Под настоящим светом

Пять поцелуев в темноте Раз Джим был настоящим сокровищем Клуба Ксенолингвистики в Академии, и, если бы не его талант и любовь к командной работе и особенно стратегии, он наверняка смог бы стать офицером связи. Эта перспектива всегда оставалась для него запасным вариантом. В конце концов, он действительно был достаточно квалифицирован технически, чтобы работать на уровне исследовательских судов – вроде Кельвина – на случай, если его планы о безраздельном господстве на каком-нибудь звездолете пойдут не совсем так, как он того ожидал. Ладно, они и в самом деле пошли совсем не так, как он ожидал, но, в сущности, это были незначительные детали, далекие от сути. Суть же заключается в том, что Джим говорит на нескольких инопланетных языках настолько бегло, насколько это возможно для человеческих голосовых связок. И, наткнувшись в процессе исследования на какой-нибудь новый язык, вполне способен довольно быстро сделать о его носителях собственные, почти всегда верные выводы. Взять вот, к примеру, клингонов. Если вы не знаете ничего особенно дерьмового о клингонах, то вы, вероятно, найдете довольно странным, что для них слово «пушистый» словно вырвано из логического ряда, включающего в себя «страх», «трусость» и «смерть». А теллариты? Шестьдесят восемь слов, переведенных на стандарт Федерации как тот или иной оттенок «дискуссии»! Тем не менее, в Академии Джим действительно не уделял много внимания вулканскому. Причина была стара как мир: абсолютно все вулканцы владели стандартом на более-менее приличном уровне, так что особой нужды обучать вулканскому остальных кадетов попросту не было. Как следствие, все познания Джима в этой области были почерпнуты из лекций для начинающих в первый год и тем ограничивались. С другой стороны, вулканскую культуру вбарабанивали в их многострадальные студенческие головы чуть ли не с самого первого дня учебы. Это было необходимо. Хотя бы для того, чтобы не разрушить отношения с самым мощным союзником Федерации из-за культурно неуклюжих кадетов. Так что все выпускники Академии были гарантированно просвещены насчет того, что можно делать, а чего нельзя, и в основном это выглядело как «плывите по течению, не задавайте вопросов, не лапайте руками, а главное – не дай вам Бог встать между ментальными партнерами». Джиму тогда так и не сказали, почему нельзя трогать вулканцев руками – но зато это сказали Маккою. Ксенобиологи вообще были в этом смысле счастливчиками. И именно Маккой был тем, кто рассказал ему о вулканских руках. То есть он просто попросил Джима (из чистого незамутненного беспокойства, чтобы он случайно не перешагнул культурных границ в общении со своим тогда еще новым первым помощником) по возможности избегать прикосновений к вулканцу вообще и вулканским рукам особенно. Потому что: а) Джим рано или поздно лапает абсолютно все, и он непременно забудет, что трогать вулканца – Плохая Идея. Именно так, с большой буквы. б) Даже если допустить, что не забудет – он вполне может рефлекторно распустить руки в очередной чрезвычайной ситуации. И в) их отношения и без того достаточно бурные, не в последнюю очередь потому, что Джим упрямо прется по всем культурным обычаям Спока тяжеленными военными сапогами. В то время объяснение насчет вулканской чувствительности разве что заставило Джима весело фыркнуть (как несексуально, поцелуи руками!), и, в общем, он довольно быстро выкинул это из головы. Полтора года спустя он вынужден был признать, что лучше бы Маккой ему этого не говорил. Главным образом потому, что именно полтора года спустя (и Бог знает, как и почему) его мозг вдруг проснулся и сказал: «Черт, как же Спок удивителен!», и в тот же миг глаза тоже прозрели, подтвердив, что «А еще он чертовски привлекателен». Убойное комбо. И теперь, точно зная о трактовке вулканцами прикосновений, Джим был вынужден жестко контролировать собственные руки. Постоянно. И всегда старался держать их подальше – то есть подальше от Спока. Очень далеко. Там, где они не могли поддаться