Начало/Конец
Утро меня сразу же отвели к Цинне, даже поесть не дали, хотя я не очень то и жалуюсь. Сразу начался душ, меня опять отмыли, смыв всё что было со мной за последние 4 дня. накрасили, слегка, чтобы сохранить всю женственность и невинность. Одели в платье, в пол, ярко-красного цвета. Цинна сказал что в нём изюминка, как и во мне с Питом. Интервью начнется в 15:30. всё следующее время меня Эффи учит ходить на каблуках, сразу говорю зрелище не из лучших, я ели в них стою, я мне в них как минимум 3 часа ходить. После нескольких часов слёз, боли и страданий я нормально стою на не очень то и высоких каблуках, вскоре приходит Хеймитч с Питом. -Солнышко, ты великолепна.- бормочет Хеймитч, и как не странно он трезв, не чувствую и капли алкоголя. -Спасибо, Хеймитч.- улыбаюсь я. Но что-то идет не так, Пит уводит Хеймитча в комнату, на против моей и не плотно закрывает дверь. Я не я, если не подслушаю разговор. Пит долго что-то рассказывает ему, махает руками, громко говорит что-то конкретное, и тихо шепчет моё имя а затем " Делай всё что хочешь, но спасти должен ты её!" И тут меня осенило, он и вправду хочет спасти мне жизни, и он тоже понял что эти игры совсем другие, не как те. Тут всё по другому, новые ловушки, новая арена скорее всего. Хеймитч лишь махает руками в ответ, улыбается и кивает головой. Ну что же, любимый сыграем в настоящие голодные игры- подумала я, и ушла прочь с той комнаты. И вот наконец-то интервью, сначала как-то пролетали интервью мимо ушей, но на Лис, девочки с 5 дистрикта. Интервью звучит так, Цезарь задает вопрос, она без лишних мыслей сразу отвечает. Она рассказала как хорошо знает растение, и надеяться на победу. Затем мальчик с 8, Дайо, он рассказывал как брат учил его борьбе, он запросто проживет больше 2 дней на арене без еды. Затем маленькая Рута, очень хитрая для своего возраста, она рассказывала какая она тиха, точнее как тихо передвигается по земле, но я то знаю её передвижение по земле, а точнее по деревьев. И вот Цеп, он рассказывает как не плохо владеет своими мышцами, да именно ими. Он говорит что всегда помогал своими знакомым, да и просто прохожим в перенесении всяких, мешков, и прочей всяческой ерундой.И вот пришла моя очередь. Теперь вызывают Китнисс Эвердин, и я, будто во сне, встаю, бреду в центр сцены и пожимаю руку, приветственно протянутую мне Цезарем. У него хватает такта не вытереть ее тут же о свой костюм. – Итак, Китнисс, Капитолий, должно быть, немало отличается от Дистрикта-12. Что тебя больше всего здесь поразило? – спрашивает Цезарь. Что… что он говорит? Слова звучат в ушах, но не имеют для меня никакого смысла. Я отчаянно ищу глазами Цинну, наши взгляды смыкаются, и я представляю себе, что вопрос произносят его губы: «Что тебя больше всего здесь поразило?» Поразило, поразило… надо назвать что-нибудь приятное. Что? «Будь честной, – приказываю я себе. – Говори правду». – Тушеное филе барашка, – выдавливаю я. Цезарь смеется, и я смутно слышу, что кое-кто в толпе тоже. – С черносливом? – уточняет Цезарь. Я киваю. – О, я сам уплетаю его за обе щеки. – Он вворачивается боком к зрителям, прикладывает руку к животу и с тревогой спрашивает: – Не заметно? – В ответ раздаются ободряющие возгласы и аплодисменты. В этом весь Цезарь: всегда найдет способ тебя поддержать. – Да, Китнисс, – говорит он доверительным тоном, – когда я увидел тебя на церемонии открытия, у меня буквально остановилось сердце. А