Мысли: губительны

Чонин не знает, когда это происходит впервые. На самом деле Чонин даже не может вспомнить точного момента, пока не читает запись в дневнике Кёнсу, и тогда всё возвращается к нему яркими всполохами. Лишь намного позже, спустя годы, когда EXO уже давно распались, а возраст всех бывших мемберов перевалил за 35, когда Чонин бросает свою сольную карьеру, он снова открывает дневник Кёнсу и обозначает это как момент, когда всё стало разваливаться на части. __ Всё начинается так: Когда 12 участников EXO сходят с самолёта в Таиланде, они ожидают некоторой жары, но то, что ударяет по ним, совершенно неожиданно. В Таиланде влажно и душно, никакого намёка на ветер. Хотя Чонин и правда не большой поклонник холода, ещё большее отвращение он питает к жаре. По крайней мере внутри зданий всё более-менее терпимо – Чонин переживает радио и развлекательные шоу, на которых их заставляют выступать, и EXO-K дают редкий субботний выходной. Чунмён настаивает на том, что они должны все вместе пойти исследовать чудеса Таиланда. Чанёль и Бэкхён с энтузиазмом присоединяются, и даже на обычно остающемся безэмоциональным лице Сехуна заметны некие признаки улыбки. Чонин не настолько активен. Он просто хочет поспать в отеле. Кёнсу остается с ним. Кёнсу растягивается на их кровати, лицом вниз, не говоря ни слова. Кондиционер не работает, поэтому работники отеля притащили им какой-то старый поломанный вентилятор, чтобы облегчить их участь. Гул вентилятора на фоне всверливается в мозг Чонина. Чонин ложится рядом с Кёнсу, руки привычно находят шею старшего, сжимая изгиб между его шеей и плечами. Все мемберы усталые, напряженные и ограничены в средствах. Массажи кажутся отчасти бескорыстными, и Чонин чувствует некую благодарность к Кёнсу за то, что тот поддержал его сегодня. Мышцы Чонина болят, а суставы напрягаются, когда он перемещается со своей ленивой позиции на кровати и начинает сильнее давить костяшками пальцев. Кёнсу вздрагивает. Исин постоянно жаловался на Чонина и говорил тому отвалить, когда тот начинал «атаковать его шею» в танцевальном зале. «Может, я давлю слишком сильно», – думает Чонин и немного ослабляет давление. – Нет, – говорит Кёнсу, разрывая тишину. – Продолжай. Вентилятор трещит, гудит и выключается. – Что? – спрашивает Чонин. Он хорошо понимает, что Кёнсу заговорил совершенно внезапно, но кто знает? Уже поздно, они оба устали, и один Бог знает, как рано им придётся встать завтра утром, чтобы успеть на самолёт. Может, это говорит жар. Может, это усталость. Может быть, Кёнсу сошёл с ума и разговаривает сам с собой. Ничего особенного. Кёнсу не вдается в подробности. Чонин хмурится и начинает разминать сильнее. Тридцатипятиградусная жара, чужая страна и сломанный вентилятор. Чонин не может дождаться их возвращения в Корею. __ Чонин понимает всё позже, спустя недели, когда они уже вернулись в своё общежитие в Сеуле, и он лежит, свернувшись в углу их комнаты на куче подушек, слушая музыку на своем айподе. Исин дал ему песню после одной из их поздних тренировок. Чонин не совсем уверен, о чем её текст, китайские слоги смешиваются у него в голове, но после постоянных прослушиваний их собственных песен на повторе в течение нескольких часов, когда он лечил повреждение спины, всё, что не напоминает ему о синих и белых цветах в тренировочной комнате, является хорошим изменением. Куча подушек – это как маленький форт, защищающий его от внешнего мира. Не важно, сколько раз Кёнсу просил его заменить подушки, после того, как тот скинул их с кровати во сне, Чонин отказывается. – Почему твоя музыка такая громкая? – говорит Кёнсу из ванной. Чонин дергается, приоткрывая один глаз. Это странно. У Кёнсу никогда раньше не было проблем с тем, как Чонин слушал музыку. – Она не громкая, – Чонин слегка уменьшает громкость и зарывается обратно в подушки. Они мягкие и податливые, в отличие от деревянного пола тренировочной комнаты. По крайней мере его спина чувствует себя немного лучше сегодня. – Ты оглохнешь. Чонин хмурится. Он снимает наушники и держит их на расстоянии от себя, прислушиваясь. Музыка не настолько громкая – он почти ничего не слышит на расстоянии вытянутой руки, так что невозможно, чтобы Кёнсу слышал её, находясь в ванной комнате. Чонин поджимает губы. Он впоминает слегка пренебрежительный комментарий Кёнсу в сторону его ещё не совсем оформленных мыслей этим утром – никакой соли в яйца, Чонин, ты испортишь вкус; Бэкхён убьёт тебя, если ты хоть раз притронешься к его ноутбуку, не делай этого – и внезапная вспышка раздражения зарождается в нем. Может быть, Кёнсу наконец-то начал ломаться под давлением EXO и ему нужно как-то избавиться от напряжения, но в чём бы ни была причина, ворчание Кёнсу в последнее время намного ухудшилось. – Твоё ворчание ухудшилось в последнее время. – Да, конечно, от того, что ты скажешь это дважды, эффект усиливается, – бормочет Кёнсу почти зло. – Я сказал это только один раз, – парирует Чонин. Он осторожно смотрит вверх на Кёнсу. Большую часть времени старший – отличный сосед по комнате, потому что он единственный, кто действительно понимает Чонина. Но как же это тяжело, когда Кёнсу, умышленно или неосознанно, раздражается по мелочам; использует слова мемберов против их самих и втягивает их в ситуации, в которые они не хотят вмешиваться. – Я специально, – говорит Кёнсу очень медленно, смотря прямо в глаза Чонину, – никого ни во что не втягиваю. Не втягиваешь – ход мыслей Чонина медленно прерывается, сигнал тревоги звенит в голове – специально. Чёрт возьми, Кёнсу. – Чёрт возьми, Кёнсу. Кёнсу еще немного смотрит ему в глаза прежде чем отвести взгляд и сжать губы. Чонин сидит на месте, сжимая наушники у себя в руках. Твою мать. Это не было плодом воображения Чонина. Чонин теперь вполне уверен, что Кёнсу– Он просто– Кёнсу отворачивается и отходит от Чонина, ударяя рукой по дверному косяку. Сердце Чонина пропускает удар. Не везет всегда Кёнсу. Он тот, с кем происходят странности. Как, чёрт возьми, такое могло с ним произойти? – Когда это случалось со мной раньше? – огрызается Кёнсу. Чонин бледнеет. Кёнсу закрывает лицо руками. – Посмотри на меня, – Чонин поднимается с пола и подходит к Кёнсу. Он хватает Кёнсу за плечо и поворачивает его. Кёнсу не встречается с ним взглядом. Чонин держит Кёнсу крепко, внимательно смотря на него. Он концентрируется, думает об EXO, думает о часах, которые они проводят перед зеркалом, самосовершенствуясь, думает об остальных мемберах – дурацком смехе Чанёля, неспособности Бэкхёна заткнуться, и – Чонин вздрагивает – о себе, во всей своей повреждённой красе. – О чём я думаю? Кёнсу грустно качает головой и, оттолкнув Чонина, выходит за дверь. Его глаза задерживаются на поясе Чонина лишь на секунду дольше. __ Одно дело быть резким, совсем другое – уметь читать мысли. Чонин всегда считал Кёнсу наблюдательным. Кёнсу и правда хорошо умеет читать людей и их тонкости, он точно знает, когда Чонин расстроен или когда Чунмёну нужна помощь; но когда разум Чонина лежит перед Кёнсу, как