Биллиантовая Нить

Билл обессилено опустился на постель. Поджилки дрожали, и тело почти не слушалось. Сказать, что Омежка не ожидал от Тома такой силы, такой решимости и власти, не сказать ничего. Мальчик был поражен до глубины души каждым словом принца. Конечно, он не мог признаться Альфе, что ему безумно жаль его, не мог и вызнать свою неправоту. Он не мог переступить через себя, да только в своей душе, в той части, которую он спрятал даже от самого себя, зашевелилось что-то настолько неизведанное и новое, что он только и мог сейчас моргать глазами и пытаться прийти в себя. «Слушай меня внимательно, Билл, запоминай и попытайся понять!» - колоколом пронеслись слова в голове, ударяясь о стенки черепа легкой болезненностью. Приказ Альфы. Билл открыл рот, изумленно хватая горький из-за травяной маски воздух, он не мог понять, что происходит. Как он может исполнять приказ принца, если так и не признал его своим Альфой, если его лотария не чувствует мужчину рядом. Но размышлять по этому поводу ему не дали, вновь прозвеневшие слова в голове. В животе закрутилось неприятное волнение. Том вновь признался ему в любви, но на этот раз Билл услышал его слова - ведь не мог их проигнорировать. Ему так стало жаль Альфу, как жалеют щенков и котят, над которыми издеваются, они ведь совсем беззащитные. Он поступал с мужчиной так же слишком жестоко, но почему? Почему он так ненавидит Альф? Том ему ничего не сделал. Ни разу не обидел. Не унизил. Не предал. Не бросил. Не использовал. Только любил, только боготворил, холил и лелеял. Билл понял, что ему жаль Тома, ведь любовь – ужасное чувство. Влюбившись, ты невольно подчиняешься каждой воле любимого человека. Омежка понимал это, но никак не мог понять, почему же тогда люди влюбляются. Ведь любовь так жестока, ведь это не он резал сердце мужчине, а любовь. Это она сняла щиты с незащищенной плоти. Если бы принц его не любил, не было бы ему никакой боли, которая и не снилась Биллу даже в самых страшных кошмарах, о чем он еще бы поспорил. Сейчас Омежка был уверенным, что он никогда не полюбит. Он прочитал множество книг, в которых было сказано, что в далеком прошлом люди не были отмечены цветами лотарии и любили без них, но так и не понял, что дело было не в цветке. Лотария всего лишь катализатор. Она всего лишь позволяет найти свою любовь за сотни-тысячи километров и связать сердца крепкой нитью, связью, неразрывной на всю жизнь. Билл не мог этого понять, он был до конца уверен, что именно лотария приносит любовь, что именно она заставит его подчиниться Альфе, лечь под него, и потому скрыл ее от принца. Омежка так и замер на постели каменным изваянием, не видя ничего вокруг. Ничего не чувствуя. Его тело и душа остались в этом мире, сознание же вернуло его в прошлое. «…Биллиант больше не мог тянуть на себе тяжесть вины перед братом и был согласен принять его чувства, преподнося в дар свою лотарию, которая так и не расцвела для жизни…» Шестилетний Билл увлеченно читал старую книгу истории, поглощая каждую букву написанного с невиданной жадностью. Он как наяву видел прекрасного царя Биллианта, мечущегося в понимании, что поступил неправильно. Что заставило его так думать? Возможно, время, данное на раздумья, одиночество или же понятие, как бессмысленна жизнь каждого существа, если оно не любит, если не создало семью, не дало потомства. Биллиант в одиночестве скитался по лесам, с грустью смотря на заботливую пчелу и разнеженный от ее ласк цветок, на радостно танцующих двух бабочек одной расцветки, на двух белок, несущих с прытью орешки и шишки в свое дупло. Великий царь, замер, поднимая глаза на черное небо, где парили два белоснежных лебедя, курлыча песню - он был уверен - о своей любви. Белокрылые медленно опустились на гладь чистого как кристалл недалекого озера и тут же подплыли как можно ближе друг к другу, чтобы ласково потереться изящными длинными шеями. Весь мир вокруг был влюблен, дарил жизнь, был счастлив, только он стоял одинокий, отвергнувший любовь. Искреннюю, чистую, живительную, трепетную, которую так старался передать ему брат, и которую он так гордо и насмешливо отвергал, считая чем-то грязным, непозволительным и унизительным. Ему было уже почти сто пятьдесят лет. Старый, молчаливый, забывший, когда последний раз улыбался, и до изнеможения сиротливый. Смотря, как двое лебедей ласкаются, он думал лишь о своем брате, милом старшем братике, который прекратил свои попытки добиться его много-много лет назад. И после стольких лет его пронзила решительность и желание вернуть утраченное счастье. «…но было поздно - глубокие воды, словно насмехаясь над гордостью и любовью, разделили