Шаг в пустоту

Он в который раз притворится, что еще может существовать, наденет маску с легкой улыбкой, заварит кофе и проверит не заперта ли входная дверь. Сделает это настолько обыденно, что сможем обмануть не только окружающих, а и самого себя. Сохранит внутреннее спокойствие и лишь обречённо вздохнёт. По заранее продуманному плану, тщательно расчетному, нужно было убедиться, что мама задержится на роботе. - Привет, мам... – безнадёжно, но тем не менее как можно убедительней, на грани закричать, сдерживаясь переходит чуть ли не на шёпот. - Привет. Случилось что-то? – обеспокоенный голос матери и не нотки фальши. - Нет. С чего взяла? И ты.. же задержишься сегодня? - Ты никогда просто так не звонишь, - усмехнулась женщина и добавила уже более серьёзной интонацией, - да, дел много, до завтра статью нужно закончить, не вписываюсь в расписание, нужно нагонять работу... – глубоко вздохнула женщина. - Да, наверное, я слишком невнимательный, - на его губах скользит грустная улыбка, скорее, жалкое подобие улыбки. – Я хотел попросить... купи мои любимые суши, - заглушить хоть какие-то подозрения, на которые даже намёков нет. - Постараюсь. Только посуду помой, - в трубке послышался другой голос, грубый и властный. – Не могу отвлекаться, потом позвоню, - кинула женщина и намеревалась нажать на кнопку сброса, как её окликнул голос: - Да.. и еще... я люблю тебя, - слова, сказанные со всей искренностью, от которых разит чем-то живым и трепещущемся в душе. - Я тоже тебя люблю... – быстро сказала женщина и сбросила вызов. И что-то словно ёкнуло в районе грудной клетки заставляя на жалкую долю секунды забыть обо всём, выкинуть сумасшедшую идею с головы. Но потом он понимал, что уже не сможет сдаться, струсить. Намного больнее буде остаться, намного жгучее и раны будет печь всё больше, обжигая сердце. Как же его остудить? Он видит только один единственный выход – небытиё. Кому-то эта затея покажется глупой, а кто-то поймёт, что за мысли роились в его голове, какую боль он вынашивал в себе. Что за безысходность застала в виде боли и скорой пустоты. Всего страшнее когда эта мешающая боль она превратиться в пустоту, в обыкновенное безразличие, своеобразную апатию. Остаётся лишь искать спасение, хвататься за все спасательные ниточки. А их порой обрывают даже родные люди. Так безжалостно. Он вырвал с учебной тетради лист, которая явно больше не понадобиться ему и что-то начал писать немного дрожащей рукой иногда прерываясь кидая грустный взгляд за окно. Несказанные эмоции застыли на лице. Влажная капля намочила лист белоснежной бумаги. Ему показалось, что это так жалостливо, что он некое ничтожество, хрупкий, как этот лист бумаги, что он держит в руках. Белый, но как же легко его испачкать, покомкать, разорвать на мелкие кусочки и выбросить в мусорное ведро. Так низко. Острым лезвием пройдётся по хрупкому запястью почти женственному и с вен хлынет алая кровь. Лезвие летит вмиг на кафель вместе с каплями крови. Он прислоняется к стене и медленно сползает вниз переместив вес тела на пол. На запястье образовалась кровавая тропинка, что сбегает вниз. На мгновенье покажется, что тропинка ведёт в рай, но как же ошибочно это видение. Белый, узорчатый кафель давит на нервную систему ещё больше, создавая чувство сумасшествия. Мысли как-то хаотично кружат в голове, от чего становится ещё страшнее и он не может сконцентрироваться ни на одной. Они быстро мелькают и гаснут и снова всплывают, как в воронке. И самое главное он понимает, что в будущем, ни сегодня ни завтра, но это время обязательно настанет желаемый фрагмент счастья, когда прошлое будет лишь памятью о таком больном падении. Но он сломан, как тонкая тростинка на сильном ветру. Слабый дух перестал сопротивляться, барахтаться в этом мире созданном с множеством преград, что так ловко и подло расставлены на жизненном пути. Кто-то их свергает, кто-то спотыкается, затем встаёт, а кто-то продолжает лежать, споткнувшись. Он вглядываться, как капли крови сбегают вниз по запястью, маленьким бисером на пол. «Будет пол забрызган» - подумал он. Облокотивши голову на холодный настенный кафель, прижимает коленки к груди. Бледнота проступает на лице и неприятное ощущения дискомфорта в теле становится всё больше. Слёзы хлынули с полных раскаяния глаз и скатились по щекам, назойливой влагой намочили чуть засохшие, дрожащие губы, что непрерывно приоткрывались произнося молитву. Необычную молитву, посланную не к Богу, нет, он прекрасно осведомлен, что не к нему идёт. Бурными волнами накатывает страх. Этот страх в преддверие чего-то тайного, раньше не знаемого спокойствия. Истома окутала всё тело. Глаза всё чаще пытались не закрываться, он хотел встать и хватался рукой за белый кафель, но все попытки были неизбежно безнадёжными. Он падал на колени, не хватало сил подняться. В один момент что-то будто вспыхнуло в глазах и стало неимоверно страшно, сердце стучало так быстро и неистово, а дыхание учащалось. Борьба прекратилась и можно было закрыть глаза, что он и сделал медленно и ещё на краюшке ускользающего сознания успел подумать и прошептать лишь одними губами «мама прости». Паника окончательно прекратилась. Ещё одна душа отправилась в список грешников. Их всегда осуждают, винят, приписывают эгоистичность, сумасшествие. Но никогда не пытаются понять, искренне поверить и принять ихнюю боль. Никогда не задумываются, что самое страшное уходить - не попрощавшись.