Оно того стоило. (It's worth a wound)

Все происходит слишком быстро. Преступник скручен, кажется, закован в наручники, он плюется и кроет Шерлока матом. Его волокут прочь, и свет отражается в расширенных зрачках – наркотики и алкоголь, бурлящие в крови, делают его убийственно смелым. Он совсем еще мальчишка, умный, но слишком юный, чтобы не совершать ошибок, пусть даже и случайных. Мальчишка, молодой, но очень, очень опасный, быстрый, как молния: один рывок, отблеск серебра и глухой звук выстрела немедленно доказывают это. Рядом с Шерлоком Джон так и замирает с одной ногой в воздухе, в прыжке по направлению к парню: солдатское чутье почти не подвело, бросив его вперед, прежде чем кто-то еще успел среагировать. Видимо, все же, этого было недостаточно – потому что теперь Джон падает, так и не успев закончить шага. Он катится по земле, прижимая руки к груди, следя за Шерлоком потемневшими от боли глазами. И мир срывается, превращаясь из обычного (по крайней мере, для них) в какой-то жуткий, тягучий кошмар, потому что это просто не должно было произойти. Джон не должен был умирать на лондонских улицах, бледнея с каждой секундой и истекая кровью. Гений – ну конечно! Он же не смог это предусмотреть, так? Просчитал все варианты развития событий, и не смог этого предусмотреть. Не смог. Из его горла рвется не крик, а жалобный, болезненный вой, пистолет улетает на бетон, скрываясь в тени, парень тяжело падает, придавленный весом сыщика, бьется головой о мокрую землю. Он не сопротивляется, безвольно замирает под тяжестью Шерлока – но тот не обращает на это внимания и бьет его так, будто он все еще вооружен и пытается сбежать – кулаком, с размаха, раз за разом, пока несколько пар рук не оттаскивают его от мальчишки. И только тогда Шерлок слышит крик Лестрада у самого уха: - ШЕРЛОК! Хватит, Шерлок! Ты убьешь его! Шерлок отходит в сторону, потирая опухающие костяшки пальцев и неловко падает на колени рядом с Джоном. Абсолютно белое лицо доктора искажено гримасой боли, глаза мутнеют, однако он продолжает внимательно следить за сыщиком. Рядом с Джоном стоит на коленях инспектор Донован, прижимая к ране свой скомканный пиджак. Шерлок рявкает на нее, притягивая Джона к себе: - Не тронь! - Рану надо зажать! – кричит она в ответ, отшатываясь от Шерлока. Психа, который, в конце концов, все-таки распсиховался. - Прочь! – рычит Шерлок и бьет ее по рукам, сам прижимая рану. Давит сильно, возможно, сильнее, чем надо, но если это нужно для того, чтобы спасти Джону жизнь, он сделает это. Он сделает все что угодно. Джон вздрагивает от боли и хрипит, Шерлок чуть уменьшает давление, чтобы дать ему вдохнуть, но у того уже синеют губы, и в груди что-то страшно хрипит и булькает. - Не смей, - возмущенно говорит ему Шерлок, - ты вторгся в Афганистан. Тебе нельзя умирать здесь! Этого не должно произойти! Джон еле слышно сипит, и Шерлок внезапно понимает, что эта сволочь смеется над ним, даже несмотря на собственную кровь, заливающую пальцы сыщика. - Не смейся, - раздраженно говорит Шерлок, - тебе нельзя, слышишь? Нельзя. Ты - мой. Ты мне нужен, значит ты – мой. Это наконец прекращает болезненный, хрипящий смех, и на лице Джона вместо кривой усмешки появляется спокойное, серьёзное выражение. Он слаб, но его руки не дрожат – даже преходящий тремор куда-то делся, - у него хватает сил поднять одну руку и коснуться виска Шерлока. Он набирает воздух мелкими, судорожными глотками, не в состоянии говорить – пуля повредила лёгкое, и где только эта чертова скорая, Джон умирает у него на руках и он ничего не может поделать, - но его взгляд говорит обо всем за него. «Успокойся, я знаю, что я – твой. Я никуда от тебя не денусь». В этом взгляде еще много того, о чем они так и не поговорили, и Шерлок обзывает себя последними словами, за то, что допустил все это. Когда приезжает скорая, Лестраду приходится силой оттаскивать сыщика от носилок. Он единственный не боится совершенно дикого взгляда