***
— Пока хладнокровие при мне, я устрою ему самую большую проверку, — с усмешкой, проговаривает словно сам себе хранитель Облака Вонголы, посреди дня все-таки заявляясь в дом, где живет одна довольно надоедающая ему личность. Это травоядное всегда вызывало в нем фонтан разнообразных эмоций, окрашенных в разные цвета и на разный лад: от раздражения и ярости до сожаления этой ходячей неуклюжести. А иногда Каваллоне и вовсе мог поразить своего ученика тем, как быстро меняется эта привычная легкомысленность на решительность и хладнокровие. Даже в шоколадных глазах угасают искры, из-за чего кажется, словно заглядываешь в глаза куклы, не отражающие внутреннего мира и состояния души. Видеть такого Дино было действительно странно и непривычно. Еще до признания Мустанга, он уже понял, что сам он испытывает что-то непонятное и совершенно неприемлемое к этому сплошному недоразумению. Подобная сумятица в голове и его непонятные ему самому чувства естественно путали все карты, и все будущее ставилось под огромный знак вопроса. Так как связывать свою жизнь с неким подобным человеком — забыть о том, что жизнь скучная, размеренная, и один ее день, похож как на следующий, так и на предыдущий. Да что уж говорить о том, что подобная слабость откровенно бесила Хибари, а его внутренний голос подтрунивал, издевательски произнося: "Да, теперь ты и сам стал травоядным". Наверное, именно это его и разозлило, заставив едва ли не выплюнуть те слова ненависти своему неразумному наставнику, которому почему-то хватило ума и воли вот так взять и рассказать о своих чувствах. У Кёи на этого сил никак не хватало, как и на то, чтобы наконец-то разобраться в самом себе. И сейчас, заявившись в квартиру Коня, Кёя понял, насколько все его действия вообще абсурдны. Что он собирался сделать, а что сказать? А может, вообще не надо ничего и говорить, и Мустанг сам все поймет? Хотя эта мысль казалась не менее абсурдной, нежели остальные. Бред. — Что-то случилось? — с удивлением осматривает "Облако", от вспыхнувших в нем эмоций и чувств толком даже и не осознавая, что пропускает того в квартиру и закрывает за ним дверь. — Откуда ты узнал адрес? — Ожидал от тебя несколько другой реакции, Конь, не задавай так много вопросов. Сейчас я тебе на них не отвечу, — фыркнув в своей манере, скрещивает руки на груди, наблюдая за несколько пораженным Дино. Тот в это время предполагал, что перепил крепкого кофе и это все кофеин, вызвавший такие правдоподобные галлюцинации. Иначе как сам Кёя мог являться к нему, чтобы поговорить? Ему казалось, что они уже поговорили, месяца так полтора или два назад. — А я вообще не ожидал тебя увидеть, — таки смог вымолвить что-либо Каваллоне, осматривая своего гостя. — С днем рождения, кстати, — со стороны это выглядело просто немыслимо или даже комично, с учетом обстоятельств. И все же это крайнее удивление граничило с неким необузданным счастьем и радостью в глубине души, которые до сих пор приходилось скрывать. А мало ли что? В комнате воцарилось молчание: хранитель совершенно не знал, что ответить на в некотором роде неожиданное поздравление, ибо подходящие слова в голову не приходили, а обычная благодарность совсем не способствовала началу их беседы на определенную тематику. Дино же думал, что вообще можно сказать своему возлюбленному, да и ухитриться снова не вывести того из себя. Но очень кстати по радио звучала песня Jason Mraz – I'm yours, слова которой заставили обоих в этой комнате нервно сглотнуть. Хотя, вопрос о том, вовремя ли прозвучали слова этой песни, ставится под сомнение. Well open up your mind and see like me Open up your plans and damn you're free Look into your heart and you'll find love love love love Listen to the music of the moment maybe sing with me. I love peas for melody. It's our God-forsaken right to be loved love love love love So I won't hesitate no more, no more It cannot wait I'm sure There's no need to complicate Our time is short This is our fate, I'm yoursНу, постарайся быть объективным и взгляни моими глазами, Раскрой свои планы и, в конце концов, ты — свободен! Загляни в свою душу, и ты найдёшь любовь, любовь, любовь! Вслушайся в музыку, все танцуют и поют. Все мы — одна большая семья, И это наше богом забытое право — быть любимыми, любимыми, любимыми! Итак, я не буду больше колебаться, Это не может ждать, я уверен. Нет нужды усложнять, времени мало, Это — наша судьба, Я — твой.