соблазну и поцеловать его. Хотя на самом деле Джим даже не думал, что он способен устоять перед соблазном – потому что это снова и снова возвращалось и больно кусало его за задницу. Каждый чертов раз. В первый раз он ничего не планировал. Нет, правда. Они были посреди гребаной космической битвы, ради Бога! Конечно, он не планировал этого. Просто... Когда питание мостика было отключено в течение тех одиннадцати секунд, и не работали даже аварийные лампы, и было так темно, что Джим не почувствовал бы разницы, даже если бы закрыл глаза... Даже тогда он знал, где находится Спок. Одиннадцать секунд. Одиннадцать секунд, и на самом деле он не думал ни о чем таком, потому что никакая мысль не пробилась бы сквозь панику и хаос в голове, и… О, Господи – это-что-правда? – он рывком преодолел расстояние между ними, соблюдай-дистанцию-Джим, просто опереться и не сделать ничего лишнего – и поймал Спока за рукав. Он почувствовал, как вулканец повернулся к нему, но не остановился, а зачем-то провел рукой вниз, ниже рукава, к обнаженной коже руки, и провел подушечками пальцев по пальцам Спока, и что там полтора года назад на этот счет говорил Маккой?.. Спок застыл, как будто от изумления. Джим нажал чуть сильнее, а потом резко отпустил, когда его мозг – наконец-то! – догнал произошедшее, развеяв вызванный взрывами адреналина в крови идиотизм. Когда одиннадцать секунд истекли и питание на мостике пришло в относительный порядок, Джиму пришлось иметь дело с настоящим кризисом. Спок принялся консультировать инженеров, благополучно скрыв ошеломление за вулканской бесстрастной маской. Джим же сделал все, чтобы оказаться более чем в десяти футах от него, когда наконец-то зажегся свет. *** Два Джим не был пойман, и это было… Опьяняюще. Он поцеловал Спока по-вулкански, и никто об этом даже не догадывался. Включая самого Спока. По крайней мере, Джим был уверен, что он не догадывался. Во-первых, Спок не знал, что Джим знал о вулканских поцелуях. Ладно, он, вероятно, знает, что это не была Ухура (она ведь целовала его так раньше, да же?), но у него не было никаких оснований думать, что это был Джим. Да и вообще. Это ведь Спок. Если бы он узнал, в лучшем случае он устроил бы им с Джимом очную ставку на двоих и легко раскусил бы его, вынудив признаться. В худшем – стукнул головой об переборку, а затем выкинул с корабля. В любом случае, Джим знал бы об этом. И, так как Спок не звал его на откровенный разговор, он, очевидно, не знал, что это был Джим. Чем словно бы просил Джима сделать это снова. Если он смог уйти безнаказанным один раз, то он, безусловно, сможет сделать это снова, не так ли? Учитывая, что это действительно случилось, ответ очевиден – да, так. Второй раз тоже случился в темноте, но несколько месяцев спустя. На звездолете это вообще не самое обычное явление: многие залы постоянно освещены, даже во время гамма смены, и ни один из отделов не бывает погружен в темноту полностью (за исключением, возможно, инженерных, когда там с энтузиазмом тестируются различные модификации всего и вся, но даже тогда свечение от варп-ядра служит приличным источником света). Так что прошло некоторое время, прежде чем Джим получил возможность осуществить свои намерения. Это было на свадебном приеме. Для Джима это была первая церемония, проводить которую должен был он лично, и, кажется, он нервничал бы куда меньше, если бы это была его собственная свадьба. К счастью, лейтенант Реллес была анарианкой – хотя она и оставалась человеком (Анария была одной из самых первых человеческих колоний в космосе), культура у ее народа была своя собственная. Анарианские свадебные обряды были короткими – но вот вечеринка в честь события была очень даже продолжительной. Мало того, анарианские свадьбы, кажется, еще и служили для оказания морального давления на другие, не так уверенные в себе пары, или даже просто на застенчивых любовников, побуждая исповедоваться в своих чувствах. Лично Джим думал, что это черта и земных свадеб тоже, но только анарианские церемонии