Шерлока, набрасывает ему на плечи одеяло, отводит к полицейской машине, усаживает на заднее сиденье и увозит его от склада, в котором поймали мальчишку, срываясь с места вслед за скорой. Шерлок некоторое время елозит по сиденью, потом, наконец, как-то устраивается на нем, завернувшись в колючее одеяло, только торчат локти и худые коленки. Он укрывается одеялом с головой – как ребенок, прячущийся от неизвестности. Шерлок складывает ладони в теперь уже багровых перчатках у груди, будто держит что-то ценное, и желает снова оказаться на Бейкер-стрит, сожалеет, что вообще принялся за это чертово дело. В больнице нянечка бросает на Шерлока взгляд и тянет за собой в маленькую комнатушку. Ей даже удается уговорить его снять пальто и шарф. Шерлок машинально стягивает вещи, все время пытаясь заглянуть ей через плечо, будто бы в коридоре в любой момент может появиться чудом выздоровевший Джон. Нянечка расстроенно всплескивает руками, и за дело принимается Лестрад. Детектив стягивает с Шерлока рубашку и надевает на него теплый свитер из пакета, принесенного медсестрой. Брюки на коленях Шерлока намокли и пропитались кровью, так что их тоже надо снять – Лестраду приходится переодевать Шерлока как маленького, аккуратно и быстро, натягивая на него старые мешковатые джинсы и застегивая их точными движениями пальцев. Но когда дело доходит до перчаток, Шерлок внезапно отшатывается, и в первый раз за все это время смотрит инспектору в глаза. - Нет… - неуверенно бормочет Шерлок, - нужно их оставить. Лестрад устало трет ладонью глаза и присаживается на скамью рядом с Шерлоком, снова заворачивая того в одеяло. Шерлок смотрит на него с некоторым недоумением, но решает оставить все как есть. - Почему ты не хочешь их снять, Шерлок? - терпеливо спрашивает Лестрад, удерживая сыщика за тонкие запястья. - Потому… потому… Есть какая-то причина, он точно знает, она должна быть, но он никак не может ее вспомнить. Сыщик поднимает беспокойный взгляд на Лестрада, и тот поджимает губы, успокаивающе массирует запястье Шерлока большим пальцем и стягивает промокшую перчатку свободной рукой. - Ты можешь их снять, Шерлок, - говорит он спокойным, тихим голосом, стягивая вторую перчатку. – Он больше не у тебя на руках, их можно снять, слышишь? Ах, ну да. И о чем он только думал? Лестрад видит выражение его лица и хлопает Шерлока по плечу, плотнее укутывая его в одеяло. - Все в порядке, Шерлок. Просто у тебя шок, вот и все. - Нет у меня никакого шока, – привычно возмущенно отзывается сыщик, - так вот почему ты все время натягиваешь на меня это чертово одеяло – нет у меня шока, оно мне не нужно. Почему они все так любят эти проклятые одеяла? - Шерлок, - встревает Лестрад, пока у него есть возможность вставить хоть слово, - тебя колотит. Шерлок смотрит на свои пальцы – тонкие, бледные и несомненно, ощутимо дрожащие, и несколько раз моргает. - О, - наконец, выдавливает он из себя. - О, я вижу. Лестрад бормочет что-то нелицеприятное и кутается в собственный плащ, натягивая на голову капюшон. - Просто посидим здесь, хорошо? – говорит он, - все, что мы можем сейчас – это ждать. Он в хороших руках. - Но не в лучших, - не соглашается Шерлок и горько улыбается, - сложно быть самым лучшим в мире доктором. Значит, что ты не можешь вылечить себя сам. - Так Джон, получается, самый лучший в мире? – уточняет Лестрад. Шерлок безучастно смотрит на него в ответ. - Конечно. Он же мой. *** Часы показывают какую-то чертову безбожную рань, когда их, наконец, пускают в палату. Джон бледен, под распахнутой пижамной рубашкой виднеются бинты, но он жив и дышит сам, наблюдая за ними слегка расфокусированным взглядом. Шерлок склоняется над ним, разглядывает перевязку и кладет прохладную ладонь на лоб, проверяя, нет ли жара. Джон сконфуженно наблюдает за ним – он все еще слаб и хочет спать. - Спи, - приказывает Шерлок, - тебе не следовало просыпаться. Спи, глупый доктор. Джон искривляет губы в усмешке, но засыпает прежде, чем