Голодные игры

 Утро для меня наступило примерно в 04:20, когда солнце начало вставать над крышами капитолийских домов. Я лениво сползаю с кровати, поблагодарив подушку за то, что помогла мне справиться с депрессией хоть как-то, и целую её, как младшую сестрёнку. Потом глупо смеюсь и понимаю, что делаю какие-то глупости. Стаскиваю одеяло на пол и расстелаю его перед окном. Даже лёжа на полу я могу созерцать невиданные красоты. И даже более: могу увеличивать и уменьшать панорамы города. Мне нравится. Нажимаю на кнопку, встроенную в стол, стоящий рядом с тем местом, где я решил расстелиться. Выезжает подносик в огромным бутербродом и я сразу же хватаю его, запихивая в себя чуть ли не прожёвывая. Через несколько часов ко мне стучится Хеймитч. Странно, он вовсе не пьяный. Или с утра не положено? Открываю дверь и запускаю его к себе в комнату. Ментор заходит сначала в ванную комнату, а затем сразу же выходит, не задержавшись там даже секунды. -Где? -Что?, - спрашиваю я, когда замечаю, как сурово смотрит на меня Хеймитч. -Ничего. Я приподнимаю светлые брови и поджимаю губы. Как так ничего? Зачем тогда было приходить ко мне с самого утра? Вполне могли бы поговорить за завтраком. -Хотя есть кое-что... -И что же? -Будь с ней по строже. Хотя бы на время. Я непонимающе смотрю на Хеймитча, который щурит глазки и потирает сухие ладони. -Ну ты понял о чём я, - заявляет ментор. -Как бы... Нет вообще-то. Эбернети цокает и всплескивает руками и я начинаю чувствовать себя дураком. -Я думал ты сообразительней, парень, - говорит Хеймитч. Он делает несколько шагов ко мне и двумя пальцами касается той части грудной клетки, под которой спрятано моё сердце. А оно в ответ начинает предательски ускорять своё биение. Я сглатываю комок, образовавшийся в горле. Во рту так пересохло, что я готов осушить целое озеро. По лицу Хеймитча пробегает хитрая улыбка и он кивает, смотря мне в глаза. -А вот теперь ты понял. И я понял, как ни странно. Но как этот пьяница узнал о моём секрете? Ментор разворачивается, направляясь к двери. -Парень, стены тут не такие толстые, как ты думал, - говорит он так, будто бы читает мои мысли, - А теперь пойдём набивать животы. Неужели я кричал её имя во сне? Китнисс... Колени предательски подкашиваются, когда я снова начинаю думать о ней, но всё-таки я бреду вслед за ментором, направляясь в обеденный зал. А она уже сидит там, обмакивая булочку в горячий шоколад. Прямо как я делал это в поезде. Чуть погодя, когда Хеймитч уже довольно плотно наелся, он охает и отодвигает свою тарелку. Проворный официант в белой тунике тут же подбирает грязную посуду, унося её прочь. - Итак, приступим к делу, - говорит ментор, облокотившись на стол, - Во-первых, как мне вас готовить? Вместе или порознь? Решайте сейчас.  - А зачем порознь?  - Ну, скажем, у тебя есть секретный прием или оружие, и ты не хочешь, чтобы об этом узнали другие. Китнисс вопросительно смотрит на меня.  - У меня секретного оружия нет, - комментирую я, пожимая плечами, - А твое мне известно, верно? Я съел немало подстреленных тобой белок.  - Готовь нас вместе, - говорит Китнисс и я согласно киваю.  - Договорились. Теперь мне нужно получить представление о том, что вы умеете.  - Я - ничего, - смущённо говорю я, опуская глаза.Неудачник, - Разве что хлеб испечь придется.  - К сожалению, не придется, - говорит Хеймитч. - А ты, Китнисс? Я уже видел, с ножом ты управляться умеешь.  - Не так чтобы очень. Я могу охотиться с луком и стрелами.  - Хорошо?  - Довольно хорошо.  - Великолепно, - перебивая я. - Мой отец покупает у нее белок и удивляется, что стрелы всегда попадают точно в глаз. То же самое и с зайцами для мясника. Китнисс даже оленя убить может.  - Что это ты так разошелся? - спрашивает Китнисс, подозрительно косясь на меня.  - А что такого? Хеймитчу, чтобы тебе помочь, надо знать твои реальные возможности. Не стоит себя недооценивать.  - А ты сам? Я видела тебя на рынке. Как ты таскал стофунтовые мешки с мукой, - обрывает Китнисс. - Что ж ты ему не расскажешь? Или это, по-твоему, ничего?  - Да, на арене наверняка будет полно мешков с мукой, и я забросаю ими противников. Мешки - не оружие. Сама понимаешь, - выпаливаю я.  - Он умеет бороться, - снова перебивает Китнисс, смотря мне в глаза. Мы что, играем в “кто кого лучше знает”?. - На школьных соревнованиях в прошлом году занял второе место, уступив только брату.  - И что толку? Ты часто видела, чтобы один борец заваливал другого насмерть? - с отвращением спрашиваю Пит.  - Зато всегда бывают рукопашные схватки. Если ты раздобудешь нож, у тебя по крайней мере будет шанс. А если кто навалится на меня, я - труп! Я чувствую, что наши с Китнисс “игры” стали ей противны. Её голос уже почти срывается на крик, а я, пряча свои руки под столом, сжимаю их в железные кулаки.  - Никто на тебя не навалится. Будешь жить на дереве, питаясь сырыми белками, и отстреливать соперников из лука. Знаешь, когда мама пришла прощаться, она сказала, что в этот раз Дистрикт-12, возможно, победит. Я думал, она хочет меня подбодрить, а оказалось, она имела в виду тебя!  - Конечно, она говорила о тебе! - отмахивается Китнисс.  - Нет, она сказала «победительница». Победительница, то есть ты! Конечно обидно это признавать, но, похоже, моя мать даже Китнисс любит больше, чем меня.  - Только потому, что кое-кто мне помог. Мой взгляд случайно падает на булочку, которую Китнисс вертит в руках. Я замечаю её реакцию: она опускает глаза и быстро кладёт булку на стол. Видимо, она тоже помнит тот день...  - На арене тебе тоже помогут. От спонсоров отбоя не будет.  - Не больше, чем у тебя. Я перевожу глаза на Хеймитча. Меня уже начинает бесить то, что Китнисс ведёт себя, как маленькая.  - Она совсем не понимает, какое впечатление производит на всех.   Минуту спустя Хеймитч произносит:  - Так. так, так, Китнисс, гарантировать, что на арене будут луки и стрелы, я не могу, но перед распорядителями Игр покажи все, на что способна. До тех пор о стрельбе забудем. Как у тебя дела с установкой ловушек?  - Ну, простенькие силки поставлю, - бормочет она.  - Это может пригодиться в плане добычи пропитания, - говорит Хеймитч. - Да, Пит, она права, физическая сила на арене не последнее дело. Часто только она и выручает. В Тренировочном центре есть гири, но не показывай другим, сколько ты можешь поднять. Для вас обоих стратегия одна. Походите на групповые тренировки. Постарайтесь выучиться там чему-то новому. Побросайте копья, помашите булавами, научитесь вязать толковые узлы. А то, что умеете лучше всего, приберегите для индивидуальных показов. Все ясно?  Мы согласно киваем.  - И последнее. На людях держаться вместе и во всем помогать друг другу! - продолжает Хеймитч. Мы оба начинаем возражать, он ударяет ладонью по столу. - Во всем! Это не обсуждается! Вы согласились делать, что я скажу! Вы будете вместе и будете вести себя как друзья. Теперь убирайтесь. В десять подходите к лифту. Эффи отведет вас на тренировку.  