Часть 1
2 декабря 2013 г., 00:51
Тьма окутала деревню Канна и все ее окрестности.
Умеющий молчать наделен способностью слышать вдвое больше, нежели разговаривающий. Втрое больше — нежели разговаривающий без умолку.
В ночное время слух обостряется у всех.
Трава и сухие ветки хрустят под ногами, как бы осторожно ты ни шел.
От этого никуда не деться.
Кюдзо обнажает катану.
Так, ради приличия.
— Это я.
— Мне известно.
Эту походку он узнает даже по звукам.
— Тогда убери.
— Зачем?
Действия противоречат словам, меч плавно возвращается обратно в ножны.
— Я принес тебе поесть, — в руках генерала глубокая тарелка.
Еда светлячков.
Кюдзо усмехается:
— Не припоминаю, чтобы просил об этом.
— Ты и не просил. Просто не хочу, чтобы ты умер от голода.
— И не собирался.
— Мне-то откуда знать? Ты не посвящал меня в свои ближайшие планы.
— Если бы в них была смерть, ты узнал бы об этом первым.
— Верю.
В ответ молчание.
— Расскажи мне что-то.
— Какой смысл?
— Хочу знать больше о человеке, от рук которого могу пасть.
— Ничего интересного ты не услышишь.
— И все же?
Большой особняк с красивым садом.
Это не Япония.
Какая-то другая страна, но не Япония.
Мальчик лет восьми-девяти сидит под деревом и читает книгу.
Неподалеку цветут розы.
У него светлые волосы и глаза цвета спелой вишни.
В книжке написано что-то о самураях.
О войнах.
Об их повседневной жизни.
Ему нравится читать такое.
— Я решил. Когда вырасту — стану самураем, — твердо произносит тот самый мальчик.
Сейчас он немного старше, чем на предыдущем отрывке этой бесконечной ленты воспоминаний.
На год, а может, на два.
Девочка, стоящая рядом с ним, смеется.
— Ты? Самураем? Кюдзо, да ты ведь даже мухи не обидишь, какой из тебя самурай? Вспомни, как ты плакал, когда вернулся с охоты, на которую тебя брал отец, — ее звонкий смех заполняет окрестности. У нее красивая улыбка.
Они очень похожи.
Вот только волосы у нее длинные.
Она одета в платье.
Красивое платье с корсетом.
— Прекрати! Сколько еще ты будешь припоминать мне тот случай? Вот увидишь. Вырасту и стану, — мальчик серьезен, но его щеки заливаются румянцем.
Он очень сильно любит свою сестру.
Они выросли вместе, у них нету друг от друга секретов.
Она без ума от театра.
Когда-нибудь она станет великой актрисой.
Несмотря на то, что родители против, все равно станет.
Это ее единственная мечта.
Может, и не совсем единственная, но самая заветная — точно.
Он поможет сестре в ее осуществлении, он обещал.
Алый на алом алым и остается.
Розы, запачканные кровью, не меняют цвета.
В тот момент, когда это происходит, он сидит на берегу озера.
Любуется прозрачной гладью чистой воды, когда внутри что-то рвется.
Нет, речь идет не об органе.
Быть может, о чем-то более важном, но лишь быть может.
Это что-то, прежде чем исчезнуть, подсказывает, что нужно бежать.
Бежать как можно дальше.
А потом оно пропадает.
Исчезает, оставив на своем месте большую, ноющую дыру.
Он не слушается этого совета, вопреки всему возвращается в дом.
Чуть позже он понимает: так рвется связь между близнецами.
Слишком болезненно, чтобы описать в словах.
Ничто и никогда не заполнит эту пустоту.
— Оставь его, он и так сдохнет.
— Уверен?
— Более чем. Рана смертельная.
Последний пинок в живот, заставляющий почувствовать вкус крови на языке, и темная фигура отдаляется.
Перед глазами все плывет.
Тошнота подступает к горлу.
Смертельна, значит?
Какой же он все-таки слабый.
Он не смог их спасти.
Даже ее.
Этот день запомнится ему навсегда, будет преследовать в ночных кошмарах.
Она уже никогда не станет актрисой.
Все из-за отца. Нажил себе проблем с людьми, занимающими высокое положение в обществе, а расплачиваться приходится семье.
— Мне нечего рассказывать о себе, — Кюдзо протягивает Симаде тарелку. — Спасибо.
Первое обещание выполнить не получилось, именно поэтому он полностью отдался второму.
Теперь существует и третье. Правда, оно дано уже не ей.
Кюдзо еще не знает о том, что и его исполнению не суждено увенчаться успехом.