Поиграй со мной.

- Билл, ну давай. - Я же сказал нет. - Ну, Билли. - Не сейчас. - Но я сейчас хочу. - А я не хочу. Неужели ты не понимаешь, что сейчас концерт, и мне петь надо. Я же голос сорву! - А ты не кричи так. - Легко тебе сказать. Я уставший буду, а мне еще весь концерт по сцене скакать. - Билли. - Нет! После концерта я согласен, но не сейчас, и это не обсуждается! - Хорошо. Но тогда сегодня играем по моим правилам, понял? И мой вредный братец с гордо поднятой головой уходит из гримерной. Хм, чтобы придумать правила на сегодняшний вечер? Игры с ним всегда интересны, но я никогда не знаю, что он придумает на этот раз. Мы часто играем. Разные места, разные позы, разные положения, ролевые игры (звучит, конечно, смешно, но надо же как-то разнообразить свою сексуальную жизнь). В основном мы вместе придумываем, как и где займемся этим сегодня, но иногда вот так вот: придумывает кто-то один, а для другого это сюрприз. Интересно, какой сюрприз меня ждет вечером? Мы уже много что перепробовали. Не доходило только до изнасилования и садомазохизма. Хотя я был бы не прочь попробовать последнее. Естественно в роли хозяина. Видеть, как непокорный брат, физически сильнее тебя, подчиняется тебе, как он делает все, что ты захочешь… Класс, надо будет обязательно попробовать. Как-нибудь, а сейчас концерт. Том весь концерт буквально сверлил меня глазами. Все время только на меня пялился. Ну, естественно, я не мог его не помучить. Подходил к нему, клал руку на плечо и проникновенно заглядывал в глаза. Я думал, он меня прямо там трахнет. Вот радости-то было бы для слэшеров. В общем, чувствую, вечером мне не поздоровится. До дома ехали молча. Я с любопытством поглядывал на брата, а он улыбался чему-то своему. Ох, не нравится мне эта улыбочка! Заходим в дом. Том спокойно снимает куртку и ботинки, а не набрасывается на меня прямо в коридоре, как он это обычно делает. Странно. Что он задумал? Идет в свою комнату. Я за ним. На пороге не выдерживаю: - Что ты задумал? Игнорировать меня вздумал? Том лишь улыбается. - Ну что ты, Билли. Я ведь сказал, что мы сегодня играем. И правила сегодня мои. Точнее, только одно правило: ты будешь делать все, что я скажу. Задумываюсь над его словами. С одной стороны, от игры я отказаться не могу. Мы оба слишком упертые, и в нас очень сильно желание выиграть, не важно, какой ценой. А еще мы честные. Так что если правила установлены, то мы их не нарушим, даже если это поможет нам одержать победу. И отказаться от игры я тоже не могу: это все равно, что проиграть, да еще и без боя. Значит, остается принять правило. Вот только эта хитрая ухмылочка на его личике мне очень не нравится. Что же он задумал? - Хорошо, я сделаю все, что скажешь, - я не говорил, что любопытство – одна из моих главных черт? И вот сейчас мне жутко любопытно узнать, что задумал мой братец. А узнать есть только один способ – согласиться на его условия. Что ж сыграем! - Отлично! Станцуй для меня. По-моему, моя челюсть сейчас поравняется с полом. Он что, издевается?! - Что? - Стриптиз, Билл, стриптиз. Я хочу увидеть стриптиз в твоем исполнении. И я знаю, что ты не танцуешь, - предупредил он мои попытки возразить. – Но сейчас ты будешь делать все, что я захочу. А я хочу увидеть, как ты плавно изгибаешься под музыку. И одежду не забудь скидывать. Том, ухмыляясь, включает какую-то медленную песню и удобно разваливается в кресле. - Давай, поиграй со мной. Черт, он издевается! Я уже забыл, когда я танцевал в последний раз. А стриптиз вообще ни разу! А он, все так же ухмыляясь, смотрит на меня. Хорошо, Томми, я станцую, но не могу обещать, что ты возбудишься от созерцания этого зрелища. Делаю пару шагов вперед, качая бедрами. Рука поднимается