сыщик успевает его отчитать. Шерлок опускается на колени рядом с кроватью, опирается подбородком на сложенные руки и долго, не моргая, смотрит на Джона. Медсестра пытается уговорить их пойти домой и поспать, Шерлок просто не обращает на нее ровным счетом никакого внимания, а Лестраду, видимо, удается договориться с ней, потому что комната погружается в тишину. Сыщик косится в сторону инспектора и видит, что тот спит, неудобно раскорячившись на стуле. В комнате тихо и спокойно. Шерлок протягивает руку и легонько касается шеи Джона в том месте, где под кожей чувствуется ровный пульс спящего человека, и закрывает глаза, убаюканный равномерной пульсацией крови под кожей. Шерлок не может понять, который час, когда медленно просыпается. Он по-прежнему стоит на коленях у кровати, уткнувшись лицом в собственные скрещенные руки, но на затылке лежит чужая теплая ладонь, легко поглаживающая его по волосам под тихий разговор. - Он совсем сорвался. Я никогда не видел, чтобы он так себя вел. Голос Лестрада. - Я видел. Он и вправду непредсказуем. Голос Джона. Хриплый, усталый, но по-прежнему теплый и уверенный, несмотря ни на что. - Не только тогда, - продолжает Лестрад, - потом, когда мы добрались сюда, он был абсолютно невменяем. Он вел себя, как травмированный ребенок. Он не плакал, не орал, не делал ничего того, чего я мог бы ожидать от растерянного Шерлока Холмса. Он просто… смотрел. Не видел ничего и никого, кроме меня и то, только тогда, когда я все-таки заставил его отвечать. - Я его, наверное, напугал, - бормочет Джон, и ладонь на затылке сжимается крепче, пальцы перебирают темные кудри. - Не то слово, - сухо отвечает Лестрад, - как вы себя чувствуете? - Уставшим. Все болит. Примерно так же, как и в прошлый раз. – в голосе Джона слышится смех, - но оно того стоит, на самом-то деле. Шерлок замирает и только крепче вцепляется пальцами в простыню. «Оно того стоит? Стоит?» - как это может чего-то «стоить»? - Что вы имеете в виду? – заинтересованно спрашивает Лестрад. Похоже, он, как и Шерлок, ничего не понял. Джон неловко ерзает на кровати. - Стоит того, чтобы понять, что ему действительно важно, - откашлявшись, бормочет Джон, - я на секунду увидел сердце за этим великолепным интеллектом. Я думаю, что вы правы. Он великолепен и однажды может стать хорошим человеком. - Ну, только не делайте из этого привычки, ладно? – шутя, грозит ему Лестрад. Ножки стула скребут по полу, когда он поднимается на ноги. – Я достаточно насмотрелся на сошедшего с ума Шерлока. На всю жизнь хватит. Мне пора в участок – позвоните, если что-нибудь понадобится. У Шерлока есть мой номер. - Спасибо, - тихо бормочет Джон вслед удаляющимся шагам. Потом наступает тишина. Джон вздыхает: - Как давно ты проснулся, паршивец? Шерлок медленно поднимает голову со скрещенных рук и смотрит на Джона. Тот сидит, опираясь спиной на подушки, все еще бледный, но окончательно проснувшийся – и немного смущенный, если, конечно судить об этом по легкому румянцу на щеках. Шерлок смотрит на него, смотрит, зная, как выглядит сам – губы сжаты в тонкую полоску и чуть дрожат. Он знает, что бледен сейчас, бледнее чем обычно, и что под глазами залегли темные круги. Знает, что Джон увидит и поймет, понимает это по расширившимся зрачкам и сразу смягчившемуся взгляду. На затылок возвращается теплая ладонь, прижимая к постели, висок Шерлока касается бедра Джона, а рука скользит ниже, нежно массируя впадинку на затылке сыщика. - Все в порядке, Шерлок, - шепчет Джон, - в порядке. Тише, тише. Шерлок делает глубокий вдох, проталкивая слова по саднящему горлу: - В следующий раз, когда тебе понадобится узнать, что ты важен… для меня, пожалуйста, просто… спроси. Ничто в этом мире не стоит этого. Джон ласково, успокаивающе перебирает пряди Шерлока. - Хорошо. Я понял. Тише. Шерлок закрывает глаза и наконец, наконец-то понимает, что мир вернулся на круги своя после этого безумного срыва – потому что Джон никуда от него не денется.