Двенадцать месяцев года.

- Грэг! - Инспектор! Лестрейд задумчиво посмотрел себе под ноги, вздохнул, наклонился и поднял с пола маленький белый предмет. - Попкорн? – скептически переспросил он. – Вы швыряетесь попкорном? Шерлок и Джон захихикали. - Он первый начал, - заявил Джон. Он сидел в передвинутом кресле с ногами через подлокотник, и смотрел на Грэга весёлым и немного нетрезвым взглядом. - Неправда, - невозмутимо ответил Шерлок. – Его показаниям верить нельзя, он пьян. Инспектор, арестуйте его. - Да я бутылку не допил, - возмутился Джон, помахивая бутылкой пива. - Ты её пьёшь уже часа три. - И что? Я смакую… - Они едут? – из-за спины инспектора выглянула Молли и тут же смущённо протянула «Оооо», увидев Шерлока, развалившегося на диване, домашнего и в чём-то очень трогательного. «В моей кровати он смотрелся бы уместнее, - подумала она нежно. – Я бы обязательно довела его до того, что у него растрепались бы волосы, а губы припухли, но и так он такой красивый…» Её выдернули в одиннадцать ночи из дома. Она не спала, просто немного задремала в кресле, и ей снились Шерлок и какая-то южная страна, и как раз когда Шерлок наклонился её поцеловать, затрещал мобильник. Как будто они все давно работали не в трёх разных местах, а сплоченной командой, и Лестрейд мог выдернуть её среди ночи, просто потому что ему срочно потребовались результаты вскрытия. Разумеется, она бы не согласилась, но Лестрейд упомянул, что им придётся заехать за Шерлоком и Джоном, и он сам довезёт всех до морга, а потом они оставят Молли и поедут на место преступления… Шерлок. Увидеть его в его доме. Это того стоило. Это стоило чего угодно. - Собирайтесь уже, - вздохнул Лестрейд, рассеянно жуя попкорн, но чувствовалось, что он не сердится, хотя и очень устал. – Тоже мне, семейная парочка… Джон только отмахнулся, зевая, и они с Шерлоком побрели одеваться. Молли, затаив дыхание, пробралась к дивану и села на место, где только что сидел Шерлок. Место было ещё тёплым и пахло Шерлоком. Такой знакомый, родной запах. Она вдохнула его и чуть прикрыла глаза. Если Лестрейд что-то и заметил, он сделал вид, что не обратил внимание: вышел в кухню и чем-то гремел, пытаясь, видимо, сделать кофе. В последнее время он так часто бывал в их доме, что уже чувствовал себя здесь немного не в гостях, хотя раньше себе такого никогда бы не позволил, сидел бы в кресле и смотрел на часы. Что же изменилось? Он коротко улыбнулся: ответ был очевиден – Джон Уотсон. Теперь здесь был Джон, а, значит, здесь хотелось бродить по дому, смеяться, разваливаться в креслах и препираться с Шерлоком. Теперь здесь был дом, настоящий человеческий дом. И Лестрейду было даже жаль, что чаще всего он заходит сюда минут на пятнадцать, по работе. На улице было холодно, но пахло свежей водой – весной. Они, зябко кутаясь в куртки и пальто, вышли из дома и сели в машину. Шерлок не сказал ни слова, о чём-то задумался, и Лестрейд в очередной раз подумал, всё ли с ним в порядке. В последнее время Холмс постоянно был каким-то притихшим, часто и долго смотрел на Джона, будто принимал какое-то решение. Что за решение, Лестрейд не знал, но знал, что пришибёт этого гения-самоучку, если тот причинит Джону хоть какой-нибудь вред. Джон посмотрел на Молли и сел на переднее сидение рядом с Лестрейдом. Шерлок был ощутимо чем-то недоволен, но не сказал ни слова – сел в машину раньше всех и уставился в окно. - Так что случилось? – спросил Джон. Всю дорогу Шерлок молчал, а Молли чувствовала на поворотах, как её колено касается его колена – и тихо млела. - Она лежала прямо здесь, - говорила молодая женщина, светловолосая и зеленоглазая, в накинутом на плечи пальто – она не собиралась выходить