Безразличие

Не было ни единой секунды сомнений в собственной правоте. Это не он виноват в их разрыве. Это не он наплевал в душу, измученную извечными терзаниями, не он растоптал сердце, которое так страстно любило, не он заставлял чувствовать себя пустым местом и ненужной тряпкой. Стайлз боролся за свою любовь до последнего, терпел унижение и пренебрежение, верил, или быть может искренне надеялся на то, что все то тепло, что он дарит, когда-то все-таки растопит лед, окутавший стальными цепями сердце Дерека и он поймет, что им нужно беречь друг друга и хранить то волшебство между ними как можно дольше. - Зачем ты пришел? – Голос альфы строгий и грубый, как в прочем и всегда. Так он обычно приветствует тихого, покорного парнишку, который вновь и вновь возвращается к нему. Когда-то давно, еще до встречи с ним, Стайлз был веселым и неугомонным подростком, который болтал без умолку и лез не в свое дело, пытаясь всем помочь и везде преуспеть. Он радовался жизни, его не могло сломить ничего. Пока однажды он не понял, что влюбился. Глупо и безнадежно, увы, бесповоротно. - Я пришел попрощаться, - парень не растерялся, его слова звучали уверенно и вполне правдиво. Конечно, от оборотня не укрылось и то, как дрогнуло сердце от волнения, в надежде услышать хоть намек на разочарование или увидеть протест альфы на это серьезное заявление. Но вместо этого, он получил тонну презрения и отвращения в лице мужчины. - Не стоило меня беспокоить подобными мелочами. Вали, давно пора. Мне осточертело твое надоедливое присутствие, - он даже не удосужился встать с дивана и подойти к парню, а лишь выразив все негодование, отвернул лицо в противоположную сторону. Стайлз больше ничего не говорил. Не было смысла ничего обсуждать. Говорить было совершенно не с кем, ведь ничего из сказанного не интересовало проклятого Хейла. Вспоминая все до мелочей, то, как все началось, сердце подростка предательски дрогнуло, тем самым вызвав очередной ослепительный оскал самодовольного поддонка. Но нет, он не расплачется и не убежит. Он спокойно заберет свои вещи, только те, которые больше всего необходимы, не произнесет больше ни слова и уйдет из его жизни на всегда, оставляя всю боль, обиду, несбывшиеся надежды, осколки разбитой судьбы в этом доме, в этом городе. В прошлом году, когда он впервые осознал собственные чувства, когда пришел к нему и открылся в надежде на взаимность, в ответ лишь получив оглушительный смех и насмешливый взгляд, тогда и нужно было разворачиваться и уходить, да что там, бежать, лететь, подальше от этого эмоционального садиста, когда еще был шанс избежать столь длительного процесса самоуничтожения. Ведь он никогда не заставлял его приходить, не принуждал к грубому умопомрачительному и столь бесчувственному, с его стороны, животному сексу. Стайлз сам виноват. Не нужно было быть покорной живой игрушкой в лапах этого чудовища. Не стоило пытаться что-либо изменить, склеить, терпеть и ждать настоящего чуда. И сейчас, не стоило даже приходить. Зачем было вновь подвергать себя унижению, убеждаться в черствости и безразличии Хейла. Ведь так было всегда.