открытая карта, по которой тот может проследить каждую его сознательную мысль, это начинает больше, чем просто нервировать. Нет ничего личного. Всё на поверхности. Кёнсу бездумно отвечает на то, чего Чонин не говорил, даже не думал озвучивать. Полуконкретизированные мысли. Чонин тот, кто живет с Кёнсу в одной комнате. Это, чёрт возьми, пугает. – Хён, – шепчет Чонин в трубку, позвонив Исину. – Просто представь... представь, что ты слышишь голоса у себя в голове? Мысли других людей? – Чонин прячется в минивэне и звонит своему другу, пока Кёнсу на занятиях по вокалу, и Чонин может лишь надеяться, что четырех стен и звукоизоляционной студии достаточно, чтобы защитить его мысли. Чонин думал поговорить с Чунмёном, выпустить кота из мешка, но Чунмён лишь почешет затылок, растеряно улыбнется и ничего не сделает. Исин безопасный – более безопасный – вариант. Участники М далеко, на расстоянии океана от мысленного любопытства Кёнсу, и Исин хорошо хранит секреты Чонина. По крайней мере таким способом Чонин может убедить себя, что он не раздувает из мухи слона. – Постоянно слышу, – говорит Исин, звуча довольным. – Чонин-а, я постоянно слышу голос Криса, мучающий меня изнутри, кричащий на меня за то, что я забыл свой паспорт или что-то ещё. Кёнсу снова ворчит и говорит тебе складывать свои вещи в шкаф? – Чонин ничего не говорит. Исин смеётся. – Ты привыкнешь к этому. Воспринимай это как обучение. Как новый язык! Почему-то Чонин не чувствует, что это то же самое, но он кладет трубку и всё равно говорит – ну, думает – это Кёнсу, медленно и не спеша, в следующий раз, когда они пересекаются. Кёнсу отвечает лишь слабой улыбкой. – Чтение мыслей? – присвистывает Лухан. – Вау, Чонин, Я знаю, что они сказали, что у нас типа есть суперспособности, но я не думаю, что они по-настоящему существуют. – Представь, что существуют. Представь, что ты слышишь голоса других людей у себя в голове. – Ну, если бы я мог читать мысли, я, скорее всего, пользовался бы этим, чтобы шантажировать других. Находил бы их самые глубокие и страшные секреты и заставлял бы их выполнять мои поручения. – Ты ужасный человек, – говорит Чонин, простонав. Лухан смеется. – Но, Чонин, – говорит Лухан, становясь серьезным, – если ты и правда слышишь голоса у себя в голове, может, тебе стоит получить помощь. Профессиональную помощь. Это может быть эта… это психическое расстройство. Как там оно называется? Шизофрения? – Это только гипотетически, – выделяет последнее слово Чонин. – Никто не сходит с ума, хён. – Он кладет трубку. Чонин находит Кёнсу, забившегося в угол комнаты, руками закрывающего голову. Его постель не разложена. Чонин кладет руку на трясущиеся плечи Кёнсу. Лухан прав. Может быть, это психическая болезнь. Ему нужна помощь, ему нужен– – Ты уверен, что тебе не нужно сходить к психотерапевту или типа того? – Это не психическое заболевание. И что они смогут сделать, они просто скажут, что я сошел с ума. Да, ну, может, ты немного и сходишь с ум– – Я не сумасшедший, Чонин. Блять. – Чёрт. – Лухан прав. Шантаж. Выискивание секретов. Ты можешь столько всего сделать. – Это опасно. __ – Чонин. Чонин отворачивается от зеркала, выключая музыку. Сехун стоит перед ним, протягивая Чонину полотенце, вытирая пот со своего лба. Прошло две недели, с тех пор как для Чонина открылось... состояние Кёнсу. Удивительно, но больше никто из мемберов этого не заметил, но это, думает Чонин, потому что Кёнсу закрылся ото всех. Он меньше говорит за ужином, меньше говорит в комнатах ожидания, стараясь как можно меньше разговаривать с остальными участниками. – Эй, мелкий. Зови меня хён. – Хён. Что происходит между тобой и Кёнсу-хёном? На секунду Чонин хмурится. – Ничего. – Это не ничего, – говорит Сехун. – Последние недели он себя странно ведёт. За завтраком сегодня утром – между вами происходит что-то странное. Сегодня с утра Чонин подумал о том, что хочет молока. Кёнсу подал ему его без слов. Господи, ты меня напугал. Передай мне хлопья. Передал. Ложку? – Возьми сам, – Что если бы я попросил тебя принести мне мой айпод? – Я предпочту не слышать твою музыку, орущую у меня в голове, несколько дней, – Остальные мемберы бросали на Кёнсу странные взгляды, Чунмён стал жевать свои хлопья слишком медленно. – Хён? Чонин бросает свое полотенце в Сехуна и идет обратно к музыкальному центру. – Между нами правда ничего не происходит. Не волнуйся. Давай танцевать дальше. Следующим утром Сехун сидит за дальним концом стола, как можно дальше от Кёнсу. Периодически он смотрит на старшего, хмурясь. Он понял, думает Чонин. Он понял. __ Чонин чувствует себя так, будто каждый день – испытание. Каждый день он испытывает себя и испытывает Кёнсу. Если раньше он не осознавал своих собственных мыслей, прыгал с одной на другую, то сейчас всё по-другому. Месяц, проведенный рядом с новым, улучшенным Кёнсу, научил его быть начеку, понимать, что Кёнсу может в любой момент прочитать всё, о чём он думает глубоко внутри себя. Чонин чувствует себя защищеннее, когда они в танцевальном зале, потому что всё, о чём Чонин может думать во время этих изнуряющих, но доставляющих удовольствие часов, – это музыка, шаги, раз-два-три-четыре, басы, рвущиеся сквозь колонки. Иногда он чувствует вину, когда эта острая, колющая боль пронзает спину от слишком сильной нагрузки – каждый раз, когда это происходит, Кёнсу дергается вместе с ним, прижимая руку к нижней части спины. – Вылечись уже, хотя бы ради меня, – бормочет Кёнсу. Чонин смеётся. Это не то, чего он бы пожелал даже своему злейшему врагу, но это то, что пришло к нему с контрактом айдола. Травмы и неуверенность. (Смотря на Кёнсу, это было лишь вопросом времени, когда сумасшествие стало частью списка.) __ EXO-K летят в Пекин в конце сентября, чтобы поучаствовать в церемонии награждения. К моменту, когда они выбираются из кричащей толпы бешеных фанаток в аэропорту и встречаются с участниками М в отеле, Кёнсу сразу же замирает рядом с Чонином. Резкий, отрывистый вдох. – Хэй! – приветствует Лухан. – Как прошел полет? Глаза Кёнсу встревоженно впиваются в Лухана. Он смотрит, примерзнув к полу, потом смотрит на Сехуна, потом на Чонина, смотрит с такой безнадежностью во взгляде, что разум Чонина начинает паниковать, чёрт, что случилось, они что, думают о чём-то странном, они что-то узнали? – Чон...