земли, навсегда отрезая пути к воссоединению. Биллиант принялся просить богов помочь ему исправить ошибку, но те молча смотрели на его метания, и тогда Омега понял, что должен сам все исправить». Билл нервно закусил губку, переживая за своего любимого героя, видя как наяву тысячелетнее прошлое. Мальчик был уверен, что затопленные земли были делом рук богов, которых прогневал Биллиант. Боги хотели проучить высокомерного царя. Они хотели подать урок для всех Омег, что отказывали в любви, и потому ответили на молитвы безмолвием. Они смотрели, как Биллиант возводил Реньйон, видели, что времени у старого царя не хватит для окончания дела, но даже не думали помогать, твердо решив, что история послужит примером напыщенным Омегам и уладит гармонию на всей планете. «Мост так и не был достроен, оставалось вложить всего несколько камней, но царь, положивший свои последние годы на строение понимания и любви умер, передавая узды правления своим наместникам, которым не было уже никакого дела до желаний обезумевшего старика…» Маленькая ладошка невольно огладила старую желтую страницу, когда юная, неопытная головка перекручивала все написанное в самом худшем ключе. Именно в том ключе, в котором долгие годы из уст в уста пересказывалась детям эта печальная история. Омежка долго гулял по белому мосту, после прочитанного, хлопая босыми пятками, слушая, как беснуются воды черного океана, но не чувствуя теплых брызг на своем лице. Горесть в малодушном сердечке скручивалась от понимания, что во всем виноват Томеодос. Как он мог так поступить, если его любовь была столь сильна? Почему он не продолжил попытки? Ведь еще бы немного и старший брат получил согласие. Несчастный Биллиант, разве его можно было винить за то, что он не мог полюбить Томеодоса так же скоро, как тот его? Виноваты и боги, которые смотрели на мучения своего ребенка и ничем не помогли, управляясь только своим желанием преподнести урок для других Омег, ценой жизни и счастья Биллианта. Как можно было так жестоко поступить? Что же это за боги, которые всегда выступали как милосердные, отзывчивые и приходящие на помощь в тяжелое время? От этих мыслей горючая ненависть взвивалась огненными кольцами на сердце ребенка, не давая ему осмыслить все до конца, заставляя додумать историю самому: Томеодос ушел от своего брата в другую землю, завел семью, заботился о своих людях и был счастлив до конца своих дней, пока Биллиант страдал и умер в терзаниях. И чем дольше мальчик думал об этом, тем сильнее ненавидел богов и Альф, давая себя клятву, что никогда не вознесет молитвы и никогда не подпустит к себе своего Альфу. Одиночество куда лучше, нежели боль от любви. И где-то еще пищала худенькая мысль, что Билл не знает наверняка всей истории. Он ничего не знает о Томеодосе. Но мальчик ожесточенно забил ее в самый угол и спрятал черной тенью забвенья. Этот уголок все принимал и принимал воспоминания и чувства, скрывая все самое хорошее, что ощущал мальчик к богам или же Альфам. Знатно пополнился он при первой встрече с принцем Томом. Восьмилетний ребенок изумленно смотрел на пылко молящего о счастье принца, восхищался его красотой, жаром молитвы, но первый момент его упоения был настолько коротким, что Билл быстро забыл о нем, заталкивая екнувшие чувства в тот же темный уголок и тут же возвращаясь к своей ненависти и презрению. Ускоренное сердцебиение, которое раньше каждый раз сопутствовало, как только мальчик слышал голос Тома, со временем уже и не тревожило его - ведь он скинул все на жуткую ненависть. Томящая нежность, когда он видел, как принц пытается ему понравиться, затонула в том же мраке забытья, как только появилась. Каждый тяжелый вздох Тома, скромный взмах его ресниц, нервное движение рук, звук его мягкого голоса ударялись в неприступную стену, возведенную вокруг безразличного сердечка Билла, и рикошетом отскакивали в чернеющую мглу. И так год за годом, пока маленький угол не переполнился. Чернота больше не могла скрыть все самое хорошее, что он прятал от себя подальше. Последним стала ссора с Альфой, который заставил его все вспомнить, осознать и понять сейчас, когда сердце неподвластно впечатлению. Сейчас, когда он может взрослым взглядом осмотреться вокруг и увидеть, что все на самом деле не так, как он думал. Билл понял, что он не мог думать о Томеодосе плохо. Тот старался со всех сил, он сделал все возможное и в такой сильной любви он, конечно, не мог быть счастлив до конца своих дней без Биллианта. Теперь Биллу стало понятно, что историю всю он не знает, а только ее половину и то, многое выдумал сам. Омега в ужасе едва не вскрикнул, вырываясь из своих воспоминаний. Он