Темная сторона Луны, или Как писать dark

1. Why so serious? Хорошие вещи случаются с людьми на бытовой, каждодневной основе, по счастью, значительно чаще, чем происходят очень плохие. В связи с чем относительно приличный флафф, терпимую историю романтической влюбленности или приемлемую сагу о возвращении блудного попугая к хозяевам способен, в принципе, написать даже человек среднего школьного возраста при условии высокой грамотности, хорошего словарного запаса и близкого знакомства с шедеврами мировой литературы, у которых можно многому научиться. Однако произведения в жанрах dark, angst и драма повествуют о вещах тяжелых, о серьёзных проблемах и событиях, способных перевернуть или даже сломать человеческую жизнь. Поэтому здесь легковесный подход недопустим. Причем недопустим на любом уровне. Представьте, что вы решились написать историю изнасилования. А теперь представьте, что она попалась на глаза реальной жертве настоящего изнасилования. Ощущения, которые вы испытаете, представляя эту гипотетическую ситуацию, и станут ответом на вопрос: почему к написанию произведений жанров dark, angst и драма подходить нужно с серьёзностью коронарного тромбоза. В основе создания произведения лежит авторская мотивация, закладывающая в текст основной посыл. Как вы лодку назовете, так она и поплывет; причины, сподвигшие вас на создание произведения, оказывают влияние на его дальнейшую судьбу, включая его восприятие почтеннейшей публикой. Именно поэтому одни тексты проходят совершенно незамеченными или имеют шумный, но быстро проходящий успех, не выдержав проверку временем, а другие оставляют след в людских душах. Какой след хотите оставить вы? Хотите ли вы оставить его вообще или согласны довольствоваться тем, что на вашу историю будут некоторое время онанировать малолетние читатели с неразвитым вкусом и умом? Готовы ли вы писать работу, исключительно исходя из жажды популярности? Готовы ли вы, исходя из этой жажды, написать историю изнасилования или какую-нибудь мясорубку вроде “Пилы”? Есть ли вам дело до того, что с вашим текстом могут ознакомиться люди, пережившие описываемые вами кошмары в реальной жизни? Возможно, вам нет до всего этого дела, возможно, вас интересует только популярность, возможно, вы готовы удовольствоваться суходрочкой юннатов или извращенцев на ваше творение. С этим я ничего не могу поделать, могу лишь процитировать из хороших авторов: “Был он циник, и был он дурак”. После чего продолжить обращаться к умным людям, которые знают, что есть на свете такая штука – писательская ответственность, и её никто не отменял. И не отменит. Это ответственность перед вашими читателями, перед этическими нормами, перед законами, страшно сказать, общества, но что ещё важнее – это ваша ответственность перед собственной совестью. Поинтересуйтесь у неё, что она думает, если вам вдруг захочется поднять свой рейтинг на Фикбуке за счет смачной истории NC-21, нон-кон, ченслэш. 2. Материализация духов и раздача слонов В этом мире что-то крайне редко проходит просто так. Обычно у каждого действия есть последствия. Легковесный подход к написанию вещей на нелегкие темы можно приравнять к желанию пошутить, хоть это и будет шуткой очень дурного толка. Допустим, взялись вы писать тексты на мрачные сюжеты, подходя к этому из пустых, недостойных, легковесных соображений. Написали из таких соображений один раз текст про изнасилование. Второй раз. Третий. Вы точно уверены, что на четвертый раз вселенная не пошутит над вами в ответ? Реальности, которую профанируют, рано или поздно это может не понравиться. И тогда она вам улыбнется. Не хотите думать про реальность и прочие нереальные – парадоксально – вещи, ладно. Вернитесь тогда к пункту про серьёзность. А я процитирую книгу о том, как писать книги, которую рекомендовала ещё в первой памятке: “Я не прошу вас приступать [к писательству] почтительно или безапелляционно. Не прошу быть политически корректным или отбросить в сторону чувство юмора (если у вас оно милостью Божией имеется). Это не конкурс популярности, не Олимп морали и не церковь. Но это – писательство, черт бы его побрал, а не мытье машины или подведение бровей. Если вы отнесетесь к этому серьезно, у нас может выйти толк. Если не сможете или не захотите, самое время закрыть эту книгу и заняться другим делом. Например, машину помыть” (Стивен Кинг). 