Тарантул

«Тарантулы — род крупных ядовитых пауков из семейства пауков-волков. Выглядят довольно жутко, но для человека особой опасности не представляют. Яд тарантула у людей вызывает лихорадку и болезненные судороги на несколько дней, что довольно редко заканчивается летальным исходом. Однако на жертв этого паука яд действует смертоносно: тарантул впрыскивает в тело жертвы вещество, которое парализует её и частично переваривает. Через несколько часов тарантул с помощью специальных щупалец высасывает из жертвы все внутренности. В отличие от многих других пауков, тарантул не плетёт ловчих сетей, паутину он использует в качестве покрытия своей норы». — Надо же, как всё сходится, — захлопнув книгу, хмыкнул Такума. — Особенно про яд. Мягкий свет луны осторожно проникал в библиотеку, где сидел Такума в окружении молчаливых стеллажей, заставленных бесконечными рядами книг, старых и не очень, шедевральных и убогих, художественных и, как например, та, которую он держал в своих руках, научных. Не хватало только жаркого пламени в камине да бокала вина для полноты картины, но аристократ довольствовался настольной лампой и стаканом с подозрительной жидкостью из воды и растворённых таблеток, слабо напоминавшей кровь как по виду, так и по вкусу. В доме Ширабуки всегда было холодно, сколько бы каминов ни горело и какое бы время года ни стояло. Неприятная прохлада обжигала кожу, заставляя ёжиться и вздрагивать, а сырой воздух тяжело проходил в лёгкие от нежелания организма принимать в себя леденящий поток. Сыро, холодно, неуютно, темно — прямо как в норе. «…Паутину он использует в качестве покрытия своей норы». Такума невольно вздрогнул, когда вспомнил только что прочитанные в книге слова. Холод Сары, снежной чистокровной королевы, как паутина обвивал её дом сверху донизу, превращая его из дворца в нору загнанной твари, которая отсиживалась, ожидая более благоприятных времён. Или выдумывая новый, более изощрённый план по унижению своих врагов и захвату власти. Какой бы хитрой и умной ни была Сара, но цель её была презрительно банальной. В иссиня-чёрной темноте комнаты раздался зов чистокровной. Такума вздохнул — паучиха требовала пленённую жертву к себе, чтобы в очередной раз высосать все соки. — Звали, Сара-сама? — с улыбкой на лице спросил парень, входя в покои чистокровной. — Я хочу чаю. Горячего, с жасмином, — потребовала Сара, накручивая на палец и без того кудрявый локон. — Хорошо, я распоряжусь, чтобы Вам подали… — Нет, — властно отказала Ширабуки, мягко кладя изящную руку на подлокотник кресла. — Я хочу, чтобы его принёс ты. — Как скажете, Сара-сама. «И в чём нужда? — недоумевал Такума, спускаясь вниз на кухню. — Какая разница, кто принесёт чай? Ах, да. Я же здесь вроде раба. Военный трофей, оставшийся после сражения с Ридо. Только почему-то доставшийся совершенно не причастной к этой битве стороне». Ичиджоу тяжело вздохнул и вошёл на кухню. Следя невидящим взглядом за тем, как прислуга хлопотала с чайником и чашками, аристократ размышлял, почему же он до сих пор не сбежал. Он обернулся назад и вгляделся вглубь коридора, где сквозь черноту проступали очертания парадных дверей. «Вот же выход, — думал про себя Такума, — стоит только подойти, повернуть ручку, и… …и тебя настигнет стайка отвратительных пауков, которые отравят тебя своим ядом, сжигающим изнутри, обовьют вокруг тебя шёлковые нити паутины и утащат обратно в нору», — неутешительный прогноз попытки побега поспешил проявиться яркими пятнами в его сознании. «Нет, это не причина, — подумал в ответ Такума, мотнув головой, будто стряхивая с себя эти мысли. — Попытка не пытка, сбежать можно всегда. Получится ли — уже другой вопрос. Но я почему-то даже не пытаюсь…» Перед тем, как войти в покои Сары, Такума постарался придать своему лицу как можно