Снова

— ВСЁ ЗАВИСИТ ОТ ЛИЧНЫХ ПРЕДПОЧТЕНИЙ, — Смерти не раз приходилось отвечать на вопрос о том, что ждёт людей там. Привычная фраза не избавляла от страхов так же безукоризненно, как, к примеру, кочерга от страшил. И временами Смерть почти радовался отсутствию у себя ушей (в привычном понимании этого слова) — иначе бы те регулярно закладывало от пронзительных воплей «Только не это!», «Вы не посмеете!» и «Не-е-ет!..» Однако большинство его подопечных переставали дрожать, робко улыбались и мирно оправлялись на покой в благословенные кущи, которые в красках рисовало их воображение. Умершие получали то, во что верили. Джонатан Чайчай твёрдо верил, что сумеет найти выход даже из послесмертия. *** Прошло уже несколько месяцев, и о страшдественских событиях не напоминало ничего… ничего, кроме новой любимой забавы Гавейна — серого, чуть мерцающего стеклянного шарика. С ним мальчик пока не проиграл ни одной партии — шарик катался по-другому, не как остальные. Ещё одной его особенностью было то, что он сильно действовал Сьюзен на нервы. Сперва у неё не было ни времени, ни сил присмотреться к подаркам, полученным детьми от Санта-Хрякуса. А когда воспитанники в конце концов не выдержали и начали хвалиться сами, отбирать глаз было уже поздно. Да, именно глаз. Сейчас на полу уютной гостиной, перед жарким камином Гавейн играл с тем, что когда-то служило искусственным глазом сумасшедшему ассасину, пытавшемуся убить Санта-Хрякуса, Смерть, саму Сьюзен — и погибшему от кочерги последней на этом самом месте. Герцогиня-гувернантка прекрасно овладела искусством самоконтроля, поэтому от наплыва воспоминаний её не передёрнуло, она лишь слегка нахмурилась. И снова углубилась в чтение. Отобрать шарик без объяснения причин было бы непедагогично. Отобрать с объяснением… не-е-ет, лучше не надо. Если Гавейн узнает, с чем именно он играл, что постоянно держал при себе и хранил на прикроватной тумбочке, то в закоулках города не останется ни одного страшилы — потому что они все набьются в детскую дома Гетр. Была и ещё одна причина, по которой Сьюзен не объявляла шарику открытой войны. Избавиться от него значило бы признать, что он сумел вывести её из равновесия. Её, хладнокровную и рассудительную герцогиню Сто-Гелитскую. Нет уж, больно много чести. — Шьюзен… то есть Сьюзен! Внучка Смерти на секунду смежила веки, избавляясь от мыслей о том, насколько ей совершенно безразличны стеклянный глаз, его бывший хозяин и всё, что с ними связано. Вопросительно посмотрела на подошедшую к ней Твилу. — Сьюзен, Гавейн опять жульничает! — в голосе девочки звенела обида человека, которому вместо вкусной, аппетитной шоколадной конфеты коварно подсунули какую-то чепуху вроде нуги или вовсе брокколи. — Гавейн? — взгляд Сьюзен переместился на насупившегося мальчика. — И вовсе я ничего такого не делаю, — возмутился тот. — Жульничаешь! — Нет! — Да! — Нет! — Прекратите, — голос гувернантки был абсолютно спокоен, однако дети мгновенно замолчали и, одновременно моргнув, посмотрели на неё. Внучке Смерти вовсе не обязательно было говорить ВОТ ТАК, чтобы люди — даже самые юные и неугомонные — к ней прислушивались. — Конкретнее, в чём дело? — Мы всего лишь играли в шарики… — И ты опять использовал тот серый, мухлёжный! — Никакой он не… — Так, — Сьюзен поднялась с кресла и требовательно протянула руку, — похоже, вы никогда не перестанете из-за него ссориться. Гавейн, будь добр, передай мне шарик. — Но… — начал было мальчик, однако даже не договорил, только разочарованно вздохнул. Таким образом глаз Чайчая оказался у Сьюзен. Она вернулась на место, возобновив чтение и твёрдо решив, что