по бедру вверх, на живот и грудь, слегка задирая рубашку. Провожу по шее, откидывая голову, взъерошиваю волосы и снова опускаю руку вниз, оставляя на груди. Исподлобья смотрю на Тома. Расслабленное тело, широко расставленные ноги, руки на подлокотниках, блеск таких любимых мною глаз, внимательно наблюдающих за мной. А ведь он действительно хочет посмотреть, как я буду танцевать для него. Впервые, неумело, но только для него, для моего единственного зрителя, другого просто не может быть, другие никогда не увидят меня таким. Понимание этого добавляет мне уверенности. Я хочу, чтобы он смотрел на меня. Я хочу, чтобы он не мог видеть ничего кроме меня. Я хочу, чтобы он возбудился всего лишь от созерцания меня, танцующего только для него. Пальцы медленно скользят по груди, расстегивая пуговицы. Слегка отодвигаю край рубашки, позволяя Тому увидеть мой пирсинг в соске, который я тереблю пальчиком, при этом соблазнительно закусывая нижнюю губу. Спускаю ниже джинсы, полностью открывая татуировку-звезду. Неловким движением скидываю рубашку и бросаю ее брату. Он вдыхает ее запах, проводя после этого кончиком языка по губам, касаясь пирса. Соблазняет, зараза. Глажу грудь, теребя уже затвердевшие соски, ключицы. Подношу палец к губам и, высунув язычок, облизываю подушечку. Все делаю так, чтобы Том это хорошо видел. Обхватываю губами и отпускаю с легким причмокиванием. Ухмыляюсь, замечая сумасшедший блеск в глазах Тома. Походкой от бедра направляюсь к креслу, в котором он сидит. Свожу его ноги и сажусь верхом, стараясь как можно крепче прижаться к его паху. Продолжаю ласкать себя, обдавая брата горячим дыханием и ерзая на его коленях. А он сидит себе, как ни в чем не бывало, как будто я тут вообще ничего не делаю. Даже не прикоснулся ко мне. Наклоняюсь к его уху: - Ну как? - Разденься полностью, - издевательский шепот мне в ответ. Легким движением спрыгиваю на пол. Длинные пальцы легко расстегивают пряжку ремня и молнию на брюках, но не торопятся снять эту часть одежды. А вот интересно, Том заметил, что когда я выступаю в лосинах, то надеваю стринги? А сегодня я выступал как раз в лосинах. Проверим выдержку моего братца? Снимаю джинсы и плавно поворачиваюсь спиной к нему. Выпячиваю попу, показывая Тому свои почти полностью открытые ягодицы, и шлепаю по ним ладонями, еще больше выгибаясь в спине. Звук хлопка смешивается с тихим стоном моего любимого. Поворачиваюсь обратно, скрывая от него сию прелесть моего тела. Обвожу контуры татуировок и поглаживаю свой член. Отодвигаю тонкую ткань трусов в сторону и касаюсь себя, сдерживая легкий стон. Облизываю губы, непрерывно смотря в глаза Тому. Думаю, что бы еще такого можно сделать, как брат вскакивает и одним движением спускает с меня единственную оставшуюся на мне одежду. Стою, опустив руки и не зная, что делать. Том стоит меньше, чем в шаге от меня, все еще полностью одетый. Он до сих пор даже не прикоснулся к себе, хотя я чувствую его возбуждение. Наклоняется к моему лицу. - Даже не скажешь, что ты в первый раз это делаешь, братишка. Поласкай себя еще. Уже хочу вновь коснуться себя, как Том останавливает меня. - Нет, подожди, - уходит куда-то за меня, а потом на мои глаза опускается черная повязка, а запястья чувствуют холод металлических браслетов. – Так ты будешь лучше чувствовать свое тело, - горячий шепот обжигает кожу. Том снова становится передо мной, и моей груди касается что-то холодное и твердое. Он проводит этим по соскам, животу, а затем вкладывает в мою руку. – Думаю, ты догадаешься, что делать. Кровать в двух шагах позади тебя. Ощупываю пока непонятный мне предмет. О, нет, только не говорите, что это то, о чем я думаю. И когда только купить успел. Делаю два шага назад и