Молчи

      На площади Эрбе было тихо. Восточный ветер накатывал на город прохладные предрассветные волны, разгоняя духоту ночи. Кусты орешника робко шептались там, вдали, под каменной оградой, где катила свои воды неспешная Адидже.       Спящая Верона. Прекрасная в своём горделивом молчании, она мерно вдыхала тяжёлый воздух уходящего лета, пропитанный горечью платана и амаранта. Во всём этом проклятом городе не спали лишь двое. Только двое поддались сегодня горячему безрассудству ночи — душной, невыносимой.       — Я…       — Молчи, — грубо оборвали не родившуюся фразу.       Грубость исчезла, едва лишь губы коснулись чужих губ, таких тёплых и упрямых. Руки судорожно сжались на чужих запястьях до боли, до стона, утонувшего в поцелуе. Толчок локтем под ребра — под балкон, в тень, чтобы укрыться от самих небес. Лунный свет путался в листьях дикого винограда, рисовал на бледных щеках замысловатые узоры. Ещё по-юношески нежные губы не сдержали случайного слишком громкого вздоха. Светлые глаза удивленно распахнулись, когда чужие губы коснулись шеи, так горячо так уверенно, властно. Руки отпустили запястья и перешли на талию, принялись неширокими кругами поглаживать спину, чуть надавливая.       «Да что же это со мной? Почему всё тело встрепенулось и льнет к нему, когда разумом я так отчаянно хочу вырваться?» — мысль растворилась в омуте сознания так же внезапно, как и возникла, когда дыхание постороннего, чужого человека опалило ухо.       «Безумие. Этот мальчишка… Боже, этот мальчишка свёл меня с ума! Он. Не я», — одна ладонь легла на смуглую грудь под распахнутым воротом, другая погрузилась в тёмные волны волос, подрагивая в едва ли внятном опасении чего-то, что…       Воздух вокруг выгорел. Время замерло, наверняка любуясь. Луна стыдливо выглядывала из-за лиловых облаков, проливая мягкий свет на вытертые камни мостовой. Далёкий плеск волн на широких перекатах вторил бешеному ритму сердца. Одного. Двух. Одного на двоих в унисон.       Вдох, и сладкий густой аромат винограда закружил голову. Вдох, ещё один, и только бы не задохнуться. Горячие губы опустились ниже к ключицам, оставляя за собой цепь поцелуев. Кожа такая влажная от испарины, и в жар бросает через раз.       — Пожалуйста, не… Не надо, нет, — полушёпот затерялся в очередном оторопелом вздохе, когда поцелуй вновь коснулся шеи под ухом. Ладони беспомощно упирались в чужие плечи. Хоть на сантиметр дальше, хоть на два — всё без толку.       По телу прошла крупная дрожь. Довольная усмешка, азарт во взгляде, какая-то игривая жестокость.       Жёстко, больно, холодно — от камня позади так холодно и жёстко, и клетка объятий всё теснее. Одна рука скользнула под мягкую ткань, с каждым движением всё настойчивее поглаживая голую спину, другая опустилась за пояс. Бесстыжие прикосновения, смущающие, такие бессмысленные, неправильные — они испытующе изучали каждый доступный сантиметр кожи.       И голова опустилась на плечо, стараясь скрыть на лице смятение. Тело отзывалось на малейшее прикосновение, утопая в пугающей истоме. Злость боролась с желанием чего-то… иного. Разум оцепенел, оставляя судьбу хозяина на волю случая. Чужую волю. Гладкой юношеской щеки коснулись мягкие каштановые кудри, пьяный запах горячей кожи и хриплый шёпот над ухом.       — Я…       — Замолчи, — руки поднялись, чтобы сжать волосы в кулаке и притянуть к лицу губы, так настырно ласкающие шею и грудь, чтобы забыться в их поцелуе, раствориться, замолкнуть наконец.       В глазах потемнело от этой внезапной перемены. Сердце в груди забилось чаще, застучало где-то в горле. На смену рукам под тонкой льняной тканью пришли касания губ и языка. Запах тела, невыносимо тесные, душные объятия, какие-то дикие ласки, от которых невозможно было укрыться, сплетение тел, подобно лозам.       С восточного берега уже потянуло холодом. Остывающие камни мостовой укутывались сизоватой дымкой тумана. Воздух наполнился влагой.       Мужчина теснее привлёк к себе юношу, упираясь свободной рукой в холодную стену, и благодарно поцеловал голое плечо. Легкие спазмы всё ещё расходились по телу волнами покалывания и дрожи, постепенно затихая. Сердце, мгновение назад пропустившее удар, неистово колотилось теперь, грозя вырваться из тесной клетки. Не было сил шевелиться лишний раз, желания тоже не было.       Неспешно плывущие над горизонтом облака уже посветлели, предвосхищая первые рассветные лучи. Соловьи в ветвях кипариса тихо щебетали, провожая жаркую ночь. Тело горело от поцелуев и ныло буквально.       — Я только… — едва слышный выдох, ладонь коснулась лица.       — Молчи, — в ответ улыбка, поцелуй на кончиках пальцев.