Дракон внутри меня

Снусмумрик и Туу Тикки сидели у костра. Туу Тикки как раз сняла с него котёл, засыпала туда сушёные травы, от которых аромат рыбной похлёбки стал сильнее, накрыла крышкой и отставила на камни. — Пусть настоится. Снусмумрик кивнул. Пришло время для разговора. У костра было тепло, а от речушки веяло вечерней прохладой, вода тихо плескалась, и всё (включая запах ждущего их супа) создавало умиротворённую обстановку. Поудобнее устроившись на земле, Мумрик прикрыл лицо шляпой и принялся рассказывать. — Когда-то давно Муми-тролль поймал маленького дракончика. Совсем небольшого, может, с мою трубку. Муми очень хотел с ним подружиться, уж не знаю, почему. Дракончик оказался изрядной злюкой, так и норовил обжечь или покусать. И этот мелкий ящер выбрал меня в друзья. Это очень расстраивало Муми-тролля, и я прогнал дракона. Да и зачем мне такой вредина? — Конечно. Будь дракон добрый и хороший, тебе было бы сложнее его прогнать, — согласилась Туу Тикки. — Меня-то он не кусал, — признался Снусмумрик. — Если честно, он мне даже нравился. Но Муми-тролля было жалко, он мне дороже дракона. — Понимаю. Жалость — такое разъедающее чувство, под его влиянием нередко выбираешь слишком простые решения. — Думаешь, я поступил неправильно? — засомневался Снусмумрик. Он сам порой так думал, но не мог понять: что же ещё он мог сделать? — Думаю, пытаться делить любовь и внимание на двоих, чтобы оба не обижались, и им хватало твоей дружбы, было бы труднее. А оценок я не даю. Ты сделал то, что смог, и теперь живёшь с этим. — Ты права. Просто я иногда вспоминаю его и думаю: обидно как-то получилось. — Само, — подсказала Туу Тикки без всякой насмешки. — Не само, знаю! Как обычно, я сам во всем виноват, — вскипел Снусмумрик. — Винить себя или окружающих — деструктивный подход. Но и не принимать своих поступков, говорить, что они совершились без твоего участия — разрушительно. Подумай — не ты сделал, а оно само, значит, части тебя, которая это сделала, просто нет, ты её вычеркнул из себя. Фактически попытался убить. — Никогда об этом не думал с этой точки зрения. — Значит, подумаешь теперь. — Ладно, — Снусмумрик не смог скрыть своего раздражения. Туу Тикки всегда всё выворачивала на какой-то свой, непонятный лад. Вроде и согласилась, но так, что лучше бы уж спорила. — Я, вообще-то, хотел рассказать, что этот дракон мне сегодня приснился. Это был немножко странный сон: я во сне был собой — Снусмумриком, но ещё и этим драконом. У него, кстати, было имя: Смауг — я так и буду его называть. — Очень интересно, — Туу Тикки зашуршала бумагой. Снусмумрик поёжился и продолжил. — И вот я-Смауг обиделся на себя-Снусмумрика и улетел из долины. Я решил, что теперь постараюсь вырасти и сделаться сильным, чтобы никому не дать себя в обиду. Даже себе. Ну и стал расти. Начал с того, что воровал и ел яйца, потом цыплят, потом гусей, а там дошло до овец, коз и коров. Я стал огромным и страшным. Меня все боялись, а я не боялся никого. Завёл себе кольчугу в алмазах, которую не могли пробить стрелы, и начал собирать сокровища. Смауг любил сокровища, прямо как Снифф, только Снифф не может напасть на город, поджечь его и ограбить. А потом я услышал о самом богатом гномьем городе в мире. У всех гномов есть золото и драгоценности, все они делают прекрасные вещи, но жители Эребора собрали больше всех и были искуснее прочих. Потому я полетел в Эребор. Ведь мне всё время чего-то не хватало для счастья, и я думал — драгоценностей. Я прогнал жителей Эребора, собрал все-все сокровища до последней монетки и устроил самое роскошное драконье логово, которое только бывает. Но даже там, в прекрасных залах Одинокой горы, мне было не по себе. Я достиг, чего хотел: стал самым страшным и самым сильным, и даже самым богатым, но всё равно помнил, как меня когда-то прогнали и не полюбили. И я решил, что мне нужно вернуться и показать себе-Снусмумрику, как он — ну, в смысле, я был неправ. — Ох, кажется, я сам запутался, — пожаловался Снусмумрик. — Никогда так плохо не рассказывал. — Ты продолжай, я не запуталась. Очень даже понятная история, — подбодрила его Туу Тики. — Решившись, я-Смауг полетел в долину к себе-Снусмумрику. И, пока летел, совсем разозлился, вспоминая! Ну как можно было меня выгнать за то, что я его... себя... нда... Снусмумрик скинул шляпу и сел. Туу Тикки привычно что-то чёркала в блокноте. Мумрик взъерошил волосы. Совсем немного осталось рассказать, но трудно. Горло перехватывает. — В-общем, я-Смауг явился совершенно разъярённым! Совсем не дал себе-Снусмумрику возможности оправдаться. Бросил себе в лицо обвинения... Снусмурик тяжело задышал, вспоминая, как дракон рычал ему в лицо: «Я тебя любил, а ты меня за это прогнал! Ненавижу! Ненавижу! И съем!» И огромную приближающуюся пасть с бесконечной чернотой внутри. Сглотнув, Снусмумрик закончил: — И Смауг попытался меня проглотить. На этом я проснулся. Ужас просто. Я даже не думал, что так переживаю из-за того дракончика. Туу Тикки отложила блокнот и посмотрела на Мумрика. В её глазах отражалось пламя, а лицо было задумчивым и немного удивлённым. — Волнуешься, конечно. Но на самом деле это был сон о тебе. — Гм. — О том, что я говорила в самом начале. Ты делишь себя на части — есть «хорошие», то есть, приемлемые с твоей точки зрения, а есть «плохие», которые ты отбрасываешь, дав им оценку. Не желаешь их признавать частью себя. И эта непризнанная часть разрастается. Сначала была с трубку, потом больше цыпленка, а потом и больше коровы. И в конце концов стала такой огромной, что и город может проглотить. И она, эта часть, голодает без твоего признания. Именно из-за отвержения она растет. Тебе нужно смириться с тем, что иногда ты допускаешь ошибки. С тем, что у тебя бывают неправильные мысли. Перестать давать себе оценки и потом наказывать себя за них. Примириться с тем, какой ты есть на самом деле, иначе эта разрушительная часть поглотит тебя. Она не так уж огромна, просто ты её боишься, а она питается твоим страхом. — Подружиться с внутренним драконом? — Именно так. Снусмумрик поднялся, надел шляпу и ушёл в палатку. Вернулся с двумя тарелками и ложками: — Думаю, наша похлёбка достаточно остыла. Когда они уже сели ужинать, Мумрик с тоской сказал: — И всё-таки дело не только во внутреннем драконе. Я бы хотел найти того, настоящего и хотя бы извиниться. — А ты попробуй поискать. Пока ничего не делаешь — ничего и не меняется. — Обязательно поищу! Вдалеке кто-то вздохнул, но друзья не обратили на это внимания. Ночь всегда полна вздохов и шепотков, шорохов и взглядов из темноты. Дракон тихо отполз от поляны и взлетел, покидая долину. Он понял, что пока не готов ко встрече со Снусмумриком — они оба выросли и слишком изменились. Но когда-нибудь они обязательно встретятся.