ин? Ты в порядке? – Отлично, – быстро отвечает Чонин. Он хватает Кёнсу за руку. Кёнсу трясет. В комнате наступает тишина, и все мемберы наблюдают за ними, не говоря ни слова. – Я... Я думаю, он не очень хорошо себя чувствует. Мы пойдем в свою комнату. Из тридцатипятиградусного лета в двадцатиградусную осень. Три месяца, а его сосед по комнате без сомнений сходит с ума всё больше. – Лухан знает, – шепчет Кёнсу Чонину. Он прячет лицо у себя в ладонях. – Сехун сказал ему, и он сложил это вместе с вашим маленьким телефонным разговором. – Как ты– – Я читаю мысли, помнишь? Я не хочу, чтобы он знал, Чонин. Я не хочу, чтобы кто-либо из них знал. Мне плохо уже от того, что ты думаешь, что с каждым днем я всё больше и больше схожу с ума. Чонин издает протестующий звук. – Я никогда этого не говорил. Кёнсу устало смотрит на него. – Ты это подумал, только что. Ты не можешь врать мне. Мне не нужны еще десять голосов, говорящих мне то же самое. Ага, ладно, и поэтому ты так испугался десять минут назад, когда все мемберы были в комнате и смотрели на тебя– – Твою мать, Чонин, я не собирался пугаться. – А я не собирался говорить этого, – говорит Чонин. – Я не собирался говорить этого, Кёнсу, и нормальные люди не реагируют на то, чего не слышат, поэтому, если ты не хочешь, чтобы они считали тебя сумасшедшим, перестань реагировать на это. – Перестань реагировать? У меня нет выбора, я слышу это и всё. – И что я должен сделать? – огрызается Чонин. – Ты знаешь всё, о чём я думаю еще до того, как я успеваю начать говорить это. До того, как я решаю сказать это. Чёрт, Кёнсу, не то, чтобы я хотел думать, что ты сумасшедший или типа того. Я не могу… лгать в своей собственной голове. Кёнсу горько смеется. – Я знаю. Поверь мне, я знаю. Бьюсь об заклад, так оно и есть. – Неважно, – говорит Кёнсу на пути к двери. – Не то чтобы ты мог понять. Нам нужно идти в салон. Церемония награждения скоро начнется. ­­__ Весь вечер Чонин отвлечен. На красной дорожке он бросает вгляды на Кёнсу, следя за выражением его лица. Это почти незаметно, но выражение лица Кёнсу постоянно меняется – дернувшаяся бровь, закушенная губа, сжатые зубы – реакция на то, что никогда не сможет услышать Чонин.Когда они садятся на свои места, а свет гаснет, выражение лица Кёнсу наконец-то расслабляется. Кёнсу прав. Чонин не понимает. Чонин не тот, кто внезапно получил возможность читать мысли окружающих его людей. Он может только представлять, каково это, быть Кёнсу – и он знает, как это бесит, когда другие ведут себя так, будто понимают, хотя на самом деле не имеют ни малейшего понятия. Когда его выбрали лицом EXO, остальные трейни смотрели на него с завистью и презрением в глазах. «Это объяснимо, – говорили они, – он золотой ребенок SM, он изначально должен был получить это место». Но они не знали о долгих ночах в одиночестве, о неоднократно разбитых о стены кулаках, об оттачивании тройного пируэта. Кёнсу мог тогда не понимать раздражения Чонина, но он всегда был там, с бинтами и мазью, в два часа ночи, молча, не задавая вопросов, перебинтовывал руки Чонина. Кёнсу был единственным, с кем Чонин чувствовал себя комфортно, единственным, кто знает как справляться с раздражительностью Чонина, его взлётами и падениями, его взрывами характера. Вещи, с которыми Чунмён – тихий, мягкий недолидер Ким Чунмён – всё еще не знает, как справляться. Волна вины накрывает Чонина. Кёнсу никогда ничего от него не требовал. Кёнсу только давал. Чонин мог по крайней мере справиться с этим. – Перестань чувствовать себя так плохо. Твое чувство вины засоряет мою голову. – Боже, – Чонин подпрыгивает на сиденье, поворачиваясь к Кёнсу. Кёнсу устало улыбается. – Боже, Кёнсу, не делай этого, – какая-то группа получает премию, и все начинают хлопать. – Прости. За это, и за то, что было раньше. – Д-да. – Кстати, тебе очень идет костюм. Я знаю. – Эгоист. Как и ты. Не сомневайся. Кёнсу улыбается, на этот раз по-настоящему. ___ – Это ты рассказал Лухану? – О чём? – Кёнсу. – Может быть. Что если и так? – Можешь сделать мне одолжение? Не говори больше никому. Пожалуйста. ___ Сентябрь. Октябрь. Ноябрь – леденящий холод, согревают только долгие часы тренировок. Мероприятия по продвижению первого полного альбома EXO в самом разгаре, а подготовка к празднованию года со дня дебюта группы и выступления наваливаются друг на друга. Чонин волнуется о Кёнсу. Он беспокоится, что Кёнсу не сможет вынести толпы. Кёнсу говорит Чонину, что он предпочтет быть по уши занятым и тонуть в какофонии голосов тысяч фанатов, чем запертым в общежитии, переполненным даже слишком отчетливыми картинками из порно, которое Чанёль и Бэкхён нашли в ноутбуке Чунмёна. Орущая толпа – не проблема. Настоящий звук сливается с мыслями. Проблема – это когда Кёнсу и Чонин ночью лежат в своих кроватях. Мысли перед сном самые нереальные, и тот малый контроль, который Чонин пытается удержать в течение дня, полностью пропадает. Кёнсу будет стонать, ворочаться на верхней полке, и тогда Чонин будет думать о вещах, которые он сам даже не знал, что хочет, и может быть, это всё неосознанно, но мысли все равно витают в голове. Если Кёнсу и знает, он этого не показывает. Чонин благодарен ему за это. Это происходит снова, когда Кёнсу и Чонин находятся в раздевалке, и Кёнсу переодевает свои штаны. Чонин поворачивается, краем глаза замечает голые ноги Кёнсу, и внезапно его разум темнеет – губы, ключицы, грудь– В этот раз острый приступ кашля Кёнсу предает его. – Чёрт, прости, – шепчет Чонин. Он врезается в вешалку и переворачивает её. Кёнсу смотрит на него широко раскрытыми глазами. – Прости, я не пытался думать об этом или типа того, это просто случилось... – Мои губы и правда такие розовые? Вопрос выбивает Чонина из колеи. – А? Д-да, они... да… Розовые и полные, и в форме сердца, и очень милые, Кёнсу, иногда мне хочется- – Чёрт, Кёнсу, ты специально спросил. Кёнсу усмехается. – Я должен выжать как можно больше из этой способности. Персональный детектор лжи. Это довольно забавно, наблюдать, как ты смущаешься. – Тебе не противно? – спрашивает Чонин. – То, что я… ты не хочешь отойти от меня подальше? Взрыв смеха. – Я читаю мысли, Чонин. Ты мой самый близкий друг. Тебе не хочется отойти от меня подальше? ___ Чонин находит способ, как отомстить Кёнсу. Если Кёнсу может читать мысли, то Чонин уж точно может думать о многих вещах – или, более конкретно, может заставить Кёнсу думать об определенных вещах. За завтраком Чунмён одет в дурацкую розовую майку. Чонин представляет Чунмёна в розовой пачке с бриллиантовой тиарой на голове и его фальшивой улыбкой. Кёнсу взрывается от смеха и разливает молоко по всему столу. – Твою мать, – говорит он выдыхая, – мне правда совсем не нужно было видеть это. Ну прости. – Видеть что? – спрашивает Чунмён. Он больше не звучит озадаченно, лишь устало. Кёнсу постоянно говорит внезапные вещи, реагирует на то, чего нет. Они привыкли к этому. Кёнсу трясёт головой. – Ничего. Ухмылка Чонина расползается почти до ушей, когда Кёнсу хватает его за руку, тянет в их комнату и закрывает за ними дверь. – Как тебе картинка? – Ты нарисовал ему павлиньи ресницы, – говорит Кёнсу, всё еще посмеиваясь. – Чонин, я не думаю, что его ноги настолько стройные. – Всё не так плохо, верно, – говорит Чонин. Смех Кёнсу звенит у него в ушах. Прошло так много времени с тех пор, как он слышал его в последний раз. ___ Однажды утром Чонин просыпается из-за резких вздохов и гладких ног, прижимающихся к его. Чёрт, слишком рано, слишком холодно, прекрати вертеться. – Ты в порядке? – кровать качает. Голос Кёнсу трясется. Ладонь Чонина оглаживает лицо Кёнсу. Он хмурится. О чём ты, конечно, я в по– – Что за чёрт, Кёнсу? Почему ты встал так рано? Что– – ... Ты в порядке? Эй, это– что