Помещения для тренировок расположены в том же здании, под первым этажом. На здешнем лифте спускаться меньше минуты. Двери растворяются, и перед нами - громадный зал со множеством всяческого оружия и полосами препятствий. Хотя еще нет десяти, мы прибыли последними. Остальные трибуты стоят тесным кружком, у каждого к одежде приколот квадрат с номером дистрикта. Я быстро осматриваюсь, пока кто-то прикалывает такой же квадрат мне на спину. Только мы с Китнисс одеты одинаково. Когда мы присоединяемся ко всем, подходит главный тренер, высокая, атлетического сложения женщина по имени Атала, и знакомит нас с программой тренировок. Зал разбит на секции. В каждой свой инструктор. Мы можем свободно перемещаться от секции к секции, руководствуясь указаниями наших менторов. В одних секциях обучают навыкам выживания, в других - приемам боя. Запрещено выполнять боевые упражнения с другими трибутами. Если нужен партнер, для этого есть специальные помощники. Я осматриваю соперников. Впервые они предстали перед нами в обычной одежде. Только теперь я вижу, что по сравнению с другими парнями я гораздо ниже. Да и мускул у меня будет поменьше. А когда я смотрю на девушек-добровольцев, то у меня мурашки по коже бегут: высокие, стройные, накачанные. Интересно, их там сутками протеином кормили? Решаю, что хватит нам уже рассматривать соперников и пихаю Китнисс в бок локтём.  - С чего хочешь начать?  Я смотрю на профи, которые выделываются, как могут, явно стараясь всех запугать. Потом на их соперников - тощих и неумелых, впервые берущих в руки нож или топор.  - Может, займемся узлами? - предлагает Китнисс.  - Давай, - соглашаюсь я. Мы идем в пустующую секцию; инструктор рад, что у него появились ученики: вязание узлов, похоже, не пользуется особой популярностью при подготовке к Голодным играм. Узнав, что я кое-что понимаю в силках, он показывает нам простую, но эффективную петлю-ловушку, вздергивающую незадачливого противника за ногу вверх. Мы сосредотачиваемся на одном этом искусстве, и за час оба в совершенстве его осваиваем. Затем переходим в секцию маскировки. Вот тут я могу разойтись на славу! Смешиваю грязь и цветастые ягоды, добавляя листики и рисуя цветочные узоры на своей бледной коже. Снова вспоминаю то печенье, как мёртвый голубь приземлившееся на землю. Ловлю на себе вопросительный взгляд Китнисс.  - Что? Я ведь имел дело с пирогами, - объясняю я.  - С пирогами?- удивляется Китнисс, отвлекаясь от наблюдения за парнем из Дистрикта-2, всаживающим копье в сердце манекена с расстояния в пятнадцать ярдов. - Какими пирогами?  - Глазированными, для праздников. Я сразу же вспоминаю каждый праздничный торт и печенюшку, которые я когда с усердием красил пищевыми красками и цветными кремами с разными ягодами. Я тогда даже давал каждому пирогу своё имя, сохраняя его в памяти. Самые красивые я даже зарисовывал и складывал в отдельную папку, чтобы потом любоваться.  - Очень мило. Жаль, у тебя не будет возможности заглазировать кого-нибудь до смерти, - язвительно замечает Китнисс, складывая руки на груди.  - Не задавайся. Никто не знает, что там будет на арене. Вдруг - огромный пи...  - Ты не собираешься идти дальше? - обрывает меня Китнисс. Как всегда...  Следующие три дня мы так и ходим, не торопясь, от секции к секции, учась некоторым полезным вещам: от разведения огня и метания ножей до постройки шалаша. Несмотря на приказ Хеймитча не высовываться, я таки отличился в рукопашном бою, чуть ли не получив взбучку от Китнисс. Хотя она тоже хороша: прошла тест на знание съедобных растений. Причём великолепно прошла. От стрельбы из лука и тяжелой атлетики мы, однако, держимся подальше, бережем козыри для индивидуальных сессий.  Распорядители Игр появились в первый же день, вскоре после начала тренировки - около двух десятков мужчин и женщин в пурпурных одеяниях. Они сидят на скамьях, устроенных вдоль стен зала, иногда прохаживаются, смотрят, что-то записывают. А чаще всего пируют за огромным столом, куда слуги подносят все новые кушанья, и как будто не обращают ни на кого внимания. Во время наших перерывов на еду распорядители совещаются о чем-то с инструкторами. Когда мы возвращаемся, они сидят вместе.  