избавится от проклятой стекляшки при первом удобном случае. Дети вскоре объявили перемирие и собрались вместо шариков поиграть во что-нибудь более спокойное, из-за чего они уж точно не поругаются, — в легендарную осаду вражеского города генералом Тактикусом. Пока юные воины готовились, бегали по дому в поисках конницы-доспехов-соратников, выбирали, что назначить на роли врагов и пленных, гувернантка решила украдкой рассмотреть собственный трофей. То есть нет, не украдкой, конечно. Просто рассмотреть, и отсутствие в комнате детей было всего-навсего совпадением. Отобранный у Гавейна шарик довольно долго пролежал на столике рядом с креслом. Но когда Сьюзен взяла его, шарик оказался тёплым, и у девушки появилось неприятное ощущение, что комнатная температура и недавняя игра тут ни при чём. Искусственный глаз был тёплым не потому, что его согрели. И блестел он не только из-за падавшего на него света. Сьюзен уронила шарик. А потом, тихо выругавшись, накрыла носовым платком, подняла и понесла прочь из гостиной: от последнего напоминания о Чайчае всё же следовало отделаться, и как можно скорее. Однако когда Сьюзен дошла до двери, никакого глаза в платке уже не было. *** Серое платье. Серое пальто. Серые перчатки. Серая шляпка — круглая и невыразительная. Сьюзен Сто-Гелитская полностью готова к прогулке со своими воспитанниками. Не известно, что стало причиной: загадочно исчезнувший накануне стеклянный шарик или просто промозглая хмарь, заслонившая небо и размывшая контуры улиц… Как бы то ни было, материализовавшиеся за углами чудища даже не дожидались, пока вооружённая кочергой гувернантка поравняется с ними. Стоило грозным клыкасто-зубастым тварям возникнуть и осознать ситуацию, как они бросались наутёк, испуганно сжавшись и изо всех сил пытаясь притвориться маленькой безвредной бродячей собачкой… ну или кошечкой… крыской… Анк-Морпоркская нечисть давно уяснила, что Сьюзен + кочерга = большие неприятности. А уж если вдобавок означенная Сьюзен окажется не в духе… В тот день герцогиня Сто-Гелитская действительно была на редкость не в настроении. Что там какие-то страшилы — даже обычно непоседливые Твила и Гавейн, сделав выводы с самого утра, абсолютно безропотно съели на завтрак по полной тарелке крайне полезной, а следовательно, удручающе невкусной каши. С добавкой. Сейчас дети играли неподалёку со сверстниками. Их гувернантка, не решаясь из-за сырости обустроиться на скамейке, беспокойно мерила шагами парковые дорожки и размышляла. Она хорошо знала такое своё предчувствие: что-то где-то затевалось. Причём у витавших в воздухе планов было мало общего с обычными каверзами милых деток. Несомненно готовилась пакость, причём пакость серьёзная. И Сьюзен не могла избавиться от противного тянущего ощущения, что скоро придётся познакомиться с ней поближе. На пути вальяжно расположилась бессовестная лужа, явно мечтавшая стать озером или даже целым морем и уже с нетерпением ожидавшая спуска кораблей на свои воды. Сьюзен вышла на её побережье. Задумчиво окинула взглядом своё отражение. Удивительно: серый цвет одежды, отразившись в столь же сером водоёме, стал ещё более тусклым. Облачение не успокаивающе-корректное — унылое. Бесцветное. Никакое. Сьюзен поджала губы. Внучка Смерти. Натуру никакой маскировкой не скроешь. Хочет Сьюзен того или нет, обычной жизнью ей, по-видимому, не жить. Однако это не повод закутываться в кокон — пусть даже действительно странности случались раньше и случатся сейчас, она наверняка со всем справится. *** Страшилы себе не враги. Ни один из них не был туп настолько, чтобы перепутать детскую с комнатой