действительно натыкаюсь на кровать. Пока сажусь, слышу, как раздевается Том. Сижу, как надеюсь, прямо напротив него, разведя колени в стороны. Веду путь фаллоимитатором по груди, обводя им соски. Довольно сложно делать что-либо со скованными руками. С трудом рукой тереблю сосок, в то время как фаллосом, зажатым в другой руке, поддеваю колечко пирсинга. Провожу по бокам, вздрагивая от щекотных ощущений. Искусственный фаллос оставляет дорожки смазки на моем теле, приятно холодящие кожу. Приближаюсь к паху, но не касаюсь самого чувствительного места. Едва касаясь внутренней стороны бедер, провожу вниз и вверх, все-таки возвращаясь к члену. Легонько по стволу к головке, а затем к мошонке, и дальше, по промежности, медленно откидываясь на спину, чтобы Тому было лучше видно. Вокруг ануса, не проникая внутрь, и снова вверх, дразня себя и брата. Тело изнывает от желания, мучаю не столько Тома, сколько себя. Поэтому возвращаюсь обратно к дырочке. Тонкий смазанный вибратор легко входит внутрь. Двигаю им, не включая. Мне мало этого, так хочется большего. Хочется почувствовать большой член близнеца, раз за разом глубоко проникающий в меня и выходящий обратно. Но сейчас этот издеватель сидит в кресле напротив и смотрит на меня. Я буквально чувствую, как он пожирает меня глазами, я почти вижу это, я это представляю: расставленные ноги, расслабленное тело, чуть возбужденный член, глаза, неотрывно, даже не мигая, смотрящие на меня, язычок, изредка пробегающий по пересохшим губам. Ему приносит наслаждение только вид меня, распростертого перед ним и ласкающего самого себя, а меня заводит то, что он смотрит. Безумно заводит. Толкаю игрушку все глубже, но мне все равно не хватает Тома. Поэтому решаюсь на своеволие. Надеюсь, он не убьет меня за то, что действую без его приказа, но я не могу вот так, без него. Оставляю фаллос в себе и медленно спускаюсь с кровати. Встаю на четвереньки, высоко задрав попу. Со скованными руками да еще и завязанными глазами ползти довольно трудно, но я все же дохожу до кресла. Том не предпринимает никаких действий, как будто его вообще не волнует, что я делаю. Ну ладно, значит, буду делать, что захочу. Рукой натыкаюсь на обнаженную ногу Тома. Молодец мальчик, полностью разделся. Словно раб, припадаю губами к его стопе. Кажется, брат даже выдохнул от удивления. Прокладываю губами дорожку вверх по его ноге. Раздвигаю их шире, когда добираюсь до бедра. По внутренней стороне дохожу до паха. Том спускается в кресле ниже, чтобы мне было удобнее, и я касаюсь его члена. От яичек поднимаюсь по стволу к головке. Пару раз лизнув уздечку, беру головку в рот. По телу Тома проходит дрожь. Беру его пенис глубже и сам содрогаюсь, когда искусственный фаллос в моем проходе начинают двигать. Том трахает меня вибратором в то время, когда я все быстрее и глубже заглатываю его член. Губы плотным кольцом обхватывают ствол, язык проходит по взбухнувшим венкам, головка иногда почти касается моего горла. Том уже стонет, его стоны иногда подхватываю я, но их глушит его фаллос в моем рту. Он двигает во мне игрушкой все быстрее, и сейчас, в купе с его членом, это действительно приносит мне удовольствие. Тело прошибают разряды тока. Я стою на четвереньках между ног любимого брата, с трудом опираясь на подрагивающие руки, попеременно насаживаясь то на искусственный, то на настоящий члены. Дыхания не хватает, но я не останавливаюсь. Прекратить такое пока не в моих силах: не хочу прерывать удовольствие. А Том, кажется, совсем расслабился. Ни приказов, ни властной руки на моем затылке. Неужели он исчерпал себя в роли хозяина? Ну как хочешь, Томми. Значит, эту роль возьму на себя я. Чувствую, что Том уже на грани (он даже прекратил движения