3. Матчасть Чем серьёзнее охватываемые вами темы, тем глубже должна становиться работа над материалом, с помощью которого вы создаете в тексте достоверные технические подробности. Я не говорю о том, что она неважна для текстов в юмористическом или каком-либо другом “легковесном” жанре, тем более что иной юмор серьёзнее иной драмы в сто тысяч раз. Однако у вас просто появится большее число этих самых непривычных подробностей, поскольку вы шагаете за рамки описания всем знакомых будней (необязательно, но очень часто). Например, ваш персонаж повесился, и его тело обнаружено. Безутешная вдова/возлюбленная, зайдя в помещение и увидев ужасную картину, срывается с места, подбегает с горькими рыданиями к качающемуся в петле телу и обхватывает его дрожащими руками, оплакивая покинувшую её любовь. Очень трогательная, трагичная и по-своему романтичная сцена. А знаете ли вы, что сначала безутешная вдова задохнулась бы от стоящей в помещении вони? Особенно, если труп провисел достаточное количество времени. И вряд ли помчалась бы обнимать тело, потому что первым делом её бы, скорее всего, стошнило, ибо от последствий механической асфиксии становится дурно даже бывалым специалистам. Поскольку помимо шокирующего зрелища имеет место “возбуждение гладкой мускулатуры в периоде экспираторной одышки (затруднение выдоха), приводящее к непроизвольным дефекации, мочеиспусканию и семяизвержению”. Для достоверного описания этой сцены вам нужно изучать основы судебной медицины. Потому что описывать удавление петлей – это вам не то же самое, что рассказать, как Белла, подкрасив ресницы и надушившись любимым духами, помчалась на свидание к своему Эдварду, после чего жили они достаточно долго, чтобы про них сняли двадцатый фильм. Причем дело не только и даже не сколько в том, чтобы описания были натуралистичными. Ваше дело – не размахивать флагом с девизом “Принцессы тоже какают!” Но ваше дело это описывать происходящее в тексте правдиво, так, как это могло бы произойти в реальной жизни. А в реальной жизни – масса подробностей, знать все из которых просто невозможно. И чем дальше вы в своих описаниях шагаете за пределы знакомой повседневности, тем больше информации потребуется вам для достоверного рассказа. Без этого возможен обратный эффект. Знающий человек, напоровшись на ваш описательный ляп, попросту посмеется вместо того, чтобы расстроиться и загрустить, как того требуется автору. Очень многие, даже неплохие фикрайтеры, испытывая своих персонажей на прочность, вообще не утруждают себя матчастью, а иногда пренебрегают банальной анатомией и логикой. Например, я помню один неплохо написанный фик, в котором герой-садист с азартом проталкивал в анальное отверстие своего любовника разбитое стекло. С помощью собственного члена. Закончив это увлекательное занятие, он не побежал вызывать скорую помощь, а направился куда-то “принять ванну, выпить чашечку кофЭ”. Моё справедливое изумление автор гневно отверг, словно я пыталась вмешаться со своими низменными подробностями в высоты описанных в фике сложных отношений. Но для меня фик ровно с того момента скончался. Зато я живо воображала себе потом некоторое время порванный битым стеклом в лоскуты половой орган, не говоря уже… Но не будем о низменных подробностях. Кстати, хозяйке на заметку. Человеческий череп (такой, как череп бедного Йорика, который держал Гамлет) – поразительно легкий. Проверено Занусси. 4. Палата №6 Отдельное место в сонме историй о возможных тяготах человеческой жизни занимают рассказы о психических заболеваниях. Некоторые юные авторы пытаются писать на эту тему, и результаты, как правило, выглядят ещё более плачевно и убого, чем обычно. Описать страдания юного Вертера, который, красиво настрадавшись с бокалом коньяка, пускает себе пулю в лоб либо отправляется на панель, стремясь забыться жизнью “дневной красавицы”, им ещё удается. Но психиатрия – это не только отрасль клинической медицины, разговор о которой требует серьёзных познаний. Это ещё и область человеческой души, то есть материи настолько тонкой, что любая недоработка при описании обернется отчетливым привкусом фальшивки в тексте, не распознать которую смогут только такие же юные наивные читатели. Большинство людей, слава Богу, не знает отличительных симптомов шизофрении и паранойи, и ни за что не опишет клиническую картину синдрома Котара. Большинство людей понятия не имеет, в каких случаях