более безмятежное выражение, чтобы чистокровная не смогла узнать, что что-то тревожит её пленного. В комнате было удивительно темно и привычно холодно, но тёплый аромат жасминового чая тут же разнёсся по застывшему воздуху, вызывая у Сары довольную улыбку. — Поставь здесь, — мягко сказала женщина, указывая паучьими тонкими пальцами на небольшой журнальный столик, стоявший перед её креслом. Такума послушно подошёл и поставил поднос, но прежде чем он прикоснулся к фарфоровой белоснежной чашке, его кисть дрогнула от неожиданного возмущённого возгласа: — Одна чашка? Значит, ты не разделишь со мной мой ночной завтрак? В изумрудных глазах аристократа сверкнул луч удивления и почти сразу погас. — Вы не… — начал Такума, но тут же запнулся. Оправдываться и говорить, что она не предупредила о том, что желает, чтобы он составил ей компанию во время чаепития, было довольно глупо в его ситуации. — Я не голоден, — уже более уверенно продолжил Ичиджоу, нежно улыбаясь, — но я могу посидеть рядом с Вами. — Что ж, сделай одолжение, — пожала плечами Сара, энергично размешивая сахар в чашке. Минута давящей тишины показалась вечностью. Такума сглотнул скопившуюся слюну, и Сара посмотрела на него сощуренными глазами, что заставило молодого человека прижаться спиной к мягкой спинке кресла. Все эти движения и тяжёлое молчание говорили ему о том, как велика ещё пропасть между ними, и что преодоление этой пустоты зависит только от чистокровной. В руках некогда уважаемого и бесстрашного аристократа было только самое сомнительное оружие — добрый взгляд и мягкая улыбка. А ещё способность беспрекословно подчиняться приказам чистокровной. Подчиняться во всём, кроме одного. — Расскажи мне о Канаме, — попросила Сара, облизывая ложку и откидываясь назад. «В очередной раз…», — подумал про себя Такума, но всё равно улыбнулся, беря в руки ложку. — Мы довольно часто говорим о нём, и я уже рассказал всё, что знаю. Аристократ обильно намазал бисквитное печенье золотистым абрикосовым вареньем и протянул лакомство чистокровной, которая взяла его, сохраняя на лице благосклонную улыбку. — Всё, что знаешь или что считаешь нужным знать мне? Такуме показалось, что по его спине пробежалось множество мелких паучков. Сара надкусила печенье и облизнула измазанную в сладком варенье верхнюю губу. Движения неторопливые и чёткие, как у паука. — Сара-сама, не думаю, что нам стоит снова начинать этот разговор… Парень не договорил. Боясь вдохнуть, он заворожённо наблюдал, как Сара прокусывает подушечку своего указательного пальца, как проступает на бледной коже бордовая капля крови и как эта капля падает на вязкую подстилку кашицы из абрикосов. Сара хмыкнула и протянула лакомство Такуме, который не задумываясь подхватил его зубами, коснувшись губами её пальцев и лизнув ещё не успевшую затянуться ранку. Аристократ зажмурился, как только почувствовал во рту вкус Чистой крови. Пальцы задрожали, а внизу живота предательски ёкнуло. Одной капли было слишком мало. — Вкусно? — поинтересовалась Сара, беря в руки ложку и пиалу с вареньем. Такума пробормотал нечто не совсем понятное, что заставило женщину усмехнуться. — Так что насчёт Курана? Чем ты меня порадуешь, Такума? Она смаковала его имя как кусочек бисквита, наслаждаясь его изысканной пышностью и переворачивая с кончика языка к его середине и назад к губам. Парню почудилось, что его имя эхом отражается от его же ушей. Он отвернулся к окну и увидел в углу на подоконнике маленького чёрного паучка. «…Тарантул не плетёт ловчих сетей…» «Я в норе, — с сожалением подумал Такума, — в гостях у кровожадного тарантула, который собирается влить мне в нутро свой яд». Ичиджоу резко встал и повернулся к двери, но был остановлен властным приказом: — Подойди ко мне. Её не волновало, что он только что намеревался