Почему?..
***
Его разбудили тихим и робким «Полковник», но даже так он мог с точностью узнать её голос. Говорят ведь, когда теряешь что-то, все остальные чувства обостряются. Открыв глаза, Рой по прежнему видел лишь непроглядную тьму. Ни белых пятен света, ни родных очертаний лица, ни-че-го. Тьма, сплошная, ломающая изнутри тьма. Мустанг криво улыбнулся, поворачивая голову в ту сторону, где предположительно находилась старший лейтенант Хоукай. — Риза… ты действительно думаешь, что я когда-нибудь смогу вернуться в строй? — насмешливый тон поверг девушку в шок, заставив её округлить глаза. Хоукай не могла вымолвить и слова. В голове вмиг стало пусто, а тихий знакомый голос звенел в ушах. Она видела, она знала, но она не хотела верить. Верить в то, что этот человек, сидящий перед ней, это тот самый полковник Мустанг, вместе с которым она лишала жизней ни в чём не повинных ишваритов, спину которого прикрывала все эти годы. На её глазах на месте уверенного в себе армейского пса, свято верящего в свои мечты и идеалы, предстал раздавленный и растоптанный жизнью человек. Она не хотела верить своим глазам, ушам, мыслям. Она не хотела понимать себя, его, людей вокруг… — Эй, Риза… — окликнул лейтенанта Рой, силясь что-то разглядеть, увидеть растерянность в её глазах. А Хоукай просто не могла смотреть в потухшую радужку некогда полных уверенности чёрных глаз, не могла и не хотела понимать, что вот он, Рой Мустанг, в которого она верила, которого защищала, которого любила…Вот он. Несостоявшийся фюрер, глава страны, надежда народа.
Она хотела сделать многое. Дать чем-нибудь тяжёлым по голове, влепить пощёчину, вправить мозги, но больше всего ей хотелось кричать. Кричать, кричать, кричать без устали и только на него. Пусть знает, пусть сполна оценит всё то, что она так долго хранила в себе, не позволяя эмоциям проникнуть за пределы дозволенного, не позволяя страху растекаться по венам, не позволяя слезам капать на чистый, выглаженный синий мундир. Его, между прочим, мундир. — Ты опускаешь руки сейчас? Сейчас… именно тогда, когда ты уже почти достиг своей цели? — Голос дрожал, выдавая состояние Ризы с потрохами. Резкое фамильярное обращение было не в новинку. — Ха, цели? Да куда я тако… — Риза не выдержала, нервы сдали. Практически за секунду она оказалась рядом с Роем, чтобы в следующую влепить ему смачную пощёчину. Это было нужно. Это было необходимо, как воздух. Хоукай просто не могла смотреть на это жалкое подобие полковника Мустанга. Именно подобие. Ведь это не он, это просто дурной сон, а сейчас она проснётся, а рядом Рой опять будет шутить про мини-юбки. Хотелось сильно-сильно ущипнуть себя, хотелось, чтобы это всё оказалось простым кошмаром, но старший лейтенант прекрасно понимала, что это не мир Морфея. Это жизнь, реальность. — Старший лейтенант… — Мустанг запнулся, осознавая всю некорректность своей ещё пока не прозвучавшей просьбы. — Старший лейтенант, дайте мне руку, — на выдохе продолжил Рой, нелепо ухмыляясь в пустоту. Он не видел, как Риза снова впала в ступор, округлив глаза. Не видел, но чувствовал. Хоукай послушно вложила свою тёплую ладонь в уже протянутую руку полковника. Мустанг, не теряя ни минуты, потянул девушку на себя, сцепив руки за её спиной. — Пожалуйста… — не до конца прозвучавшая мольба повисла в воздухе, молчание сглаживало острые углы, все пререкания и претензии постепенно покидали голову, давая, наконец, трезво оценить ситуацию. Риза не стала долго думать, а отчаянно вцепилась в его спину, сжав кофту, хватаясь будто за якорь, за последнюю держащую её в сознании нить. Ей надо было выплеснуть эмоции. И именно сейчас она поняла, что не обязательно было делать это с шумом, гамом и фанфарами. Хватило и отчаянных объятий. Она чувствовала, что бывалый буйный пожар превратился в еле тлеющие угли, но огонь в нём всё ещё теплился. — Рой… — очень тихо позвала его девушка, чтобы ненароком не выдать дрожь в голосе. Риза не хотела показывать ему, в каком состоянии находилась, но не смогла удержаться. Единственная скупая слеза скатилась по щеке, оставляя неприятный холод на коже. Хоукай никогда не плакала. Никогда. Ни тогда, когда в детстве разбивала коленки, ни тогда, когда умер отец, ни тогда в Ишваре. Это был всего лишь второй раз за её такую недолгую жизнь, когда она позволяла эмоциям взять над собой верх. И оба этих раза были напрямую связаны с ним. — Верь, — уверенно прошептал ей на ухо Мустанг, отстраняя от себя, чтобы заглянуть в глаза. Он прекрасно знал, что не увидит ничего, кроме непроглядной тьмы. Ни её лица, ни её обеспокоенного взгляда. А она увидела, она смогла увидеть, как уверенность затапливает посеревшую радужку глаз, и, конечно, догадывалась, что в глубине этих некогда чёрных, словно ночь, зрачков ещё плескалось отчаянье.***
Неужели он снова сможет видеть?..
У них будет куча времени подумать. У Ризы будет предостаточно возможностей вправить ему мозги. У Роя будет вся жизнь, но он поймёт, что и жизни не хватит, чтобы насмотреться в её глаза. А ещё он поймёт то, что не понимал до этого. То, как прекрасно голубое небо и закаты в Централе. То, насколько её волосы похожи на спелую пшеницу, а глаза — на шоколад. На эти ничтожные несколько дней потеряв зрение, Рой осознает, что это нельзя сравнить с чем-то и можно одновременно подобрать кучу похожих ситуаций. Это как потерять память и не знать, кто ты и где ты. Это когда обыденные вещи вызывают колоссальное восхищение, что сердце замирает, пропуская за раз до пяти ударов. А самое неожиданное и пугающее — это видеть слёзы в родных каре-красных глазах, улавливать в них столько переживания и радости. Чистой, искренней, человеческой радости. А ещё знать, что хоть руки и измазаны по плечи в крови — да что там, на тебе уже места не осталось не заляпанного кровью — что совсем-совсем рядом есть кто-то такой же, сродни тебе. У которого так же испачкано тело, на счету у которого бессчётное количество убийств. Понимать, а главное верить, что этот кто-то не бросал и не бросит в такие минуты отчаянья. Верить. Верить до гробовой доски, до последнего вздоха, до конечного удара сердца… верить.