произошло? – Я потерял сознание на секунду. Это не голос Кёнсу. Это не Кёнсу спит рядом в кровати Чонина, не Кёнсу, который спал в кровати Чонина все последние недели, потому что зимой теплее вместе – нет, это голос Чунмёна отдаётся эхом из душа в соседней комнате. Кёнсу еще никогда так остро не реагировал на голоса в соседней комнате. – Я в порядке. Мурашки пробегают вниз по позвоночнику Чонина. Это становится сильнее. Кёнсу теряет себя. Чонин трет глаза и стонет, садясь. Кёнсу кусает свой сжатый кулак, лицо белее мела. Он сворачивается в маленький комок на своей половине кровати, и Чонин мягко отводит кулак Кёнсу от его рта и берет его за руку. Кожа Кёнсу липкая. Ты– – Он... – Кёнсу прерывисто вздыхает. – Потерял сознание. Я потерял сознание. Кёнсу не в порядке. ___ Промоушен альбома заканчивается без сучка без задоринки. Травма спины Чонина снова дает о себе знать из-за всех тренировок, которые они обязаны посещать, но он считает, что это еще маленькая плата за то, чтобы считаться одной из самых популярных групп-новичков этого года. Для всего стаффа и артистов SM устроена вечеринка. Кёнсу остается в кровати, отказываясь двигаться. Чонин не задает вопросов. Может быть, будет и лучше, если он немного отдохнет, один, без пяти других разумов, заполняющих пространство. – Чонин. Чонин поднимает взгляд со своего места около двери, бокал безалкогольного шампанского у него в руке. Чунмён стоит перед ним с липкого вида голубым напитком, зажатым между двумя пальцами. Сехун в стороне разглядывает закуски, а Чанёль с Бэкхёном восхищаются фонтаном из шампанского в центре комнаты. – Хён. Что такое? – Кёнсу, – Чонин застывает. Чунмён обезоруживающе улыбается. – Это мероприятие компании. Где он? – Не здесь, – говорит Чонин, делая глоток своего напитка. – Ты знаешь это. – Он вернулся обратно в общежитие? – Скорее всего. Почему тебя это так волнует? Улыбка Чунмёна растворяется. – В последнее время Кёнсу ведет себя очень странно, Чонин. Ты его сосед по комнате. Что с ним не так? – Я скажу тебе, что с ним не так, хён, – говорит Сехун, подходя ближе и кладя руку на плечи Чонина. Чонин пытается скинуть его, но Сехун весит больше. – Он ненормальный. Он, блять, совсем с катушек слетел. – Следи за языком, Сехун, – мягко ругает его Чунмён. Сехун закатывает глаза. – Ты знаешь, что это правда, хён. Я практически уверен, что он может читать мы– – ... Сехун. Нет ничего плохо в желании побыть одному, – говорит Чонин слегка отчаянно, пытаясь заткнуть Сехуна. Бэкхён и Чанёль придвинулись ближе к Чунмёну, заинтересованные происходящим. Сехун кривится. – Прекрати защищать его. Он сумасшедший. – Он не сумасшедший, Сехун, – говорит Чонин. К этому моменту он уже не знает, его ли это слова или Кёнсу. Никто больше не заступается за Кёнсу, поэтому он принял на себя роль защитника. – Кёнсу просто не хотел приходить сегодня. Это что, такая большая проблема? – Проблема в том, что он никуда не хочет приходить больше, – бормочет Чанёль. – Когда был последний раз, когда кто-либо из нас с ним нормально разговаривал? Он уже месяц не появляется за завтраком. Ужинает через раз. Клянусь, он избегает нас всеми возможными способами. – Он всё время смотрит на меня странным взглядом, когда мы вместе в вокальной студии, – вставляет Бэкхён. – Напряжённо. Как будто изучает меня. Чанёль ухмыляется. – Может, он в тебя влюбился, – Бэкхён ударяет его по руке. Чунмён хмурится. – Нет. Не только это. Мне кажется, он пытается отдалить себя от остальных. – Кроме Чонина, – говорит Бэкхён. Он поворачивается к Чонину и смотрит на него осуждающе. – У вас какие-то странные отношения для соседей по комнате. Что это? – Это не странные отношения между соседями по комнате, – протестует Чонин, но слишком поздно – остальные глубоко ушли в обсуждение, вспоминая все странные происшествия, случившиеся у него с Кёнсу, маленькие моменты, о которых Чонин никогда раньше не думал. Четверо против одного. Чонин никогда не был хорош в дебатах. Когда Чонин возвращается в общежитие, Кёнсу всё еще в кровати. Он свернулся в клубок, повернувшись спиной к двери. Чонин входит тихо и садится на своей половине кровати. – Вижу, вы говорили обо мне, – говорит Кёнсу, не сдвигаясь ни на миллиметр. Чонин дергается, сердце пропускает удар, но это уже не так неожиданно, как в первый раз. Чонин привыкает к мысли, что ни одна из его мыслей больше не личная. Но, он всё еще не может сказать, на какие из них Кёнсу среагирует. – Д-да, говорили. Прости. Чунмён-хён спро– – Я знаю. Это был лишь вопрос времени. – Сехун не– – Знаю. Чонин смеется громко и фальшиво. Он даже не может договорить предложение сегодня. Зачем волноваться о том, как объяснить что-то Кёнсу? Его собственный голос – ненужное добавление к разговору. Он снимает рубашку и бросает её на пол. – Прости. Я не хотел этого делать. И подними её, положи в стирку, – Кёнсу всё еще смотрит в противоположную сторону. Ага. Завтра. Сделаю это завтра. – Ленивая задница. Чонин залезает под одеяло и прижимается к Кёнсу. Он старается думать о счастливых вещах вроде веселых школьных деньков, детстве, танцах, но тишина душит его. ___ Кёнсу начинает терять себя, медленно, но верно. Чонин может лишь с грустью наблюдать за ним со стороны. Вечеринка по случаю Дней Рождения Чонина и Кёнсу была часом неприятного напряжения. Мемберы относились нормально к Чонину, но совершенно не знали, что им делать с Кёнсу. Фанаты заметили. Не было и возможности, чтобы не заметили – неуютное молчание, холодная реакция на ответы Кёнсу, то, что Кёнсу сказал всего три предложения на вечеринке по случаю его Дня рождения. Чонин поискал в интернете на следующий день во время полуторачасового перерыва в салоне и увидел несколько постов о прошедшей вечеринке на стене их фан-кафе. «Участники EXO-K поссорились?», «Д.О.-оппа болеет?», «Это что, ещё один случай как у T-ARA??? Издевательства в SM?????», «Кёнсу ведёт себя странно... Я волнуюсь Т____Т». – Позволь им думать то, что они хотят, – говорит Кёнсу, – слухи – это всего лишь слухи. – Это не слухи, если это правда, – бормочет Чонин. Кёнсу не отвечает. Чонин пытается помочь хоть как-то. Каким-то образом ему удается уговорить Кёнсу присоединиться к другим мемберам за завтраком, таким образом пытаясь уменьшить дискомфорт, образовавшийся между ними, но широко раскрытые глаза Кёнсу вводят всех в еще большее замешательство. Кёнсу жует, мусоля еду по тарелке, но его напряжённый взгляд прикован к Чунмёну, он мотает головой и смотрит обратно на свою тарелку только тогда, когда Чунмён неловко покашливает. К этому времени воздух перенасыщен неловкостью. – Кёнсу, – мягко начинает Чунмён. – У тебя какие-то проблемы? – Нет, хён, – говорит Кёнсу, тыкая вилкой в свою яичницу, – просто... не волнуйся. Ты выглядишь нормально, перестань так много волноваться насчёт своих волос. – Что за чёрт? – говорит Бэкхён. Чанёль хихикает в кулак, но Чунмён совсем не смеётся. Чонин закрывает глаза и тяжело выдыхает. – Тебя никто не спрашивал, – наконец говорит Сехун. – Тебя никто