гувернантки. И всё-таки занавеска выглядела чересчур подозрительно. Сьюзен только что вернулась из подвала, откуда изгоняла очередного потустороннего нахала; на обратном пути она уложила успокоенных Твилу с Гавейном в их кровати и убедилась, что детям больше ничто не угрожает, однако кочергу из рук пока не выпускала. Хотелось спать. Но ей, похоже, опять придётся с чем-то или кем-то разбираться. Сьюзен резким движением замахнулась на штору… Вспышка, треск. И темнота. Сьюзен пришла в себя от боли: бёдрами она упиралась в хорошо знакомый, но всё-таки чересчур жёсткий туалетный столик, а кожу шеи холодило нечто металлическое и тяжёлое, тянувшее к полу. — А, ваша светлость, с пробуждением! — раздался у неё над ухом весёлый возглас. Столики и прочие мелочи были мысленно посланы в такие дали, куда судьба не заносила даже путешественников с непутёвыми волшебниками. За спиной Сьюзен стоял наёмный убийца — прижавшийся вплотную, не дававший развернуться, сжимавший её ладони в своих и вдобавок мёртвый. Он должен был быть мёртв. — Тчай-Тчай!.. — Правильно произносится «Тча…»… — машинально начал поправлять её тот, но осёкся. — Хм, да. Неважно. Рад встрече. — Но кочерга, нет, ты не мог, дедушка забрал с собой, как сюда попал?!. — не каждый вечер на огонёк заглядывают убитые вами ассасины. И Сьюзен, пусть была внучкой Смерти, герцогиней Сто-Гелитской, отлично воспитанной и крайне здравомыслящей леди, растерялась. Даже волосы встали дыбом и сделались похожими на пушистый белый одуванчик. В них ещё потрескивали маленькие молнии. Может, дело и не в эмоциях… — Отвечу по пунктам. Да, кочерга. Это было весьма болезненно, если хочешь знать. Смог, как видишь. Забрал — и именно поэтому мне удалось вернуться не призраком, а в собственном теле. Хотя, насколько мне известно, умершие девицы, которых постоянно выводят оттуда настырные влюблённые герои, тоже на выходе становятся вполне телесны… Если не оглядываются, конечно, — он хихикнул. — И наконец, существует масса способов незаметно проникнуть в дом. Кстати, ты ведь не станешь сейчас чересчур шумно давать выход своему возмущению? Иначе дети и их родители могут проснуться, прийти сюда… Да, пока они могут. Или мне всё же стоило их поприветствовать? Сьюзен почувствовала горячее желание увидеть лицо Чайчая. И залепить столько пощёчин, что… Но юноша, пусть худой, изящный, держал очень крепко. Мало того, цепочка на шее — а это оказалась именно цепочка, с каким-то крупным кулоном, напоминавшим силуэт собаки, — словно усыпляла, тянула силы, замедляла движения. Хотя почему «словно»? Чайчай не был магом. Зато он был обладателем острого ума и доступа к фолиантам из Тёмной библиотеки. Гремучая смесь. — Надеюсь, ты не попытаешься предпринять что-нибудь внезапное, — не умолкал ассасин. — Иначе наша встреча подойдёт к концу слишком быстро. У меня неплохая реакция, представь себе. — Что это за цепь? — перебила его бахвальство Сьюзен. Она полностью вернула самоконтроль, её голос звучал холодно и бесстрастно. — М? Это маленькое украшение? Нет. Всё-таки не полностью. Сьюзен со всей силы мотнула головой, надеясь причинить как можно больший ущерб. Но её ночной визитёр ловко увернулся и рассмеялся. Она попробовала было впиться ногтями в его кожу. Чайчай сжал её руки чуть сильнее. Весьма прозрачный намёк на то, что попытка высвободиться или поколдовать приведёт к сломанным пальцам. Ненависть — слишком сильное чувство. Нелогичное и неподобающее. Однако сейчас Сьюзен была к нему близка как никогда. А наёмный убийца явно наслаждался ситуацией и самим собой. — Так вот, — вернулся Чайчай к прерванному пояснению. — Колдовской