надолго, только проводила их на задний двор. – У края бассейна. Въехала к нам три дня назад. Очень была милая девушка. Спокойная. Кажется, без вредных привычек. Сладкое очень любила… К ней никто не приходил. Мне казалось, что она чего-то боялась – во всяком случае, она вздрагивала, когда у неё звонил телефон. Так что… - Как вам показалось, сегодня она вела себя иначе, чем обычно? – спросил Лестрейд. - Нет, - пожала плечами женщина. Видно, что ей было не по себе – и в саду было слишком холодно, чтобы стоять в домашних тапочках. – Понимаете, я живу одна после того, как мой муж умер, и я люблю наблюдать за людьми. Я бы заметила, если бы с ней было что-то не так. Хотя… Сегодня она сказала, что видела какого-то мужчину в саду. Но, может, ей показалось. Извините, мне нужно вернуться в дом, мне нужно… - Может, я помогу вам? – спросил Джон, с самого начала с интересом поглядывающий на женщину. - Нет, - отрезал Шерлок. Все обернулись к нему. – Нет, - резко повторил Шерлок, повернувшись к Джону. – Ты нужен мне здесь. - Я… - у Джона вдруг перехватило горло от этого собственнического взгляда. – Хорошо. - Я помогу, - сказал Лестрейд, подозрительно посмотрев на этих двоих. – Пойдёмте. У меня есть к вам несколько вопросов… В темноте лента полицейского заграждения у бассейна выглядела странно, неестественно – как мусорный мешок посреди разложенных для пикника сэндвичей или саркофаг в зоопарке. Деревья спокойно шелестели под лёгким ночным ветром, а по бассейну шла лёгкая рябь. Шерлок присел на корточки на плитах дорожки, и Джон сел рядом, машинально светя ему фонариком. - Что это сейчас было? – спросил Джон тихо. - Что? – переспросил Шерлок, делая вид, что занят. - Это «ты нужен мне здесь», - уточнил Джон, глядя прямо в глаза Шерлоку. – Мы оба знаем, что это тот типаж женщин, который мне нравится. Не отрицай. Я нужен тебе, чтобы фонариком посветить? Шерлок посмотрел на него долгим непроницаемым взглядом и снова опустил глаза на дорожку. - Вот здесь, видишь? – спросил он. – Маленький кусочек отколот, сегодня. - Шерлок. - Посвети мне ещё вот сюда… - Шерлок. - Ага… А вот и недостающее звено. Пойдём. - Холмс, чтоб тебя! Но Шерлок уже быстрым шагом шёл по дорожке к дому. Через пятнадцать минут заплаканную светловолосую женщину, изнасиловавшую и убившую свою квартирантку, уже заковывали в наручники и увозили в полицейский участок. Шерлок натянул перчатки и опасливо покосился на Джона, но тот выглядел уставшим и спокойным – и, кажется, не рвался больше говорить о чём-то серьёзном. И хорошо. Шерлок не знал, что он может ответить на вопросы Джона. Наверное, только одно: «Хватит». Но что именно «хватит», он и сам вряд ли смог бы толком объяснить. Солнце светило всё так же, но весна всё равно ощущалась – что-то сменилось в цветовой палитре, в гамме запахов и ощущений. Всё чаще хотелось просто выйти на улицу, гулять без маршрута, чаще улыбаться. Потом зарядили бесконечные дожди, запах сырой воды усилился, они приходили домой промокшими насквозь, спорили из-за того, кто первым пойдёт в душ, с удовольствием переодевались в домашнее. Стало приятно и выходить из дома, и приходить домой. Потом Шерлок вывалился в окно заброшенного склада – и долго ходил в царапинах и синяках, страдальчески морщась и отказываясь выходить из дома, потому что дождевая вода мочила повязки на руках, и царапины противно щипало. Тут же на Бейкер-стрит зачастили гости: инспектор заходил чуть ли не каждый день, получая неземное удовольствие от долгих домашних перебранок между хозяевами дома, один раз зашла Молли – она ужасно смущалась и краснела, и с ней было неуютно, но Джон широко улыбался и подливал ей чай, и Шерлок всё больше мрачнел, глядя на это, а потом