что ты подумала, увидев свой костюм? Цинна поднимает бровь: честно! – Вы имеете в виду, после того как я перестала бояться, что сгорю заживо? Взрыв хохота, неподдельного, со стороны зрителей. – Да, именно, – подтверждает Цезарь. Кому-кому, а Цинне стоило об этом сказать. – Подумала, что Цинна замечательный, и это – самый потрясающий костюм из всех, какие я видела. Я просто поверить не могла, что он на мне. И не могу поверить, что сейчас на мне это платье. – Я расправляю юбку. – Вы только посмотрите! Пока зрители ахают и стонут, Цинна едва заметно показывает пальцем: покружись! Я делаю один оборот, вызывая еще более бурную реакцию публики. – О, сделай так еще! – восклицает Цезарь. Я поднимаю руки вверх и быстро вращаюсь, снова и снова, чтобы юбка развевалась, и меня охватывали языки пламени. Народ безумствует. Остановившись, я хватаюсь за руку Цезаря. – Не прекращай! – просит он. – Придется. У меня все плывет перед глазами! – хихикаю я; наверное, первый раз в жизни я веду себя так легкомысленно, опьянев от страха и кружения. Цезарь обнимает меня рукой: – Не бойся, я тебя держу. Не позволю тебе последовать по стопам твоего ментора. Толпа дружно гикает и улюлюкает, когда камеры выхватывают Хеймитча, прославившегося своим нырком головой вниз со сцены во время Жатвы. Хеймитч добродушно отмахивается от операторов и показывает на меня. – Все в полном порядке. Со мной она в безопасности, – уверяет Цезарь зрителей. – А что насчет твоего балла за тренировки? Одиннадцать! Не намекнешь, как тебе удалось получить столько? Чем ты отличилась? Я бросаю взгляд на балкон с распорядителями Игр и прикусываю губу. – А-а… все, что я могу сказать… думаю, такое случилось впервые. Все камеры наставлены на распорядителей, которые, давясь от смеха, кивают в знак согласия. – Ты нас мучаешь! – говорит Цезарь так, будто ему и впрямь больно. – Подробности! Подробности! Я поворачиваюсь к балкону. – Мне ведь лучше не рассказывать об этом? – Спасибо, – говорю я. – Мне жаль, но ничего не поделаешь. Мой рот на замке. – В таком случае давай вернемся к Жатве, к тому моменту, когда назвали имя твоей сестры, – предлагает Цезарь; его голос стал тише и серьезнее, – и ты объявила себя добровольцем. Ты не могла бы рассказать нам о ней? Нет. Ни за что. Только не вам. Но… может быть, Цинне. Мне кажется, я даже вижу сострадание на его лице. – Ее зовут Прим, ей всего двенадцать. И я люблю ее больше всех на свете. Над Круглой площадью повисла тишина. – Что она сказала тебе после Жатвы? – спрашивает Цезарь. Правду. Правду. Я проглатываю комок в горле. – Она просила меня очень-очень постараться и победить. Зрители, замерев, ловят каждое мое слово. – И что ты ответила ей? – мягко направляет меня Цезарь. Вместо нежности мною овладевает ледяная твердость. Мускулы напряжены, словно готовятся к схватке. Когда я открываю рот, мой голос звучит на октаву ниже: – Я поклялась, что постараюсь. – Не сомневаюсь, – говорит Цезарь, сжимая мне плечи. Звенит звонок. – Жаль, но наше время закончилось. Удачи тебе, Китнисс Эвердин, трибут из Дистрикта-12. Наконец-то моё мучение закончилось ,а вот Пит сейчас покажет что значит несчастные влюбленные. Пит гордо выходит на сцену, он всегда мог покорить любого, он осторожное не спеша идет к Цезарю, его яркая и выразительная улыбка, скулы, и яркие как небо глаза, сверкают где-то там для кого-то а я ловлю его взгляд на телевизоре. Пытаюсь понять что в них, то ли счастье, то