фаллоимитатора во мне), а я пока не хочу, чтобы он кончал. Отстраняюсь, а братец не подает никаких признаков жизни, кроме дрожи, проходящей по его телу. Мелкими поцелуями покрываю его бедра, а затем тихо шепчу: - Отнеси меня на кровать. Том легко встает и подхватывает меня на руки. Аккуратно кладет на прохладные простыни и сам опускается сверху. - Поласкай меня, - решаюсь на более смелый шаг. Я не уверен, что Том забылся от наслаждения и отступился от своего правила, но его действия сейчас говорят именно об этом. Мягкие губы касаются моей шеи, легко скользят вниз, иногда задерживаясь видимо на каких-то определенных для Тома местах. Руки невесомо ласкают тело, но я чувствую каждое прикосновение. Все они, словно удар тока, все тело, словно оголенный нерв. Это невозможно приятно, это невозможно сладко, это невозможно возбуждающе. Он сводит меня с ума. Почти задыхаюсь, когда теплые губы накрывают головку моего члена. Пирсинг слегка царапает кожу, когда он берет глубже. Его пальцы снова берутся за старое дело: двигают фаллоимитатор во мне. Его язык скользит по стволу, принося небывалое удовольствие. Кладу руку на его голову, сам направляя движения, больше всаживая в его теплый ротик. И он делает, что я хочу, безропотно принимает меня так глубоко, как пожелает мое возбужденное тело. - Да, вот так… Еще глубже, мой мальчик, - слова непроизвольно срываются с губ. Толкаюсь бедрами сильнее. Пара движений, и я с сожалением отстраняю Тома от себя: не хочу кончать, не почувствовав его в себе. - Развяжи мне глаза, - раз уж близнец позволил мне так бесцеремонно трахать его в рот, значит, он действительно совсем голову от наслаждения потерял, а значит, можно и снять маску, а затем и наручники. А потом позволить ему смачно поиметь меня, естественно самому управляя им. А потом напомнить, что у нас была игра и он капитально провалился в ней. Да, так и сделаю. Том снимает с моих глаз повязку. Я медлю пару секунд, а затем распахиваю глаза. Тут же появляется жгучее желание закрыть их снова. Прямо напротив моего лица наглая ухмыляющаяся физиономия моего братца. С ужасом смотрю в его глаза. Том сокращает расстояние между нашими лицами до пары сантиметров и шепчет мне в губы, неотрывно смотря мне в глаза: - Думал, что выиграешь? Думал, что я забыл, что это моя игра, мои правила? Захотел, чтобы я подчинялся? Посмел указывать мне? А знаешь, почему я подчинился? Потому что захотел увидеть вот такие напуганные, как сейчас, глазки, увидеть твой страх. И знаешь, ты правильно боишься. Сегодня ты безнаказанным не останешься, Билли. Сегодня мои правила. А сейчас я выпорю тебя. Давно ты хорошей порки не получал. Том встает с кровати, а я лежу, не двигаясь и не зная, что делать. Я совсем не ожидал такого поворота событий, тем более что он соберется наказать меня. Так, стоп! Порка! А чем обычно порют? Правильно, ремнем. С ужасом вспоминаю, какие ремни на нас сегодня были (потому что рыться в шкафу он явно не будет, проще вытащить из джинс, что валяются сейчас на полу): широкие, жесткие, с огромными металлическими пряжками и заклепками. О, ужас! Сажусь на кровати и смотрю на Тома, который уже приближается ко мне, держа что-то за спиной. Так, раз уж игру я все равно проигрываю, так надо хотя бы не потерять самообладание. - А порку обычно отцы устраивают, - невинный слегка дрожащий голосок. Том наклоняется надо мной. - Ну, отец сейчас далеко, так что думаю, старший брат тоже сойдет. На четвереньки спиной ко мне! – приказной тон, ему не возможно не подчиниться. Встаю, как он сказал. Ожидаю удара, но вместо этого Том включает вибратор. Тело прошибает разряд. Игрушка погружается глубже в меня. Скорость немаленькая, но не думаю, что самая последняя. Ощущения