Завтрак и обед нам подают отдельно на своих этажах, ленч - для всех двадцати четырех сразу в столовой рядом с тренировочным залом. Блюда расставлены на тележках - подходи и бери, что хочешь. Профи обычно собираются шумной компанией за одним столом, подчеркивая свое превосходство - мол, мы друг друга не боимся, а на остальных нам и вовсе наплевать. Большинство других сидят поодиночке, словно овцы, отбившиеся от стада. С нами никто не заговаривает; мы едим вместе и даже пытаемся поддерживать дружескую беседу - Хеймитч на этот счет все уши прожужжал.  Но проблема состоит в том, что мы даже не знаем о чём говорить. На языке вертятся пара фраз, но, думаю, что нужно следовать главному совету ментора: быть с ней построже пока. Но почему пока? Может, перед смертью успею рассказать ей правду... Хотя она только посмеётся. Как-то раз я раз я начал рассказывать Китнисс о хлебе, который лежал в корзинке на столе. Самый разный! Мне их легко отличить, а вот у Китнисс как-то туговато с этим делом. Но я ей пояснил, что зелёный - это хлеб с водорослями из четвёртого Дистрикта, сплющенные лепёшки - это наша еда(хотя хлеб из нашего дистрикта трудно не узнать), что чёрноватый хлеб - уроженец пятого дистрикта. И так далее по списку.  - Вот так вот, - подытожил я, сгребая буханки обратно в корзину.  - Ты много знаешь.  - Только о хлебе, - возражаю я. - Ладно, теперь засмейся, будто я сказал что-то смешное.  Мы оба прыскаем от смеха, довольно убедительно, и словно бы не замечаем, как остальные на нас глазеют.  - Отлично, а сейчас я продолжаю мило улыбаться, а ты что-нибудь говори, - продолжаю я.  - Я не рассказывала, как однажды за мной гнался медведь?  - Нет, хотя звучит интригующе. И Китнисс начинает свой рассказ, добротно сдабривая его маханиями руками, громким смехом и улыбками. Я смеюсь вместе с ней задаю попутные вопросы. На самом деле мне очень интересно узнавать что-то из её жизни. Я готов слушать каждое слово, которое она говорит. Слушать и запоминать, а потом воспроизводить её голос в памяти. Какой же я дурак...    На второй день мы пробуем свои силы в метании копья. И вдруг я замечаю неладное: маленькая смуглая девочка с тонкими ручонками, любопытно смотрит на Китнисс своими огромными карими глазами.  - Кажется, мы обзавелись еще одной тенью, - говорю я. Китнисс ловко кидает копьё, попадая точно в цель, а затем медленно поворачивает свой взгляд. Тогда в радиус её зрения попадает эта самая девочка с атласной кожей. Маленькая. На вид ей лет десять. Она вроде из Дистрикта-11. Я бросаю своё копьё, но в цель не попадаю. Видимо, голова забита другим. -Кажется, её зовут Рута, - говорю я тихо, когда Китнисс наклоняется за новым копьём. - Ну и что ты предлагаешь? - рявкает Китнисс, одаряя меня злобным взглядом. - Ничего, - отвечаю я, пожимая широкими плечами. - Просто поддерживаю разговор. Рута уже не первый час ходит за нами. Она посещает те же самые секции, что и мы с Китнисс. Она чудесно разбирается в растениях, лазает и метко стреляет. Но что всё это по сравнению с силами профи, которые, скорее всего, убьют её в первый же день.  За завтраком и обедом Хеймитч и Эффи дотошно выспрашивают нас о каждой минуте, проведенной в тренировочном зале: что делали, кто за нами наблюдал, какое впечатление производят другие трибуты. Цинна и Порция с нами не едят, так что наших кураторов ничто не сдерживает. Нет, друг с другом они больше не схватываются, зато с завидным единодушием принялись за нас.  