артефакт, естественно, — о чём ты наверняка сама успела догадаться. — Для усыпления? — Сьюзен всё никак не могла толком очнуться. Её глаза слипались, ноги были ватными, а руки безжизненно повисли бы вдоль тела, не удерживай их Чайчай поднятыми. — Сон? О, нет, ты будешь в полном сознании всё это время… Однако я, похоже, слегка перестарался с электрической ловушкой! — добавил он воодушевлённо, заметив её состояние. — «Электрической»? — как показывала практика, слабые места Чайчая было проще всего обнаружить во время разговора. И, может, получится сыграть на его самоуверенности? — Именно так, — Сьюзен готова была поклясться, что он довольно улыбается. Заносчивый маленький... — Старики из Незримого Университета наконец изобрели хоть что-то полезное. Случайно, наверное. Собирались, скажем, сделать мантию-невидимку, а получилось... Впрочем, не важно. Главное, что ты повела себя более чем предсказуемо. И я хорошо подготовился к встрече на этот раз... — голос Чайчая затихал по мере того, как юноша наклонялся ближе. Горячее дыхание уже щекотало ухо девушки. Сьюзен почувствовала взгляд. Скосила глаза в сторону — и точно, настольное зеркало было развёрнуто так, что в нём при мерцании свечи отражалась как сама Сьюзен, так и стоявший за ней человек, который смотрел туда же. — ...а ты встретила меня столь затрапезно, в ночной рубашке, — это прозвучало с лёгкой укоризной. И стало последней каплей. Сьюзен прикрыла глаза. Вспомнила те ощущения, которые испытывала, когда её затягивало на место дедушки, вспомнила происходившие с ней изменения. Её пальцы едва заметно дрогнули и стали превращаться в по-настоящему костлявые. Ночная чернота сгустилась вокруг. Веки словно оказались накрашены очень тёмными тенями. Только они не были накрашены. — Даже так? Ну надо же, — голос Чайчая изменился. Но не было ни испуга, ни нервозности, на которые рассчитывала Сьюзен. Казалось, в нём звучало... воодушевление? «Сумасшедший», — устало-раздражённо подумала наследница семейных традиций, пока с неё, не закрепившись надолго, спадало призванное воспоминание о том обличье. Меж тем упомянутый сумасшедший прижался к ней ещё плотнее. — Смертью или там водой, огнём оборачиваться бесполезно, — предупредил он отстранённо. — Удержу всё равно. После чего взбудораженно забормотал, словно с головой окунувшись в какую-то запутанную задачку: — Так-так-так... Значит, если он... то вместо... и тогда... Сколько у Смерти заместителей? — неожиданно спросил Чайчай вновь отчётливым голосом. Сьюзен очень хотелось ответить какой-нибудь колкостью, посмеяться над его невежеством, укорить в незнании общеизвестных фактов, сбить спесь или заставить выйти из себя. Однако она с удивлением поняла, что сама не знает ответа на вопрос. У дедушки было столько помощников... — Много, — уклончиво ответила Сьюзен после паузы. И мельком глянула в зеркало. У наёмного убийцы было выражение лица как у ребёнка, которого лишили только что подаренной Санта-Хрякусом яркой игрушки. Ну или примерно такое: вряд ли Санта-Хрякус когда-либо мог подарить Чайчаю что-то кроме горсти угольков и смачного подзатыльника. В любом случае сейчас даже повязка на глазу ассасина смотрелась как-то траурно. — Значит, можно уничтожить Смерть, но не смерть? На его место придёт новый, да? Если бы Сьюзен не так горячо ненавидела Чайчая и если бы причиной его огорчения был не крах проекта по уничтожению её родственника, она бы, возможно, даже слегка пожалела обманутого в лучших ожиданиях ассасина, такое в его голосе сквозило разочарование. — Ну почему тебе всегда надо вносить неразбериху в мои планы? — попенял он ей обиженно. Сьюзен