не спрашивал, хён, так что не отвечай. ___ Чонин находит свое собственное объяснение тому, что их менеджер приносит им огромную рыбу на ужин, чтобы поздравить их с первой победой на музыкальном шоу. Кёнсу как рыба – широкие глаза, полуоткрытый рот – которую выкинули в реку с едкой, грязной водой, и у которой нет другого выбора, кроме как дышать ею. Ядовитые токсины наполняют его до такой степени, что он становится настолько же токсичным, как и вода вокруг него. Это просто жалко. Чанёль срывается на Чунмёна в середине репетиции, и Чонин чувствует, как его желудок скручивает. Этот сценарий становится всё более и более привычным. Мемберы не знают, куда направить свою тревогу, поэтому срываются друг на друге. Чанёля всегда было легко разозлить, он непредсказуемый, как и Чонин. Кёнсу упирается в стену, ладонями закрывая уши. – Эй, – говорит Чонин. Кёнсу закрывает глаза. – Эй, – повторяет Чонин. – Хватит. Что происходит? – Ничего. Голос Кёнсу трясется. Чонин может лишь представить ту часть ссоры, которую он упускает, что происходит в головах других участников – ту, что Кёнсу, без сомнения, видит очень чётко. – Если бы я получал по тысяче вон за каждый раз, когда ты говоришь– – Я на это не подписывался. Как и я. – EXO? – Нет. Ты отлично знаешь, о чём я. Да. Я. Телепатия. Чёрт. Что– Я не знаю. Остальные участники молчат, Бэкхён смотрит на Чанёля через зеркало, Чанёль стоит в углу, лбом уперевшись в руку, Сехун копается в своем телефоне, Чунмён исходит яростью в середине комнаты. Чонин прикусывает губу. – Ты можешь отключить это? Неправильно говорить это. Кёнсу бросает на него недоверчивый взгляд, отворачивается и прижимается к зеркалу позади него. Он смеется. Он смеется и смеется, и смеется, и все остальные теперь тоже смотрят на него, растерянно, но не сильно удивленные маниакальной вспышкой Кёнсу. Смех посылает мурашки по спине Чонина. Кёнсу просто разваливается на части. Чонин хватает Кёнсу за плечо достаточно сильно, чтобы остались синяки, и вытягивает его из тренировочной комнаты, неуверенный, стоит ли ему ударить Кёнсу и сказать взять себя в руки, или просто позволить всему идти так, как есть. Холодный зимний воздух посылает мурашки по коже Чонина. Чонин за плечи прижимает Кёнсу к кирпичной стене здания. Красные опухшие глаза, хватающий воздух рот, растрепанные волосы. Чёрт возьми, Кёнсу, и ты говорил, что не сошел с ума. – Я не сумасшедший, Чонин, – говорит Кёнсу, всё еще смеясь. – Твою мать. Чонин хочет верить ему, правда хочет, но если это не сумасшествие, тогда Чонин не уверен, что это. ___ EXO получают трехдневный перерыв по окончании промоушена их полного альбома. Мемберы не могут дождаться, когда им можно будет уехать из SM, уехать из общежития – или, скорее, уехать от одного человека в общежитии. Кёнсу уезжает с утра, не сказав ни слова на прощание. Чонин находит это, когда шарит по всему общежитию в поисках варежек, которые ему связала его мама. Маленькая, незаметная книжечка в дальнем конце самого нижнего ящика, исписанная аккуратным почерком Кёнсу. 29/07/12: Жаркий, влажный Таиланд. Остался с Чонином в отеле. Клянусь, я слышал что-то сегодня, может, это просто жара. 24/08/12: Я сошел с ума. Я могу слышать мысли. Музыка Чонина. Что-то на китайском. Что за чёрт происходит со мной? Чонин сглатывает. Дневник Кёнсу, наполненный всеми вещами, которые Кёнсу видел, слышал, наблюдал с помощью своей способности. Чонин пролистывает страницы, поверхностно просматривая, не желая узнать вещи, которые он знать не должен, потому что здесь не только мысли Кёнсу, это мысли всех, а он не уверен, что хочет знать всё. Он останавливается на последней записи. 14/02/13: Это становится сильнее. Я вижу воспоминания – некоторые хорошие, но в большинстве своем трагедии. Сегодня День Святого Валентина, и я не могу остановить это. Всё, что я могу слышать у себя в голове – это вспышки Чунмёна и его односторонней любви. Сехун, сетующий на то, что у него ещё не было первого поцелуя. Моменты из прошлого Чанёля, когда компания заставила его расстаться с его девушкой, хоть он и спит со всеми подряд сейчас. Бэкхён, когда ему было девять, отвергнутый в пользу своего лучшего друга. Чонин и... вот засранец. Ему повезло, что у него нет плохих воспоминаний, связанных со Днём Святого Валентина. Чонин смеётся, независимо от чувства подступающей тошноты. Я часть этих воспоминаний. Я хочу исправить их, но не могу. Я хочу говорить, но не могу. Всё, что я могу сделать, это– Чонин захлопывает книжку и засовывает её обратно в шкаф, боясь читать дальше. Всё выходит из под контроля слишком быстро. Всего несколько месяцев назад Кёнсу сказал Чонину, что может слышать лишь самые «громкие» мысли, те, что на самой поверхности, но теперь это всё под поверхностью, в глубине подсознательной памяти. Это грязное, тёмное, страшное место. Там бессвязные мысли, подавленный негатив, убийственные намерения, страхи и неуверенность – сосредоточение токсичных отходов в реке – и даже сам Чонин не уверен в том, что скрывается в его подсознании. Обе сестры Чонина заключают его в объятия, когда он появляется на пороге своего дома. Чонин пытается отмахнуться от них, вместо этого они тянут его в сторону ванной комнаты и просят помочь со стиркой. Чонин ворчит, симулируя раздражение, но он рад снова оказаться дома, даже если это ненадолго. – Эй, что не так с тобой? – спрашивает его старшая сестра за обедом, махая палочками у него перед лицом. Чонин моргает и запихивает в рот огромную ложку риса. Он снова думал о Кёнсу. Сестра награждает его подозрительным взглядом. – Они тебя перенапрягают? – Я в порядке. – Цвет твоего лица выглядит не очень хорошо. Вот, съешь немного рыбы. Она свежая. Рыба. Глаза рыбы смотрят на него, глянцевые и выпуклые, мёртвые, и Чонин пытается подавить в себе рвотные позывы. Его сестра выглядит встревоженной. – Что с тобой? Ты должен следить за своим здоровьем, Чонин-а. Чонин мотает головой и улыбается, проглатывая желчь. – Я в порядке, нуна. Не волнуйся обо мне. Он лежит в кровати и вспоминает времена, когда он мотался по постели – боль в пояснице, когда он смотрел на стопку подушек в углу комнаты – постоянный элемент, и видел там Кёнсу с закрытыми глазами и рукой сжимающей его поясницу, качающегося из стороны в сторону. Боль Кёнсу плюс боль всех остальных. Неуверенность Кёнсу плюс неуверенность всех остальных. Чонин знает всё о «разделенном доходе, разделенном бремени» в их контракте, но он не уверен, что компания имела в виду такое бремя. Три дня пролетели слишком быстро. Они вернулись в студию раньше, чем успели отдохнуть. – Как было дома? – осторожно спрашивает у Кёнсу Чонин. Кёнсу улыбается в ответ. – Я не поехал. Остался в отеле. Не хочу быть частью воспоминаний моих родителей. ___ К этому моменту Чонин научился смягчать свои мысли. Это утомляет, учиться контролю всё время – контролировать свои шаги, конролировать свои мысли – но если это хоть как-то поможет Кёнсу, он рад хотя бы попытаться. Хотя это и сложно, когда он не может перестать думать о