и вовсе ушёл к себе в комнату и не разговаривал с Джоном два дня подряд. Заходил и Майкрофт, они с Джоном сидели на кухне и смеялись, пока Шерлок не зашёл и не сел рядом с Джоном, упорно делая вид, что читает прошлогоднюю газету. В его присутствии Джон перестал громко смеяться и стал вдруг тихим и нежным – и Майкрофт, глядя на то, как Джон спокойно и собственнически смотрит на растрёпанную тёмную голову сидящего рядом Шерлока, понял то «Хватит», которое так и не сказал, но подумал Шерлок – понял раньше, чем оно произошло, и ушёл, коротко улыбнувшись, но всё же в каких-то растрёпанных чувствах, и всё никак не мог собрать себя ещё часа три, сидя дома у раскрытого окна и вливая в себя коньяк, и всё думая о радостном обыкновенном смехе доктора Джона Уотсона, когда тот откидывает голову и смеётся, а потом снова смотрит на него, и в его глазах тепло. Нехорошо вышло, но бывает, никуда не денешься от лёгкого брака на производстве разума, ведь он же знал, что Джон для Шерлока, он всё знал, хотя что в этой жизни вообще можно знать наверняка. Всё может измениться в любой момент. Но, снова вспоминая с ненужной сейчас, ранящей детальностью тот нежный спокойный взгляд Джона, Майкрофт понимал: не всё может измениться в любой момент. В начале февраля Джон и его брат ругались целую неделю подряд – у обоих выдалась чёрная полоса. Майкрофт однажды застал их во время ссоры: Шерлок, собранный, напряжённый, как атакующий леопард, стоял посреди комнаты, а Джон на расстоянии двух шагов от него с приподнятыми руками: «Шерлок, пожалуйста… Давай мы сейчас просто остановимся, - повторял Джон безнадёжно и тихо, как заевшая пластинка. – Просто разойдёмся сейчас по своим комнатам и перестанем ссориться…» Шерлок открыл рот, чтобы ответить, но тут увидел Майкрофта и замер. Как вот эта сцена вообще могла превратиться в их спокойно склонённые друг к другу фигуры и уютное ощутимое притяжение между ними, Майкрофт не представлял – понимал разумом, - но не мог принять на эмоциональном уровне. Он отпил ещё коньяка и снова посмотрел в дождливую ночь. «А это ведь навсегда», - думал он отстранённо и морщился: в груди засело странное тоскливое чувство, будто из самого сердца в весенние холод и темноту тащили шерстяную нитку, тянули и тянули, и она натирала края сердца и рёбра, вытаскивала из него тепло в темноту без права возвращения. «А это ведь навсегда, так что привыкай к этому», - повторил он про себя, допил коньяк, шумно и неспешно закрыл окно и пошёл спать. В тот же момент в своей квартире Шерлок зевнул и, коротко вздохнув, устроился поудобнее на плече Джона. Это на самом деле был скучный фильм – «Трудности перевода», - и Джон знал, что Шерлок сочтёт его скучным, но всё равно хотел посмотреть его с ним. Правда, Джон не был готов к тому, что Шерлок заснёт, откинувшись на спинку дивана, а потом что-то пробормочет и навалится всем весом на его плечо, но это был вполне приятный бонус к просмотру. Правда, зашивать рубашку с ворочающимся на плече Шерлоком было опасно, так что Джон осторожно воткнул иголку в нагрудный карман рубашки – и положил рубашку на стол. Шерлок недовольно заворчал что-то неразборчивое вроде «мой» или «край» - и крепче вцепился в него. Джон улыбнулся и закатил глаза. Конечно, скоро фильм закончится, он растолкает Шерлока – и тот, сонно моргая, зомбически побредёт в свою комнату спать, но пока… Но пока Скарлетт Йохансен и Билл Мюррей стояли друг напротив друга в вестибюле гостиницы, а Джон Уотсон наслаждался сонным горячим дыханием в своё плечо и тем, как собственнически Шерлок вцепился в его майку, прямо на груди, прямо там, где сердце. - Мы должны её проведать, - настаивал Джон, одеваясь и пытаясь сунуть Шерлоку