непривычны, но очень приятны. Пытаюсь прочувствовать как можно больше, когда легкий удар приходится на ягодицы. Мышцы сжимаются, а из горла вырывается почти крик: от неожиданности и удовольствия, когда мышцы ануса сжали вибратор. Еще удар, еще сильнее, и снова та же реакция моего тела. Удары сыплются один за другим, а я уже кричу. Тело подрагивает, ягодицы горят огнем, а небывалое наслаждение проходит разрядами по всему телу. На глазах слезы, но с губ срывается еле слышное “Еще”. Кажется, я сошел с ума. Порка прекращается так же быстро, как и началась. Том снова наклоняется ко мне, и его шепот опаляет кожу за ухом. - Знаешь, я тут подумал над продолжением сегодняшнего вечера, точнее уже ночи. Мне очень понравился твой минет сегодня. Что, если снова завязать тебе глаза? А тебе, я смотрю, очень понравилась эта игрушка, - его пальцы скользнули по вибратору в моем проходе. – Если включить на полную, ты сможешь кончить. Ну и как тебе мой план? Том отстраняется и, как я понимаю, уже хочет взять повязку и снова завязать мне глаза. Нет-нет-нет! Какой к черту минет, какой к черту вибратор?! Он что, решил оставить нас сегодня без полноценного секса? Нет, так дело точно не пойдет. Рывком поворачиваюсь к нему и хватаю за руку. - Томми, ты что, какой минет, какой вибратор? Любимый, я не могу без тебя кончить, ты ведь знаешь, – преданно смотрю на него снизу вверх. – Можешь оттрахать меня как угодно сильно. Ты ведь и сам хочешь, я знаю, - добавляю уже более тихо, при этом нагло смотря ему в глаза. Давай, Том, ты ведь не лишишь удовольствия нас обоих. - Ну держись, мелкий, - Том рывком опрокидывает меня на спину. Резко вытаскивает из меня вибратор и так же резко входит сам. Кричу, кажется, на весь дом. Слишком резко, слишком сильно. Лишь пара секунд отдыха, лишь пара легких касаний его губ, и снова движение, резко, глубоко. Не могу расслабиться. Воздух выбивает из легких, и он, кажется, не собирается туда возвращаться. Меня будто разрывает изнутри. Ощущения ужасны, как тогда, когда он в первый раз вошел в меня. И снова, как тогда, по телу вдруг проносится импульс удовольствия: Том надавил на простату. Движения становятся размереннее, приносят удовольствие уже не только ему, но и мне. Проезжается по комочку нервов раз за разом. Да, так… Еще… Сильнее. Ты знаешь, что делать, Том. Только ты знаешь, чего я хочу. Только ты знаешь, как я хочу. Только ты знаешь, какой я. Только ты увидишь меня таким. Только ты можешь приносить мне удовольствие, и только я - тебе. Мы чувствуем друг друга, мы знаем друг друга лучше, чем кто-либо другой. Мы любовники, братья, близнецы. Еще до рождения мы были вместе, и не смогли расстаться после: мы стали только ближе. Мы нуждаемся друг в друге, мы не можем друг без друга. И пусть мы вынуждены скрываться ото всех, мы никогда не отречемся друг от друга. Потому что мы единое целое. У нас словно одна душа, разделенная на два тела. И мы притягиваемся, постоянно притягиваемся друг к другу. Нам хочется быть ближе и душой, и телом. Поэтому мы вместе. Поэтому каждую ночь мы сливаемся в едином экстазе. Именно ночью, в одной постели мы становимся единым целым. Мы едины в наших желаниях, едины в наших действиях. Мы, словно кусочки мозаики, идеально подходим друг другу. Не любим повторяться. Почти каждую ночь пытаемся придумать что-то новое. Но в итоге все заканчивается одинаково, разве нет? Каждую ночь мы задыхаемся в объятиях друг друга, тонем в карих омутах напротив, чувствуем горячий член близнеца глубоко в себе или в своей руке, слизываем кровь с истерзанных губ любимого, смешивая ее со своей. И так каждую ночь. Так было, есть и будет. Ни одна ночь не станет исключением. Закидываю скованные руки Тому на шею, прижимаю