покинуть её покои, оставив без ответа на заданный ею вопрос. Гораздо важнее было то, что он останется, стоит только ей сказать. Как околдованный, Такума развернулся к Саре и за пару шагов преодолел разделявшее их расстояние. Чистокровная положила руки ему на грудь, провела вверх к его плечам, сжала их и с силой заставила аристократа упасть перед ней на колени. Такума скривился, ощутив неприятную тупую боль от удара, но Сара не дала ему передохнуть и обхватила его шею холодными ладонями, заставив его хрипеть. — Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты так делаешь. Инстинкт защиты сработал, и Такума грубо обхватил её запястья, пытаясь сбросить с себя губительные паучьи объятия. — Ты будешь сопротивляться мне? — прошипела Сара и перехватила его ослабшие руки. Туман на мгновение застлал его глаза, и через пару секунд Такума увидел, что его обвивают тончайшие нити паутины, с единственным отличием от настоящих — их не так легко разорвать. — Я часто думала, — заговорила Сара нежным шёпотом, поглаживая его щёки, — что заставляет тебя оставаться верным Канаме? Я приняла тебя, вылечила твои раны, позволила остаться, а ты… Ты до сих пор не понял, кто твой настоящий король, несчастный рыцарь. Холодное дыхание чистокровной щекотало его висок, а проворные пальцы уже расстёгивали пуговицы на его рубашке. Приятная дрожь разлилась по его телу в предвкушении её поцелуя и сдержанных прикосновений. Его губы жадно упивались её губами, пока она позволяла дотрагиваться до них. Подняв его руки вверх, она встала и отпихнула Такуму назад, отчего он с глухим стуком ударился спиной об пол. Сара победно улыбнулась, глядя, как её пленённая жертва лежит у её ног. Взяв со стола пиалу с вареньем, она села верхом на него и обмакнула палец в мягкую вязкую массу. — Я спрашиваю тебя о твоём друге не из праздного любопытства, — сказала Сара, очерчивая пальцем его ключицы. В нос Такуме ударил сладкий аромат абрикосов. — Не стану скрывать, что хотела бы погубить его и заставить приползти ко мне на коленях, — чистокровная снова погрузила палец в пиалу, затем стала нежно обводить изящные линии его груди и живота, — но я знаю, что этого не будет. Он слишком горд, и даже стоя на краю пропасти, Канаме не станет молить о пощаде. Поэтому будет так приятно его мучить. Сара поставила пиалу на пол и наклонилась. Медленно она начала слизывать сладкую массу с его подрагивающей кожи. Такума почувствовал, как внизу живота потеплело и стало тяжело, и он закусил нижнюю губу, чтоб не испустить слабый стон. Когда чистокровная подобралась к его ключицам, она томно спросила: — Что же ты молчишь, Такума? Аристократ прикрыл глаза и снова попытался разорвать нити на руках — безуспешно. — Вы слишком жестоки ко мне, Сара-сама. Послышался недобрый смешок. Через мгновение Такума ощутил, что его руки стали свободны от пут, и чистокровная позволила ему себя обнять, поцеловать и раздеть. Холодная страсть этой женщины сводила с ума. В моменты близости Такуме всегда хотелось её себе подчинить и заставить гореть изнутри от его чувств и желаний, воплощая в жизнь свои самые пошлые фантазии, но именно она всегда подчиняла его себе, она заставляла его терять голову, и поменяться ролями казалось невозможным. Но в те моменты, когда она прижималась к нему разгорячённым телом, принимая его в себя и лаская его слух, снова и снова повторяя его имя, он чувствовал себя победителем в этой неравной схватке чувств и приоритетов. Ледяной свет Луны бесстыдно скользил по мраморной коже обнажённого тела Сары. Чистокровная мечтательно глядела в окно, ероша золотые локоны аристократа, лежащего рядом. — Скоро, совсем скоро, Такума, я стану королевой. «Что ж, — думал про себя парень, прижимаясь губами к её шее, — тогда мне придётся привести тебя прямо в ловчую сеть Канаме».