обладали, образно говоря, достаточно стальными яйцами, чтобы признавать это официально. Одним из методов, как оказалось, стало полное отключение света в помещении. Логика была в том, что все мы намного храбрее в темноте. Джим посмеялся над объяснением Реллес, мысленно с ним согласился и с удовольствием дал ей разрешение сделать все, что она считает нужным. Он нашел взглядом Спока, хотя изо всех сил старался выглядеть так, как будто он этого не делает – и когда погас свет, он был готов. Как и в прошлый раз, эти пальцы вздрогнули, и он почувствовал, как его первый офицер сильно выпрямился, будто ему прострелили позвоночник. И так же, как и в прошлый раз, Джим был уже на другом конце комнаты, когда снова зажегся свет. Что было действительно по-другому, так это то, что Спок повернул пальцы подушечками вверх во время прикосновения Джима – и это сделало контакт достойным всех приложенных усилий. В вулканском стиле он ответил на поцелуй. *** Три Третий раз не был таким приятным. С другой стороны, это был человеческий поцелуй. Они были на миссии уже два года, и в случае Джима это было два года непрерывного чтения всего, что только можно было найти о вулканской физиологии. Несмотря на то, что доктор, очевидно, знал об этом достаточно, Джим давно уже понял, что Маккой не всегда будет рядом, когда что-то пойдет не так. Так что знания Джима могут оказаться более чем полезными, если вдруг произойдет нечто непредвиденное. Слава Богу, что он однажды взломал медицинские файлы Звездного Флота, потому что нет таких вулканских текстов, которые содержали бы нужную информацию и при этом не были бы глубоко засекречены. А дело было в том, что после трех или четырех глубоких вдохов воздуха, загрязненного (всего лишь слегка!) закисью азота, вулканец свалился в обморок. Без всякого предупреждения и, на самом деле, так, словно его подстрелили. Он перепугал Джима до смерти. Они вели переговоры о праве на добычу дилития на Ферос IV, маленькой планетке, живущей в основном за счет золотодобычи. Проблема была в том, что залежи, на которые претендовал Звездный Флот, располагались недалеко от золотого рудника, который Ферос не собирался отдавать без боя. Главный дипломат решил доказать свою позицию, показав им одну из шахт. Тридцать шагов в шахту, в полной темноте, и Спок, не издав ни звука, рухнул на пол в глубоком обмороке. Энсин Николсон споткнулся об него. Джим моментально выхватил фазер, но когда энсин начал хихикать, как идиот, он все понял. «Всем выйти, – приказал он, внезапно почувствовав себя очень смутно, но все же позабавленным, – Мы бесполезны, пока смеемся, как дети. Посол Л’Али, мы придем сюда чуть позже, когда будем лучше подготовлены» Он присел рядом с распростертым телом Спока и проверил его пульс, пока раскрывал свой коммуникатор. Сердцебиение было устойчивым, сильным и быстрым, и он приказал поднимать их на корабль. В темноте, где никто не мог видеть его, он запечатлел сухой человеческий поцелуй на неподвижных губах, и через несколько секунд луч транспортера забрал их наверх. *** Четыре В четвертый раз было намного лучше. Невероятно приятно, на самом деле – хотя Джим на этот раз чуть не попался. По сути, он позволил себе увлечься. Это был рождественский вечер, примерно за три дня до фактической даты Рождества на Земле, щедрый на алкоголь (на что Джим демонстративно закрывал глаза), нездоровую пищу (что так же игнорировал Маккой) и омелу (которую никто не игнорировал, за исключением, пожалуй, Спока и той девушки Эпиан из отдела коммуникаций). Джим винил спирт, и атмосферу, и ощущение, что все в его жизни в кои-то веки шло по прямой. Он честно не рассчитывал на этот раз. Все остальные случаи – ну, за исключением, может быть, первого – были в некотором смысле преднамеренными. То есть Джим их планировал. По крайней мере, в течение минуты или двух. Четвертый раз... Нет. Никакого намерения. Просто алкоголь, хорошее настроение и удача. Потому что кто-то явно обратил внимание на свадьбу лейтенантов Реллес и Джефферсона и решил