ли боль. И вот Цезарь начинает интервью. Как всегда, у таких как Пит и Финник он спрашивает про девушку, можно сказать я сразу пришла в себя, ведь он мой. Но не в данной ситуации. Пит колеблется, потом неубедительно качает головой. – Не может быть, чтобы у такого красивого парня не было возлюбленной! Давай же, скажи, как ее зовут! – не отстает Цезарь. Пит вздыхает. – Ну, вообще-то, есть одна девушка… Я люблю ее, сколько себя помню. Только… я уверен, до Жатвы она даже не знала о моем существовании. Из толпы доносятся возгласы понимания и сочувствия. Безответная любовь – ах, как трогательно! – У нее есть другой парень? – спрашивает Цезарь. – Не знаю, но многие парни в нее влюблены. – Значит, все, что тебе нужно, – это победа: победи в Играх и возвращайся домой. Тогда она уж точно тебя не отвергнет, – ободряет Цезарь. – К сожалению, не получится. Победа… в моем случае не выход. – Почему нет? – озадаченно спрашивает ведущий. Пит краснеет как рак и, запинаясь, произносит: – Потому что… потому что… мы приехали сюда вместе. И вот, я наверно стою красная, как помидор,большинство камер которые были в зале для трибутов, зациклились только на мне, я скорее всего появилась на большом экране сзади Пита и Цезаря, сама того не понимаю, я стою и смотрю на уходящий его силуэт на экране, а потом набрасываюсь с криками, да так что разбиваю вазу, и мы оба падаем на пол в осколки, Питу повезло намного меньше, он приземлился прям на разбитые куски вазы. С его ладонь течет кровь. Я понимаю что я наделала, и помогаю ему встать, Эффи отводит его в сторону, а Цинна забирает меня в свои объятья. А я только что и могу как кричу, что он не имел право это делать. Хеймитч настоятельно говорит что он помог мне, помог со спонсорами. Надеюсь он прав, это поможет для того чтобы спасти его жизнь, жизнь Пита. Весь день я его не видела, только в мыслях повторяла себе эту картину, озверевшая я, накидываюсь на парня которого люблю, и сама того не понимаю, и сама того не хотя отталкиваю его в грудь, что он не удерживается на ногах, и падает на жалкую вазу разбив ладони в кровь. Я лежу на кровати, даже есть не хочу. Смотрю в потолок, а затем беру пульт и включаю на магнитофоне звуки леса, пение птиц, успокаивает и заставляет забыть о моё дурацком поступке. Эффи завет за стол, но я кричу что поем прям в комнате, позже я слышу как все утихло, одевая халат я встаю и выхожу в комнату, и вправду все уже спать пошли, даже вон почти полная бутылка виски на столе, ох уж этот Хеймитч. Я вижу знакомые силуэт, ну да в прошлый раз мы так же стояли и смотрели на то как люди танцуют и радуются жизнью в нашу честь. -Прости, я не думала что так получится.- Пит вздрагивает, но не отводя взгляда от оживленной улицы говорит мне. -Ничего, всё в порядке.-я прикусываю губы понимаю что вина то моя, а завтра ему с такими руками и на арене быть. -иди сюда.- повторяет он. Я подхожу к нему, я смотрю вниз, босые ноги обдувает холодный даже ледяной ветер. -Ты кажется замерзла.- он протягивает мне свой халат, он на много теплее моего. -Спасибо.- я прижимаюсь к нему, не отводя взгляд от улицы. - А я помню о чем мы тут с тобой говорили.- ухмыляется он. -Как не странно, я тоже.- улыбаюсь я в ответ. Он поворачивает меня к себе и целует, аргументируя этот поступок тем что вряд ли завтра на арене у нас будет время на это. -Знаешь Пит.- шепчу я.