обомлела от такой наглости. Даже кабы Чайчай ещё в самом начале не намекнул, что лучше воздержаться от лишнего шума, она бы сейчас не сказала ему ни слова — поскольку лишилась дара речи. — Как обидно, как обидно... Стоит вернуться после недолгой смерти — и пожалуйста. К старым знакомым не подойдёшь. Гильдия, которая собиралась организовать мне несчастный случай (собиралась, я знаю), учреждает чёрт-те что. Торговцы норовят вместо магических артефактов подсунуть честному покупателю всякое... кхм. О времена, о нравы! — воскликнул он патетически, покачав головой. — А теперь ещё и это. Не подскажешь, среди твоих многочисленных талантов не числится умение приносить несчастья? М-м-м, интересная отметина. От дедушки? — последние две фразы относились к белому родимому пятну на щеке Сьюзен. Оно было отчётливо видно даже в неверном свете свечи, ведь лицо герцогини прямо-таки полыхало от злости. Шансы Чайчая на очередную гибель неуклонно росли. — Ты пришёл поплакаться мне на несправедливость мира к несчастным ассасинам? И с каких пор в вашей Гильдии воспитывают отпетых моралистов, интересно? Чайчай весело фыркнул. И произнёс наставительно: — Ты читала в детстве слишком мало историй про нежных принцесс; очевидно, именно поэтому в тебе нет ни капли доброты. Скорее уж любимой книгой был учебник математики или ещё что-нибудь в том же духе. Вот и выросла холодной чёрствой... Договорить ему помешали хлестнувшие по лицу пряди волос. Однако нанести более серьёзный урон Сьюзен снова не сумела. — Или дело в наследственности, а? — всё не унимался гость. «Он до сих пор помнит про „внутреннюю няню“, — с досадой поняла Сьюзен. — Помнит — и старается отплатить той же монетой. А значит, я была права и те слова его сильно задели. Как бы использовать это теперь?» От мрачных размышлений о мстительных социопатах и способах их одурачивания её отвлекла... щекотка. Сьюзен рефлекторно передёрнула плечами, и Чайчай, легонько дувший на её шею, удовлетворённо хмыкнул. Чтоб ему. Хотя... — Джонатан, — произнесла Сьюзен таким сладким голосом, что сама едва не скривилась, — уж кто бы говорил о детстве. Ты сам совершенно не изменился: сперва куколки в платьях, теперь женщины в ночных рубашках. Не знала, кстати, что ты относишься ко мне так... Чайчай отпрянул от неё. Ладоней девушки ассасин не выпустил, и её руки были отведены назад, зато она наконец могла замахнуться ногой и... Могла бы. Но проклятая цепь делала своё чёрное дело: конечности подкашивались, Сьюзен пошатнулась, переступила на месте, чтобы удержать равновесие... Её голова всё-таки встретилась с Чайчаем. Только не совсем так, как планировалось. По правде говоря, герцогиня просто упала — ну или, скорее, начала своё падение, которое преждевременно завершилось в объятиях стоявшего за ней человека. А из-под её ног выкатился коварный диверсант, по чьей вине она и споткнулась, — серый стеклянный шарик. — О. Как неожиданно, — Чайчай смотрел в том же направлении, что и Сьюзен. — А я-то всё ломал голову, где ж его обронил. Очень мило с твоей стороны сберечь для меня мой глаз. Теперь в комнате стало вдвое больше негодяев, на которых Сьюзен была зла. Шарик невинно блестел, причём гораздо ярче, чем это было возможно при столь слабом освещении. К слову, о возможном и невозможном. Как он вообще ухитрился сюда попасть?! Сьюзен свирепо уставилась на стеклянный глаз, замерший неподалёку. Тот, казалось, смотрел на неё в ответ. — У него много необычных свойств, — тихо произнёс Чайчай, будто подслушав мысли Сьюзен. Но тут он спохватился, и девушка оказалась ровно в том же положении, в каком была до своей небольшой