константину пришлось приложить все свои силы, чтобы, наконец, встать – и то ослабевшие ноги его подвели, и он качнулся вперёд, чуть не налетев на Люцифера, пристально смотрящего на него снизу вверх. - Что ж, был рад ещё раз с тобой пообщаться. Если ты не против, я пойду. Меня ждут. - О, не волнуйся, - протянул тот, вставая и в который раз оказываясь недопустимо близко. – Тебя уже никто не ждёт. В горле пересохло. - О чём ты? - Все, - палец упирается в грудную клетку, - уже, - скользит вверх, к ключицам, - давно, - давит на ямочку на шее, - смирились, - очерчивает подбородок, - с тем, - мимолётно и небрежно касается губ, - что ты, - болезненный тычок в грудь, - мой. Джон не ощутил толчка, но как-то сразу и резко оказался опрокинутым на постель. Сатана, нависший над ним, знакомо широко и самодовольно улыбался. - И только ты, Джон Константин, всё ещё думаешь, что я дам тебе шанс меня обыграть. Только ты. Экзорцист лежал, неподвижно уставившись в красные глаза – и ничего не мог понять. Даже паника, ожидаемо захлестнувшая его, была где-то далеко, не в состоянии пробиться через острое чувство обречённости. - Ты не можешь, - выдавил он, хотя хотел выкрикнуть, и это лишало надежды лучше, чем торжествующе сияющие глаза напротив. – Это не по правилам! - К чёрту правила! – бодро отозвался Сатана, упираясь обеими руками куда-то ему за голову. – Я Дьявол или кто? Говоришь, я не могу забрать тебя, пока ты не совершишь смертного греха? Хорошо, начнём с первого. У нас с тобой, знаешь ли, ещё столько времени... И Джон зажмурился, потому что вот теперь лицо Люцифера оказалось по-настоящему близко.