шел по стопам Биллианта в непременную боль и вину. Он едва не повторил его ошибку. Чуть не обрек себя на вечные мучения. Но ведь сейчас он все может исправить? Том – не Томеодос. Он должен дать ему шанс, должен его понять. - Слушайте! Слушайте! – мальчишка дернулся от пронесшегося по всему острову Бет громогласного голоса вестника. Билл на ватных ногах, подошел к полуприкрытому окну, заглядывая на оживившиеся улочки, чтобы лучше услышать объявление. Он знал, что такое происходило почти пятнадцать лет назад, когда вносили поправки в Законы Жизни Миреоса. Эти Законы позволяли людям улучшить свое существование. Билл читал о них и был уверен, что все Законы идеальны и в дополнении не нуждаются. - В Законе о Семье и Отношениях были внесены поправки с четвертого дня года, второго дня после Воссоединения Биллиатовой Нити. С этого момента ни один Альфа не сможет войти в город Небесных. - Что? – Билл изумленно вытаращился в слепую золотую даль. Люди на улицах зашептались, обговаривая первую весть, но стихли, когда мужчина продолжил. - На мост, который возводит путь от Бет до Омег, будет поставлена защита. Отныне ни один свободный Альфа не сможет войти в город Омег, чтобы встретить там свою судьбу. Через защиту смогут пройти только те Альфы, у кого благословенная или озолотившаяся лотария, а также Омеги. Для создания брака и семьи небесные должны сами искать своего Альфу или же до конца своих дней остаться в одиночестве. Каждой семье, в которой есть свободный Омега, будет предоставлен дом. В него по пятнадцатилетию он будет отправлен, и в него сможет привести своего Альфу, чтобы создать семью. - Том… - Билл вздохнул, понимая, почему тот внес этот Закон и перевернул их мир вверх тормашками. Еще полчаса назад мальчик бы очень обрадовался такому Закону и понимал, что многие Омеги сейчас рады и благодарят царей за свободу и право выбора - ведь они пока что не знают, как это, быть отшельниками. Но в глубине души, Билл поддерживал этот Закон. Больше не будет самоубийств, не будет безраздельной любви Альф, не будет боли для народов. - В родительский дом Омега сможет вернуться только за благословением вместе со своим Альфой. Закон принят и закреплен печатями принца Альф Тома, сына царицы Арины и царя Миреоса, а также царем Бет, Софонием. Каждый, кто хочет ознакомиться с Законом, сможет прочитать его на рыночной площади. Принц Том желает каждому Омеге свободы, счастья, любви и долгих лет жизни. И просит каждого Альфу проявить понимание, терпение и смирение. Как только глашатай затих, на улицах поднялась настоящая буря из обеспокоенных криков и радостных воплей. Но Омеге было больше не до них. Он бежал, сломя голову, к своему Альфе. К тому, кто отдал ему сердце и душу. Бежал к тому, кого он так боялся полюбить и кто так холодно его встретил, даже не обернувшись. - Разнесите весть по всему Миреосу, каждый человек, будь он Альфой или Бетой должен знать новый Закон. Арбед, ты отправляешься в земли Альф, сообщи о скорой свадьбе. Дар, за тобой город Омег, - отстраненно давал приказ принц своим людям, смотря вдаль через открытое окно на золотые воды океана. Воины коротко кивнули, выходя прочь из бедной залы, где помимо них еще находилась вездесущая Эсфир, бесполезный хранитель Андрос, Георг, страж Густав и гонец принца, Лендор. - Том, можно с тобой поговорить? – решительно произнес Билл, делая шаг к принцу. И тут же словно впечатываясь в ледяную скалу, что живо сбила с него не только уверенность, но и остатки спеси. - Нет. Мы с тобой уже обо всем поговорили, Билл. Я понял тебя, я дал тебе то, о чем ты просил многие годы: свободу, – Омежка оторопел, не понимая, куда девался его нежный Том, который бегал за ним и заглядывал в глаза, пытаясь предугадать любое желание. - Но извини. Нас благословили боги, и я не могу теперь оставить тебя. Поэтому свадьба состоится, а потом я предоставлю тебе подальше от меня отдельное жилье, как и каждому Омеге. Там ты сможешь жить как тебе угодно, не обременяясь моим присутствием. Билл прижал стиснутые кулаки к груди, пытаясь унять трепет. Он не мог опоздать. Том не мог так быстро отказаться от любви к нему. Билл хотел в это верить, но смотря на прямую спину своего Альфы, мальчик растерялся окончательно. Он не знал, что теперь делать. Ведь обычно Том занимал в их отношениях ведущую роль, и Билл совсем не умел провоцировать разговоры и действия. Омега даже не имел понятия, как заставить Тома хотя бы посмотреть на него. Как заставить мужчину вновь заглянуть в его глаза и увидеть, что он признает его своим Альфой, что он хочет Тома, что согласен принять любовь принца и что теперь Биллу есть что предложить взамен.