его ближе к себе. Лишь пара миллиметров до его губ. Он глубоко толкается в меня, вместе с тем сокращая это расстояние. Как приятно чувствовать вкус его губ. Будто месяц его не целовал, а ведь на самом деле прошло только несколько часов. Том буквально впивается в мои губы, языком проникает в мой рот. Я даже отвечать на его сумасшедший поцелуй не успеваю. Боже, откуда в нем столько страсти. Мощными толчками вколачивает меня в кровать, языком буквально насилует мой рот, я еле успеваю за ним в этом страстном танце. Толчки еще глубже, быстрее. На моих ладонях кровавые полумесяцы от моих же ногтей. Губы истерзаны его губами и зубами. Я задыхаюсь от нехватки воздуха и переизбытка эмоций. - Наручники… - хочу почувствовать его полностью, хочу обнять его, хочу прижать еще ближе. Металлические браслеты летят в сторону, и я впиваюсь в плечи брата ногтями, когда он в очередной раз с силой проходится по простате. Запрокидываю голову, и Том тут же принимается целовать мою шею, слизывая капельки пота. Я дышать не могу нормально. Я с ума схожу от его прикосновений, от его теплых пальцев, скользящих по моей разгоряченной коже, от его мягких губ, оставляющих свои метки на моем теле. Некоторые из них я долго буду замазывать завтра тоналкой, чтобы они остались только между нами, остались только нашим личным делом. Я обвиваю его руками и ногами, я вжимаюсь в него всем телом, будто он исчезнет, стоит мне хоть на секунду отпустить его. Он внедряется в мое тело, не давая ни секунды отдыха, да я и сам не хочу его. Я хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Я хочу вечно чувствовать это наслаждение от его присутствия во мне, чувствовать это сладкое распирающее чувство в своем проходе. Я хочу вечно видеть его горящие страстью глаза. Любому другому покажется, что в них сейчас только желание секса и страсть. Но лишь я могу увидеть в них ту безграничную любовь, которую питает ко мне мой любимый брат, и я уверен, он сейчас видит то же самое в моих глазах. Удовольствие зашкаливает, хриплые стоны и рычание помутнили сознание, и только сильные руки оставляют меня в этом грешном мире. Несколько глубоких толчков доводят до пика нас обоих. Я кончаю на наши животы, из последних сил сжимая член близнеца в себе, а через мгновение уже ощущаю теплую жидкость внутри себя. Том придавливает меня своим телом, тяжело дышит мне в шею. Я без сил лежу под ним, жду, пока выровняется пульс. Через несколько минут более или менее приходим в себя, и Том, наконец, слезает с меня. Ложится рядом, прижимая к себе и целуя в щеку. Нежная улыбка озаряет его усталое лицо, и я улыбаюсь вслед за ним. Сейчас мне больше ничего не нужно, не нужны слова о любви и о том, как я был хорош только что. Мне хватит тех легких прикосновений, добрых глаз и нежной улыбки, что дарит мне сейчас Том. Его действия говорят больше, чем все слова в мире. Красивые слова могут быть ложью, а глаза никогда не соврут. Именно поэтому сейчас мы утопаем в тишине и глубоких карих глазах друг друга. Как же я люблю тебя, Томми. Времени словно не существует. Мы давно пришли в себя, усталость потихоньку проходит, а рука Тома на моей пояснице все чаще спускается на мои ягодицы. Вопросительно смотрю на близнеца, а он соблазнительно проводит кончиком языка по колечку пирсинга. Наклоняется ко мне и опаляет кожу дыханием: - Отдохнул? - Киваю в ответ, уже догадываясь, что будет дальше. – Может, тогда еще один раунд? - Не боишься проиграть? – все еще не теряю надежду выиграть в его игре. Том нависает надо мной: - И не надейся, - и вот моя нога уже обхватывает его поясницу, губы плавятся в сладком плену его губ, а сердце, кажется, уже приготовилось вновь выпрыгивать из груди. Ну что, Томми, поиграем? The End.