провести тот же трюк. Ровно в тот момент, когда Джим возвращался к Споку из буфета, чтобы продолжить начатый ранее разговор. Он не думал об этом. Просто молнией преодолел оставшуюся часть пути, в темноте, протянул руки, чтобы поймать блестящую голову Спока и поцеловать его, по-человечески, так крепко и так страстно, как только Джим умел. Губы Спока слегка приоткрылись под его напором, и хотя конкретно это действие полноценным откликом не было, через мгновение или два он все же ответил на поцелуй. Джим едва не забыл взять себя в руки и исчезнуть прежде, чем включат свет. Когда это случилось, он по-совиному моргнул со своего поста возле фуршетного стола и поднял брови, посмотрев на выглядящего неожиданно встрепанным вулканца. «Кто-то воспользовался вами?» – весело заметил он и усмехнулся. Выражение Спока было непроницаемо – и Джим по-прежнему делал вид, что ничего не видел и не слышал. *** Пять Пятый... Пятый был худшим. Джим едва вспомнил обстоятельства. Огонь из фазеров – из целой кучи фазеров – и взрывы, и беготня – Господи, никто не говорил ему, сколько чертовой беготни подразумевает эта гребаная работа! Ему стоило думать дважды, прежде чем соваться в это пекло! Но то немногое, что его память не старалась удержать о той ситуации, не было самой миссией, или какой-либо личной травмой, или даже тем малозначительным фактом, что все случилось слишком неожиданно. Нет, это было то, что он чуть не потерял Спока. Три года, два месяца в их пятилетней миссии, и Джим был уже, откровенно говоря, по уши в нем. Он жил ради их совместных шахматных партий, ради этих бровей, которые так часто поднимаются в его адрес, ради этого сухого юмора и мягкого баритона, ради любого внимания, которое он мог получить от вулканца. Выглядит жалко, но это так. К этому моменту он давно уже был совершенно безнадежен. Почти потерять его... Это была ночь. Он помнил, это было ночью, потому что у той планеты имелся свой собственный спутник, но совсем не такой большой, как земной, поэтому лунного света почти не было. Бежать через узкие проходы в скалах было практически невозможно в кромешной тьме. И если есть хоть одна вещь, одинаковая у людей и вулканцев, то это – не слишком впечатляющее ночное зрение. Зато туземцы подобным недостатком совершенно определенно не страдали. Он услышал вздох и обернулся даже прежде, чем Спок успел упасть. Схватил его и потащил вперед на руках, шипя сам себе жесткие команды, чтобы продолжать идти. Он чувствовал теплую влагу на своей коже – кровь, кровь заливала его пальцы, крепко сцепленные на рубашке Спока, и его разум пребывал в состоянии паники задолго до того, как он смог укрыть их в убежище, а по существу – более-менее глубоком отверстии в земле. В тот момент, когда туземцы со страшным топотом пробегали мимо, не заметив их двоих, Спок в руках Джима начал сдавать. Технически, пятый поцелуй был гораздо больше, чем один поцелуй. Джим ждал спасения в течение нескольких часов – четыре с половиной, как позднее доложил Сулу – прижимая безвольное тело своего первого помощника к груди. Пытаясь остановить кровотечение. В последний час – и он не будет признавать это – Джим плакал. Оставляя дождь крошечных человеческих поцелуев на лице Спока, обнимая его крепко-крепко, чувствуя каждый вздох, постепенно становящийся все легче и мельче, и постепенное замедление его обычно безумно быстрого биения сердца. Пятый поцелуй был миллиардом поцелуев, и, учитывая состояние умирающего Спока, Джим просто ненавидел вспоминать их. И два при свете В первый раз, когда Джим поцеловал Спока при свете, это был неестественный свет лазарета, всего лишь через шесть часов после ужасающей миссии, видевшей пятый поцелуй в темноте. Еще раз. Спок был без сознания и не отвечал, но по крайней мере, на этот раз он не собирался умирать. «Это было близко, – сказал Маккой, – Но теперь он у меня. Он будет в порядке в течение дня или двух. Счастливый ублюдок» Позже Джим винил в этом истощение и испуг, но в тот момент он просто наклонился и поцеловал Спока в