назначается амитриптилин, а в каких сибазон, и как именно проводится электро-судорожная терапия. Да что там, большинство людей не отличит невроза от психоза и использует термин “депрессия” на бытовой основе (“В юбилейном эпизоде Доктора Кто не появится капитан Джек Харкнесс, у меня депрессия”). Как только вы начинаете писать текст о психическом заболевании, из числа большинства людей вы автоматически исключаетесь. Напрочь. Не позорьтесь со своим “У него маниакально-депрессивный психоз, поэтому он слышит голоса”. Не слышит. Зато сам своим голосом кого хочешь достанет в маниакальной фазе. А уж если вам придет в голову описать сумасшествие как нечто красивое, романтическое или возвышенное, то немедленно бросьте это дело и ступайте мыть машину. 5. “Синдром жертвы” Одной из популярных “мрачных тем” у юных фикрайтеров являются истории жертв, влюбляющихся в насильников. Я так понимаю, из таких историй выходит весьма популярная “клубничка”. Безусловно, человеческая психика способна на самые невероятные выверты, и нельзя полностью исключать случаи, в которых подобная ситуация была бы возможна. Тем не менее, авторы подобных историй, сочиняя их не только на основе своей горячей фантазии, но и, вероятно, под воздействием идеи “стокгольмского синдрома”, не учитывают особенностей психологии. “Стокгольмский синдром” – это термин не из глубинной, а из популярной психологии, и термин этот не включен ни в одну из международных классификаций психиатрических заболеваний. В самом знаменитом случае с Патти Херст похищенная девушка присоединилась к своим похитителям под угрозой смерти, а вовсе не проникнувшись симпатией к их целям и идеалам. В любом случае “стокгольмский синдром” – симпатия, возникающая у жертвы к агрессору, - объясняется запуском защитного механизма психики. Я просто процитирую: “Механизм психологической защиты основан на надежде жертвы, что агрессор проявит снисхождение при условии безоговорочного выполнения всех его требований. Поэтому пленник старается продемонстрировать послушание, логически оправдать действия захватчика, вызвать его одобрение и покровительство”. После же изнасилования у жертвы возникает травматический синдром, причем, как написано в посвященной этой теме статье: “Симптоматика травматического синдрома изнасилования схожа с остальными случаями ПТСР”. То есть не отличается в значительной степени от иных травматических событий, при которых человек стремится избавиться от возможного столкновения с негативным опытом в дальнейшем, боится его больше всего на свете и страдает от страха перед перспективой повторной травмы. Травма при сексуальном насилии столь велика, что возможна даже психогенная амнезия – попытка вытеснить из памяти события, связанные с травмой. Человек всеми силами пытается забыть о случившемся, избавить себя от кошмарного опыта, выходя из собственного тела (деперсонализация) и убегая от собственной памяти. Кто-то действительно считает, что в этом случае жертвы будут способны воспылать к своим мучителям нежными или страстными чувствами? Повторюсь, исключить подобное полностью в 100% случаев нельзя, особенно, если имеет место ситуация регулярных изнасилований на длительной основе, тогда реакцию жертвы возможно считать частным случаем “стокгольмского синдрома”. Однако тогда имеет место возникновение защитной реакции психики, а не горячих настоящих чувств и прочей романтической лабуды, которую так горазды придумывать юные авторы, даже когда тщатся писать неловко прикрытый розовым флаффом dark. Либо же перед нами патологический случай, требующий лечения. Кстати, имейте в виду, что практически все истории, которые можно встретить на эту тему в интернете, являются сексуальными фантазиями таких же юных авторов, а не реальными событиями. Либо это очень печальные случаи, и люди нуждаются в серьёзной психологической помощи. Путать ли в художественной форме ПТРС со “стокгольмским синдромом”, – это ваше дело. Я так точно не стану. Видите ли, психиатрам и психологам я верю больше, чем писателям и кинематографистам. “Страх, тревожность, переживание травмы, расстройства сна, ночные кошмары, избегание стимулов, напоминающих о нападении, сохраняются у многих жертв изнасилования на многие годы, если не навсегда” - говорят первые. А вторые говорят о том, что “запретная любовь” – это круто. Последнее меня как-то значительно меньше впечатляет. tbc maybe.