Когда во второй вечер нам наконец удается от них улизнуть, я начинаю по-настоящему злиться: -Уж лучше бы Хеймитч опять запил. Китнисс пытается засмеяться, но в место этого только фыркает, отчего я поджимаю губы, кивая головой, как болванчик. - Не надо. Зачем притворяться наедине, - вдруг говорит Китнисс. Мне становится по-настоящему обидно. Не смотря на то, что она общается со мной только по указанию Хеймитча, я чувствую, что я так никогда бы не смог сделать. Общаюсь я с Китнисс чисто и открыто, так, будто бы она для меня настоящий друг. Или я просто хочу в это верить...  - Ладно, Китнисс, - устало отвечаю я. После этого мы разговариваем только на людях.  На третий день, после ленча, нас начинают вызывать на индивидуальные показы к распорядителям Игр. Все идут по порядку: от первого Дистрикта и до последнего, сначала юноша, а потом девушка. Помещение постепенно пустеет и потребность общаться на публику рассеивается. А когда к распорядителям уходит Рута, то мы с Китнисс и вовсе замолкаем, уставившись в пол.  - Помни, что Хеймитч советовал выложиться по полной, - говорит Китнисс и будто бы пугается своих слов.  - Спасибо. Так и сделаю. Ни пуха тебе. Я чувствую, как стержень внутри меня становится твёрже и с уверенностью захожу к распорядителям. Забавное зрелище: те уже сидят за столом, запевая застольные песни и закусывая остатками зеленоватой колбасы и коричневым сыром. У меня лицо сводит от негодования. Но что поделать? Я выхожу в центр зала и поначалу внимательно всматриваюсь в лица распорядителей, машу руками, прокашливаюсь. Всё в надежде уловить на себе хотя бы один взгляд. Но бестолку... Тогда я просто вытаскиваю несколько мешков из отведённой для них секции, а затем начинаю перекидывать их с места на место. Да какая вообще разница что я делаю? Я заметил, что только один распорядитель посмотрел на меня. То ли с сожалением, то ли с насмешкой, - на его пьяном лице все эмоции выглядели одинаково. Прозвенел звонок, оповещающий о том, что моё время кончилось и я, с силой выдохнув, кинул: -Как хорошо, что я вас больше не увижу, идиоты. Было как-то противно из-за того, что я старался сделать хоть что-нибудь, но этим чёртовым распорядителям было глубоко наплевать! Изнутри меня раздирала ярость и злоба. Хотелось покричать, но вместо этого я просто сглотнул все свои эмоции, а затем смыл их прохладной водой из под крана. Когда пришло время обеда, я лениво спустил ноги с дивана, нашмыгнул серые брюки и пошёл в обеденную. За столом собрались все, включая Цинну и Порцию. Когда приходит Китнисс, то я замечаю её расстроенной красное лицо. Видимо она плакала. Взрослые о чём-то толкуют, а я могу только смотреть на неё. Когда вдруг замечаю, что Китнисс поймала на себе мой взгляд, то вопросительно поднимаю брови, будто бы спрашивая о том, что стряслось. В ответ она только махнула головой и снова уставилась в тарелку с зелёной жидкостью. Когда подают главное блюдо, Хеймитч обращается к нам:  - Ладно, хватит о пустяках, скажите-ка лучше, как вы сегодня преуспели? С большим треском?  Я думаю не долго перед тем, как ответить:  - С треском или нет, кажется, без разницы. К тому времени как я туда попал, им уже было не до меня. Пели какую-то застольную песню. Никто и не глянул в мою сторону. Ну, я и бросал туда-сюда всякие тяжелые штуки, пока не отпустили.  - Ну а как твои дела, солнышко? - поворачивается Хеймитч к Китнисс. Наш ментор всегда называет её солнышком, будто бы забывая её настоящее имя. А меня называет “парень”. Возможно он даже и не хочет помнить, как меня зовут. У меня ведь даже нет задатков победителя.  - А я запустила в распорядителей стрелу, - выпаливает Китнисс, пожимая плечами. Все перестают есть.  - Что? -ужасается Эффи.  - Я выстрелила в них. То есть... не совсем в них. В их сторону. Сначала было примерно как у Пита. Я стреляла и стреляла, а им хоть бы хны... Ну я слетела с катушек да и выбила яблоко из пасти их дурацкого жареного поросенка!  - И что они сказали? - осторожно спрашивает Цинна.  - Ничего. Точнее, не знаю. Я сразу же ушла.  - Тебя не отпустили? - ахает Эффи.  - Я сама себя отпустила.  - Что ж, дело сделано, - констатирует Хеймитч, намазывая маслом булочку.  - Думаете, меня арестуют?  - Вряд ли. Трудновато будет найти тебе замену, - говорит он.  - А что с мамой и Прим? Их накажут?  - Не думаю. Какой прок? Если для острастки, чтобы другим неповадно было, то придется раскрыть все, что случилось. Едва ли они захотят. А иначе только морока. Скорее уж они устроят тебе ад на арене.  - Так ведь Игры для того и проводят, чтобы нам жизнь медом не казалась, - встреваю я.  - Вот именно, - соглашается Хеймитч. Тут же я замечаю хилую улыбку, появившуюся на лице Китнисс. Я понимаю её. Ведь она любит свою семью и хочет, чтобы с ними всё было в порядке. Пусть даже при этом страдает она сама.  Хеймитч хватает пальцами свиную отбивную, заставляя Эффи нахмуриться, окунает ее в бокал с вином. Потом раздирает кусок руками и со смехом спрашивает:  - И как они выглядели? Китнисс начинает улыбаться во все зубы и я чувствую, что теперь тоже улыбаюсь, как дурак.  - Ошарашенными, испуганными. Некоторые смешными. Один мужчина сел в чашу с пуншем.  Хеймитч громко гогочет, и мы все тоже смеемся, кроме Эффи, хотя и она, похоже, с трудом подавляет улыбку.  - Так им и надо. Смотреть на вас - их работа, и то, что вы из Дистрикта-12, еще не причина отлынивать от обязанностей. - Она озирается, будто сказала что-то из ряда вон выходящее. - Может, я слишком резка, но таково мое мнение, - добавляет она, не обращаясь ни к кому в отдельности.  - Теперь я получу самый низкий балл, - говорит Китнисс.  - Баллы играют роль, только когда они очень высокие. Плохие и посредственные никого не интересуют. Кто знает, может, ты нарочно притворялась, чтобы получить оценку пониже? Бывает ведь такое, - возражает Порция.  - Надеюсь, мою четверку воспримут именно так, - говорю я. - Если я хоть столько получу. В самом деле, что может быть скучнее? Вышел парень, покидал железный шар на пару ярдов, раз чуть себе ногу не отшиб... Зрелище так себе.  После обеда идем в гостиную смотреть объявление результатов. Сначала показывают фотографию трибута, через пару секунд внизу экрана - его балл. Профи, как следовало ожидать, получают от восьми до десяти. Большинство других - около пяти. Маленькую Руту неожиданно оценивают на семерку. Интересно, чем ей так удалось поразить судей? Хотя при ее крохотных размерах что угодно покажется невероятным. Дистрикт-12, разумеется, последний. Когда я вижу цифру 8 под своей фотографией, то сильно изумляюсь. Видимо кто-то всё же смотрел на меня. А затем, неожиданно для всех, вместе с фотографией Китнисс появляется оценка 11.  Эффи Бряк испускает визг, все хлопают её по спине и кричат поздравления.  Тут какая-то ошибка. Как, как это возможно? - спрашивает она Хеймитча.  - Видно, понравился твой характер. Им ведь нужно устроить зрелище, и горячие головы тут как раз пригодятся.  - Огненная Китнисс! - говорит Цинна, обнимая девушку. - Подожди, вот увидишь свое платье для интервью!  - Опять пламя?  - В некотором роде, - лукаво отвечает он. Мы с Китнисс поздравляем друг друга - снова неловкость. У нас обоих хорошие результаты, только вот что это значит для другого? Я надеюсь, что победит Китнисс. На остальное абсолютно наплевать. Всю ночь я снова не мог уснуть. Уже несколько дней подряд мне не удаётся «качественно» поспать. Всё какими-то урывками, с ужасами и всплывающими картинами прошлого. Например, как мы с Рораном ходили на тренировки, которые сейчас как раз кстати. Или как мама шлёпала меня веником по попе, когда я был ещё совсем малыш. Тогда она любила меня. Может, и сейчас любит, но уже не так, как раньше. Тогда она мне каждый вечер подогревала молоко в печи и откладывала несколько печенек с ванильной крошкой, когда отец не видел. Я помню, как любил прижиматься к ней и нюхать запах, который ей передавал папа при таких же объятьях.  Она одна в семье не имела никакого отношения к хлебу. Вечно убегала от него, будто бы боялась. Поэтому от неё никогда не пахло так, как от отца. Только порой, когда наш усач сильно прижимал к себе светлую голову мамы. Она тогда была ещё другой.  Сейчас, почему-то, Эффи и Порция стали для меня матерями. Стилистка напоминала мою маму в молодости, а Эффи в настоящее время: истеричная, вопящая и слегка не уравновешенная, но такая родная. Порой мне хочется вскочит с места и прижаться к Эффи так, чтобы она перестала кричать и на секунду успокоилась. Чтобы она почувствовала моё детское тепло. Хотя я уже давно не ребёнок. Слишком сентиментальный, пожалуй.  И эти натянутые отношения с Китнисс мне не дают покоя. Это именно из-за неё я начинаю думать о семье и об Эффи. Тьфу... Нужно как-то избавиться от всего этого. Но на ум приходит только одна решение, которое может сильно повлиять на мои дальнейшие дни перед смертью...  Когда я пришёл на завтрак, то увидел, что Хеймитч и Эффи уже сидят на месте и о чём-то шушукаются.  -А, привет, парень!, - поздоровался ментор, широко улыбаясь. Кажется, придётся стереть улыбку с его лица.  -Я не хочу тренироваться с Китнисс, - выпаливаю я.  Сразу же замечаю реакцию менторов, которые, приоткрыв рот, смотрят на меня. Затем Хеймитч прокашливается и чуток приподнимается на своём стуле.  -Знаешь, парень, когда я говорил «быть чуть по жёстче», я не имел в виду быть полным болваном.  Эффи вопросительно смотрит на Хеймитча, а затем плавно переводит взгляд на меня.  -Я чего-то не знаю?  Эбернети усмехается и корпусом разворачивается к Бряк.  -Ты даже не представляешь, сколького ты не знаешь.  Эффи раздасованно опускает глаза, видимо, решая, что не будет вмешиваться в дальнейший разговор.  -Как же ты дошёл до этого?  -Я всю ночь не спал, думал.  Я смотрю на бедную Эффи и снова хочу её обнять и попросить прощение за свою бестактность, но меня удерживают рамки приличия, установленные капитолийскими сливками. Хеймитч грустно крутит головой.  -Что ж, это твой выбор. Я не могу быть против него.  Кажется, он всё понимает. Понимает, как мне больно и противно. И то, что на уме у меня уже есть маленький план, способный перевернуть всё с ног на голову.  Когда приходит Китнисс, она здоровается со всеми лёгким кивком и садится на своё место, тут же начав поглощать яства, стоящие на столе. Я грустно посматриваю на неё. Я же понимаю, что то, что я дальше скажу, может сломать её жизнь.  - В чем дело? Вы ведь должны натаскивать нас для интервью, верно?, -спрашивает Китнисс, видимо поняв, что все как-то натянуто молчат.  - Верно, - соглашается Хеймитч.  - Ну так не стесняйтесь. Я вполне могу есть и слушать одновременно.  - Понимаешь, мы несколько изменили планы... В том, что касается нашего текущего подхода...  - Какого еще подхода? - удивляется Китнисс.  Хеймитч пожимает плечами:  - Пит попросил, чтобы его готовили отдельно.