лоб. Прямо перед Маккоем – мягкий, вялый поцелуй по все еще запятнанной кровью коже. Маккой не сказал ему ни слова. *** У Спока была грубая привычка разрушать иллюзии Джима. Он безжалостно и систематически рушил маленькие самозаблуждения капитана и всегда после этого смотрел на него с выражением лица, наиболее близким для вулканца к «самодовольному». И вдобавок, как правило, делал это без предупреждения. - Приятно иногда получить маленькую скучную научную миссию, да? – сказал Джим на зеленой, чистой, безопасной планете Йексус II. Это был маленький мир, болтающийся на самой границе пространства Федерации. Симпатичный, мирный и скучный. Идеально подходит для восстановления после чертовски опасного задания. - Действительно, – сказал Спок, казалось, погруженный в изучение показаний трикодера, – Кстати, капитан, есть ли особая причина, по которой вы не склонны целовать меня при естественном свете? Джим не сразу отреагировал на неожиданный вопрос. А потом его челюсть упала. Затем он нервно засмеялся и попытался уточнить, о чем это Спок. - Вы поцеловали меня около пяти раз в темноте и однажды при искусственном освещении на борту корабля. Я не могу, однако, вспомнить ни одного раза, когда вы поцеловали меня при естественном свете. Джим пошел пурпурным, плюнул и проговорил, невольно запинаясь: - Откуда, черт возьми, вы знаете, что?.. Бровь Спока изогнулась. Ублюдок. - Я контактный телепат, Джим. Даже в бессознательном состоянии – в состоянии блокирующего повреждения головного мозга – вулканец знает, что к нему прикасаются, и знает, как к нему прикасаются. Говоря о людях, прикосновение к губам может привести меня только к одному выводу. - Ну... Ну... Откуда вы знаете, что это был я? – требовательно спросил Джим. Он уже проклинал себя. Как это возможно? Он так старательно заметал мелкие следы, что забыл самые элементарные вещи о поцелуях и вулканцах. Поцелуи, подразумевающие прикосновения. Прикосновения, которые для вулканцев напрямую связаны с телепатией. Так поцелуи у вулканцев связаны с телепатией! Иногда даже Джим Кирк был вынужден признать, что он придурочный сукин сын. - Во-первых, вы признались в этом, – указал Спок, и Джим покраснел еще сильнее, став почти фиолетовым, – Кроме того, я был в полном сознании и в курсе ситуации во время трех из этих поцелуев. И, наконец, единственный человек, кроме вас, который вообще мог бы поцеловать меня – это Ниота, но во время двух из этих случаев она не присутствовала, также она отрицает причастность к последнему происшествию. Ах да, Джимми, и даже если он не был телепатом, он все равно пришел бы к правильному выводу чисто логически. - Я повторяю свой вопрос, капитан: есть причина, по которой вы еще ни разу не поцеловали меня при естественном свете? Джим мог слышать собственный прерывистый булькающий вздох. Его сердце билось где-то в ушах, он словно проглотил язык, и мир – все, что они называли очередным миром – словно окрасился в забавный цвет. Некий оттенок розовато-серого. Тогда рука Спока – прохладная и значительно более крупная, чем Джим мог бы восстановить по памяти – скользнула по его затылку, спустилась на шею, и они поцеловались. Все с громким щелчком встало на свои места. Поцелуи. Да, теперь Джим точно знал, что это действительно было. Спок целовал его. Точнее, они целовали друг друга, но... мягко. Очень мягко – нет, не целомудренно, не когда он мог коснуться языком зубов Спока, как сейчас – но нежно. В этом не было никакой спешки – Спок почти деликатно щипнул губами его нижнюю губу, его длинные пальцы запутались в волосах на затылке Джима, но не причиняли боли… Через некоторое время Джим расслабился достаточно, чтобы обвить руками шею Спока и притянуть их ближе друг к другу, пока он не сможет попасть под кожу Спока, если он того захочет. Он смутно чувствовал, как в его сознании распускается цветок удовольствия, и каким-то образом знал, что это были эмоции Спока, а не его. Эх, черт с ним. Они могут выяснить точно, что, черт возьми, они сделали, позже. Много позже.