- Если ты будешь я не знаю о чем ты там с Хеймитчем обсуждал, ты ошибался, я всё знаю. И не позволю тебе. Он набирает в грудь воздуха, опять собирается спорить, но я заставляю его замолчать целую долго и страстно в губы. -Ты обещал быть со мной, всегда.- шепчу я.- и ты будешь, пообещай мне.- бормочу я. -Обещаю, всегда.-наконец-то отвечает он.- Ладно, я наверно пойду спать.- он снова целует меня, и убирает выбившуюся прядь с косы. Я облокачиваюсь на стену прям возле стекла, сползая ниже и ниже, и начинаю давится слезами, они сами по себе текут ручьем обливая мою майку. Я сжимаю в руках брошку Мадж. И обхватываю колени руками, начинаю реветь ещё больше понимаю что всё что происходила тогда, пустяк по сравнению с этими играми.Я шепчу сама себе что не да убит Пита, Руту, не дам, я готова кричать но сил нет. Так я и усыпаю там, но вскоре оказываюсь у себя в кровати, Пит не пошел спать а наблюдал за мной сидя на лестнице в гостиной, этому я благодарна, я не замерзла. Я опять прошу его остаться со мной, он твердит что всегда будет рядом, мне так спокойнее.Ну здравствуй, арена.
Утро начинается с моей истерики, мне приснилась Прим, которую выбрали на жатве, я всячески пыталась высказать что я доброволец, но не как не получалось выбраться с толпы детей. Потом сон обрывается и я оказываюсь на диване в старом доме шлака, и вижу картину Прим осталась одна, она победила, но откуда-то не возьмись появляется Сноу и стреляет в неё, прямо в сердце. Я вскрикиваю, прибегает Пит, начинает успокаивать и говорить что с малышкой Прим всё хорошо, и она в безопасности. Я ему верю правда, но успокоится не могу. Я принимаю душ, и идем в зал завтракать, в горло ничего не лезет, комок в горле. Цинна забирает меня и ведет на планолет, из него я попаду под арену, а оттуда на саму арену. Он одевает на меня костюм, куртку, штаны, цепляет брошь, и говорит что он ставит на меня, на огненную Китнисс. Я захожу в капсулу, и меня поднимают на арену, я брожу глазами пытаясь найти Пита, но я не нахожу его. А нет ложная тревога, вон он в нескольких трибутов от меня, а вон и лук со стрелами. Ну давайте, сыграем: Ну что Сноу? ГОЛОДНЫЕ ИГРЫ, ОБЪЯВЛЯЮТСЯ ОТКРЫТЫМИ. Звучит гонг, и все двигаются с места. Рута и Лиса убегают в лес, Пит делает тоже самое, а я настойчиво бегаю за луком, кое как добираясь до него, я хватаю лук и колчан со стрелами и бегу в лес, прежде захватив два небольших рюкзака. Тут же в метре от меня пролетает нож, я спотыкаюсь и падаю, на меня падает этот мальчик, вроде с 3. его пронзила ножом Мирта, а теперь жертва я. Она швыряет в меня нож, я прикрываюсь рюкзаком, ловлю момент и убегаю в сторону леса. Наконец-то я бегу сломя голову, теперь надо найти Пита и Руту. Их то я и буду спасать. Я забегаю куда-то в глубь, и с треском падаю на землю, меня сбивает с ног Лиса, она смотри на меня большими, от страза и боли глаза, и пытается подняться. -Не бойся, я не причиню тебе зла.- выдавливаю я из себя, улыбаясь. -Точно?- в ужасе говорит она. -Да.- она помогает мне подняться, и мы вдвоем бежим в сторону леса, да мы и так в лесу, мы бежим в глубь, в самую глубину. -Мы теперь союзники.- выкликивает она. -да.- я лишь пожимаю плечами, а затем киваю. Наконец-то можно отдохнуть, я отдаю ей один рюкзак, ей. И мы принимаемся рассматривать что в них. У меня ничего особенного: 2 бутылки воды, пакетик сухофруктов, печенье, бинты, обезболивающие, йод, морфин, спальный мешок, спички, веревка и какая-то мазь. У Лисы тоже самое. Надеюсь всё пройдет хорошо, но не тут то было..