длинных ногах и обнаженных телах друг на друге, на нём. Чонин обычный парень-подросток, это обычные плотские желания, и, чёрт, его тело слишком сильно реагирует на картинки у него в голове. Не думай о своем стояке, не думай о своем стояке, не думай о своем– – Меня не волнует то, о чём ты думаешь, – говорит Кёнсу, печатая на своем ноутбуке, звуча слегка насмешливо. Голос Кёнсу, внезапно разорвавший тишину, посылает дрожь сквозь тело Чонина, и он становится еще тверже. Кёнсу коротко прокашливается. Взгляд Чонина опускается на бедра Кёнсу. У него тоже стоит. – А должно, – говорит Чонин, поднимая глаза обратно на лицо Кёнсу и облизывая губы. На простейшем уровне Чонину жалко Кёнсу, мучающегося нескончаемыми мыслями, воспоминаниями и снова мыслями. Он заслуживает передышки, и, думает Чонин, не то чтобы Кёнсу не знал о ярком воображении Чонина. Он, скорее всего, видел каждую мимолетную мысль, которая возникала в голове Чонина о нем, и каждый момент, когда Чонин представлял Кёнсу в ситуациях, не совсем соответствующих рейтингу PG-13. Чонин встает с кровати и подходит к Кёнсу, хватает его за воротник футболки и выдергивает его из кресла. – Прости, я не буду справляться с этим один. – Чонин– – Всё в порядке, – шепчет Чонин. Он толкает Кёнсу в ванную, запирая дверь. – Ты так заведен. Я делаю тебе одолжение. Потом они вместе внутри тесной душевой кабинки, и Чонин голый, и Кёнсу голый, и вода бьет его по спине, обжигающе горячая, пар застилает всё вокруг. Чонин разворачивает Кёнсу так, чтобы спина старшего прижималась к его груди, одной рукой обхватывая свой член, другой – член Кёнсу. – Ч-чонин– – ... это поможет. Доверься мне, – голос Чонина звучит хрипло и напряженно. Кёнсу кладёт свою голову на плечо Чонина и сжимает шторку душа в своем кулаке. – Ты был изгнан из собственных мыслей в последнее время. Кёнсу напрягается под ним, и даже не видя ничего из-за пара, Чонин может почувствовать, что Кёнсу не полностью отдается этому. Чонин концентрируется, думает о том, насколько сильно он хочет этого, как приятно чувствовать настоящие прикосновения, держать член Кёнсу у себя в руке, заставить Кёнсу почувствовать себя немного более расслабленно, немного лучше. Кёнсу вздрагивает, низкий, хриплый стон срывается с его губ, когда Чонин двигает руками в одном ритме, проводя большим пальцем по головке члена Кёнсу. Кёнсу поворачивается, пальцы сжимаются на предплечье Чонина, губы закушены, и Чонин закрывает глаза, отбрасывает всё, кроме удовольствия, жара и желания из своей головы, двигая рукой сильнее, быстрее, до тех пор, пока напряжение не скручивается тугим узлом у него в животе, и он кончает с громким стоном. Кёнсу кончает в то же время – точно в то же время. Его дыхание громким эхом отражается от стен душевой кабинки. Оно совпадает с дыханием Чонина. Идеально. – Как это было? – спрашивает Чонин, его трясёт. Шум воды оглушает. Чонин почти рад, что он не может видеть выражение лица Кёнсу сейчас. – Да. Хорошо, – Кёнсу отодвигает шторку в сторону. – Я... Я выхожу. Чёрт. – Прости. – Нет. Это не ты, – говорит Кёнсу, вытираясь полотенцем. Он криво улыбается. Чонин чувствует, как его живот сводит судорогой. – Это я. Это всегда я. ___ Чонин боится, что после этого всё станет неловко – на самом деле, он почти уверен в этом – но Кёнсу просто говорит Чонину не беспокоиться и забыть о произошедшем. Чонин всё еще единственный человек, с которым Кёнсу добровольно разговаривает. Поэтому ничего особо не меняется. Чонин остается на стороне Кёнсу, как он делал это раньше, и держит всё в секрете. Но, если по правде, попытки самого Кёнсу скрыть свою способность не особо удачны. Мемберы могут не знать точно, что не так с Кёнсу, но они имеют довольно хорошее представление, и они все тайно пытаются избегать Кёнсу. Сехун делает это дольше всех, с того самого инцидента за завтраком. Чанёль старается уходить из общежития настолько часто, насколько это возможно, участвуя в модельных показах, в которых Чонин тоже иногда принимает участие. Чунмён и Бэкхён, самые устойчивые, пытались общаться с Кёнсу, когда могли, но вспышка в тренировочной комнате не прошла бесследно, и теперь они держатся подальше. Когда у EXO-K был промоушен с участниками М, мемберы М пытались поддерживать вежливые разговоры, но, в конце концов провалившись, тоже сдались. Даже Исину, самому стойкому из всех двенадцати, тяжело общаться с Кёнсу. – С Кёнсу всё в порядке? – спрашивает Исин, и Чонин может лишь вздохнуть и помотать головой. – Это навсегда? – Он... – Чонин облизывает губы. – Я не знаю. Я не знаю, временное это или постоянное. – Все всё еще... избегают его? – Да. Как ты узнал? Исин смеётся. – Лухан знает всё обо всех и даже об их матерях. Не волнуйся, я больше никому не скажу. Это странно, что он такой. Умение читать мысли кажется мне довольно крутым. – Кажется, – повторяет Чонин. – Только кажется. Жаркий, душный летний день опять, кондиционер сломан; Чонин выходит в коридор и слышит два голоса, доносящиеся из гостиной. Сехуна и... Кёнсу. – Ты звучишь как психопат. Удар. – Что происходит? – говорит Чонин, входя в гостиную. Кёнсу на расстоянии трех шагов от другой двери, рука вытянута. Чонин сглатывает. – Давно я не слышал, как ты разговариваешь с кем-то ещё. – Он думает, что может убежать, – говорит Кёнсу скептически. Он яростно указывает на дверь. Его глаза блестят маниакальным огнём. – Он думает, что может убежать от этого. К чёрту его, потому что я не могу убежать от этого. Пауза. Чонин не уверен, как реагировать. – Они уже довольно давно избегают тебя, – говорит он. Он засовывает руки в карманы и отключает наушники, чтобы лучше слышать. – Ты слишком сильно закрылся в себе, чтобы заметить это. – Закрылся в себе? – выплёвывает Кёнсу. – Я не слышал ничего, кроме людей, за последний год, Чонин. Чонин может представить. Люди везде, и разум, который может видеть сквозь самый толстый череп. Проблема не в том, чтобы слышать то, что внутри, а в том, чтобы понимать или даже заботиться. – Ты слышал, но не слушал. Кёнсу ударяет кулаком в стену. Чонин вздрагивает, удивленный. Кёнсу поворачивается, смотря обвиняюще. – Ты предлагаешь мне, чёрт возьми, принять это, Чонин? – Можешь не принимать, – медленно говорит Чонин. – Но не похоже, что это скоро исчезнет. Тебе придется жить с этим. – Слова Чонина звучат намного беспечнее, чем он чувствует себя. Кёнсу смотрит на него и выходит из комнаты. Чонин садится за стол, смеясь от абсурдности своих же слов. Кто мог бы принять это? Кто мог бы позволить чему-то наподобие универсального приёмника сигналов быть вживленным в их мозг. Всё это навязано Кёнсу, втянуто в него, введено в его глаза, уши, память, мозг – подкожная игла, вводящая безумие. И он только что сказал Кёнсу научиться жить с этим. ___ Три представителя компании приходят к ним через два дня и забирают Кёнсу для психологического обследования. Он не возвращается. – Я должен был сказать им, – шепчет Сехун, когда все мемберы собрались в гостиной. – Я больше не мог жить с ним в одном доме. – Это был