Проводник.

Столь беззащитно человеческое тело. Столь слабо и прекрасно. Столь легко его разломать на части и вновь медленно собирать, наслаждаясь, просто упиваясь каждым моментом. Тсуна ломался быстро. Но столь же быстро и восстанавливался. Его мысль останавливалась лишь на некоторых важных деталях, но остальное словно проваливалось в глубины памяти. И когда он наткнулся на неожиданное препятствие в его размеренной жизни, Савада даже не сразу это заметил. Просто попытался закрыть глаза, чтобы как обычно не видеть того, что окружает его. Может это было решением труса, но поначалу оно сошло с рук мальчишке. После.. Что было после? Острое, граничащее с болью непонимание, неделями не заживающие порезы от лезвия косы или острия трезубца. Все смешивалось. Сказать о любви, чтобы все разрушить? Вот чего не надо было в эти моменты. Любовь? Что вы! Когда возникал подобный вопрос, никто даже не задумывался. Её между ними не было. Были лишь долгие разговоры, как днем, так и ночью. тихий шелест страниц и карандашей по бумаге вечерами. Иногда физиология брала верх и два тела переплетались на кровати, смешивались на подушке темно-медовые волосы и бирюзовые, что иногда отливали синевой. Если бы кто-нибудь мог пронаблюдать за ними в подобные моменты, то непременно решил бы, что между ними любовь и гармония. Еле заметные из-под рукавов белесые шрамы словно притягивали взгляд Мукуро, заставляя вновь и вновь скользить по ним глазами и невольно поднимать взгляд выше. свободная белая рубашка, практически как у Мукуро, выглядела на Саваде крайне забавно. Слишком большая для него, для его возраста и комплекции, она висела на слишком узких и хрупких плечах словно рубище. Но в отличии от рубища рубаха эта была тонкая, мягкая и даже легкая поношенность не портила впечатления. Тщательно застегнутая на все пуговицы, заправленная в темные брюки, что казались уместными в подобной обстановке. Мукуро оторвался от своих мыслей и созерцания одежды Тсуны, и вновь обратил свой взгляд на шрамы. Он помнил их всех. На ощупь, на вид, даже на тот способ, которым их нанесли. Сейчас ни один из них уже не мог вспомнить кто оставил их Саваде: сам Мукуро или Деймон, что за последние шесть лет появлялся практически постоянно. Но шрамы были и словно служили напоминанием о том, чей Тсунаёши на самом деле. Когда они приходит, о чем ты думаешь, Тсуна? О чем мечтаешь, на что обращаешь внимание? Твои стоны, почти скулящий жалобный голос, частое дыхание, что перемежается с хрипами. Ты столь невинен и развратен. Ты столь красиво падаешь все ниже, в самую грязь. Прямо к ним. Прикрытые как обычно глаза, новые кровоточащие царапины, что останутся надолго. Слишком тонкие кости, слишком тонкая кожа, слишком тонкое лезвие. Все это смешивается в тебе, создает неповторимый водопад внутри. Бирюза стекала по обнаженным плечам мужчины, падая на белоснежные простыни и подушки. Тонкие, дрожащие пальцы, судорожно нащупывающие опору, вцепились в бирюзу, нетерпеливо дергая ближе к себе и поднимаясь выше. Деймон послушно наклонился к лицу Тсуны, накрывая его хрупкое тело собой и увлекая ближе к себе. Все легко вздрагивало и пылало внутри.Сердце пульсировало быстрее, почти задыхаясь от притока крови по всему организму. Становилось все горячее внутри, словно лава растекалась по венам, наполняя их и сжигая без остатка. Умело руки касались тела, поглаживая выступающие косточки бедер, проходились короткими царапинами по бокам и замирали у сердца. Короткий стон. Все вокруг наполняется почти осязаемым электричество, когда руки уже хаотично сжимают и разглаживают кожу, царапают и до боли впиваются острыми ногтями. Тсуна уже давно не заблуждается кто он для Мукуро и Деймона. То, что они оставляют друг для друга на его теле, говорит больше, чем самый откровенный разговор. Он лишь проводник чужого электричества. Который соединяет воедино столь похожих и столь далеких людей. Его боль уже не важна, не важно то, как именно он реагирует. Важен момент, когда горячие, как артериальная кровь, или ледяные, как ступни мертвеца, пальцы начинают властно притягивать к себе. изучать, оставлять свои метки и властно присваивать. Сегодня это был жар. Жар по всему телу, явственное электричество, что отдавалось по всему телу болью от дикого наслаждения. Деймон по прежнему был галантен и даже сексом занимался как жил. Сладко, притягательно, маняще. Так, что Тсуна не могу вспомнить потом, что делал в последнюю секунду и практически забывал самого себя. расплываясь в иллюзиях и прикосновениях. После был Мукуро. Волосы уже не стекали бирюзой, а легко струились к лопаткам иссиня-черным водопадом, заставляющем вспоминать что-то четкое и явственное. Словно удар тока вонзался под кожу, заставляя содрогаться от четких и чистых линий. Тело, уже растянутое и растраханное, служащее проводником, резистором и гальваническим элементом. Тело, которое наполнял ток, пробегающий по внутренним органам и смешивающийся с кровью и остатками электричества. Мукуро занимался сексом так, словно жил. Остро и ярко. Каждое его движение навсегда оставалось в памяти Тсуны, словно выжженное на сетчатке. Лишь проводник чужого электричества - вот кем был Савада для Мукуро и Деймона. Ведь вместе они никогда не были и не будут. Ведь если проводника нет, то и ток начинает впустую изводить себя.