Там что только не цветет...

- Дорогой друг, мне нельзя пить столько вина, - с этими словами Атос смел со стола посуду и постучался о крышку головой. Если бы это могло хоть чему-то помочь… Д’Артаньян на всякий случай отодвинулся подальше. - Что вы хотите этим сказать? – настороженно спросил он. - Один мой друг, любитель выпить и покурить, как и я… - нехотя пояснил Атос, с нежностью вспоминая любимую делянку у Черного пруда. Но тут же его лицо трагически омрачилось, - Сколько же мне надо было выпить, чтобы принять тридцатилетнюю бабищу за шестнадцатилетнюю девчонку?! Еще и жениться на ней! Нет, и тридцатилетняя женщина может дать фору любой соплячке, но видели бы вы, д’Артаньян, эту драную швабру! Атос еще раз горестно постучался аристократическим фэйсом об тэйбл. - А манеры? Где я их увидел при полном отсутствии оных? Еще и решив, что изысканней во всем Провансе нет?! Дивный взор и кроткий нрав – как у рыбной торговки, по всем замашкам, в точности. От любви я был не как пьяный, а как укуренныый… Все этот Черный пруууд! - с тоской, по оставшейся за городом делянке, провыл мушкетер и продолжил, будто в трансе. Смотря прямо перед собой, в пустоту. Мысленно гоня из благословенной пустоты то и дело вплывающий туда дымкой, с ароматом елки, образ благоверной, - Охота в лес. Трубят рога. Толпа народа. Внезапно! Королевская лилия… - В Черном пруду? – осторожно подсказал, хмуря брови, все сильнее охреневающий д’Артаньян. - Мне пришлось вернуться, - гнев Атоса поостыл, в голове немного прояснилось, в голосе появилась усталость. Отлепившись щекой от стола, на котором он отдыхал, мушкетер откинулся на спинку стула, - Мы же мчались по лесу, в руке рука. Так и скакали всю дорогу. Пруд остался дома. Не охотились ведь мы, в самом деле, в парке, среди розовых кустов и капустных грядок. Чтобы добавить эту лилию к остальным, прекрасную к прекрасным, пришлось взваливать потерявшую сознание графиню поперек седла, и скакать обратно. Она так и не пришла в сознание, когда я закинул ее в омут в графском парке. Почти под окнами. Из которых было видно мою любимую… Делянку… Я утопил ее. Графиню, конечно же, делянку было бы жалко. Потом утопил себя. И конец… (голос суфлера за кадром) В тот момент граф даже не догадывался, насколько он лоханулся на самом деле. Он недоутопил не только себя, но и графиню. Они оба всплыли в разных концах Черного пруда, среди густых камышей, потому-то друг друга и не заметили. Вскоре им, обоим явившимся якобы с того света, предстояло встретиться, к немалому обоюдному удивлению. Стряхнувшая с себя все, кроме одной, лилии, миледи, обнаружившая себя в парковом пруду, пустилась наутек. Мало ли почему она там оказалась. Зайти домой, чтобы выяснить это, переодеться в сухое, ей в голову не пришло. Зато она проявила недюжинный ум поэта, при встрече перепугавшись до смерти мужа, о действиях которого ей, бывшей без сознания, не могло быть известно. - Что ж граф? Не муж и не вдовец. - Атос сделал многозначительную паузу, - Что, по-вашему, в таком случае, остается, любезный д’Артаньян? – решил подсказать граф, но его друг все равно не въехал. Атос предпринял вторую попытку, - ОБОИХ в омут. И конец. И мужу, и вдовцу, одному и тому же лицу. Да покойник же! Бу-га-га-гааа!!! Д’Артаньян, собеседник которого испарился дымом от погашенной свечи, с грохотом рухнул на пол вместе со стулом. Немедленно вскочил и… - Разучилась пить молодежь. И этот еще из лучших, - неодобрительно покачал головой Атос, смотрящий на него спокойным ясным, не смотря на выпитое, взглядом. Усталый после путешествия и переживаний, потрясенный рассказом друга, мозг гасконца на время отключился. Только так ему и могло приглючиться подобное.