провокации. — Я заберу его потом, — добавил Чайчай оптимистично. — А пока... «Не совсем так я себе представляла будни гувернантки, — мрачно подумала Сьюзен. — Ежевечерние битвы со страшилами, вышибающие дух электрические занавески, полуночное общение с умершими ассасинами... Есть во всём этом что-то неуловимо неправильное». Впрочем, пожалуй, стоило сделать поправку: ассасин был скорее жив, чем мёртв. Можно было услышать и почувствовать его дыхание и сердцебиение; руки, сжимавшие её будто стальными тисками, были вполне тёплыми. Но от этого неправильность ситуации лишь усиливалась. Наверное, у Чайчая была целая аура инаковости, отражавшаяся на всём (и всех), с чем ему доводилось иметь дело. Стоило ему побыть в комнате некоторое время — и там смело можно было устраивать безумное чаепитие. От пространных размышлений её снова отвлекли тем же бесцеремонным образом. — Тебе скучно? — встревожился Чайчай. И Сьюзен даже не была уверена, что он притворялся. Скучно. В уютной компании убийцы-социопата, у которого неизвестно что на уме. О, да. Смертельно. Возможно, действие цепи с кулоном усиливалось от того, что была уже глубокая ночь, когда глаза слипаются и безо всякой магии. Или нет. В любом случае Сьюзен чувствовала, что силы оставляют её, теперь и говорить стало тяжело — словно челюсти склеила подлая нуга. — Нет. Неприятно. — О, ну так это ведь замечательно! — расцвёл ассасин. — Во-первых, всего лишь неприятно. А во-вторых, хорошо, что ты не испытываешь скуку. Потому что мне с тобой очень интересно. Сьюзен уже даже злиться не могла. Ситуация была абсурдной. Или, если взять более подходящее слово, дурацкой. Сьюзен ещё была жива. Но, вероятно, лишь потому, что Чайчай пока не наигрался. — Что же мне с тобой делать?.. — похоже, они думали об одном и том же. — А если вот так? Разворот, проворный перехват — и вот они стоят лицом к лицу. Чайчай по-прежнему придавливал её к туалетному столику, крепко держал за руки и вдобавок пристально вглядывался в лицо Сьюзен, будто искал в нём что-то. Сьюзен ответила ему настолько сердитым взглядом, насколько смогла. Чайчай ей улыбнулся. И, зажав теперь одной рукой обе ладони девушки, второй медленно потянулся к белой шее. — Ты проиграешь. Снова. — А? — Его пальцы замерли на её плече. — Если бы с моим жизнеизмерителем было что-то не так, дедушка пришёл бы мне на помощь. Его нет. Значит, я переживу эту ночь, — Сьюзен Сто-Гелитская с вызовом смотрела в единственный нормальный (относительно) глаз ассасина. На лице Чайчая отразилось вежливое недоумение. Потом он рассмеялся. И поднырнул ладонью под пряди её волос. — Он не всегда успевает, и ты это знаешь, — Сьюзен ничем не выдала пронзившего её воспоминания о родителях. — Впрочем... — одобрительно склонил голову Чайчай, — ...мне, пожалуй, нравится твоя логика. Только вот с чего вдруг?.. А-а, понимаю. Поверь, никогда не одобрял трусливого удушения, — признался он, мягко поглаживая нежную шею. — И не собирался использовать этот метод. Нет, — его пальцы легли на цепочку. — Просто мне не по душе пат. Щёлкнул открывшийся замочек. Пока цепь, струясь, спадала на пол, Чайчай плавно-молниеносным движением переместился на несколько шагов в сторону, по пути успев подхватить с пола серый стеклянный шарик. Усыпляющие чары, ещё пока окутывавшие Сьюзен, стремительно распадались с сухим магическим треском. Это что же за фейерверки надо в голове иметь, чтобы собраться отомстить родственнице Мрачного Жнеца, вернуться ради убийства с того света, почти преуспеть — и самому выпустить победу из своих рук?! — О, похоже, сейчас мы повеселимся! — воскликнул Чайчай, счастливо улыбаясь.