Дино сделал вид, что не прислушивался к играющей по радио мелодии, а вот Кёе это совсем не понравилось, и, чтобы слова этой песни не продолжали крушить его показное равнодушие, он просто подошел и выключил маленький приемник. Противоречивые чувства и желания в нем усилились раза в два, и самое омерзительное, так это то, что он совершенно не мог понять, что ему на самом деле хочется. Одно он осознал точно, решение надо принимать сейчас и никогда больше, иначе он так и не найдет того способа избежать всех этих воистину идиотских мыслей и, черт возьми, угрызений совести! Он действительно долго пытался придумать за месяц до того, как решился притащиться к Каваллоне, что бы можно было сказать, но все казалось настолько бредовым, что ему хотелось либо вдарить тонфа по зеркалу, либо стукнуться головой о стену, чтобы такое больше и в мыслях не возникало. — Я все-таки не могу понять, зачем ты ко мне пришел. Если это требование Реборна, тогда просто скажи, что от меня надо, — Дино столько времени думал, что он скажет, если он снова встретит Кёю, а что может после его признания сказать сам Хибари? Ничего лестного, оно и ежу понятно. Но вот такой поворот событий его действительно сбил с толку. Какой бы нормальный человек стал заявляться в дом того, кто ему отвратителен? — Нет, — шумно выдыхает хранитель Облака Вонголы, совершая попытки нормально сформулировать желания в мысли и только потом мысли — в слова. — У меня сегодня праздник, — проговаривает брюнет, приближаясь к дивану, на котором сидел Дино. — И я решил сделать себе в некотором роде подарок, — теперь уже хотелось встретить-таки свою дурную голову с чем-нибудь тяжелым. Но что сказано, того не воротишь, и изумленное лицо Дино красноречиво отражает все его эмоции. Удивлен, обеспокоен, насторожен и ни черта в этой ситуации не понимает. Сейчас Кёя стоял к нему непозволительно близко. Почему непозволительно? Потому что сам Хибари еще никогда не разрешал так долго разным травоядным находиться в его личном пространстве. Обычно, такое случалось когда... — Поэтому сегодня ты пришел, чтобы... избить меня? Я могу не сопротивляться, день рождения ведь, — горько усмехнувшись, проговаривает блондин, поднимая взгляд и заглядывая в серо-голубые глаза. Просто серыми их действительно было трудно назвать. Каждый раз смотря в них, он понимал, насколько недосягаемы его по-детски наивные мечты. Нет, он никогда не думал, что сможет избавить Кёю от его ненавистного желания всех и вся избивать, от его тщеславия, в чем тот даже самому себе не желает признаться. Сначала Дино просто думал, что тот не может жить своей жизнью и к нему прикипела эта маска безразличия, только потом он понял, что это не маска, это стиль жизни, это его характер, несколько искаженный, но именно так он и хотел бы себя вести, такой Хибари — настоящий. Осознание подобного не придавало никаких надежд, однако Каваллоне смог принять и эту черту характера такого притягательного человека. Хибари Кёю неинтересно было бы узнать сразу, прочесть его, как книгу. Его увлекательно понимать раз за разом, по блеску в глазах, по мимолетной улыбке, заключающейся в дрогнувших уголках губ, по насмешливому серо-голубому взгляду или по тому, когда от раздражения цвет его глаз становится стальным, матовым. Было интересно наблюдать за его повадками, нет, он не робот, он — человек. Как некоторые буквы в его писанине или иероглифы не были каллиграфическими, когда от усталости он мог потирать переносицу, когда от раздражения складывает свои тонкие губы в полоску, или когда что-то его задевает, он их слегка поджимает, но при этом пытается изображать на лице только безразличие. Наверное, Мустанг был похож на сталкера, когда, сам того не замечая, так пристально наблюдал за Хибари и видел даже то, что тот прикусывает край губы, когда его одолевает волнение или ему уделяют слишком много внимания, настолько непривычно было чувствовать себя тем, на кого смотрят не со страхом в глазах, тем, с кем рядом кто-то, кого, наверное, можно было бы посчитать и близким человеком. Кёя на секунду замер, когда сам заглянул в шоколадного цвета глаза... Именно рядом с этим человеком его окутывало чувство покоя, и именно рядом с этим травоядным он чувствовал себя комфортно. И сейчас этот взгляд, наполненный некоей нежностью и заботой, приковал его к месту, не позволяя двинуться. Он действительно больше не может сомневаться, действительно больше не может оттягивать неизбежное. Именно сегодня он должен расставить все точки над "i". Приблизившись к Дэчимо Каваллоне, он замечает, как тот вздрогнул от неожиданности подобного поступка, но что последовало дальше, и вовсе заставило его застыть на месте. Легкое соприкосновение губ, выдохнуть в поцелуй горячее "люблю" и почувствовать вкус кофе, который так любит Дино. Удивление сменяется теплом, разливающимся в грудной клетке. Руки осторожно касаются талии, притягивая к своему телу и заставляя сесть к себе на колени. Что самое необычное, так это то, что ему поддаются, его не отталкивают, не осыпают оскорблениями, нет. В поцелуй он вкладывает все свои чувства, всю свою любовь к нему, что снова затмевает все мысли. Сердце бьется в грудной клетке, словно птица в неволе, сердце трепещет от одного осознания того, что Он рядом. И на несколько мгновений ему даже показалось, что это его день рождения, а не Кёи. — Но ты же сказал, что... — на секунду разорвав поцелуй, начал было Дино, желая прояснить парочку моментов. — Заткнись, забудь, что я тогда говорил, просто поздравь меня нормально, — фыркает в ответ, перебивая. Ими не должно было быть забыто право — быть любимыми. И это Небо, теперь его личное Небо, действительно принадлежит только ему, он больше не хочет ничего усложнять, а мысли просто ушли на задний план, заставляя поддаваться желаниям и чувствам. Так нельзя, но а как же иначе? Им может быть отведено слишком мало времени, слишком мало для того, чтобы забывать о своих чувствах. Особенно теперь, когда они нашли свою судьбу. — Я — твой, — горячий шепот, чужое дыхание на губах и поцелуи с привкусом кофе. Время для них двоих, и дни, не похожие друг на друга. Это — их судьба.