ты? Сехун смотрит на Чонина. – Да, и что? Чонин ударяет Сехуна по лицу. – Прекратите! – кричит Чунмён, когда Чонин хватает Сехуна за воротник. – Пожалуйста, не деритесь! – но это не помогает. Чонин ударяет ещё раз, и Сехун хватает Чонина за волосы и тянет. Бэкхён и Чанёль смотрят на них в ужасе. – Почему тебя это так волнует? – выплёвывает Сехун, прижимая Чонина к полу коленом. У Сехуна из носа течёт кровь. Чонин вздрагивает. – Он, блять, даже не разговаривает с нами. Он все равно уже не один из наших мемберов. Мне плевать на то, что он лид-вокал. У нас есть Бэкхён-хён. – Заткнись, – говорит Чонин. Он отталкивает Сехуна от себя. Бэкхён помогает Сехуну встать, а Чонин не может поднять себя с пола. – Заткнись на хер, Сехун, ты не знаешь, каково это. – Н-нам просто нужно дождаться решения компании, – говорит Чунмён, кладя руку на плечо Чонина. – Я тоже не знаю, что происходит, но всё в порядке. Пока он не уходит из EXO, он один из нас. Он будет, до самого конца. Да? Компания говорит участникам, что это «смягчающие обстоятельства». В следующие дни приходят люди и забирают вещи Кёнсу. Чонин вертится на постели. Кёнсу единственный стажер, который не презирал его и не завидовал его высокому месту в компании. Который понимал, насколько сложно выучить одиннадцать танцев в течении двух недель для съемок тизеров для клипа. Который соглашался приготовить ему еду очень рано с утра, когда он был голодный и вымотанный часами съемок в холоде перед камерой. Комната слишком тихая и слишком пустая без Кёнсу, лежащего рядом с ним ночью, шепчущего ответы на его незаданные вопросы. Чонин непреклонно убеждает себя, что сможет выжить в этом общежитии, даже если Кёнсу нет рядом с ним. ___ Дни превращаются в недели, месяцы. Чонину одиноко. Плюс в том, что теперь ему не приходится ни с кем делить комнату, но он слишком привык к теплу Кёнсу рядом, привык переплетаться ногами с ногами Кёнсу, и привык к тому, что Кёнсу может слышать каждую его мысль. Тишина вводит в замешательство, теперь по совсем другой причине. Кёнсу приходит на публичные выступления и шоукейсы, но пропускает все интервью и развлекательные шоу. Его личное общежитие – это маленькая однокомнатная квартира с небольшой стопкой книг и газет в углу. Он говорил, что никогда так сильно не любил книги, но он стал читать их чаще, потому что это лучшее средство убить время и заполнить свой разум не мыслями других людей. Он не может читать мысли выдуманных персонажей. – Ты безнадёжен, – шепчет Чонин, когда доставляет очередную порцию журналов. За последние месяцы с каждым посещением комната Кёнсу превращается в мини-библиотеку, всё больше и больше стопок книг и журналов занимают место в углу, опасно балансируя. – Знаешь, ты сам тоже как журнал, – бормочет Кёнсу в шею Чонина, прижимаясь к нему, сидя на диване холодной осенью. – Я пытаюсь читать тебя, но, кажется, никогда не попадаю на одну и ту же статью. – Как глубоко, – говорит Чонин слегка саркастично. Они засыпают в том же положении, журналы застилают одеяло. В какой-то мере это как романтика, иметь которую у Чонина никогда не было возможности. Свидания на квартире. Безмолвные разговоры. Связь, которой у него больше ни с кем и никогда не будет. – 672,768,000 вдохов за жизнь, – читает Кёнсу вслух из своей новой книги. – 3,027,456,000 ударов сердца. Как они вообще это высчитывают? – Я не знаю, – говорит Чонин. Кёнсу вздыхает, слегка пиная его. Чонин улыбается. – Эй! Я правда не знаю. – Я знаю. Я несерьёзно спрашивал. Просто хотел услышать твой голос. ___ Потом Кёнсу не появляется на выступлении. EXO-K ждут за сценой, нервные и напряжённые, без одного участника и главного вокалиста. – Какого хрена, – говорит Чанёль, запуская руку в волосы. – Что за хрень происходит с Кёнсу? – Бэкхён, – шепчет Чунмён, – тебе придётся петь обе партии. Сможешь? – Да, – Бэкхён сглатывает. – Да, я попытаюсь. – Безответственный, – слышит шепот Сехуна Чонин. – Ненормальный. Через месяц у Бэкхёна появляются узлы на голосовых связках. Компания пытается заполнить место, оставленное Кёнсу, Луханом и Чондэ из EXO-M, но это непрактично, учитывая перелеты туда и обратно. Организм Лухана не выдерживает этого напряжения и он заболевает через три недели, поэтому компания решает отказаться от этого совсем. EXO-K говорят переделать хореографию на пятерых человек. Их строки в песнях разделены по-новому. Три месяца. Кёнсу всё еще не появляется. – Тебе придется думать за пределами рамок, – раздраженно говорит Чонин однажды. Кёнсу сидит в своем кресле. Чонин замечает, что он ничего не читает, как он обычно делает, когда Чонин приходит навестить его. – Не повторяй это, – говорит Кёнсу, сжимая зубы. – Они атаковали тебя, – протестует Чонин. В последнее время мемберы становятся всё более озлобленными. Бэкхён даже предлагает отправить Кёнсу в психлечебницу из-за его поведения, и Чонину очень хочется ударить Бэкхёна по лицу, как он сделал это с Сехуном год назад. Он сдержал себя. Он больше не ребенок. Ему двадцать три, он один из старших в индустрии. – Пусть, – отвечает Кёнсу и улыбается. Его глаза мёртвые. – Это становится хуже. Чонин хмурится. – Что ты имеешь в виду? – Я снова могу их слышать, – говорит Кёнсу. Тишина. Ох. Ох. Радиус Кёнсу расширился. – Что случилось с твоими романами? – Чонин рассматривает комнату вокруг. Он поднимает случайную книгу и сует её под нос Кёнсу, слегка отчаянно. Кёнсу только смеется безжизненным голосом. Чонин опускает руки, позволяя книге упасть на пол, страницы сгибаются и рвутся. Кёнсу наклоняется, чтобы поднять книгу и смахнуть с неё пыль. – Романы занимают тебя очень ненадолго. ___ – Кёнсу звонил. Три дня до Чусока. Руки Чанёля трясутся, он садится за стол и сводит их вместе. – Что он сказал? – Чунмён садится, кладя подбородок на руки. Чонин может поставить всё, что угодно, на то, что тому уже совершенно наплевать. Теперь всё лишь формальность. Кёнсу не появлялся почти два года. – Он... – Чанёль прикусывает губу, – он сказал, что уходит. Нет никаких сильных реакций, нет удивления. Они все знали, что это случится. Чонин прочищает горло и смотрит на Чанёля. – Что ты сказал в ответ? – Ничего. Совершенно. Я не сказал ни слова. Он, блять, отвечал на мои мысли по телефону, – объясняет Чанёль. Чонин криво улыбается. Так Кёнсу наконец-то, наконец-то раскрыл себя. – Телепатия, – говорит Чонин. – Так теперь он может слышать на расстоянии до общежития. – Чёрт, – говорит Чанёль, в замешательстве смотря на Чонина, – ты знал? – Я жил с этим пять лет. – Ты знал о Кёнсу? – Я тоже знал, – бормочет Сехун. Все кроме Чонина поворачиваются, чтобы посмотреть на Сехуна. Сехун виновато смотрит на них. – Четыре года. Помните? Я сказал компании. – Четыре года, а, – шепчет Чунмён, слегка побледнев. – Вау. Вау. Так поэтому они его забрали. – Ну, – через несколько минут тишины говорит Бэкхён, – что будет теперь? Чонин осторожно наблюдает за всеми – запавшие глаза, пожелтевшие скулы и безжизненные движения. Честно говоря, все мемберы устали от этого. Они больше не блестящие