в руки пальто. - Бога ради, у неё всего лишь сломано запястье! – ворчал Шерлок, отпихивая от себя пальто и делая вид, что очень занят экспериментом, в котором были заняты заплесневелый хлеб, от которого Шерлок оглушительно чихал, микроскоп и смятые салфетки. - Шерлок. Шерлок отлип от микроскопа, повернулся к Джону и сложил руки на груди. - Послушай, я, конечно, рад, что ты такой отзывчивый и сентиментальный, и что хочешь, возможно, помочь мне найти пару, но, Джон, бога ради, я в этом не нуждаюсь. - Я… Что? – Джон замер с пальто в руках. - Ты всё время стараешься посадить нас с Молли Хупер рядом, чуть ли не толкал тогда нас под омелу, выходишь из комнаты как бы за чаем, чтобы оставить нас вдвоём, а теперь тащишь меня к ней в гости всего-то из-за того, что она сломала какое-то запястье… - Я никогда в жизни не толкал вас под омелу! – мрачно ответил Джон. - Но в остальном это правда. Джон потёр лоб. - Да… Наверное. Но это не потому что я хочу свести вас. - О, как интересно, - саркастически отозвался Шерлок. – И почему же? Они уставились друг на друга. «Я бы не сделал этого, потому что я не хочу тебя никому отдавать». «Отлично, тогда скажи это вслух». «Почему бы тебе не сказать это первому, пока я не вспомнил про тот случай с убийцей у бассейна?» «А с чего это я должен быть первым?» «Мало ли, по мне всегда видно, как я ко всем отношусь, а вот насчёт твоих чувств я могу ошибаться». «Ты ко всем относишься одинаково хорошо, откуда мне знать, что я для тебя особенный?» «Ты что, идиот, что ли?!» - В общем, - сказал Шерлок, разрывая зрительный контакт и отворачиваясь от Джона, - я никуда не пойду. Джон помолчал, а потом сделал шаг вперёд и подошёл куда ближе, чем нужно, если ты хочешь просто встать за спиной своего соседа по квартире. Куда ближе, почти касаясь спины Шерлока, так близко, что они чувствовали тепловой контур друг друга. Шерлок застыл, понимая, что происходит. «Ну же, Джон». Джон поднял правую руку (в левой он зажал пальто Шерлока) и поднял, почти касаясь ладонью напрягшегося плеча. Почти. Замерев всего в нескольких сантиметрах от тёмно-серой ткани костюма. «Если ты хочешь этого, просто отклонись назад. Я не собираюсь шагать к тебе в одиночку». Шерлок смотрел в стену широко раскрытыми глазами и не двигался. Джон провёл рукой по контуру спины до талии, и Шерлок чувствовал тепло его ладони. Джона хотелось обнять. Хотелось поцеловать так же, как тот поцеловал его тогда под омелой, и звучала эта дурацкая песня, и хотелось целовать его ещё и ещё, и обнять его крепко-крепко, и ещё крепче, и чтобы все ушли. И хотелось сесть на диван и целоваться, целоваться, целоваться, пока губы не начнут болеть, а потом целоваться ещё, пока Шерлок не перестанет понимать, где он заканчивается и начинается Джон – а потом целоваться ещё. И чтобы это был Джон, и только Джон, и Шерлок, почувствовав тепло его ладони на талии, рефлекторно чуть дёрнул бёдрами, про себя чертыхнувшись – что, если Джон заметит? Что будет тогда? Что будет тогда? Джон коротко выдохнул, и рука его замерла и задрожала. Он явно боролся с собой… а потом отступил на шаг назад. - Ладно, мы никуда не пойдём, - буднично сказал Джон. – Но ты выпьешь чай и поешь нормально. - Посмотрим, - тем же тоном ответил Шерлок, возвращаясь к эксперименту. Они совершенно спокойно поужинали, а потом разошлись спать. Шерлок не прислушивался, но всё равно слышал, как кровать Джона скрипела часто, по нарастающей. Один раз… А потом, минут через двадцать, второй. Когда Джон затих, Шерлок гневно застонал и уткнулся в подушку. Он был недоволен собой и этим днём. Скорее бы пришёл новый день, и всё это можно было бы выкинуть из головы. На следующий день всё было, как обычно.