айдолы. Прошло пять лет, и на сцену вышли сотни новых групп, включая две группы, которые выпустили SM в годы после EXO. EXO-K как группа больше не конкурентоспособна в индустрии. Похоже, самое правильное время начать прокладывать их собственные пути. Чонин встает. – Если он уходит, я тоже ухожу. ___ Через два месяца EXO-K распускают, без каких-либо церемоний. EXO-M продолжает деятельность как группа. У них другие контракты, стабильный рынок в Китае, и китайская публика любит китайских участников. У них так же никогда не было телепата в группе, чтобы осложнить положение, думает Чонин, но даже так, он знает, что дело не в этом. M всегда были намного сильнее, если уж на то пошло, с крепкой связью между участниками, которой EXO-K всегда не хватало. Чунмён занимает одну из главных должностей в компании, прокладывая путь следующей группе SM. Чанёль становится второсортной моделью и третьесортным актером, подписав контракт с компанией, производящей нижнее белье. Бэкхён становится сольным исполнителем, выпускает два успешных альбома и поёт многие ОСТы, но перенапрягает голосовые связки и нуждается в операции по удалению вокальных полипов. Он не восстанавливается. Сехун отбрасывает жизнь знаменитости и вместо этого покупает компанию по производству мороженого. Это приносит меньше стресса. Чонин остается Каем и продолжает танцевать. Сольный артист Кай успешен. В течение двух лет он получает главную роль в пяти танцевальных мюзиклах, выпускает два полных альбома, три мини-альбома и снимается для бесчисленных журналов и реклам в дюжине различных стран. Не важно, что почти не может петь. Продается его лицо и тело. Кёнсу переехал в глушь, в огромный белый замок, окруженный пустотой. Дотуда три часа на машине. SM позволили Кёнсу воспользоваться их личным самолётом в качестве прощания. – Я умираю изнутри, – говорит Кёнсу в третий раз, когда Чонин приходит навестить его, в перерыве между мюзиклом и съемкой для рекламы. По-видимому, теперь Кёнсу может слышать голоса до самомго Чунчона. Его сила все еще растёт, без какого-либо намека на остановку, и это убивает его изнутри. Прямо как рыба в мыслях Чонина, плывущая вверх по течению в загрязненной воде – Кёнсу боролся и боролся, и борется сейчас, но яд заполняет его. – Мы все умираем, – говорит Чонин, пытаясь успокоить Кёнсу. Технически. Не помогает. Он сжимает край подушки у себя в кулаке, видя как уголок губ Кёнсу опускается. – Здесь хорошо. Тихо. Кёнсу сухо улыбается. – Не возвращайся. Чонин уходит на следующий день рано утром, без дальнейших вопросов. Он включает свой айпод, чтобы заполнить тишину в течении сорокакилометрового пути обратно к цивилизации. Песни всё те же: песни его сестры, песни с тренировок по танцам, песни, которые ему посоветовал Исин – и айпод всё тот же, поцарапанный «Нано», который был у него еще со времён стажерства. По крайней мере после всех этих лет в этой жизни всё еще есть что-то постоянное. Он получает сообщение, когда заправляется на ближайшей бензоколонке. Это… это та же китайская песня, что и восемь лет назад, да? ___ Чонину двадцать восемь. У него тур по десяти городам Кореи. Чонину двадцать девять. Он снимается в диком документальном шоу, спонсируемом Mnet, в какой-то Австралийской глубинке и почти получает укус змеи. Чонину тридцать. Он проводит три концерта в Японии. Во время последнего номера он подскальзывается и падает. Чонину тридцать один. У него хронические боли. Врач говорит, что его поясница никогда не восстановится и что ему нужно прекратить танцевать. Компания считает это нарушением условного договора в контракте. Они расторгают его. Чонину тридцать два. ___ Когда это происходит в последний раз, Чонин не знает. Когда это происходит в последний раз, Чонину тридцать три, он безработный, его бывший одногруппник и сосед по комнате – лишь смутная тень на задворках сознания, фрагмент его юности. Он живет ради жизни, оставляя годы за собой, как туманные сны. Иногда по ночам он просыпается от резкого выстрела колющей боли в пояснице, внезапной ясности сознания и воспоминаний о широко раскрытых глазах, розовых губах и разделенных невзгодах. Иногда по ночам он ходит по своей квартире, задумчивый и сожалеющий, думает о всяких «тогда» и «что если». Иногда он думает о длинных обнаженных ногах и коже, прижимающейся к коже, и тогда он подпрыгивает на своём сидении, как будто ожидает знакомого посетителя в своей голове. Каждый раз, когда Чонин опускает защитные барьеры своего разума, он думает о том, сидит ли Кёнсу все еще в своем белом замке из книг, журналов и фильмов, слушая чужие мысли у себя в голове. Он получает е-мейл от Сехуна в один из летних дней, когда изнемогает от тридцатипятиградусной жары, в котором тот приглашает его на ужин. Я позвонил всем остальным мемберам. EXO-K уже сидят за круглым столом в рубашках и галстуках к тому моменту, когда Чонин появляется. Сердечные приветствия. Они изменились. Они все знакомые, но все незнакомцы. – Хэй. А где Кёнсу? – спрашивает Чунмён. – Не здесь, – говорит Чонин, делая глоток своего напитка. Губы Чунмёна формируются в букву «О», и он сжимает стакан у себя в руке. Наплыв дежавю. Чонин бросает взгляд на Сехуна. – Он не был включен во «всех остальных мемберов», не так ли? – У меня нет его контактов, – спокойно говорит Сехун, теребя ноготь. – Он бы всё равно не пришел. – Он всё еще живет в той глуши? – машет рукой Бэкхён. – Эй, Чонин, ты его навещал? – Да. – Оу. Когда ты видел его в последний раз? – ... пять лет назад. – Чонину не наплевать, он просто был занят, и у него просто не было свободного времени. Дом Кёнсу был в километрах от любого города, и каждый раз, когда Чонин хотел его навестить, у него появлялось всё больше новых дел. В следующий раз, обещал он, в следующий раз. Всё время в следующий раз. – Его сумасшедший белый замок, наполненный книгами и журналами, – шепчет Чанёль. Он ударяет рукой по столу. – Боже, Представьте, где мы могли бы быть, если бы он ушёл раньше, вместо того, чтобы скрывать это на протяжении пяти лет. – Может, мы смогли бы выиграть еще пару наград, – вздыхает Бэкхён. Он тянется к своему горлу. – Может, тогда я смог бы петь дольше. Чунмён молчит. – Это не его вина, – протестует Чонин. Они слишком бездушные. Он снова чувствует себя виноватым. – Это не его вина, поэтому не говорите так о нем. – Он навестит Кёнсу завтра. Приносят еду. Это рыба – лосось, обугленный, почти черный. Его глаза-бусинки смотрят на Чонина. Сехун морщится. – Официант, – кричит он, указывая на блюдо. – Что это? Она сгорела. Это несъедобно. С чего вы решили, что мы будем это есть? ___ На следующий день Чонин пролистывает каналы на телевизоре. Новости. Белый особняк в глуши сгорел дотла. Выживших нет. Маленький дневник: единственная вещь, найденная бригадой спасателей, хранившаяся в жаропрочном контейнере. Новое сообщение. 1:14 утра. Спасибо, что попытался. Спасибо, Чонин, но я больше не могу. Чонин закрывает глаза. Чёрт. Чёрт, думает он, чёрт, чёрт, чёрт. Слишком поздно. На другом конце никого нет.